Глава 14 Счастливые дни

Глава 14
Счастливые дни

«На озаренный потолок
Ложились тени,
Скрещенья рук, скрещенья ног,
Судьбы скрещенья.»
«Доктор Живаго» Б. Пастернак

Комната, в которую их определили, была совсем крошечной, и узкая, сбитая из толстых деревянных досок кровать стояла в углу, под прорезанным в каменной стене вертикальным окном. Свет практически не пробивался сюда, и все пространство было наполнено густым полумраком. Фигуру Тома едва можно было различить среди этих таинственных, почти материальных теней.
Билл отчего-то волновался даже сильнее, чем в первую брачную ночь. Он подошел к кровати и сел рядом с Томом, тот взял его за руку и принялся поглаживать тонкое запястье и ладошку. Какое-то время они молчали. Им было тепло и очень спокойно здесь, на краю неба и гор. Только вдвоем, только друг для друга.
- Я так волнуюсь, – прошептал Том. – Не могу поверить, что завтра нас будет уже трое, – он повернулся к Биллу и нежно, почти невесомо погладил его по щеке самыми кончиками пальцев, тот потянулся за рукой мужа, наслаждаясь этим легким прикосновением. Было что-то новое, очень интимное в том, чтобы так гладить друг друга. Они будто оказались в волшебном мире, где все для них было ново, незнакомо и таинственно. Теплые губы скользили по лицу, руки осторожно снимали оставшуюся на них одежду, их дыхание смешалось в одурманивающе сладком, полном неги поцелуе.
Том откинулся назад, утягивая за собой малле и устраивая его сверху. Их тела ласкались, потираясь горячей и влажной, ставшей очень чувствительной кожей. Время остановило свой бег, и оба супруга растворились друг в друге. Тому казалось, что Билл еще никогда не принимал его так глубоко и так охотно, каждое движение навстречу наполняло их тела вязким и горячим наслаждением, и они баловали себя своим единением, уже не понимая, где кончается один и начинается другой. В эти мгновения они действительно стали одним целым. Их души были распахнуты, а сердца бились только друг для друга. И на самом пике наслаждения Билл не смог сдержать себя и тихо выдохнул прямо в ухо изливающегося в него мужа:
- Я люблю тебя…
На какое-то мгновение в комнате повисла тишина, и Билл, будто внезапно протрезвев, не услышав ничего в ответ, остро пожалел о своих словах. И откинувшись на подушки, он отвернулся от Тома, ему стало горько за себя и свое желание верить в сказки.
- Ты любишь меня, – радостно прошептал Трюмпер, наваливаясь сверху и разворачивая малле к себе за подбородок.
- Как собака любит своего хозяина, – скривив губы и закрывая глаза, чтобы не смотреть на ужасающе довольное лицо супруга, устало промолвил Билл.
- Нет! – разглаживая пальцами аккуратные, темные брови, вне себя от счастья шептал Том. – Ты любишь меня, так же сильно, как и я тебя. Иначе не злился бы так из-за Мари.
- Тебе не кажется, что сейчас не самое лучшее время напоминать мне об этом? – отворачиваясь к стене, недовольно пробурчал ассасин.
- То, что ты видел тогда в банях – это все, что было, – Том обнял малле сзади и прижался губами к основанию его шеи. – Я был сильно расстроен своей зависимостью от тебя и подумал, что если стану жить, как до женитьбы, то все вернется на круги своя.
- Вернулось? – Билл развернулся и уткнулся мужу под подбородок, обдавая его шею горячим дыханием.
- Я тогда еще не понимал, что не хочу возвращаться, – Том зарылся руками в волосы малле и принялся перебирать их, нежно массируя ему голову. – Ты теперь часть меня, – мужчина кожей почувствовал, как Билл улыбается.
- Это не мешает тебе заглядываться на хорошеньких шлюшек…
- С тех пор, как я на тебе женился, у меня нет времени оглядываться по сторонам. Я за тобой едва успеваю следить.
