Fel‑x: Дату пока не скажу. В столицу и, возможно, к вам в городе. Детали скажу позже. Но ты должна знать: я очень хочу с тобой встретиться еще раз. 13 page

‑ Марта, ты такая глупая.

‑ Следи за языком, ‑ вспыхнула Карлова.

‑ Я серьезно. Не следует лгать или придумывать истории. Мне безразлично, встречаешь ли ты с кем‑то или нет. Правда. Хотя, если твой парень будет хорошим человеком, я буду за тебя рада. И скажи кузине, чтобы поменьше путалась с вашим Александром. ‑ Юлия позволила себе наклониться к сводной сестре и прошептать ей на ухо. ‑ Он не слишком хороший парень. Опасный. Поверь.

Длинноволосая девушка отпрянула от сводной сестры, почувствовав, как щеки ее заливаются алым румянцем смущения ‑ как Юля узнала, что Саша ‑ никакой ей не парень, а друг Ники?! Как так? Откуда? Она что, решила над ней поиздеваться, унизить?

‑ Какое тебе дело? ‑ только и просила Марта, опустив глаза и сжимая крепче пальцами футляр со скрипкой.

‑ Не хочу, чтобы из‑за него вы попали в неприятности. Вернее, ‑ тут Юлька хмыкнула, вспомнив небольшую ложь сестренки, ‑ твоя Ника.

Нику, кузину Марты, Юля знала и даже пару раз виделась с ней. В отличие от Марты, Ника была настроена по отношению к Юле куда более лояльной, хотя, конечно, доброжелательной ее тоже назвать было сложно. В глазах всех родственников Марты и ее мамы, Крестовы казались чудовищами.

‑ С чего ты взяла, что Саша опасный? ‑ рассердилась Марта, плюнув на то, что ее ложь оказалась раскрытой, хотя девушке было дико стыдно. И зачем она тогда решила выпендриться?

‑ С того. Я не говорю непроверенных вещей. Поэтому, будь добра, предупреди Нику. Она ведь еще не замужем за ним? ‑ вспомнились Юле слова Криса о том, что Александр ‑ "типа" муж Ники, за которой он "типа" следит. Но все это девушка посчитала чушью. Этот парень с самодовольной рожей не мог сидеть ‑ тогда, когда он должен был находиться, по словам Стаса, в тюрьме, она видела его в баре ‑ и не одна, а вместе с Крисом. И именно тогда она поняла, что он из себя представляет, а потом увидела рядом с сестрой.

‑ Слушай, ты мне надоела, ‑ произнесла Марта, не зная, что еще сказать. Ей было очень неловко, и за грубостью она скрывала стыд и смущение.

Юлия, нахмурившись, хотела, было, ответить что‑то колкое, потому что Марта стала напрягать ее, но не успела ‑ обе девушки услышали позади себя ехидный неторопливый женский шепот:

‑ Смотри‑ка, наверное, наша знаменитость Крестова клеит себе подружку.

‑ Точно‑точно. Это ведь концертмейстер оркестра младшекурсников, да? Крестова не разменивается на мелочевку. Сама звезда и подружка нужна под стать, ‑ второй голос приглушено хихикнул.

‑ Фу‑у‑у, как ей вообще могут женщины нравиться? Аж противно... Я и не думала, что эта девчонка тоже такая, как Крестова. С виду, конечно, простушка, но...

‑ Тихо ты, не так громко! Вдруг услышат?

Но было уже поздно. И Юля, и Марта обладали не только превосходным музыкальным слухом, но и очень тонким обычным, а потому моментально обернулись на источник шепота. Марта ‑ с еще больше порцией смущения, которое смешалось с праведным негодованием и недоумением, Юлия ‑ с хорошо скрываемой холодной, прямо‑таки ледяной злостью в немигающих глазах и кривой полу улыбочкой, готовой вот‑вот превратиться в самый настоящий оскал. Когда друзья видели на лице Крестовой такое вот выражение, они понимали, что Юля начинает злиться и что лучше ее не трогать, а дать время остыть. Эта барышня была не из робких и умела хорошо за себя постоять.

