Повеселимся

Я еле дошел на приюта. Нет, дополз. Слава богу, он еще не был заперт, мне просто повезло. Дополз я действительно еле как, все еще мучаясь от холода, держась за болящий живот и хромая, попутно держась и за болящую обожженную и порезанную ногу. Знаете, что хуже того, что у вас что-то болит? Когда у вас болит сразу все, и ты не знаешь, за что именно себя жалеть!
К своей кровати я подбирался уже на карачках, еле заползая на нее, почти с ужасом понимая, что это не та кровать, что это именно та койка, с которой я отселился из-за батареи, а это значило, что придется преодолеть еще один мучительный метр на пути к заветной постельке, бля-я…
Только проанализировав весь этот ебаный день, до меня дошло, что Карла я после его побега из психушки так и не повстречал. Ночью он тоже не заявлялся – во всяком случае, в течение того солидного куска времени, пока меня атаковала бессонница. Не спалось по понятным причинам – тело ломило просто жутко, так хуево мне давненько не было, кажется, с тех самых пор, как я валялся в гипсе после увлекательного путешествия на дно той ямы.
Опять приснился жуткий сон. На сей раз присутствия в нем Рэнди я так и не припомнил.
А проснувшись, Карла я вновь не застал. Кровать была нетронута. Значит, он ночевал где-то в другом месте…я попытался подняться из великой идеи найти и придушить его за бегство, однако сразу же понял, что встать я просто не могу.
- Кхаааааах! – захрипел я. Тело пекло жаром, я уж и усомнился, на той ли я койке уснул. Нет, на той. Но жарко все равно было, хотя то, что я спал, завернувшись в одеяло и в одежде не было тому катализатором.
На мое превеликое счастье и удачу, в комнату зашел один из воспитателей, узнав, как я себя чувствую.
Совсем скоро надо мной навис наш медик.
- Тридцать девять и один. – пожал плечами он, любуясь какой-то неведомой хуевиной, которую предварительно заставил держать его у меня подмышкой. Я понятия не имел, что значат эти цифры и почему это воспитательница так встрепенулась, но, видно, дело-дрянь.
Позже мне объяснили, что я простыл, причем довольно-таки сильно, оттого и жар. Объяснили и то, что мне не рекомендуется вставать с койки куда-то дальше, чем в туалет, а когда я поведал о боли в животе и о вечном голоде, все лишь пожали плечами.
Я пытался задать вопрос о Карле, но не смог осилить его физически.
- Высокая, зараза. – недовольно покачал головой медик, глядя на штуковину, походящую на пишущую ручку с какими-то специфическими чернилами внутри, с которой я обнимался минуты три, - Надо сбить, не дай бог еще вырастит… ладно. Вколим, что надо, и все тут.
Что значит «вколим»?
- Укольчик поставим незаметный, и все, не боись, жить будешь.
Какой укольчик? Куда укольчик?
- Давай, снимай штаны. Это ни капельки не больно.
Что-о-о?!
Нет, не время подозревать этого упыря в педофилии…
Если я сниму штаны, то все художества Рэнди на моей коже будут преданы огласке, и тогда…блядь!
- Не надо уколов! – на одном дыхании завопил я, натянув на себя одеяло, ошарашено глядя по сторонам, - Не надо!!!
- Так, не паясничай. Такой взрослый, а уколов боишься?
Да ебать я хотел ваши уколы! Мне палева не нужно, неужели не понятно?!
Я отчаянно сражался с его уговорами и сюсюканиями, как с маленьким ребенком, по-моему, я даже заплакал, тогда-то он и сказал:
- Блин, не плачь, температура поднимется. Ладно-ладно. Коль так боишься уколов, просто таблетку выпьешь…
Это был огромный камень с души.
- Странный ты. – почесала затылок воспитательница, и вышла из комнаты вслед за медиком.
Ну да, странный. Вы еще просто не видели, чем я вчера с Рэнди занимался, чтобы меня странным называть…
Повалявшись еще с час в постели, я все же отправился на поиски Карла, хоть я и чувствовал себя более, чем отвратительно. Я еле передвигался, а если и передвигался, то это скорее походило на прогулку зомби, знаете, мне бы еще развороченный бок бензопилой и этот противный вопль «bra-a-a-a-a-ains» для достоверности.
Лучше бы так оно и было. Зомби беспокоят только мозги, а у меня полным-полно проблем.