- Иногда даже слишком пристально, – Том почувствовал, как ладошка малле скользнула по его боку, ощупывая свежий шрам и поглаживая живот. Мужчина поймал шаловливую руку и прижал к груди, но проворный язычок уже вовсю исследовал впадинку у основания его шеи.
- Билл, – Том сделал еще одну попытку призвать расшалившегося мужа к порядку, – нам нельзя больше, это может быть опасно для тебя.
- Ты всегда можешь выйти за дверь – монахи защитят тебя, – хихикнул ассасин, продолжая свои исследования. – Ты наверняка будешь первым в их практике мужем, спасающимся бегством.
На узкой кровати у Тома не было ни одного шанса увернуться, и Билл, внезапно почувствовав свою власть над мужем, играл с ним, разжигая его желание, заставляя хотеть разрядки все сильнее. Малле облизывал и покусывал его соски, от чего в животе у мужчины все стягивалось и рвалось от горячего, невыносимого томления. И когда ассасин несмело поцеловал его гордо стоящий член, а затем и облизал его, никаких сил отказаться не было, и Том провалился в пучину наслаждения, вцепившись руками в кровать и выгибась навстречу жарким, приносящим море удовольствия губам.
Почему он раньше думал, что целовать того, кто только что целовал его в столь интимное место, будет неприятно? Еще даже не успев отдышаться после накрывшего его оргазма, он почти грубо притянул Билла к себе и впился в его горячие влажные губы глубоким, жестким поцелуем. Малле задыхался, но не мог вырваться из железной хватки. Рука мужа требовательно сжала его член, и в следующее мгновение он излился, постанывая Тому в рот и извиваясь в стальных обьятьях.
- Развратник, – довольно прошептал Трюмпер, крепче прижимая малле к себе. Тот смутился и замер в его руках. Стыд охватил его.
Билл прекрасно знал, что подобные ласки были прерогативой шлюх и безродных служанок, но ему казалось, что его муж хочет как раз этого и именно за этим обратился тогда к Мари. Все игривое настроение сошло на нет, и ассасин сжался, остро чувствуя свой позор.
Том же гладил малле по спине, никак не понимая, почему тот так напрягся, наконец, вздохнув, он тихо прошептал:
- Билл, ты хотел, чтобы я ответил тебе тем же? Я не сообразил… обещаю в следующий раз…
- Значит, ты не считаешь меня слишком распущенным? – с надеждой вскидывая взгляд карих глаз на мужа, спросил Билл.
Том даже растерялся от такого заявления. Он впервые осознал, что его малле всего восемнадцать лет, и он совершенно невинный и неопытный. И нежность затопила все его существо.
- Я восхищаюсь тобой, – уверил он Билла, – и приму все, что ты захочешь мне дать. Мы женаты, между нами не может быть ничего постыдного. В конце концов, для этого люди и женятся.
- Люди женятся, чтобы завести детей.
- Не думаю, что это может относиться к малле, – Том уткнулся носом в удачно подвернувшуюся ему макушку и с удовольствием вдохнул неповторимый аромат ассасина. – Ты создан для того, чтобы тобой наслаждаться.
Билл хихикнул, уловив смешинку в словах мужа. А тот встал и на ощупь двинулся в укромный уголок комнатки, где стояли кувшины с водой и лежала ветошь. Вернувшись, он аккуратно принялся протирать малле, а тот томно и вальяжно ворочался, позволяя рукам супруга проникать в самые сокровенные места. Ассасин уже давно не позволял Тому подобных вольностей, и Трюмпер был счастлив, что его опять допустили до этой интимной процедуры.
Эта ночь каким-то непостижимым образом стала откровением для обоих, они открылись друг другу всецело, позволяя увидеть самую суть своего существа. И увиденное поразило их своей хрупкостью и беззащитностью. Они перестали быть идеалами друг друга, они стали реальностью. У каждого было что прятать, каждому было что показать, но целиком и полностью они открылись только друг другу, это была самая интимная и сокровенная тайна, объединившая их крепче брачного договора.
