Различия в процессе переживания горя, когда ребенок мертв и когда у ребенка имеется ограничение

Несмотря на то, что горе родителей ребенка, который умер и родителей ребенка с ограничением одинаково тяжело, и потребность в уважительном отношении к семье и в том, и в другом случае важна и необходима, родители ребенка с огра­ничением получают обычно меньше шансов пережить горе так, как это требуется. В обоих случаях родитель теряет сво­его Ребенка мечты и очень по нему тоскует. Как умерший ребенок, так и ребенок с ограничением, заставляет родите­лей чувствовать себя виноватыми, поскольку у них были "зап­рещенные" мысли и чувства, связанные с ребенком. В обоих случаях родителю нужно дать возможность горевать о своем потерянном Ребенке мечты.

Когда ребенок рождается мертвым, он может сохранять черты и качества Ребенка мечты в маминой фантазии. Она может посвящать время и силы на оплакивание потерянного Ребенка своей мечты, и при этом ей не нужно "принимать позицию" по отношению к ограничению действительного ре­бенка или требовать от себя заботы и любви к "другому" ре­бенку, который совсем не похож на Ребенка ее мечты.

Иной случай, когда ребенок с ограничением жив, и у него "всего лишь" имеется ограничение. Ребенок с ограничением все время присутствует в действительности и оказывает вли­яние на маму своим присутствием. Живой ребенок требует от нее любви и внимания, даже если не она сама ухаживает за ребенком. Мамины попытки отделить свои воспоминания и свою любовь от потерянного Ребенка мечты обусловлены требованиями принять и полюбить живого ребенка с ограни­чением. Когда она, в первую очередь, нуждается во времени и покое без ежедневного, гнетущего напоминания о своей не-12

удаче, именно этого ей не может быть дано. Маме нужно вре­мя для того, чтобы она перестала чувствовать себя неудачни­цей. Если ее потребность в скорби о "потерянном" ребенке не будет признана, если жизнь ребенка с ограничением плани­руется без ее участия, результатом может стать то, что она будет упорно и удрученно укорять саму себя.

Но если ребенок рождается мертвым, маме могут мешать горевать. Для окружающих мертворожденный ребенок — это чаще всего некто, кого не существовало, "не человек", и у мамы нет реального человека, о котором можно было бы скор­беть (Родестад, 1988). То, что у матери был могущественный Ребенок мечты, чувствуют и она сама, и окружающие, но слов, требующихся для того, чтобы об этом рассказать, у матери нет. Это становится немой и тайной трагедией. Мама понесла двойную потерю. Она потеряла своего новорожден­ного ребенка и не получает со стороны окружающих достой­ного сочувствия.

Когда ребенок с ограничением по какой-либо причине пoмещается вне дома, родители тоже могут почувствовать, что они теряют своего ребенка. Но им не всегда дозволено горе­вать о ребенке. Часто такая ситуация связана также с силь­ным чувством вины. Если бы ребенок умер, окружающие, может быть, поняли бы потребность родителей в скорби. Но когда ребенок не умер, родители не всегда знают, "можно" ли им горевать, и уместно ли это. Мама ребенка, помещенно­го в заведение для детей-инвалидов, действительно потеряла своего ребенка. Ребенка нет дома, но он не умер. Не было никаких погребальных обрядов, которые делают скорбь уместной. Мама ребенка, помещенного в заведение для детей-инвалидов, обделена многократно. Она тоже потеряла Ребен­ка своей мечты, и, несмотря на то, что у нее есть ребенок, который жив, она потеряла также и его. Всё запутано, и она не знает, можно ли ей горевать. Зачастую, ее единственный выход - это вытеснить из себя скорбь и быть храброй.

Внутренняя работа, связанная с горем, редко бывает "эффек­тивным" и законченным процессом, жив ребенок с ограничени­ем или умер, живет он в семье или где-то в другом месте.