Глава 8 Ревность

Билл развернулся и уже значительно медленнее направился в свои покои. Его еще не настигло понимание и осознание того, что он увидел, но холод уже подступал к сердцу. Ассасин глубоко и старательно дышал, сопротивляясь парализующей внутренней боли.
Он дошел до их с Томом спальни и тяжело опустился на стоящий у стены сундук. Ему необходимо было придти в себя. Случившееся с ним было настолько неожиданным, что он никак не мог найти внутри опору и взять себя в руки. Чего-чего, а измены Билл не ожидал. Он знал, что трудно придется с замковыми слугами, вилланами и даже управляющим. Он понимал, что придется много работать и преодолевать возможное сопротивление. Он был готов к трудностям, которые неизбежно настигают людей, прибывших на новое место. Но измена… Что это могло значить для него? Почему Том так поступил с ним?
И снова перед его глазами предстала Мари, склонившаяся над пахом его мужа. Билла затошнило, все внутри переворачивалось от омерзения, ведь еще вчера они предавались любви здесь, на кровати, еще вчера Том страстно обнимал его. Юноша просто не хотел верить, что губы мужа дарили поцелуи кому-то другому, что его руки гладили чье-то чужое тело. От одних этих мыслей становилось дурно.
С Тома же, едва он увидел потрясенное лицо малле, спала вся нега. Он подскочил и, оттолкнув от себя ублажавшую его девицу, заметался, натягивая штаны и обуваясь. Все его существо охватил страх, ледяной и безжалостный, он сковал все внутренности. И Том бежал от него и от того, что только что натворил. Его трясло, как в ознобе, а все тело прошиб ледяной липкий пот.
Он еще до конца не понял весь ужас произошедшего, но осознание обрушившейся на него катастрофы ударило пронизывающей молнией. Сейчас он бы вряд ли смог сказать, как все получилось. Он просто собирался ополоснуться после тренировки и идти к обеду. Как он мог польститься на развратные предложения Мари? Почему не оттолкнул ее, а пошел на поводу у желания? Но эти мысли оставили его, едва он вбежал в свои покои и увидел обращенное к нему лицо Билла, с которого, казалось, пропали все эмоции и краски.
Том судорожно выдохнул:
- Билл…
- Доволен? – поджал губы малле, вставая напротив мужа практически в боевую стойку. Все в его фигуре внушало опасность, он подобрался и теперь напоминал закаленный, жаждущий крови клинок.
И тут Тома охватил уже не страх, а ужас, и единственная мысль, забившаяся в его голове со страшным грохотом, была – удержать! Во что бы то ни стало! Изнутри поднялась жаркая волна злости и гнева. И пусть этот гнев был рожден реакцией на его собственный поступок, но обращенным он оказался на Билла.
Том не хотел быть виноватым, он уже заранее видел презрение к его слабости в глазах малле. Почему он стоит тут, как нашкодивший щенок, и трясется перед своим младшим мужем? Неужели он окончательно и бесповоротно попал под каблук своего властного и предприимчивого супруга?
- Доволен! И не понимаю, почему ты шипишь на меня. И так запугал всех в доме! Теперь решил и за меня взяться?
- Что?! – не веря собственным ушам, воскликнул Билл. – Ты, я смотрю, так испугался, что служанке под юбку полез! Ты хоть подумал, в какое положение меня ставишь?
- Твое положение здесь определено ролью малле! И я не позволю тебе издеваться над домочадцами!
- Издеваться? Да ты смеешься надо мной! Распустил весь дом! Но теперь-то я понимаю, откуда эти гадкие смешки за моей спиной!
- Ты, кажется, не понимаешь. Я оказал тебе услугу! Я тебя и твоих сестер из лап палача вытащил! – разошелся Том.
- И ты с этого немало имеешь!
- Кучу проблем с забывшим свое место малле и убитым горем кланов Стоунов!
- Это все не имеет никакого отношения к тому, что произошло сейчас!
- А что произошло? – Том ушел в глухую оборону, не желая признавать, что совершил ошибку. – Это мой дом! Я могу делать здесь все, что хочу!
- Ты клялся быть верным мне!
- И я держу слово! Только благодаря этой моей клятве Стоуны не знают, что их сын был убит, и заметь, далеко не в честном бою! Мне надоели твои придирки! Мне надоело твое самоуправство! Ты младший супруг и должен знать свое место! – Том старался, чтобы его голос звучал как можно тверже. Он сам не верил в то, что говорил, но сейчас ему хотелось одновременно и самоутвердиться, и заставить малле подчиниться ему и его решениям, какими бы они ни были.
Билл опустил голову и, помолчав какое-то время, тихо сказал:
- Прости меня. Я не понял сразу, какой брак ты хочешь. Я думал… – он вдруг махнул рукой, как будто отметая что-то, – впрочем, неважно! – подбородок юноши взлетел вверх. Ассасин, приняв решение, окончательно взял себя в руки. – Время обеда, – резко перевел тему он, – я пригласил к нам за стол управляющего Хэша, надеясь, что ты не будешь возражать.