Сводные сестры смотрели прямо на двух хорошеньких девушек с вокального факультета, стоявших неподалеку и свободно их обсуждавших. Студентки: одна черненькая, чьи длинные абсолютно прямые волосы блестели, как после недавно проведенного глянцевания, а вторая рыженькая, с ямочками на щеках и похожая на нарядную фарфоровую куколку, явно не ожидали, что Юля и Марта услышат их разговор, и поэтому замолчали. Обладательница рыжих волос даже закусила губу, явно пребывая в замешательстве. Она жалела, что говорила не так тихо, как могла бы.

‑ Можно еще раз и погроме? ‑ попросила Юля с таким серьезным видом, будто брала интервью у президента страны. ‑ Я плохо слышала, кого я себе клею.

‑ Да ладно, ‑ медленно проронила рыженькая сплетница, думая, как бы половчее выкрутиться из ситуации. ‑ Мы ничего такого не имели в виду.

‑ Правда? ‑ взглянув на нее исподлобья, спросила коротко стриженная девушка, потирая ладони с тонкими длинными пальцами. Марта почувствовала, как сестра злиться, да ей и самой было не по себе. Ее расписало от возмущения и смущения.

‑ Э‑э‑э, конечно, ‑ рыженькая мило улыбнулась Крестовой.

‑ Что‑то я сомневаюсь, девочки. ‑ Сказано это было Юлей негромко, но жестоко, и многие стоящие на крыльце студенты удивленно взглянули в их сторону. ‑ Вы думайте, что говорите и про кого.

‑ А что нам, разговаривать нельзя уже? ‑ вдруг рассердилась черноволосая, глядя на Юлию. ‑ Что хотим, то и говорим. Тебе‑то что?

Вместо Крестовой ответила ее сестра, которая хоть и была обычно милой и спокойной, но при малейшем проявлении несправедливости или глупости, помноженной на злость, загоралась как тонкая церковная восковая свеча. И горела хоть и не ярко, но и долго и искренне.

‑ На твоем месте я была бы осторожнее в выражениях, ‑ произнесла Марта чуть дрожащим голосом.

Ее тут же смерили презрительным взглядом.

‑ А на твоем я бы встречалась с парнями, ‑ парировала "глянцованная" брюнетка.

Рыженькая попыталась одернуть подругу, но та сердито взглянула на нее и дернула плечом.

‑ Я буду говорить то, что хочу.

‑ Да? Правда, девочка? ‑ поинтересовалась Юля, слегка повернув голову набок и насмешливо разглядывая воинственную брюнетку.

‑ И не надо называть меня девочкой! ‑ вскинулась та. ‑ Девочками своих подружек называй. Или что, думаешь, никто не знает, какая ты? Или ты, ‑ тут девушка кинула презрительный взгляд на нервно сглатывавшую Марту, которая сто раз обругала себя за то, что остановилась для разговора с Юлей. Вечно от нее одни неприятности! Но эти девки... зачем они такое говорят? Они так уверены в своей правоте? Или в своем праве говорить гадости и за спиной, и в глаза?

Марта хотела сказать об этом наглой брюнетке, даже рот уже открыла, но Юля опередила ее. Она, медленно поднявшись на пару ступенек вверх и оказавшись на одном уровне с черноволосой, положила ей руку на плечо, крепко, до боли, сжав его.

‑ Отпусти, дура! ‑ прошипела брюнетка. Теперь уже все находившиеся поблизости студенты смотрели в их сторону, почуяв разборку. Марте и рыженькой сплетнице даже показалось, что Крестова может девушку и ударить ‑ сил у нее явно хватит. ‑ Отпусти меня! Не хочу, чтобы такие, как ты, ко мне прикасались! Или, может быть, я тебе нравлюсь?