Для начала нужно разыскать Карла, чтобы надрать ему задницу за случившееся, но черта с два, как я это сделаю в таком ужасном состоянии..?
В своих бездумных походах я забрел аж в столовку, где я сразу же припомнил одно невеселое воспоминание, связанное с такой специей, как с горчицей.
Горчица.
Хотя нет, не так – ОЧЕНЬ жгучая и острая горчица!
Да, все было банально и примитивно, я бы даже рассказывать не стал, если б на меня не нахлынули эти воспоминания и мне бы не захотелось ими поделиться, кхм, скажем, с тобой. Тогда я еще не знал о существовании еще какой-либо отравы, помимо кетчупа, я сильно удивился, увидев, как кто-то осторожно льет себе на тарелку какой-то желтоватый соус, но и обрадовался вместе с тем, будучи почему-то уверенным, что это не просто отрава, а, блядь, сладкая отрава. Я потребовал тюбик с такой интересной насадкой в виде конуса, которая не позволяла просто брать и хуярить по полной, она лила помаленьку, по капельке, я возмутился, не понимая, что это знак свыше. И ведь я умудрился сорвать этот колпачок и залил себе все сардельки этой гадостью. И удивлялся, почему мне все кричали «не надо», еще и злился на них те мимолетные секунды, будучи уверенным в том, что они все просто не хотят транжирить эту чудо-штуку и зажидили ее для меня. Хах.
После первой же сардельки, запиханной в пасть, я понял, что те, кто кричали мне «не надо» - святые люди.
Блядь, да у меня слезы из глаз покатились так, будто я вновь оказался в руках Айзенманна. А завопил так, что ни капли не постеснялся того, что мало привлекательная масса в виде еле пережеванных сарделек, горчицы и моей слюны вывалилась обратно на тарелку, бля…
Еще и настаивал на осмотр у медика, уверяя, что у меня ожог n’ной степени после случившегося.
С тех пор это место вызывает у меня не самые приятные воспоминания.
К тому времени я уже шел, одной рукой опираясь на стену, а второй держась за живот, потому, что он болел больше всего вместе взятого. Еще и хрипел так, будто сейчас из меня реально какая дрянь вылезет, дабы начать пожирать чужие мозги.
И вот тут я услышал чей-то плачь.
Знаете, такой со всхлипами, такой протяжный, такой…
М-м…
Рыдающие такими слезами кого-то или чего-то боятся.
Ох-х…меня просто инертно понесло в сторону источника.
Однако, напоровшись на него, то получил не совсем те эмоции, которых я ожидал.
Это был Карл.
Он забился под лестницу, в самый угол, который служил складом уборщиц – он спрятался меж всего этого антуража и тихо плакал, а увидев меня, зарыдал вслух.
- Н-не убивай м-меня-а! – умолял тот, закрывая лицо ладонями и еще сильнее вжимаясь в весь этот хлам, пытаясь вызвать мою жалость, что, кстати, ему удавалось.
- П-п-п-пожалуйста…я никому…ничего не расскажу! Умоляю тебя! Прости! Прости! Прости! Я не знал!
Должно быть, он состыковал обстоятельства моего ужасного состояния здоровья с произошедшим в руинах.
Или нет.
Мне было невдомек.
Однако страх быть поименным Рэнди преобладал над жалостью к этой суке, которая, сама того не зная, просто швырнула меня на произвол судьбы. Мне еще повезло, что я так просто отделался. А мог бы и не отделаться!
Я нахмурился.
Сейчас клонило к трем….ну, ничего, до пяти как раз с ним сам наиграюсь, а там уж потащу к Айзенманну, хе-хе. Подготовлю пока.
Еле подковыляв к нему и схватив за руки, я потащил его в сторону кладовки, которая, на мое счастье, была близка, куда я его швырнул и запер, ну и дверь припер стулом, на всякий случай. Далее я отправился на поиски средств для «подготовки», которые я разыскивал в той же столовке, пока никто не видит.
Итак, что мы имеем?
Кухонный нож – ну, это же классика.
Молоток – одолжил у завхоза.
Веревка – это я у него же одолжил.
Лезвие бритвы – это я еще у себя в кармане нашел.
Зажигалка – нашел в арсенале кухарок.
И…
И…
И баночка горчицы.