Том было вздохнул с облегчением и обрадовался такому исходу дела, но в воздухе явно повисла недоговоренность. Он буквально ощутил, как малле отгородился от него ледяной стеной, но малодушно промолчал, не желая возвращаться к разговору о его недопустимом поведении. Он верил, что все уляжется и через некоторое время Билл отойдет, тем более что Том не собирался еще раз повторить сегодняшнюю глупость.
Они вдвоем спускались в малый зал, где уже был накрыт обед. Хэш ждал их. Он с немалым удовлетворением отметил, что супруги мрачны и напряжены – его план работал. Слишком уж он хорошо устроился в поместье, чтобы внезапно появившийся младший супруг пошатнул его положение.
Но он недооценил Билла. За что бы тот ни брался – все доводил до конца. Это первое, что в учеников вколачивали наставники-ассасины. Любой бы удивился, но заканчивать требовалось самые неудачные предприятия, даже шалости и откровенно вредоносные поступки.
Билл помнил, как однажды они перепортили одежду, прокипятив ее в чане с красителем, который сами же и подбросили. Заставший их наставник проследил, чтобы вещи кипятились до полной окраски, а затем раздал их ученикам, учувствовавшим в авантюре, и велел надеть. Целый год юноши вынуждены были носить выкрашенные в серо-зеленый рубашки и брюки. И сейчас ассасин не видел ни одной причины для отступления. Том хочет послушного супруга, молча выполняющего свои обязанности – он его получит. Вот только свой долг малле собирался выполнять как следует, поскольку сам не желал жить в доме, полном грязи и паразитов.
И после довольно непродолжительного обеда он велел принести бухгалтерские книги. Хэш с Томом попытались было возразить, но Билл заявил, что управление домом – прямая обязанность малле, и он не имеет права от нее уклоняться.
- Я изучил отчетность за три последних месяца. И все, что хочу знать, где вы, господин Хэш, храните настоящие счетные книги?
- Я не совсем понимаю… Эти книги – все, что есть, – тот делано улыбнулся и оглянулся на Тома в поисках поддержки.
- Господин Хэш, я напомню вам, что ворам отрубают руку. Я настоятельно советую вам признаться, вернуть украденные деньги и принести настоящие книги, и тогда я смогу просить у мужа милости для вас.
- Что за глупость? – Хэш обернулся к Тому. – Малле намеренно оскорбляет меня!
Но вместо поддержки его ждало тихое и угрожающее:
- Неси книги, Мариус.
К вечеру управляющий был изгнан из имения с позором. Том хотел было поделиться с Биллом своим возмущением и негодованием по поводу такого дерзкого обмана, но наткнулся на непробиваемую стену льда.
- Я принимаю твою благодарность, – это было все, что услышал Трюмпер в ответ на свою пламенную тираду о вероломстве Хэша. – Надеюсь, теперь ты позволишь мне заняться хозяйством?
Том опешил, он не нашел, что сказать, и лишь кивнул, наблюдая, как его муж удаляется по своим делам. Том потоптался на месте какое-то время, он был растерян и подавлен. Он чувствовал свою вину, но не желал признавать ее, тем более перед Биллом.
Наступила ночь, и, вопреки его опасениям, муж улегся с ним в одну кровать и даже повернулся к нему лицом, однако, когда обрадованный Трюмпер решил обнять малле, на его пути внезапно возникли две острые коленки, и он уперся в эту неожиданную преграду.
И зря Том думал, что Билл перебесится: день проходил за днем, но ничего не менялось. Ассасин четко и планомерно наводил порядок в доме, всегда ставил Трюмпера в известность о задуманных им мероприятиях, но и не думал делиться с ним своими мыслями и чувствами, в постели же Том неизменно натыкался на его колени.
Когда же он взбесился и заявил, что малле не может отказывать ему в супружеском праве, Билл спокойно ответил, что он еще ни разу ни в чем ему не отказал и готов исполнить свой долг хоть сейчас. К удивлению Тома, он нисколько не сопротивлялся и даже страстно отвечал на ласки, но после сразу встал и направился к умывальному столику, где привел себя в порядок, а затем вернулся в кровать и улегся в свою излюбленную позу – коленками к мужу.
Трюмпер бесился от собственного бессилия. Малле вел себя безупречно, вот только Тому совсем не нравилось это механическое, идеальное исполнение им своих обязанностей. Ему не хватало тепла, смеха, ласковых объятий, к которым он неизвестно когда успел привыкнуть. Все в его душе будто умирало под взглядом холодных и острых глаз малле. Он вдруг понял, что требовать подобного поведения от Билла с самого начала было глупостью, теперь же тот наглядно демонстрировал ему, что такое брак без чувств, взаимопонимания и обязательств. Но заговорить об этом – значило бы признаться, что он кругом виноват, и Том терпел из последних сил.
Билл же чувствовал себя как никогда одиноко. Ему казалось, что он загнан в клетку и обжигается, стоит ему прикоснуться к решетке. Каждое утро он заставлял себя открывать глаза и вставать навстречу новому дню. Он уговаривал себя, что однажды мучающая его боль утихнет, и он опять будет с чистой душой радоваться всем рассветам и закатам. Но боль не уходила, она терзала его, запертая внутри, она искала выход, а не находя его, грызла душу своего хозяина.