‑ Ты следи за язычком, ‑ сказала Юля тихо, но очень зло. ‑ Иначе все узнают, что в консерваторию ты попала только потому, что твой отец дал кое‑кому нехилую взятку. Видишь ли, девочка, в этом месте не любят бездарностей, поэтому не заставляй меня сообщать об этом прискорбном факте всем и каждому.

Темные глаза брюнетки вспыхнули ‑ видимо, слова Крестовой задели ее.

‑ И, пожалуйста, отучись от привычки судить людей, ‑ сказала ей Крестова почти ласково. ‑ Помогает жить как‑то проще. Проверено на себе.

Черноволосая фыркнула и все‑таки вырвалась, но говорить ничего не стала, только лишь с яростью смотрела на обидчицу, которая оказалась в курсе тайны ее поступления.

‑ Слушай, Юль, давай, не будем ссориться. Извини, если обидели. Кать, прекрати и тоже извинись, ‑ заворковала в это время рыжеволосая девушка, поняв, что дело пахнет жаренным, и испугавшись последствий от ссоры с таким человеком, как Крестова. Она ведь, и правда, ‑ всеобщая любимица преподавателей и их надежда. И хорошие связи в мире музыки у нее имеются. Захочет еще им отомстить...

Черноволосая, которую звали Катей, отвернулась, не собираясь просить прощения, но Юля все равно победно усмехнулась. Рыженькая схватила подругу за локоть и еще раз улыбнувшись, сказала:

‑ Давайте забудем об этом недоразумении. Хорошо? Ну, пока. Нам пора бежать.

И девушки скрылись в дверях консерватории. Марта поднялась к Юле и, глядя им вслед, буркнула сердито:

‑ Дуры.

‑ Дуры. А ты что, сама никого никогда не обсуждал? ‑ с просила Юля, но без укора, а с каким‑то любопытством. Она стала понемногу отходить, а вот ее сестра все еще находилась в бледно‑голубом пламени злости.

‑ К чему спрашиваешь?

‑ Просто интересно. Все люди постоянно кого‑то обсуждают. Всех можно называть дураками и дурами. А, да. Не боишься, что тебя будут считать такой же, какой и меня? ‑ спросила Юля вдруг. ‑ Может быть, не стоило скрывать, что мы вообще‑то сестры?

‑ Пусть уж лучше меня такой считают, чем знают о нашем родстве, ‑ прошептала Марта чисто из вредности. ‑ Хватит меня донимать своими глупостями!

И девушка тоже поспешила убежать в здание их общего учебного заведения. Юля рассерженно изогнула брови, подумала немного и решила идти не на занятия, а в парк. Она, воткнув в уши наушники, быстрым шагом спустилась вниз. Марта смотрела, как сводная сестра идет прочь от консерватории, и почувствовала в сердце укол жалости и вины. А потом вспомнила слова Юли о том, что следует опасаться Сашу, и опять нахохлилась. Ей показалось, что та все же решила над ней немного поиздеваться, узнав правду про Сашу и их мнимой роман.

Кстати, с тех пор Марта больше не встречалась с Александром, почти перестав думать о нем, и вспоминала только тогда, когда о нем в редкие моменты начинала рассказывать Ника. Отношения их понемногу налаживались, и хотя голубые глаза Ники не сияли тем особым волшебным северным сиянием, которое может появиться только у того, кто сильно и, что не маловажно, взаимно, влюблен, но они были довольными. Общение с Александром явно приносило девушке удовольствие, и Марта была искренне рада за кузину. Кстати, о молодом человеке она перестала думать лишь с помощью самоконтроля, хотя и производила впечатление девушки мягкой, смешливой и не слишком дружащей с волей. Только вот пока что Марта не догадывалась, что любовь и воля, кажется, ненавидят друг друга, и ей было уготовлено еще только познать эти душевные тонкости.

