Бритва у меня в кармане

Тогда Рэнди мне неспроста показался подозрительным, когда сказал, что ему нужно идти, по-быстрому свалив с места кровавой расправы над Карлом. Это действительно странно, ведь раньше после подобного удирал либо я, либо он все же оставался, делясь со мной впечатлениями и даже опытом, повествуя о своих похождениях до меня. А сейчас он просто испарился, сказав на прощание лишь пару невнятных шаблонных слов.
Нет.
Это неспроста.
Тут точно что-то не так.
Еще и сказав на прощание, что завтра воскресение и он не придет, мол, дела у него.
Он оставил меня одного, наедине с трупом Карла, который продолжал висеть на вешалке за кожу, болтаясь у парадного входа. Мило, подумал я, это было бы достойным декорации к моему жилищу, однако красота красотой, а о безопасности я тоже должен думать. Если сюда опять нагрянут копы, то рассчитывать на мою чудо-пропасть, которая сдетонировала на одного из них, я уже не смогу. Нужно бы порядок навести, что ли…для того, чтобы спрятать тела, есть один хороший способ.
Ах ты ж блядь, пчела!
Я всю свою жизнь учился не обращать на них внимание, ведь они так любят базироваться в кабинетах информатики, где я ошиваюсь по ночам, в тайне ото всех рубясь в «Обливион», а тут прилетают эти суки и начинают ползать у меня прямо по лицу. Представляете, с каким похерфейсом нужно сидеть, чтобы та не укусила? Однажды кусала, да, меня тогда чудом не спалили. И знаете, мне совершенно не хочется, чтобы эта блядь меня опять цапнула, еще и летает за мной, хоть беги, хоть на месте стой…
Под ногами я нашел бутылку от вылаканного когда-то кем-то «пепси», решив эту пчелку поймать. Ну а что? Раз уж Рэнди ушел в бессрочный отпуск, хоть над ней поиздеваюсь. Поймать ее было просто исключительно легко – она сама залетела в бутылку, отрой я ее, видимо, учуяв остатки химической отравы, хе-хе, стоило закрыть крышку – и она у меня в плену. Можно сунуть бутылку в рюкзак, а пчелу притащить домой, чтобы оторвать ей крылья, отомстив за всех сразу.
О чем это я? Ах, да, уборка.
Сняв с крюков Карла, все же устояв перед желанием засадить ему, я потащил его к самым первым этажам, даже ниже, к подвалу, откуда, собственно, и распространялся потоп. Хотя сейчас он уже заглох, представляя из себя один затопленный этаж, на поверхности воды которой уже стала выступать ледяная корка, собственно, то, что нужно. Тело было брошено именно туда. Лед сломался под тяжестью его веса, а сам он увязнул в пучине сточных грязных вод. Отлично. Точно также я поступил со всеми трупами, которых отыскал здесь, даже с теми, к чьей гибели я не был причастен, хоть таких я и нашел от силы пару штук, и то, от них кроме жалких останков и не осталось ничего, но все-таки. Теперь здесь более или менее безопасно. Да, смешно так говорить о моем пристанище, но все-таки…
Все-таки, покинь мою обитель трупы, как над ней нависла тяжким облаком скука.
Трупы привлекали меня больше живых.
Да что уж там.
Все, что угодно привлекало меня больше живых.
Я и сам стремился покинуть это состояние, как можно скорее, мне было наплевать, кроется ли что-то за жизнью, или я сгорю в черном пламени Небытия, волновало меня одно – избавиться от всего, что связывало меня с этим миром.
Если жизнь после смерти есть, и за содеянное мной меня упекут в самые гнилые долины Преисподней, то пусть будет так, я приму свою долю, отмучаюсь, в конце концов, здешняя жизнь покалечила меня сильнее.
Если же за смертью не кроется ничего, то мне и волноваться не о чем…
Я вновь один. Меня вновь ничего не может остановить перед суицидом. Да. Именно. А что я, в конце концов, могу потерять, лишившись жизни? Ничего. Только обрести. Единственное, о чем я сожалею, так это то, что мне так и не удастся поглазеть на морду Айзенманна, когда он увидит мой труп, хе-хе. Хотя…моя потеря в его глазах тоже невелика. Скорее всего, он просто разозлиться и отправиться на поиски нового поставщика, предварительно выебав мой труп, обидно. Нужно позаботиться о том, чтобы ебать меня было нельзя…
Бритва у меня в кармане.
Так просто сделать банальное движение…
Так просто…
Так…
- Ох, ну вот ты где! Мы же тебя обыскались, засранца!
Я задрожал, выронив с перепугу бритву, еле вспомнив, что трупы я убрал и боятся, в принципе, нечего…
По голосу слышу – Барбара.
- Б…Барби..?
- Нет, блядь, Гитлер! Идем. Тебя все потеряли. Не дай бог, пропустишь еще.