Слуги же, будто чувствуя его внутреннее состояние, продолжали своевольничать и строить пакости. И зря Билл надеялся, что с уходом Хэша все изменится – теперь против малле ополчился весь штат домовых и замковых слуг. И если мужчины просто работали в полсилы и не делали ничего сверх того, что он им прямо поручал, то женщины, которых подначивала Мари, наглели все больше и больше.
Ассасин думал о телесных наказаниях, но очень быстро понял, что это не выход. И он вынужден был выдавать ежедневные работы, а иногда и лично присутствовать во время их выполнения, помогая и пытаясь расположить людей к себе. Но те охотнее слушали Мари, которая старательно распускала слухи о том, что старший лорд проводит ночи в ее постели, а младший – лишь выскочка, по-видимому, навязанная старшему королем. И все жалели молодого хозяина, вынужденного терпеть в доме сына предателя, да еще такого высокомерного и холодного.
И однажды утром конфликт между младшим лордом и женской частью прислуги достиг своего апогея: Мари отказалась выполнять порученное ей задание. Она встала в полный рост и заявила, что не намерена натирать недавно поставленные рабочими перила на лестнице, поскольку беременна и не собирается выполнять тяжелую работу, чтобы не скинуть ребенка. Остальные женщины одобрительно заголосили за ее спиной.
Это заявление явилось ударом для Билла, который вот уже третью неделю старательно отгонял от себя мысли о том, что муж продолжает изменять ему. Но малле постарался ничем не выдать своего состояния и твердо сказал, что и беременные слуги обязаны работать, хотя, конечно, зная теперь о ее состоянии, он будет поручать ей менее сложную работу, например, сматывание шерсти в женских мастерских.
Мари же только усмехнулась на это предложение.
- Вы посмотрите на него, – подзадорила она девиц, стоящих сзади. – Раз он такой умник, пусть сам нашу работу и делает! Я беременна и не собираюсь пальцем о палец ударять.
Ее словам вторил насмешливый галдеж.
- Что здесь происходит? – Том, который должен был в это время находиться на тренировочном плацу, по какой-то причине вернулся в дом и застал эту безобразную сцену.
Билл покраснел от досады и злости, он так старался доказать мужу, что способен справиться с хозяйством, а тот только что стал свидетелем его полной беспомощности.
Трюмпер широким шагом подошел к собственной любовнице и отвесил ей оплеуху, от которой она покачнулась и, заскулив от страха, стала опускаться на колени.
- Повтори, что ты только что сказала моему мужу? – зло зашипел он, хватая Мари за волосы и поворачивая ее голову к себе. В малом зале повисло молчание. – Я слушаю!
Но несчастная лишь тихонько заскулила, схватившись за горящую щеку.
- Я думаю, пять плетей вернут тебе рвение к работе! Принеси-ка плеть, – крикнул он одному из служек, тихо любопытствующему в углу.
- Подожди! – внезапно воскликнул Билл. – Я все же думаю, что стоит отложить наказание до того, как она разрешиться от бремени. Она же может потерять твоего ребенка, – в конце прошептал малле мужу.
Том отпрянул от него. Сперва до него никак не доходило, о чем говорит Билл, а когда дошло, он взглянул на младшего супруга с огромным удивлением. Неужели он беспокоится о чужом ребенке? Да любой бы на его месте злорадствовал и требовал скорейшей расправы, не говоря уже о возможности разделаться с еще не рожденным пасынком.
- Говори, от кого ты понесла? – встряхнув продолжающую скулить женщину, спросил Том.
- От Лэнса, второго конюха, – дрожащим голосом проблеяла Мари.
- Значит так! Позвать сюда Лэнса. Пусть немедленно идут в храм и поженятся – не позволю у себя в замке ублюдков плодить! Назначенные пять плетей получишь после родов. Есть еще желающие ослушаться моего малле? – Том обвел взглядом, собравшихся на шум слуг. В зале стояла тишина. – Тогда слушайте меня! – мужчина притянул ассасина к себе и поставил перед собой. – Это мой муж и ваш младший лорд, любое его слово – для вас закон. И неподчинение ему равнозначно неподчинению мне! Если я еще хоть краем уха услышу, что вы решили сами определять для себя работы или не желаете работать вообще, всех посажу на хлеб и воду! Это ясно? – его слова опять были встречены тишиной. – А теперь за работу!
Слуги молча разбредались по дому, а женщины, получая дневные задания от Билла, не смели на него глаз поднять.
Но этот день не только тяжело начался, но и грозил так же закончиться: поздним утром гонец принес известие о том, что в их сторону направляется незваный гость – Аннис Булле, а к полудню в замок заявился и он сам. С собой он привез приказ короля, по которому супруги Трюмпер должны были немедленно прибыть к нему в резиденцию.
Билл понял, что передышка, которой он так и не сумел воспользоваться в своих целях, закончилась. И впереди их ждет следующее сражение.