Неожиданное знакомство с Александром все‑таки уронило в ее душу, куда‑то в район солнечного сплетения, прозрачные семена чувств. Пока они не прорезались, только еще набирались сил для этого, а потому Марта могла успешно контролировать их ‑ например, не думать о Саше с помощью волевых усилий. К тому же она не подпитывала их рост встречами с ним или хоть каким‑то общением, всю свою жизненную энергию направив в другое русло ‑ в музыкальное творчество. Возможно, семена чувств погибли бы, но однажды Марта все‑таки случайно подкормила их волшебным минералами, стимулирующими рост, после чего в ее солнечном сплетении постепенно начал распускаться бело‑персиковый лотос, цветок, который есть и был символом непорочности.

Это началось в декабре, когда, наконец, ударили первые морозы, и поздняя осень, все еще пытавшаяся удерживать власть над природой, капитулировала под напором холода, снега и инея вместе со всем своим поистрепавшимся огненно‑золотистым убранством, пообещав однажды все‑таки вернуться. Зима, услышав это, в ответ лишь расхохоталась хрустом только что выпавшего снега под ногами. Она слепила приличный снежок и с задорным видом бросила его в спину гордо уходящей осени, а после, то и дело поправляя меховую шапку и проводя белыми ладонями по мягкому воротнику шубки, пошла наводить свой, зимний, порядок там, где еще не успела побывать. Она без устали, но со вкусом одевала деревья в снеговые наряды, рисовала на окнах узоры, морозила щеки и руки и следила за тем, чтобы температура не повышалась.

Марте все эти игры зимы были по вкусу ‑ декабрь она очень любила. К тому же девушка давно заметила, что именно в этом месяце у нее словно вырастают крылья за спиной и открывается второе творческое дыхание: ноты она запоминает влет, играть у нее получается складно и эмоционально, а сил для репетиций ее убавляется, а становится все больше и больше. Марта все свое свободное время почти не расставалась со скрипкой, играя и дома, и в стенах консерватории. Много сил и времени у юной скрипачки уходило на студенческий оркестр, который чуть ближе к середине декабря должен был выступать на очень важном концерте. Честно сказать, концерта больше боялись не сами студенты, а дирижер, которому очень не хотелось предстать перед глазами коллег в неприглядном виде, поэтому он мучил своих музыкантов репетициями до посинения, и зачастую Марта возвращалась домой поздно, вымотавшаяся, уставшая, но довольная тем, что ее жизненное время не растрачивается попусту. Играла она на новой скрипке, почти забросив мисс Бетти, и делала это так усердно и самозабвенно, что даже удостаивалась время от времени скупой похвалы Ивана Савельича, человека нервного и иногда критичного до абсурда, но все‑таки не дающего своему холерическому темпераменту взять вверх над профессионализмом. Дирижер не зря присматривался к талантливой и старательной младшекурснице‑скрипачке, и когда во время октябрьских репетиций концертмейстер ‑ весьма одаренная девочка с потока Карловой серьезно заболела, то вместо нее концертмейстером Иван Савельич сделал именно Марту. Это, без сомнения, почётнее звание налагало на девушку огромную ответственность за весь студенческий оркестр, а поэтому ей пришлось еще больше трудиться. Бывали даже такие сложные дни, когда после поздних репетиций длинноволосая девушка приходила домой и сразу же засыпала, порой не только забыв поужинать, но и элементарно раздеться. Каким бы подростком с долей инфантилизма в голове Марта не казалась иногда окружающим (например, той же Нике, привыкшей несколько покровительственно относиться к младшей сестренке), но когда дело доходило до студенческого оркестра, Марта силой воли заставляла себя преображаться, потому что она полностью осознавала, каким должен быть хороший концертмейстер, являющийся, по сути дела, помощником дирижера. И она хотела сделать все, что было в ее силах, чтобы не подвести и оркестр, и дирижера.