Наутро они проснулись легкими, свежими и совершенно счастливыми. Они не разговаривали, боясь приземленными словами разрушить ореол волшебства, плотным облаком окружающий их, зато они с удовольствием дарили друг другу прикосновения, легкие и нежные, они объясняли все лучше всяких слов.
Настоятель встретил их прямо за порогом кельи и пригласил в общую трапезную, где они и еще несколько монахов были накормлены завтраком. Им предстоял путь назад, в долину Трюмперов, но ни один, ни другой не расстраивались – впереди у них было целых два дня, которые они проведут наедине, наслаждаясь только открытой взаимной любовью и несколько болезненным доверием, возникшим между ними.
За ворота монастыря их провожал сам настоятель, он же передал им небольшие котомки с едой и попросил Билла ненадолго задержаться с ним наедине. Ассасин с интересом взглянул в лицо настоятеля.
- Вы необычная пара, – улыбнулся тот. – Ты умеешь слушать свое сердце. Верь ему, оно тебе никогда не лжет.
Билл кивнул, не совсем понимая, зачем настоятель говорит все это.
- Я знаю, – кивнул тот, – сейчас это прозвучит странно. Но я хочу, чтобы ты вспомнил меня, когда засомневаешься в себе. Не сомневайся, кто бы и что тебе ни говорил, насколько бы люди вокруг ни утратили надежду, помни, что только твое сердце знает правду. А теперь иди, а то твой ревнивый муж уже перебрал все причины твоего пребывания здесь и остановился на самой нелицеприятной.
Ассасин неожиданно легко рассмеялся этим словам, тепло попрощался и выскользнул за ворота к сильно разволновавшемуся мужу.
- Что ему было надо?
- Кажется, он намекнул мне на то, что ждет меня в будущем, но я не понял ни слова. Возможно, – пожал плечами ассасин, – следует дождаться нужного момента, чтобы сказанное обрело смысл.
Билл развернулся и двинулся вниз по склону. Обратно они решили возвращаться другой, более длинной дорогой, но теперь их не обременяли вязанки с провизией, и они могли двигаться быстрее. Однако ни один из них не хотел пользоваться этой возможностью – им так редко удавалось побыть наедине, что они сознательно растягивали удовольствие.
Их путь лежал через соленое горное озеро, где обитали куропатки. На удивление, озеро питал пресный источник, из которого можно было напиться, но берега водоема сплошь были усыпаны комьями чистой, сросшейся в таинственно переливающиеся на солнце кристалы соли, а вода в самом озере была настолько плотной, что даже камни долго задерживались в ее толще, прежде чем утонуть.
Около этого озера супруги и решили заночевать. Изловить пару куропаток и запечь их в глине оказалось делом нехитрым. А вот найти хоть немного хвороста для лежанки им так и не удалось. Сухая трава оказалась не самой удачной заменой, но, не имея ничего лучшего, они наелись и легли спать прямо на земле, там, где совсем недавно жарили птиц.
Проснувшись засветло от ужасного холода, они, наскоро умывшись в источнике, продолжили свой путь. Не было ничего занимательнее и удивительнее этого путешествия: они резвились как дети, совершенно забыв о своем статусе, обязанностях и положении – все это ждало их позже, там, в долине Трюмпер, где стоял их замок. Здесь же они были просто двумя молодыми людьми, игривыми и безумно влюбленными друг в друга.
Но все когда-то заканчивается, и к концу третьего дня, когда оставленные Трюмперами люди уже стали выказывать некоторое беспокойство, парочка лордов осчастливила своим появлением лагерь.
Они старались быть серьезными и быстро отдавать необходимые указания, но их сияющие глаза и постоянные нежные прикосновения выдавали их с головой.
Только вот Билл притих, а ближе к ночи и вовсе помрачнел и даже ушел спать раньше Тома. Тот, недолго раздумывая, отправился следом в их общую палатку, где помог малле раздеться, и, раздевшись сам, улегся рядом с ним на шкуры. Но сколько он ни отгонял от себя плохие мысли, ему не давала покоя напряженная спина ассасина.
