Приходя, включите смысл

ГОРОД СО СМЫСЛОМ

Мы привыкли, мы этого уже не видим, и когда нам говорят об этом, мы искренне удивляемся, а потом обижаемся. И тем не менее, у нас «рожа крива».

Пермь – некрасивый город. Несовременный. Непрестижный. Дороги – дрянь, архитектура – почти никакая, за инфраструктуру надо устроить ответственным лицам публичный процесс вроде Нюрнберга. Сколько ни вешай растяжек «Пермь, я люблю тебя!», всё это – заклинания, вымучивающие у горожан спуск планки требований. Дескать, «с милым рай и в шалаше». Если Пермь нам мила, то можно превратить город в скопище шалашей.

И всё же есть в Перми очень мощный глубинный пласт, держащий в себе корни любви к городу. Иначе город разнесло бы на куски при первой же попытке властей вновь отремонтировать дорожное полотно где-нибудь на северной дамбе. Этот глубинный пласт, как ни парадоксально, держит в себе и корни городских проблем. Надо попробовать докопаться до него.

Вскрытие этого пласта не принесёт автоматического разрешения кризисов. А многие горожане и не поверят, что город устроен именно так, потому что каждому конкретному кризису, каждой конкретной болезни есть и сиюминутные, поверхностные причины.

Возьмём, к примеру, набережную. Почему там столь скверно? Поверхностные объяснения будут звучать примерно так: нет приличного выхода, нерентабельны пароходства, старый генплан оказался неразумен, нет денег на реставрацию, нет закона, запрещающего устраивать из набережной пункт продажи разбавленного пива и пирожков с собачатиной. Всё правильно. Но если исправить недостатки, понятные всем, мертвец будет просто раскрашен, а не оживёт, налившись румянцем. Когда раскраска сползёт – а она сползёт, – все увидят, что всё как было, так и осталось. Потому что не включили глубинный механизм жизни.

Смыслы города – это глубинный механизм его жизни. Глубже, чем подземные коммуникации, и сложнее, чем согласование законов. Пока мы не включим смыслы города, мы не запустим механизм его жизни.

В поисках «Пермского реактора»

Попробуем уподобить жизнь города электрической дуге. Она существует между катодом и анодом. Что является катодом и анодом, между которыми сейчас – пусть тускло – горит электрическая дуга пермской жизни?

Или другими словами. Литературоведы скажут, что действие романа всегда двигает какой-то конфликт. Какой смысловой конфликт двигает действие романа под названием «жизнь Перми»?

Москву двигает конфликт между деньгами и провинцией. «Деньги» и «провинция» - это катод и анод. Петербург движим конфликтом между Москвой и Европой. Пётр и строил-то свой город как новую столицу в противовес боярской Москве. Екатеринбург – это Петербург наоборот, его двигает конфликт между Москвой и провинцией. Такой конфликт двигает все большие русские города, претендующие на статус «третьей столицы» - Нижний Новгород, например. А какой конфликт даёт энергию жизни для Перми? Какой он, «пермский реактор»?

В любом жизнеспособном городе есть такой «реактор». Пускай даже он работает не на полную мощность. Если «реактор» гаснет, город умирает.

Чаще всего получается по-простому: «реактор» тождественен градообразующему предприятию. Уральцу это понятно вдвойне: у нас три четверти селений – бывшие горные заводы. Где завод умер, там и селение скукожилось. Но Пермь – не горнозаводский город. Пермь перестала быть горнозаводской, когда закрылся Егошихинский завод. Однако примерно с этого времени город как раз и родился: получил нынешнее имя и стал губернской столицей. Поскольку оба этих деяния совершились по мановению Екатерины, значит, она и включила «пермский реактор».

Гигантской Пермской губернии давно нет, и Пермский край не сравнится с ней по масштабам. А город существует и не собирается помирать. Значит, не губернский статус является «пермским реактором».

Остаётся только второй вариант: имя города.

Слово «гордость» - от слова «город»

Древнее слово «пермь» обозначает и народ, и территорию. А город Пермь не стоит на этой территории и не является столицей этого народа. Город Пермь – не ровесник своего имени, потому что имя древнее на полтысячелетия. Город Пермь «перми» не ровня.

Для Урала такая ситуация с именем – не редкость. Кунгур не стоит на речке Кунгурке, и Оренбург не стоит на реке Орь. Даже Соликамск не «дополз» до Камы. Но название реки в названии города стало просто «мемориальным», и не более. Река – вещь достаточно конкретная; она не изменит русла и в гневе не потечёт смывать убежавший от неё город. В Перми же и в помине нет «мемориальности» её имени.

Слово «пермь» неконкретное, очень многозначное. С ним ассоциируются Пермский период, Пермский звериный стиль, княжество Пермь Великая, Пермские боги, святой Стефан Пермский. Все эти явления или понятия не замыкаются на городе Пермь, не сводятся к нему, и на десятую часть своего значения не заключены в городе Перми. Получается, город украл, присвоил чужое имя? Вот и конфликт. Вот и «Пермский реактор».

Доказать, что город – не вор, можно, конечно, историческими документами. То есть, спихнуть всё на Екатерину, которая ляпнула, не подумав. Столица – она большая, и оттуда кажется, что провинция очень маленькая, что Пермь, Екатеринбург и Тобольск буквально толкаются локтями. Подумаешь, государыня немного промахнулась с названием – на глобусе промашка-то всего на два миллиметра. Такое объяснение – вполне разумное и прагматичное.

Но включается «реактор». Пермь – город с огромным гонором. Пермь не желает оправдывать своё имя ошибкой императрицы. Пермь желает стать равновеликой имени. В общем-то, это неброский, незамечаемый никем духовный подвиг города. В этом ежедневном деянии – в освоении имени – и заключается энергетика символической жизни Перми.

Гордости города за свой вызов судьбе порождает в горожанах убеждение в мессианской роли Перми. Веру в то, что Пермь – город «избранный», лучший на земле. От такого способа разрешить конфликт между именем и реальностью в городском мифе рождаются вульгарные «пермские преувеличения» - типа того, что Пермь единственная уцелеет при ядерной войне, или что на мысе Стрелка родился Заратустра. В движении к своему имени заключена Пермь идеальная, «Пермь небесная».

Оставим её мечтателям. Будем говорить о реальности.