Было не удивительно, что и на самом концерте, сидя ближе всех к пафосно настроенному Ивану Савельичу, Марта, облаченная в черное вечернее платье с открытыми плечами, просто отлично отыграла свою сольную партию. Вообще симфонический оркестр младшекурсников, вопреки страхам их нервного дирижера показал себя с очень и очень хорошей стороны ‑ даже печально известные тромбоны не подвели. И зрители, большинство из которых было достаточно искушенным в музыкальной жизни, с улыбками аплодировали юным музыкантам. Марта, после окончания выступления, по традиции пожав руку дирижеру, не слыша аплодисментов, а вдыхая их, счастливыми глазами смотрела в зал, кажущийся ей черной дырой, и ощущала себя самой счастливой на свете. Правда, это ощущение было недолгим, но ярким и запоминающимся. И именно тогда наиболее ясно девушка осознала, что не зря она трудилась столько месяцев ‑ ради любви зрителей это можно перетерпеть.

Крестная Марты, которая присутствовал на концерте, была приятно удивлена и чуть позже сказала девушке, что та была ой как хороша в своем сольном исполнении. А когда запись с выступления попала к Феликсу, живущему в своем далеком величественному сером Лондоне, то он написал Карловой множество добрых слов об игре оркестра в целом и о ее игре в частичности, не забыв сделать комплемент и внешности Марты. Естественно, польщенная девушка вновь почувствовала радость, да и еще и симпатию к пианисту, напрочь забыв, что семена чувств в солнечном сплетении, дабы они превратились в цветы, следует изредка поливать, то есть, вообще забыв про Александра. Ее душа была полностью поглощена Феликсом и музыкой. Возможно, семена зарождающихся чувств к Саше никогда не стали бы полноценными цветами самой что ни на есть настоящей любви, если бы не трогательная забота о них господина Случая. Именно он приготовил волшебные минералы, за один день превратившее семена в прекрасный лотос.

Произошло это на следующий день после того самого памятного концерта, на котором Марта была концертмейстером. Она, ее подруга Надежда и еще несколько девушек‑скрипачек, которые тоже пребывали в неком экстазе от выступления (некоторые преподаватели говорили, что их оркестр выступил даже лучше, чем оркестр старшекурсников!) решили в честь удачно отыгранного выступления сходить в бар или в кафе, чтобы посидеть в теплой, уже какой‑то предновогодней атмосфере, поесть что‑нибудь вкусное из фирменных блюд и заказать что‑нибудь интересное из напитков. Надя, обожающая веселье, с восторженным видом предложила девушкам сходить в популярный бар со смешным названием "Три сосны" и попробовать там особое вишневое пиво, которое рекламировала ей подруга из школы. Марта и остальные девушки, естественно, согласились, и оказались в "Трех соснах" часов в восемь вечера, после учебы. День был пятничный, и полутемное, чем‑то похожее на средневековый и очень ухоженный трактир кафе оказалось переполненным, но поскольку девушки заранее забронировали столик в уголке, справа от длинной барной стойки, над которой висели гроздья стеклянных бокалов, то никаких проблем с тем, где расположиться, у них не возникло. С довольными лицами, болтая и смеясь, веселые скрипачки прошли за свои места, которые в этом баре нельзя было не назвать оригинальными: деревянные грубые столы и тяжелые стулья с высокими спинками и подлокотниками еще больше делали "Три сосны" похожим на некое увеселительное заведение века этак шестнадцатого. Бар все больше и больше набирал популярность, особенно среди молодежи, хотя считался относительно новым ‑ всего пару лет назад здесь было самое настоящее казино, известное и, как поговаривали, приносящее огромный доход владельцам, но после того, как на территории Российской Федерации в силу полностью вступил Закон N 244, казино оказалось закрытым. Часть его переделали под магазин элитных вин, а часть ‑ под компьютерный клуб, в котором, как оказывается, проходили нелегальные азартные игры и стояли игровые автоматы. Впрочем, два года назад их тоже свернули во время масштабной милицейской операции, во время которой одновременно были "штурмом" взяты сразу несколько подобных заведений, контролируемых преступной группировкой Пристанских. После этого, собственно, и появилось само кафе "Три сосны".