Ничего, найду применение! Тем более, что силой своего поражения она ничуть не уступает всему вышеперечисленному вместе взятому.
Ух, у меня от радости даже живот чуточку отпустило.
Захожу в кладовку, запираюсь за собой, а он опять за свое – сидит в углу, весь скукожился, хнычет и молит о пощаде. Особенно эти мольбы участились, заметь он нож в моих руках.
Связать его не составляло сложности – он почти не сопротивлялся, наверное, потому, что не видел в этом смысла – дверь-то заперта, а ключ я себе в карман под замок сунул, если сейчас рвануться и ломиться в дверь лучше не станет. Рот я ему заткнул тряпкой, найденной поблизости, раздевать полностью не стал – хуй его сейчас разденешь, когда я его уже связал. Ладно, ладно, штаны-то спустить я с него еще могу, что главное.
А Карл между тем, понимая, что уже лишен возможности что-то мне причитать и умолять, перешел на более тяжелую артиллерию – принялся рыдать. Блядь. Вы, может, и не поверите, но мне больно слышать, как кто-то плачет, пускай даже со страху. Тем более, что плачет не девочка, для которой это было бы естественно. Мне аж самому плакать захотелось. Честно. От чего я чудом воздержался, начиная свое деяние над ним.
Спустив с него штаны, начинать непосредственно ебать его я еще не спешил. Удивительно, но будучи (не побоюсь этого слова) членом всей той озабоченной шайки Бриджета, ему довелось сохранить девственность своего зада, что даже как-то поражало, мол, как так-то? Во всяком случае, значило это одно: вставлять ему сразу же – себе дороже, а потому внутри него сначала проникли мои пальцы. Тот взвыл, принявшись ныть сквозь тряпку, что тоже бесило, однако что тут поделать..? Да ничего. Хотя нет. Одно я могу сказать точно – подобное нытье меня не устраивало больше всего того, что он мог бы исторгать, а потому я решил сменить это на что-нибудь посущественнее. Это я к тому, что я взял его руку за запястье, прислонил ладонь к полу и хуйнул со всей силы по ней молотком, вот тогда-то он и принялся кричать, что было гораздо более приятным. Подумал, что если он вырвется и захочет сопротивляться – мне не поздоровиться. Проделал ту же процедуру со второй ладонью. Теперь его уже можно развязать, хотя бы верх освободить, да и раздеть. Он, конечно же, не был Аполлоном и особой красотою тела не отличался, однако нету ничего более привлекательного, нежели то тело, которое дрожит и извивается под давлением страха и ужаса перед болью. Хех! Чувствую себя окончательным извращенцем, и мне это нравится.
Да и в принципе, любое, даже самое неказистое тело всегда можно украсить ножом. Чем я и активно занялся, подражая Рэнди, который уже стал черте-кем в моих глазах, врезая по всему Карлу разнообразные надписи, довольствуясь теми сдавленными и сдержанными криками, м-м, как же это…заводит…тот кричит, а я под его крики принялся слизывать сочащуюся кровь с его порезов, что, кажется, было не самым приятным процессом для него. Придурок, он просто не знает, что это за удовольствие…
Я остерегался одного – как бы я сейчас сам не убил его…
В порыве…
- Ха-ах…
Тогда, не в состоянии сдерживать себя самого, я ему и вставил, еще и смазав его отверстие его же кровью. Он вновь закричал, пытаясь отбиться поломанными руками, на каждую попытку из которых я сжимал их в своих ладонях, доводя до хруста в изломанных ладонях и довольствуясь этим!
Наверное, я сошел с ума.
И, знаете, срать я на это хотел! Главное, что мне это в кайф. Обычный человек кроме ужаса и отвращения от содеянного мною ничего бы более не получал, хех, ограниченные, замкнутые идиоты, вы не понимаете, где есть предел…где его нету!
Может, я и сумасшедший, может, и похлеще Айзенманна выйду, зато мне это нравится. Плевать, что я занимаюсь противозаконными непотребными вещами. Главное, чтобы классно было мне.
Кончив в него, я не успокоился. Я припомнил горчицу и решил позабавиться с ней, вставив баночку с этим жадным колпачком ему в разъем, принявшись вдавливать в него эту адскую штуковину. И я не прогадал – достигнув его нежной внутренней плоти та вызвала раздражение и бедняжка Карл вновь залился криками, а мне было смешно.