- Ч…
- Сюрприз!
Да уж, по части сюрпризов Барби нет равных. Кто, если не она, играя в «кольцо ко мне» подсовывает в стаканчики с колой не шипучку во льде, даже не наркоту, а виа гру?
- С…кажи, а…
- Ась?
- Я странный?
Та усмехнулась, больно таща меня за запястье прочь из психушки, попутно в душе матеря здешние не самые симпатичные просторы.
- Не знаю. Но те, кто все время молчат, по природе странные, хе-хе! Никому же неизвестно, что там у тебя на уме. Вот и странный.
А. Ну, если так посмотреть, то, пожалуй, так оно и есть. Я странный, просто потому, что не умею разговаривать. Хотя я не могу поставить себе диагноз, вот, все мечусь между психопатом с раздвоением личности, покрывающий все свои комплексы на извращенных сексуальных фантазиях или просто придурок, который как баран последовал за Айзенманном, просто потому, что не имеет своего мнения.
Обидно-то как.
Обидно от осознания собственных моральных недомоганий, да и от ощущения коэффициента собственного мнения равному нулю тоже противно.
Как холодно.
Как противно и почему-то стыдно перед ней…
- …эл! Михаэл! Иди уже сюда, черепаха!
Погодите-ка.
Черепаха
Так звал меня единственный человек в моей жизни…
- Иди уже сюда, черепаха!
Не может быть!
Он…машет мне рукой в полосатой рубашке, как всегда, засученной до локтя…он улыбается повседневной непринужденной улыбкой младенца…он…он…
- Отто!
Без малейших раздумий я бросился ему на встречу, чуть ли не сбивая с ног, сжимая его в объятиях, что-то бессвязно ошеломленно и восторженно вопя этому событию, позабыв о всех рамках приличия.
Тот был рад мне не меньше меня самого.
- А я скучал! – улыбнулся он, когда нам стало не хватать воздуха от душных объятий, - Правда! Без тебя так скучно, такая рутина…знаешь что, Миха, не взрослей. Это ловушка.
Я улыбался тоже. Однако все его слова текли мимо, они как-то уж больно быстро выветривались из моей головы, так быстро, что я даже не успевал понять, что он там говорит. Я просто представил, как мы опять тискаемся в его койке, причем исключительно по-дружески. Охуеть. Как я мог так обращаться с ним «по-дружески», еще и не испытывая при этом чувств? Надо же. Как сильно времяпрепровождение с Рэнди изменило мое мировоззрение. То, что раньше я называл «обычным дружеским проявлением заботы», сейчас я могу расценивать не иначе, как прикрываемое дружественными мотивами домогательства. Пфф, как же это очевидно. Хотя Отто не гей и никогда не был таковым, и все его действия действительно были исключительно из дружеской любви ко мне. Отто…в таком случае, что испытываю к тебе я?
- Эй, ты меня вообще слушаешь? – смеясь, спросил он, перечисляя накануне все интересное, что с ним произошло во время нашей разлуки.
Я кивнул, хотя понятия не имел, что он там нес.
- Ладно тебе. Идем, тут кафешка неподалеку открылась!
Я кивнул, и тот в шутку взял меня за руку, вприпрыжку ведя меня к этой самой кафешке, расспрашивая меня, хорошо ли мне живется, на что я кивал, дабы не портить ему настроение. Хотя почему? Мне и так хорошо живется. Просто замечательно. Во всяком случае, лучше, чем до встречи с Айзенманном, все-таки, сейчас у меня появился хотя бы какой-то интерес к жизни. Лишать жизни других, да. Это очень интересно. Интересно, как на это отреагирует Отто, когда узнает о моем новом увлечении?
Я подумал: а не познакомить ли мне его с Рэнди?
Нет. Я хочу оставить его только для себя…
Я сжал его ладонь в своей руке, тихо протянув ему на ухо:
- Не надо в кафе…х-х...я знаю место получше…
Он удивился – эмоции с такой легкостью проступают на его бледном лице, но согласился пойти со мной, в конце концов, обычного кафе для нашей встречи было бы маловато.
Завернули мы, естественно, к руинам, что Отто не удивило – в свое время мы вместе там лазали, он знал, как они много для меня значат, а потому частенько посещал их вместе со мной, даже не догадываясь, насколько сильно они для меня важны…
Думаю, скоро догадается.
Хорошо, все-таки, что я там навел капитальную уборочку!
- Эх…прям как в старые-добрые времена! – улыбаясь, вздыхает он, забираясь вверх, по лестнице, вспоминая, как мы тут бегали раньше, прячась от воспитателей, которые ходили и разыскивали нас. – А ты здесь до сих пор лазаешь? Или уже забросил?
Я покачал головой, хотя он вряд ли это видел. Да и не заботило меня подобное. Меня сейчас волновал лишь он, и ничего более.