Поначалу все шло хорошо: атмосфера бара была непринужденной и даже по‑своему уютной, спокойная живая музыка, вырывающаяся из‑под пальцев пианиста ‑ достойного с виду мужчины лет пятидесяти, услаждала ушки юных скрипачек, сразу бы заметивших фальшь в игре, официанты вели себя очень вежливо и постоянно улыбались, а вишневое пиво на вкус оказалось необычным и больше похожим на кисло‑сладкий, чуть горьковатый вишневый коктейль. Даже Марта, которая относилась к алкоголю равнодушно, была в восторге ‑ так ей понравился вкус рубинового по цвету холодного хмельного напитка с кокетливой белоснежной пенкой, который она потягивала из трубочки.

Спустя час веселящиеся девушки заказали себе еще по одному бокалу с фруктовым ароматным пивом.

‑ Давайте выпьем за наш отличный концерт! ‑ громко, с широкой улыбкой, сказала Надя, сообразив, что они так и не сделали ни одного тоста. Она, блестя темными, кажущимися при тусклом свете бара почти черными глазами, радужки которых напомнили рядом сидящей Марте крупные плоды смородины, первой подняла в воздух бокал с вишневым пивом. ‑ За то, чтобы мы всегда так круто играли! Так, чтобы окружающие слышали наши скрипки, а слушали наши мысли и эмоции!

Подруги поддержали ее и с удовольствием выпили за это, а также, потихоньку хмелея, стали провозглашать один за другим и другие тосты. Еще спустя полчаса Надя и одна из скрипачек поднялись на ноги и направились искать туалет, из которого не возвращались минут пятнадцать или даже больше.

‑ Интересно, ‑ задумчиво покосилась Марта на время в мобильнике, ‑ они там что, в очереди стоят? Почему так долго?

‑ Может они там по дороге познакомились с парнями какими‑нибудь? ‑ предположила одна из оставшихся девушек, допивая пиво. ‑ А теперь зависают с ними вместе?

Она не знала, что была недалека от истины.

‑ Вот заразы, ‑ возмутилась третья скрипачка, рыжеволосая и веснушчатая. ‑ Я, может, тоже хочу познакомиться! Любовь свою найти и все такое.

‑ А мне кажется, они все же в очереди стоят, ‑ задумчиво жевала расслабленная Марта кусочек гренки, наблюдая за игрой пианиста. Настроение у нее было отменное. ‑ Или просто потерялись.

‑ Ну, точно, ведь бар такой огромный, ‑ захихикали рыженькая девушка, ‑ не зря его назвали "Три сосны". Тут грех не потеряться! Эй, Мартик, а что ты такое ешь?

‑ Это меня Надя нечаянно угостила, ‑ сообщила с довольной улыбкой девушка.

‑ Это как?!

‑ Это я просто взяла, пока она не видела, ‑ рассмеялась Карлова, доедая гренку. ‑ А вот и наши потеряшки идут. Эй! ‑ крикнула она весело, ‑ вы чего так долго? Заблудились что ли?

Надя и ее спутница веселья Марты не разделили. Лица у девушек были напряженными, а глаза ‑ испуганными. Они молча сели за свои мечта, Надежда залпом допила свой бокал, а вторая скрипачка нервно потерла ладони и отпустила их на колени.

‑ Эй? Какие‑то вы смурные, ‑ не выдержала рыжеволосая. ‑ Девчонки, что с вами?

‑ Смыть за собой не смогли? ‑ глупо пошутил кто‑то.

‑ Конечно, ‑ несколько слабым голосом ответила Надя. Глаза ее больше не блестели, а дыхание, кажется, было немного сбивчивым.

‑ Эй, ну в чем дело? ‑ забеспокоилась Марта, видя, что с подружкой что‑то не так.