Я наблюдал за его мучениями с маниакальной улыбкой, потирая руки в желании вырезать дырку у него в груди и вытрахать его, причем не просто так, а прямо в сердце, о-о, это был бы просто пик романтики смерти, но я не мог…я должен был оставить его для Рэнди…
Я завидую Рэнди.
Несмотря на то, кто я такой, я все равно боюсь его…хотя…а не боится ли меня сам Рэнди? Невооруженного взгляда хватит, чтобы увидеть во мне психа, готового прикончить любого ради собственного удовольствия, и я бы на его месте остерегался того, что однажды, прибыв как всегда, в пять часов, этот самый псих на меня не набросится…
Тогда я впервые задумался.
А не убить ли мне Рэнди?
Ведь это так просто.
Ведь он не боится меня и даже более того, он доверяет мне, что мне стоит просто…
Просто…
- Кхах!.. Хва…тит…умоляю…
Я перевел взгляд на Карла, которому довелось выплюнуть тряпку изо рта.
- П-пожалуйста…
Я мягко улыбнулся, что вряд ли выглядело вменяемо со стороны, но что было страннее всего, во всяком случае, для Карла, так это то, что после этого я нежно провел пальцами по его груди и примкнул губами к его шее, так ласково, будто я и не собирался его пытать. Оттого он испугался еще сильнее, я слышал, как бешено колотиться его сердце, будто знает о моих планах на него, чувствовал его трепещущее тело, чувствовал на себе этот скачущий взгляд, искаженный линзами слез, застывших в них, чувствовал его отчаяние…м-м-м…
- Пора-а-а… - тяжело выдохнул я ему на ухо, и тот отшатнулся. – Пора-а-а…
Доходило до заветной отметки пяти часов.
Пора.
Я развязал Карла и одел на него все, что было снято – сам он это не мог сделать из-за разъебаных молотком рук, после чего осторожно вывел из кладовки, направляясь куда-то вниз по безлюдным этажам. На выходе сидел охранник, а потому нельзя было просто так взять и провести мимо измученного Карла, тогда я просто выбросил его из окна, хуй с ним, этаж все равно второй, а сугробы к тому времени выросли уже приличные. Сам я вышел спокойно, мимо охранника, там подобрал Карла, который жаловался на боль в ногах после падения, да и повел, куда нужно.
Наконец-то.
Совсем скоро к его нытью о боли прибавилось нытье о холоде – выскочил он в одной школьной форме, это я на выходе куртку взял, собственно, это тоже не будет лишним, пусть померзнет, не май месяц на дворе. Дошли мы быстро, потому, что он сам предпочитал идти быстрее, надеясь, что внутри он согреется, ну-ну. Как только мы оказались на пороге, тот резко изменил свое мнение и попытался сбежать, а потому на верхние этажи я загонял его уже пинками, и вот…
- Глазам своим не верю! – не без сарказма послышалось совсем рядом, - Ну неужели не один?
Наконец-то я улыбался, заслышав голос Рэнди неподалеку.
- Хе-хе…
- К-к-кто это?! О чем он говорит?! – быстро заистерил Карл, попятившись назад, на что я схватил его за ладонь и тот взвизгнул.
С лестницы на верхний этаж спустился Рэнди. Заметив меня в компании Карла тот пребывал в явном расположении духа, что не могло меня не радовать. А вот Карл радоваться, видать, не спешил.
- Карл. – представил я его ему. Айзенманн кивнул, хищно разглядывая новенького на пути к нам. Карл поежился, предчувствуя, что ничего хорошего он в нашей компании не схлопочет.
А я толкнул его в сторону Айзенманна, тот вскрикнул с неожиданности, чуть не упал, но там его уже поймал Рэнди, схватив за ладонь и потащив за нее выше по этажам.
Ну наконец-то. Мне уже самому не терпится, когда мы уже зададим ему трепку, что надо.
Зареванного, охрипшего Карла он швырнул в угол третьего этажа, где неподалеку валялся Бриджет, вернее, все, что от него осталось – немного внутренностей и кости, но это его, кажется, уже не пугало – пугало, скорее, то, что он сам скоро окажется чем-то подобным.
