Три стены

Эти границы, эти стены, весьма трудно преодолеть. Сколько проклятий звучит на дамбах через овраг, в тоннелях под железнодорожной магистралью, на мостах через Каму? Вечные пробки, вечные ремонты. Всем этим заглушкам есть сиюминутные причины: ДТП, износ. А есть и смысловые причины: Перми ещё не хватает сил преодолеть своё имя, своих демонов, и стать городом, то есть, консолидироваться, собраться в кулак. Но только кулаком можно пробить невидимые стены, а пальцем их не проковырять.

Петербург стал городом и преодолел свою рассыпанность по островам дельты Невы. Пермь же не может стать городом и не может продырявить насыпь железной дороги, перекинуть путепроводы через овраг, зацепиться мостами за правый берег. Почему? Потому что это не просто стены, не просто границы.

Это ландшафтные преграды, порождающие те смыслы понятия «пермь», которые не дают городу Перми стать городом. Ландшафтные преграды, излучающие эти древние смыслы как радиацию, а радиация разрушает организм города. Это зоны контакта с агрессивной средой.

Агрессивная среда – это в первую очередь уральское язычество, которому чужда урбанистичность христианского города. Ведь не случайно из шести пермских храмов, которые сохранили облик храма, пять стоят именно на границах – у оврага, над Камой и возле железной дороги. Это церковь на Егошихинском кладбище, Петропавловский собор, здание художественной галереи, Слудская церковь и церковь иконы Казанской Божьей матери. Эти храмы – как крепостные башни, ограждающие христианскую суть города от языческой среды ландшафта. Даже во времена воинствующего атеизма у руководителей города сработал какой-то подсознательный механизм самозащиты, и храмы не были снесены или перестроены до неузнаваемости.

Значит, существуют катод и анод: город и ландшафт, христианство и язычество, старое имя и новое имя. В таком случае стратегия действия – преображение ландшафта из агрессивного в созидательный.

Но требуется и тактика, поскольку «стены» Перми – разные.