‑ Да не в чем... Просто, когда из туалета вышли, к нам какие‑то нетрезвые кретины привязались в коридорчике, ‑ сказала ее подруга, несколько раз в беспокойстве оглянувшись. ‑ Все такие из себя, богатенькие, что ли. Приглашали поехать с собой, куда‑то на квартиру, где, типа, вечеринка какая‑то будет. Мы с трудом от них ушли.

‑ Не с трудом, а чудом. Потому что там большая компания других парней появилась, и они оставили нас в покое. Так неприятно, девчонки, ‑ сказала девушка, которая ходила в туалет вместе с Надей. Она была бледнее, чем обычно, и это немножко пугало. ‑ Даже страшно. Потому что там была открыта еще одна дверь, запасная, видимо, и эти парни пытались нас с собой увести через нее. У них там машина, что ли, стояла. Если бы те, другие, парни, не появились и не вступились за нас, я не знаю, что с нами было.

‑ Ужас какой! ‑ воскликнули Марта и рыжеволосая девушка хором. ‑ Вот козлы!

‑ Хорошо, хоть те парни вступились, ‑ сказала встревожено Карлова, забеспокоившаяся за подруг. Праздничное настроение мигом улетучилось, как будто бы его унесло ураганом. Теперь вместо него восседала на проводе черная ворона с хищными глазами.

‑ Да уж, ‑ несколько кривовато улыбнулась Надежда. ‑ Им пришлось, наверное. Они ведь просто шли‑шли по коридору и увидели, как нас эти уроды чуть ли не вытаскивают в эту дверь, а мы пытаемся вырваться. Поэтому и попросили нас отпустить... Парням, наверное, некуда деваться было. Покажи им руку, ‑ сказала внезапно Надежда своей спутнице и та, чуть поколебавшись, со вздохом протянула руку вперед. На ее запястье отчетливо виднелись красные отпечатки от чужих широких пальцев. Девушки охнули.

‑ Вот скоты, ‑ с чувством проговорила рыжеволосая. ‑ Чтобы им провалиться. Девчонки, не расстраивайтесь! Главное, что вы от них ушли!

‑ Зато как настроение они нам попортили, ‑ потирая красную руку, сказала грустно скрипачка. ‑ И испугали.

‑ С виду симпатичные, одетые прилично, но такие мрази, ‑ с чувством добавила Надя и ее даже передернуло.

Вечер был окончательно испорчен. Хотя нет, окончательно испорченным он стал спустя буквально пару секунд, когда компанию студенток консерватории вдруг случайно услышала от взволнованной официантки с круглыми глазами, что в коридоре, неподалеку от туалетов, кажется, началась драка. Все‑таки не зря они сидели очень близко от барной стойки.

‑ Я ментов вызову, ‑ тут же отреагировал бармен, на которого ситуация должного впечатления не произвела ‑ видимо, он уже привык к подобного рода ситуациям.

‑ Не надо, ты что, ‑ замахала руками официантка, ‑ там сын шефа, в этой драке! Шефу не понравится, если его полиция заберет в отделение! Что делать‑то?!

‑ А если его сейчас там, в драке, ножом пырнут? Или почки отобьют? ‑ зашептал облокотившийся о стойку бармен на ухо не знающей, что делать и как быть официантке, потому как заметил испуганные взгляды посетительниц. ‑ Зови Пашку и Игоря, пусть они сыночка шефа оттаскивают, а я на тревожную кнопку жму. Все поняла?

‑ Все, ‑ кивнула девушка и убежала к неведомым Пашке и Игорю, а бармен, одной рукой протирая тряпкой стойку, второй нажал находящуюся под ней тревожную кнопку. Выглядел он при этом спокойно и даже что‑то насвистывал, диссонируя с игрой пианиста, но скрипачки все‑таки решили поскорее покинуть это местечко, чтобы, видимо, никогда сюда больше не возвращаться. К тому же и какие‑то крики были слышны из того злополучного коридорчика, а этот факт настроения не улучшал. Бойкая рыженькая, подозвав свободную официантку, попросила общий счет, девушки быстренько рассчитались и, не забирая сдачу, вылетели из "Трех сосен". Время было уже около девяти часов, и зимняя ночь уже как пару часов вступила в свои права, водрузив на свою голову корону в виде полумесяца.

