Картина 8

Утро. Входят паломники, обступают курятник, прыгают вокруг него, пытаясь привлечь внимание старика, рвут перья из его крыльев, прикладывая их к своим ранам и болячкам, кидают камни, пытаясь заставить ангела встать. Выходит Пелайо с миской.

Пелайо. Ах вы негодники! Пошли вон! Вон пошли с моего двора! (Хватает дубину и прогоняет паломников). Пошли отсюда! Уф… Откуда они только берутся? (Подходит к курятнику). Эй, старик… Эй, ангел, это я, Пелайо, я принёс тебе кашицу из баклажанов… Твоя любимая кашица. Обернись, посмотри… Это я, Пелайо. Я… (Старик не реагирует). Элисенда! Элисенда, скорей иди сюда! (Выходит Элисенда).

Элисенда. Что такое?

Пелайо. По моему он умер.

Элисенда. Кто?

Пелайо. Старик, ангел. Посмотри…

Элисенда. Может, просто спит?

Пелайо. С чего вдруг, никогда ведь не спал. А кроме того, я кричал так громко, что разбудил бы и ангела.

Элисенда. Не знаю, не знаю… А разве ангелы умирают?

Пелайо. Никогда не слышал о мёртвых ангелах.

Элисенда. Я тоже… Но ведь кто-то же должен знать, умирают они или нет. (Появляется соседка).

Соседка. Умирают. Я знаю точно — умирают! Похлеще нашего умирают!

Элисенда. А от чего?

Соседка. От старости… Все умирают от старости. Он был слишком стар, чтобы оставаться ангелом.

Элисенда. Что же нам теперь делать? Пелайо.

Пелайо. Почему ты меня спрашиваешь. Вот она всё знает — у неё и спрашивай!

Элисенда. За забором исцеления ждут сотни паломников. А это по пять сентаво с носа. Кто же пойдёт смотреть на мёртвого ангела по пять сентаво с носа?

Соседка. Надо будет уменьшить цену. А пока никому об этом нельзя говорить! Такие слухи пойдут. Это должна быть тайна. Большая тайна. Слышите? Я знаю, я правду говорю.

Элисенда. Тайна?

Соседка. Большая тайна!

Элисенда. Слышишь, Пелайо, что она говорит? Это должна быть большая тайна. Ты не должен никому рассказывать, что наш ангел умер.

Пелайо. Я и не собирался.

Соседка. Да, пусть это будет тайна.

Элисенда. Да, пусть это будет тайна! (Входит Рыбак).

Рыбак. А это правда, что у вас ангел умер?

Пелайо. А тебе какое дело?

Рыбак. Правда, сам вижу.

Пелайо. Что ты видишь? Что ты видишь? Да он просто спит.

Элисенда. Прилёг отдохнуть, утомился… Хочешь посмотреть, плати пять сентаво!

Рыбак. Нашли дурака, платить пять сентаво, чтобы посмотреть на дохлого ангела.

Соседка. Говорила я, снижай цену…

Элисенда. Не хочешь платить, тогда иди отсюда! Пелайо.

Пелайо. Слышал, что тебе сказали! Иди с глаз долой!

Рыбак. Не очень-то и хотелось… (Уходит, крича). У Пелайо ангел умер! Слушайте все, у Пелайо ангел умер! У Пелайо ангел умер! (Голос его затихает вдали).

Пелайо. Ну вот, теперь все знают…

Соседка. Шило в мешке не утаишь, это точно.

Элисенда. Вот и кончилось наше богатство. Всё-таки жаль, что ты не забил его тогда палкой, а то его сейчас даже жалко… (Входят соседи, паломники, Рыбак и отец Гонсаго).

Отец Гонсаго. Пелайо.

Пелайо. Да отец Гонсаго.

Отец Гонсаго. Можно тебя на секундочку…

Пелайо. Конечно, святой отец.

Отец Гонсаго. Мне тут сообщили, ну в общем, я даже не знаю как сказать… Это правда?

Пелайо. Что?

Отец Гонсаго. Ну что…

Рыбак. Что ваш ангел сдох!

Отец Гонсаго. Заткнёшься ты в конце концов! Мерзавец! Прости господи… Сам знаю, что сказать… Так это правда, что он… умер?

Пелайо. Правда…

Отец Гонсаго. Мне надо сказать речь, где тут стать.