Не без хищной ухмылки, Рэнди вытащил из кармана перочинный ножик, причем вытаскивая его с угрожающей медлительностью, что нагоняло редкостный ужас на еле живого Карла, после чего, уже без заминок, тот принялся кромсать его одежду им в клочья, просто чудом не покромсав заодно и самого Карла. Совсем скоро тот остался совсем голым и исцарапанным ножом. Его нагота его же не смущала, все отошло на второй план перед желанием жить. Оставшись без одежды, на том оказались видны во всей красе те надписи, что я вывел на нем накануне: на груди размашисто «хочу в рот!», в низу спины с характерной стрелкой «ебать сюда», выше по спине располагалась «шлюха», а на ногах – «на хуй ноги, отрежь их потом» Увидев эти художества, Рэнди рассмеялся.
Далее он принялся запинывать его, что тот всячески пытался предотвратить – прикрывался руками и скукоживался в комок, тогда к этому забавному процессу подключился я, пиная его с другой стороны. Когда нам это надоело, Рэнди опустился на колени и поставил Карла перед собой раком, недовольно хмыкнув:
- Бля, сука эта еще и сжимается изо всех сил!
Да, есть такое. Что делать? Ломать об него хуй тоже неохота.
А у меня идея!
Я попросил Рэнди подождать с этим, а сам бросился в комнатку со стройматериалами, где долго искал лампочку. Лампочку, именно. И нашел. Целехонькая, хоть и вся в пыли, энергосберегающая, такой несвойственной для лампочки формы, хе-хе, то, что нужно.
С лампочкой я вернулся к Айзенманну, который между тем ебал его в рот, держа челюсти разжатыми руками, чтобы не откусил ненароком. Хотя что уж там - ненароком, судя по выражению искаженного от усилий лица Карла, так он об этом и грезил.
По моим указаниям, его вернули в положение раком, тогда я на жестах пояснил Рэнди о своих планах, он их ему и огласил вслух:
- Если не расслабишься, засранец, то лампочка, которую этот запихает тебе в жопу лопнет, и на то уже не жалуйся потом, хе-хе.
Да-да-да, именно так. Чтобы не порвать себе жопу осколками, ему придется хорошенько расслабиться, дабы в нем лампочка не только уместилась, но и еще спокойно продолжала свое существование, не лопаясь. Карл взвыл, понимая, что ни то, ни другое ему не по зубам – что физически, что принципиально, но тут уже ему было нечего поделать – я принялся просовывать лампочку внутрь него. Пока я это делал, Рэнди продолжал ебать его в рот, любуясь мною содеянным.
И вот, лампочка почти полностью пошла в его, а тот из всех сил пытается разжаться, дабы не допустить того, чтобы она лопнула. Тогда-то мы с Рэнди и решили поиграть – принялись делать все, чтобы тот все-таки сжался: пинали под живот, резали его кожу, дрочили ему уже стоящий хуй, и вот…
- Ангггх! – вскрикнул тот, оцепенев.
Синхронно с этим послышался тихий хруст и мы заулыбались. Вот лампочка и треснула…
- Мило, не спорю. Но как нам его ебать теперь? Не через осколки же?
Я почесал затылок. Действительно, не вытрахать его было бы как-то неправильно…
О, придумал!
Я одолжил у Рэнди нож, принявшись вырезать из Карла ту плоть, в которую попали осколки, просто-напросто вырезая его анал, оставив на его месте кровавую дыру. Теперь и выебать можно, вполне. Еще и в такую широкую…
- Только после вас! – засмеялся Рэнди, и я не отказался. Внутри Карла было на редкость хорошо, а еще очень тепло, бесило только, что он орал во всю глотку, пока его не выебал в рот Айзенманн. Кончив в него с двух сторон, мы не могли отказать себе в желании еще помучить его перед смертью, тогда мы принялись отрезать ему ноги, как и гласила надпись на его лодыжке. Однако тот все еще жил и подавал признаки жизни, и прикончить мы решили его весьма эффектным способом – пронесли его на первый этаж, к выходу, где еще оставалась полка с крючками от гардероба, повесив его за спину на крюки, хорошенько насадив его плотью. Ножей у нас было два – один Рэнди, один мой, не так много, как хотелось бы, но мы принялись играть в дартс, метаясь ими по живой мишени, пока один из клинков не угодил ему в глотку.
- Я победил! – самодовольно объявил Рэнди. Все верно, нож-то был его. А я улыбался.
Все-таки, чужая смерть – это здорово. Не хуже собственной…