- Ну, что сам поведаешь? – улыбнулся он мне, своей беззаботной младенческой улыбкой. Я тоже улыбнулся ему, после чего подошел, попросил знакомым жестом, чтобы тот наклонился ко мне и прошептал ему на ухо:
- Я хочу вырезать твою улыбку и трахнуть в дыру на ее месте…
Тот отшатнулся от меня, нервно хихикнув, подметив, что у меня как-то изменилось чувство юмора за все время нашей разлуки.
Ну да, юмор! Если ты так хочешь развлечься, дорогой Отто, то я тебя развлеку, но там уже не видно будет, кто будет смеяться…
Я прошелся пальцами по его груди, поднимаясь выше, дернув за воротник на себя и прижав к себе его губы, встретившись с ошеломленным взглядом своего старого друга. В ответ он лишь что-то промычал, что-то вопросительное, попытался отодвинуть меня от себя, однако не прилагал к этому особых усилий, так, сделал это для галочки «я как бы не гей, но ты меня все равно целуй»
М-м, у него такие нежные губы…так и вижу, как они будут ласкать мой член.
- П…Миха, прости, но… - в явном ступоре пробормотал он, когда я отпустил его, - Я не…нет, я против этого ничего не имею, но я не такой…ты же знаешь…а я и не думал, что ты…это…ну, это вот…просто…нет, не подумай ничего плохого, но…это так…внезапно…и неожиданно… - мямлил он, не зная, что сказать в адрес такого странного поворота событий. Интересно, что сейчас твориться в голове натурала, который узнал, что вот этот парень, с кем он проводил в одной постели все зимы – гей?
Ах, господи, пускай он замолчит.
Я лишь улыбнулся, легко толкнув его в грудь, на что он не удержался, потерял равновесие и покатился с лестницы, впечатавшись в стену и ударившись головой. Эту подробность я выяснил, судя по характерному матерному крику.
- Миха, ты че?!
Мой милый придурок…
Спустившись к нему с лестницы, я припер его ногой к стене, на что тот ойкнул, пытаясь убрать мою ногу с себя, аргументируя это тем, что он может испачкаться. Хех, еще бы!
- Михаэл! Что бы ты ни собрался делать, остановись! – уже более серьезно и возмущенно вскрикнул он, увидев, как я вынул из кармана нож. Так странно, но он не сопротивляется. Думает, что я играю или разыгрываю его, это же я, Миха, что я могу плохого сделать своему лучшему другу? А я сделаю. Я провел ножом по его небритой щеке, выпуская красную полоску из-под кожи, тот вздрагивает и ойкает – ощущения не из приятных. – Ты че…так ведь и шрам останется!
Для того, чтобы он прекратил строить из себя дурачка, пришлось вонзить ему нож в руку, в плечо, на что он залился криками, схватившись за кровоточащую рану.
- Ми-и-и-хаа-а-а, ты чего?! – расслышал я в его бессвязных речах, между тем стоя перед ним на коленях и гладя его грудь. Такую сильную, теплую грудь. Как же я соскучился по ней, к которой его руки прижимали меня во время морозов…интересно, это любовь?
Я не заморачивался этим вопросом. Тогда мне больше хотелось расстегнуть его куртку, его рубашку, стянуть майку, что я и сделал, вынув предварительно мешавшийся нож. Тот принялся вопить, задаваясь вопросом, что я творю, на секунду умолкнув, когда я принялся проходится по его груди поцелуями.
- П-пожалуйста, Миха… - скулил он, глотая ком в горле, - Если тебе эт-того так хочется…т-то я сделаю это для т-тебя…п-пожалуйста…не нужно кровопролития!
Это ты не понимаешь меня, Отто… без крови будет совсем не то. В этом вся суть.
Вдоволь изучив его кожу губами, я почувствовал необходимость пустить ей кровь. У него такая нежная кожа, ее просто необходимо раскромсать. Да. Так лучше. Намного лучше. Жаль, что он так кричит, я же сейчас не только к немым, я к глухо-немым присоединюсь…
А самое удивительное здесь то, что он не сопротивлялся, хотя видно было, как он не хочет этого!.. Хе-хе…потому, что он видит во мне друга, а желание друга – и его желание тоже, вот он и не сопротивляется, хе-хе-хе…во всяком случае, я стянул ремень с его штанов и стянул им его руки за спиной, на всякий случай, он был как-никак крупнее меня, мог взять и вырваться, мало ли. Он шмыгал носом и всхлипывал, оплакивая свою рану в плече, ну-ну, не плачь, это всего лишь царапина…
Стянув с него пояс, я не удержался от соблазна не стянуть заодно и штаны, заодно вместе с трусами, хе, тот неодобрительно взвыл от смущения и стеснения…не бойся, Отто. Может, тебе еще понравиться…
А он дрожал, жалуясь на боль во всем теле, после падения с лестницы и поглаживания его кожи ножом, которое пускало ему кровь. Да, он жаловался, что напрягало…напрягало и то, что раз уж Барби тогда и нашла меня здесь, значит, в приюте осведомлены об этом месте, а значит, могут и нагрянуть в желании найти нас, а тут он будет орать во все горло…нехорошо.
