Fel‑x: Дату пока не скажу. В столицу и, возможно, к вам в городе. Детали скажу позже. Но ты должна знать: я очень хочу с тобой встретиться еще раз. 15 page

‑ Почему же?

‑ Мне кажется, если я поеду туда с ним, что‑то изменится. У нас будут совсем другие отношения. А я этого как‑то... боюсь, что ли.

Бледные щеки Марты покрылись румянцем ‑ от внутреннего, несвойственного ей огня и какой‑то неприязни, и она промолчала, а Ника продолжила:

‑ Я в наших отношениях так и не разобралась до конца. Иногда мне кажется, что Саша стал таким же, как и прежде, а иногда я вижу в нем какого‑то совершенно другого, взрослого человека, которого никак не могу понять, но внимание которого мне приятно. Март, слушай, вдруг предложила Ника, ‑ может быть, поедешь с нами? А?

‑ В смысле? ‑ с тоской посмотрела скрипачка в окно, за которым неспешно падал огромными ленивыми хлопьями снег. Казалось, что это облака опадают, как деревья осенью, и почему‑то от этого становилось жаль небесных обитателей.

‑ В прямом. Поедешь с нами ‑ ты ведь на каникулах. И тогда...

‑ Нет, Ника, не поеду, ‑ решительно отказалась ее кузина, подумав, что видя постоянно их вдвоем, она точно сойдет с ума. Уровень злости в ее крови увеличился, и сердце от этого стало активнее разгонять кровь ‑ чтобы она донесла эту эмоцию каждой клеточке ее организма. Ну почему Ника, а не она, Марта, встречается с Сашей?! Почему ее сестра может позволить себе роскошь объятий или даже поцелуев, не слишком‑то любя этого человека или не любя его вовсе, а она, которая испытывает к нему настоящие, как девушке казалось, глубокие чувства? Почему так несправедлива жизнь? Что вообще происходит?! Эй, вы двое, что вы наделали?

‑ Хорошо, ‑ вздохнула Ника, не понимая, что твориться на душе у кузины. ‑ Я какую‑то ерунду предлагаю, прости. Но мне, действительно, как‑то страшновато. Ладно, я пойду собирать вещи... Еще раз с Новым годом, сестричка‑лисичка. Пусть он будет у тебя хорошим!

‑ И у тебя.

‑ Я приеду, напишу тебе.

‑ Буду ждать. Отлично отдохнуть.

‑ Март, да что с тобой? ‑ не выдержала Ника.

‑ Со мной? Все в порядке, Просто голова немного болит, ‑ сказала девушка и распрощалась с кузиной.

Едва только разговор закончился, Марта дала волю своим эмоциям и, вцепившись в подушку, заплакала: неслышно, но горько. Пик эмоций от невзаимной и какой‑то нежданной любви достиг своего предела.

В этот момент она жалела себя, ненавидела Нику и Александра, да и вообще всех влюбленных взаимно людей, была обижена на жизнь... Ее сознанию не давал покоя вопрос: "Почему все вышло именно так?", а ревность и обида обжигали ее ладони, крепко схватившись за них и не выпуская из своих рук. Яркое воображение поминутно подсовывало Марте картинки, где Ника и Саша вместе: они целуются, нежно обнявшись и прижавшись друг ко другу, а она, глупая дурочка, стоит в стороне, в темноте, и все, что она может ‑ так это смотреть на их счастье. Она так и останется до конца своих дней одинокой и сможет лишь наблюдать за чужим счастьем, потеряв свое. И почему ее сестра будет счастлива, а она ‑ нет?! Почему Ника встречается с ее любимым человеком?! Как кузина посмела быть вместе с ним? Как Саша посмел вообще появиться в ее жизни? Еще и скрипку подарил!

Как же они бесили бедную девушку, и это чувство было таким сильным, что расцветший цветок лотоса почувствовал его на себе ‑безупречно чистые лепестки начали покрываться по краям кромкой то ли плесени, то ли пыли.

Марта, закрывшись в своей комнате от удивленных бабушки и мамы, которые, кстати, чуть позже ушли в гости в родственникам ‑ как раз к родителям Ники, упоенно рыдала. Снег за окном почти перестал падать, ветер пропал, а день как‑то подозрительно быстро поменялся местами с праздничными сумерками, которые были наряжены в ожерелье из ярких разноцветных гирлянд, украшающих многие окна домов и магазинные витрины.