‑ Пошли отсюда, девчонки, быстрее, ‑ сказал кто‑то из скрипачек, и как только они оказались в холле бара, чтобы забрать в гардеробной свою верхнюю одежду, ко входу "Трех сосен" подъехали два экипажа с представителями вневедомственной охраны. Все‑таки тревожная кнопка работала очень эффективно. Увидев представителей органов правопорядка, девушки облегченно вздохнули и поспешили пойти прочь от этого местечка, в которое каждая из них сама для себя решила больше не возвращаться, не смотря на хорошее обслуживание и вкусное вишневое пиво.

Пройдя половину пути, подруги разделились: три из них направились в сторону одной остановки, которая находилась совсем неподалеку, а Марта, Надя зашагали в сторону другой, расположенной через улицу. Всем девушкам хотелось как можно быстрее оказаться дома, в объятиях безопасности. Но интуиция Марты едва слышно нашептывала, что это еще не все ее сегодняшние приключения.

‑ Ну, вот и сходили, ‑ печально сказала Карлова, быстро шагая следом за Надей. Только что выпавший рассыпчатый снег под их ногами весело хрустел, и Карловой то и дело хотелось нагнуться к земле и взять его в ладонь, чтобы скатать шарик или просто помять пальцами, чтобы потом с трудом натянуть на них рукавичку и засунуть в карман ‑ чтобы они отогревались.

‑ Да уж, ‑ скривилась Марта, вспомнив руку подруги и ее испуганные глаза. А что бы с ней было, не окажись поблизости других парней?! ‑ Придурков на свете хватает. Господи, ‑ подняла она лицо с румяными щеками к небу, ‑ почему ты создал так много недоумков? Их процент по отношению к нормальным людям очень уж велик!

‑ Зашкаливает, я бы сказала, ‑ согласилась Надежда, машинально суя руку в карман длинного стильного пальто и пытаясь найти в нем свой мобильник. Его она не отыскала, а потому замерла, как вкопанная.

‑ Вот блин! Марта! ‑ закусила она губу. ‑ Я телефон забыла в этом баре проклятом.

‑ Что? ‑ удивленно переспросила длинноволосая девушка, чьи длинные слегка вьющиеся светлые пряди разметались по плечам. ‑ Как так? Как ты умудрилась?

‑ Вот так. Видимо, за столиком забыла, когда мы в спешке собирались, ‑ еще сильнее закусила губу Надежда. Она явно расстроилась, и ее можно было понять ‑ смартфон от всемирно известной корпорации "Apple" ей совсем недавно подарили родители на День рождение, и стоил он довольно приличных денег.

‑ Фигово, ‑ сочувственно положила ей на плечо руку Марта, и вдруг предложила. ‑ Пошли, вернемся за ним!

‑ Не хочу я туда возвращаться.

‑ Да ладно, там же уже милиция, думаю, она козлов, которые к вам приставали, уже увезла, ‑ уверенно проговорила расхрабрившаяся после пива Карлова, которая и не догадывалась о том, что зачинщик драки ‑ сын владельца бара, вышел сухим из воды. ‑ Пойдем‑пойдем, заберешь свой iPhone. Ты что, миллионерша, вещами разбрасываться, такими дорогими к тому же?

‑ Я не знаю...

‑ Я ‑ твой концертмейстер, ‑ заявила Марта. Таким же уверенным тоном она старалась разговаривать с музыкантами во время репетиций. Сначала получалось плохо, потом она освоилась. ‑ Слушай меня, и все будет окей! Нам не этих недоносков надо бояться, а того, что твой айфончик кто‑нибудь может прикарманить, так что давай, пошли туда скорее, подруга!