Я долго не мог придумать, чем же заткнуть ему рот, чтоб наверняка, но не придумал ничего лучше того, чтобы отсечь ему кончик языка лезвием, чтобы тот не мог сказать чего связного, а рот заткнуть его же носками. Знаю, с носками получилось слишком жестоко.
И вот, он раздет и беззащитен, что бы мне с ним эдакое сделать? Хех. Перво-наперво слегка поразвлечься… я достал из сумки бутылку, где свое заточение отбывала пчела, хорошенько потряс тару, да так, что насекомое непременно сошло с ума, мечась от стенке к стенке, от донышка к крышке, еще и наверняка отбило себе крылья, раз когда я остановился, лишь ползало по дну, еле перебирая конечностями. Хе-хе. После этого я все же вынул носок из пасти Отто, из которой лилась вперемешку со слюной кровь, да и запихал туда разозленную пчелу, вновь залепив носком. Совсем скоро тот завопил, видимо, от укуса. Хих, у него такое забавное лицо. А вот интересно, его кто-нибудь когда-нибудь трахал до меня? Что за ебланский вопрос, конечно же, нет, он ж натурал. И в нем такая теснота… ничего, я чуть растянул его тем же ножом, просунув в него рукоять, на что он задергался и замычал, уже начиная полноценно сопротивляться…поздно.
Скоро я вставил ему, тихо застонав, в то время как он выл во все горло, мне даже на секунду показалось, что у него сейчас лопнут щеки от напряжения. Это было бы здорово, жаль, что подобное невозможно, я даже как-то расстроился. А он сходил с ума от невыносимой боли во рту, пока я ебал его в зад, похихикивая, интересно, а о чем он сейчас думает?..
Я даже вышел из него и вытащил носок из его рта, заодно и с трупом пчелы без жала. Сначала так и хотел задать вопрос в лоб – о чем ты сейчас думаешь?
А потом подумал и просто принялся трахать в рот. Хорошо-то как! Люблю, когда все в крови…так приятно и тепло. Только нужно держать руки у челюстей, чтобы не смыкал их, мало ли, не хочется после этого опыта без хуя оставаться.
Кончив на него, тот даже расплакался, хоть я и не понял, от чего это он – от боли или от стыда, или от того, что его лучший друг психопат-извращенец, но даже сотворенного над ним мне не хватило.
Я потащил его вниз, хоть он и был на редкость тяжелым, хоть снаружи выглядел куда легче, чем было на деле. Он не дергался, он только держался за свой рот, видимо, и пчела куснула его за язык, раз тот так сильно опух. Бедняжка, даже жалко его стало, но это лишь до поры-до времени. Когда я увидел ту же вешалку, на которую мы некогда повесили Карла, мою жалость как рукой сняло. Однако взять и поднять Отто, который и так крупнее меня, было невозможно, да и заставить его самому повиснуть на крюках – тоже, что же делать-то?
Стоп. А как тогда сделал Рэнди?
Рэнди легко было, мы же Карлу ноги отрезали…а это мысль!
Нож у меня все еще был при себе, слава богу, а то я уж испугался, что мне придется делать это, вооружившись одним лишь лезвием бритвы, это было бы забавно.
Я отрезал ему ноги по колено и руки по плечо, пугаясь, что тот вот-вот умрет от потери крови, не медля повесил его на вешалку, улыбнувшись и облизнувшись.
- Отто… - тихо выпалил я, вставая перед ним на колени. Пусть и он здесь получит хоть какой-то кайф, пока я сосу ему. Однако судя по его выражению лица, лица мученика, лишенного конечностей, с проткнутой спиной и с израненным ртом, он не особо-то и радовался, хотя и возбуждался. Давай же, милый…тебе же нравится!
…кончить ему так и не удалось, умер он прежде. Зато как!.. Да, согласен, хуево он умер, все-таки лучше б я позвал Рэнди, с ним как-то повеселее было, да и не возился бы с отпиливанием конечностей, это точно. Наверное, я был так нежен к Отто просто из старой дружбы, хотя…
Блядь.
О чем я? Я только что ампутировал конечности, превратил в месило рот, сбросил с лестницы и прошелся ножиком по своему лучшему другу, бля, это значит «нежность»?!
Я осел на пол, глядя на свои испачканные по локоть в крови руки.
Как же…так..?
Неужели это конец?
Неужели я окончательно сошел с ума..?