- Билл, – зашептал он с просительными нотками в голосе, – не отдаляйся от меня, пожалуйста.
Малле тут же обернулся и обнял мужа.
- Мне немного не по себе. Я будто побывал в сказке, и мне страшно возвращаться в реальную жизнь.
- Почему? Главное держаться вместе, и все образуется со временем.
- Наши мнения могут разойтись… – неопределенно протянул Билл. И Том, наконец, понял, чего тот опасается.
- Если будет совсем тяжело, просто напомни мне, что мы сильно любим друг друга. И я уверен, все сразу уладится.
- Так сразу и уладится? – прыснул ассасин, поднимая глаза, наполненные искорками смеха, на мужа.
Тот пожал плечами и ответил ему в тон:
- Может и не сразу, но очень быстро!
Билл пристроил голову у Тома на груди и с удовольствием принялся прислушиваться к глухим и сильным ударам его сердца. Мир обрел равновесие, и на ассасина снизошел покой. Он уже давно позабыл это чувство и сейчас расстворялся в нем, ощущая, как расслабляется каждая мышца его тела.
Небольшой отряд возвращался в замок в приподнятом настроении – лорды не давали никому скучать: то заятеяли скачки наперегонки по ущельям, то шуточный бой на палках, но больше всего радовал их смех – тихий или громкий, он был всегда искренним и глубоким, порожденным истинным счастьем.
В замке их ждали с нетерпением, а когда узнали, что затея удалась, и монахи соблаговолили пустить супругов переночевать в своей обители, закатили пирушку. Билл с удивлением смотрел на своих слуг, спешивших принести ему стул, положить в его тарелку самый лакомый кусочек и устроить поудобнее около огня. Теперь он носил в себе наследника, будущего лорда долины, более того, только слепой мог бы сомневаться в том, что старший лорд счастлив иметь в качестве малле именно этого странного, непонятного человека.
Счастливые дни летят быстро, их ход невозможно уловить или поделить на даты. Они незаметны и хрупки и сыплются подобно песку сквозь пальцы. Никто не отсчитывал их, но тело младшего лорда стало меняться, наглядно показывая, что все вокруг находится в движении и идет своим чередом.
Как и пообещал Том, расхождение их мнений больше никак не влияло на отношения внутри их маленькой семьи. Они любили друг друга и спать ложились всегда в одну кровать, хоть иногда и спорили до хрипоты. Но вскоре и споры эти прекратились – ассасина часто и беспричинно тошнило, и Том старался лишний раз не волновать его ничем, оберегать от любых беспокойств и возможных разочарований. Это страшно раздражало малле, но все в замке будто сговорились, обращаясь с ним, как с хрустальным, и безропотно выполняя самые бредовые поручения. И Биллу пришлось смириться, отложить все заботы на потом и наслаждаться своим новым положением.
Вскоре он уже не мог выезжать в деревни и, тем более, сопровождать мужа при объезде территории и на охоте. И за плотной завесой счастья ассасину все отчетлевее стали мерещиться призраки опасности. Ему стали снится сны, странные и пугающие. Он никогда не помнил их смысла или сюжета, на утро оставались лишь чувство беспокойства и вязкой неизбежности. Однажды Тому пришлось отменить охоту, на которую съехались лорды ближайших долин – слишком сильно его малле волновался, чувствуя надвигающуюся беду.
Но перенесенная на неделю охота и в следующий раз вызвала волну паники у беременного ассасина. Оба супруга понимали, что отказавшись от охоты и в этот раз, навлекут на себя недовольство многих лордов долин, и скрепя сердце, взяв с мужа обещание быть как можно осторожнее, малле все же отпустил Тома.
Уже вечером в замок вместо весело галдящей толпы псарей, лордов и егерей, пришли страшные новости: все, кто был в тот день на охоте, погибли в следствие молниеностного и безжалостного нападения.
Не было никого, кто мог бы опознать нападавших – выжило лишь несколько собак, которые, вернувшись домой раньше своих хозяев, заставили обеспокоенных слуг и виланов поспешить в лес, где и было найдено место страшного побоища.