Рыбак. Сюда… вот.

Отец Гонсаго. Дети мои, братья и сестры, смерть приходит к каждому: к смертному и бессмертному. (Вдруг к Пелайо). Что он правда умер? А то может, я здесь зря распинаюсь?

Пелайо. Вроде… Смотрите сами, лежит, не двигается.

Отец Гонсаго. Ну нормальный ангел, если это ангел, конечно, валяться в грязи и молчать с закрытыми глазами не будет. Значит умер…

Элисенда. И что нам делать, отец Гонсаго?

Отец Гонсаго. Скорбеть!

Элисенда. Мы скорбим.

Отец Гонсаго. Правильно.

Элисенда. А дальше?

Отец Гонсаго. Дальше его надо похоронить.

Элисенда. Как?

Отец Гонсаго. Элисенда, много вопросов задаёшь. Как, как… В Катехизисе ничего не сказано “как”. Но ничего, я сегодня же напишу письмо епископу, а тот напишет письмо более высокому лицу, который напишет письмо самому Папе Римскому, так что инструкции относительно похорон будут исходить с самого верха.

Пелайо. Это хорошо. Только что от него останется, пока до нас дойдут эти инструкции.

Соседка. Я знаю, как хоронят ангелов!

Отец Гонсаго. Откуда ты знаешь, ты что, их хоронила?

Соседка. Умным людям достаточно только понюхать мясо, чтобы понять, что оно протухло, и не обязательно его есть, правда?

Паломники. Да, это да, точно сказано…

1-ый сосед. Она что, собралась его нюхать?

2-ой сосед. Да нет же, она говорила про мясо…

3-ий сосед. Зачем ей его мясо?

Отец Гонсаго. Это какая-то загадка, да? Я ничего не понимаю…

Пелайо. (Соседке). И что мы должны с ним делать?

Соседка. Вы? Вы должны отрубить ему крылья, затем скрещеньем их накрыть его тело, которое следует сжечь в полнолуние на ветвях агавы. Пепел варить в воске, из воска вылепить свечи. Да, свечей должно быть сорок девять. Слышите, сорок девять свечей. Все поставить в рядок и зажечь, и вот, когда последняя свеча догорит, от неё отделится душа ангела и полетит в Рай. Вот он и будет похоронен…

Отец Гонсаго. Откуда ты это знаешь?

Соседка. Знаю.

Отец Гонсаго. Откуда знаешь?

Элисенда. Сорок девять свечей… Скрещенье крыл…

Отец Гонсаго. Знаешь откуда?

Соседка. Вот прицепился…

Пелайо. Я пошёл за топором. Крылья-то у него большие, так не оторвёшь. (Идёт к дому).

Ямаец. Джа не верит…

1-ый сосед. Что?

Ямаец. А вдруг он не умер.

Пелайо. Что?

Ямаец. Он… А вдруг он не умер, на Ямайке такое бывает, ты умер, а затем снова живой. Может, он разговаривает с Джа…

Отец Гонсаго. Ты эти глупости брось! Джа… Святая Церковь не знает никаких ямайских Джа! А значит их нет! И никто с ними не разговаривает! Эти ямайцы опасны, я всегда говорил, ямайцы опасны…

Ямаец. А я разговаривал с Джа…

Отец Гонсаго. Так и знай, эти ваши ямайские суеверия здесь не пройдут! Что я мёртвых людей не видел?

Лунатик. Людей — да, но он же с перьями…

Женщина. Надо проверить, бьётся ли у него сердце… Сердце!

Элисенда. Ты за своим сердцем следи.

Соседи. Да он умер, умер…

Рыбак. Я сам видел, как он умер.

Ямаец и паломники. Это ещё ни о чём не говорит! Ни о чём не говорит! Я сколько раз умирал… Джа не умирает!

Отец Гонсаго и соседи. Хватит этих суеверий! Хватит! Проходимцы! Не смейте нам указывать! Мы сами разберёмся! Сами со своим ангелом разберёмся! (Общий гвалт и перебранка).

Пелайо. Тише, тише, не кричите! Вот калёный прут с клеймом для молодых бычков. Прижгём его и проверим. Пусть все убедятся, что он мёртв. (Подходит к старику и прижигает ему бок. Ангел в бешенстве вскакивает, кричит, машет крыльями так страшно, что все с криком разбегаются. Затем он снова садится и замолкает).