Марта, проплакавшая почти весь день, в какой‑то момент поняла, что рыдать больше не может. Она всхлипнула, заставила себя оторваться от кровати, подушку на которой и орошала слезами, и, проведя тыльной стороной руки по мокрым глазам, подошла к окну, не включая в комнате свет. Девушка распахнула его створки и лихорадочно глотнула свежий, какой‑то даже мятный воздух, ринувшийся из улицы в теплое натопленное помещение. Голова ее болела, глаза устали от слез и покраснели, лицо опухло, а руки дрожали, как после принятия большой дозы алкоголя. Марта шмыгала носом, как ребенок, и смотрела на вечерний праздничный город с высоты своего девятого этажа. Если утром улицы были подозрительно пусты, то сейчас из домов высыпали люди, которые с удовольствием прогуливались по заснеженным, в меру морозным, дорогам. Особенно много было детей. Некоторые сидели в санках, которые катили за собой их родителей, некоторые играли в снежки, дико вереща, или лепили снеговиков, а некоторые с картонками и каталками в руках, сбившись в кучки, спешили к главной районной Елке, огни которой, кстати говоря, Марта тоже могла видеть из своего распахнутого окна. Раньше светловолосая девушка часто бывала на ней: каталась на горках, бродила по снежному городку, рассматривая ледяные скульптуры, фотографировалась на их фоне и фотографировала родных или просто других людей, и только с класса девятого перестала ходить на Елку, а ее открытие и следующий за ним праздничный фейерверк наблюдала из квартиры.

Сейчас зареванная Карлова тоже смотрела сверху вниз на эту самую Елку, любуясь замысловатым узором гирлянд, украшающих огромные зеленые новогодние деревья, между которыми находились стены зимнего городка и ледовые скульптуры. Зрелище ее завораживало и успокаивало, и Марта даже не обращала внимания на холодный воздух и замерзшие обнаженные руки и плечи, которые открывала тоненькая домашняя маечка на бретельках. Она, как загипнотизированная, смотрела на огромную неоново‑синюю звезду, украшающую верхушку центральной, самой высокой ели, и перевела взгляд вниз, в собственный двор только потому, что оттуда донесся звонкий девичий крик:

‑ Дурак! Пошел отсюда! И чтобы я тебя не видела больше!!

Марта, даже слегка напуганная таким воплем, опустила глаза вниз и обнаружила во дворе двух девчонок лет девяти‑десяти и мальчишку их возраста, а может быть, чуть постарше. Судя по всему, он задирал одну из девочек и, кажется, видал в нее снежки, пока той на помощь откуда ни возьмись, не прибежала другая, более боевая и сильная. Она стала защищать подружку от кривляющегося мальчишки, и именно ей принадлежал воинственный вопль. Паренек воплям девчонки не внял и прокричал что‑то обидное, за что получил снежком прямо в нос ‑ боевая девочка явно умела постоять и за себя, и за других. Она, для порядка еще раз обозвав пацана какими‑то непечатными словами, сумела его прогнуть и заботливо отряхнула воротник своей более робкой подружки. После, прочитав ей мини лекцию ‑ скорее всего, по поводу умения обороняться от таких вот мелких недоумков, храбрая девочка взяла подругу за руку и потащила в сторону Елки. Марта, слезы которой как будто бы уже застыли на морозе, отрешенным взглядом проводила девочек, а потом, подняв светлые глаза к небу и немного подумав о чем‑то, вдруг резко захлопнула окно. Ей живо вспомнился один случай из детства, произошедший лет тринадцать назад, одним чересчур жарким летним днем, когда летний снег ‑ тополиный пух падал на землю, как сумасшедший, с невозмутимостью забиваясь в глаза, рот и даже нос. Тогда Марта гуляла у себя во дворике, собирая одуванчики и плетя из них венки для кукол, и ее стал донимать скучающий парнишка из соседнего подъезда. По натуре он был тем еще забиякой и очень сильно любил приставать к тем, кто казался слабее. Например, к девочкам. В тот день он выбрал Марту в свои жертвы, начал ходить вокруг нее и обидно обзываться. А после вообще похитил у девочки ее только что сплетенный веночек, умудрился напялить его на ногу и принялся противно улюлюкать, не внимая крикам Марты, которой стало очень обидно. Маленькая Карлова уже хотела заплакать, как к ней с неожиданной стороны пришла помощь. Ника, которая вместе с родителями приехала к родственникам в гости, издалека увидела кузину и вприпрыжку побежала к ней во двор, чтобы поздороваться. Заметив же около Марты незнакомого мелкого дурака, который обзывался на ее сестричку, Ника не растерялась, подобрала какую‑то бумажку, с ее помощью осторожно сорвала крапиву, а после подкралась к забияке сзади и пару раз хорошо прошлась жгучей травкой по его голым ногам. Мальчишка взвыл, отскочил в сторону и наткнулся на сощуренный голубоглазый взгляд воинственной Ники. Он попытался обозвать и ее, но получил решительный отпор в виде матерных слов, которые, в общем‑то, приличный ребенок знать не должен был, а затем еще раз отхватил крапивой по голым икрам, после чего поспешно ретировался подальше от "сумасшедшей тупицы". Кстати, с тех пор к Марте тот паренек больше не подходил ‑ и все благодаря смелой Нике. Она успокоила двоюродную сестру, нарвала кучу одуванчиков, по которым ползали черные букашки‑точечки, сама сплела венок (правда, кое‑как) и подарила маленькой Марте. Та обрадовалась и целый день гуляла вместе с Никой во дворе, под тополиным снегом, который успокоился только ближе к вечеру, когда они с кузиной пошли за клубничным мороженым в вафельном рожке.

Марта вдруг отчётливо вспомнила этот забавный эпизод из детства ‑ как будто бы наяву увидела следы от крапивы на худых загорелых ногах мальчишки‑идиота из соседнего подъезда и голубые глаза Ники, защищающей свою сестру, и вдруг опять почувствовала напряжение в глазах ‑ слезы вновь собралась покататься на ее щеках, как бегущие внизу дети на ледяных горках.

В этот момент снег, так похожий на тополиный пух, вновь с силой начал валить с темных, цвета берлинской лазури, небес на землю, не стесняясь залетать в открытое окно комнаты Марты Карловой. Он невозмутимо ложился на подоконник, небрежно касался плеч, рук, шеи и лица скрипачки и запутывался в ее длинных волосах. Снег всего лишь хотел поздравить ее с праздником, а она опять заплакала, напугав его.

‑ Ника, прости, ‑ едва различимо прошептала пересохшими губами длинноволосая девушка, не слыша сама себя.

Марта, почти не различая предметы из‑за застилающей глаза влаги, вдруг взмахнула рукой и со всей силы ударила себя по левой щеке ‑ так, что на ней почти мгновенно проступил красноватый след. Почти тут же, с не меньшей силой, она ударила себя второй рукой по правой щеке. Несколько ударов, и она, так и не закрывая окна, опустилась на колени и закрыла ладонями глаза. Девушка беззвучно плакала ‑ но уже не из‑за Александра, который даже и не подозревал о ее чувствах, а если бы и знал о них, обозвал бы детской глупостью.

‑ Про‑прости, ‑ еще раз прошептала замерзшая Марта, зная, что этих слов лично кузине она никогда не скажет. Ника никогда не узнает о чувствах Марты к Саше. А она, Марта, больше никогда не будет завидовать сестре, ревновать ее к ее же молодому человеку, и вообще, не станет плохо думать о ней. Она не имеет на это никакого права. Никакого. Осуждать близких никто не имеет права.

Марта утирала слезы, которые все никак не кончались, и ей неожиданно показалось, что ее сердце охватила мятная приятная свежесть, которую послал ей расчувствовавшийся, но выглядевший веселым снег. Свежесть распространилась по всему ее телу вместе с мурашками, странным образом расслабляя мышцы и успокаивая. Прежние переживания показались Марте глупостями.

"Прости, хорошо?", ‑ подумала Марта, и ответом ей стал гром салютов и фейерверков, которые кто‑то начал пускать неподалеку от Елки с радостными криками.

Что‑то перевернулось в Марте, а, может быть, просто переменилось, но когда она ледяной рукой закрывала окно, плакать ей больше не хотелось. Она взяла в руки скрипку, которую он подарил ей, не понимая, что будет значить для нее его подарок, и, коснувшись губами смычка, принялась нетвердой рукой играть известную мелодию ирландско‑норвежского дуэта "Secret Garden" под названием "Songs From A Secret Garden".

Печальные, но по‑светлому грустные чудесные звуки мягким северным сиянием разверзлась над макушкой Марты, а после, когда девушка доиграла мелодию, превратилась в птицу с белоснежными крыльями и упорхнула в королевство новогодних облаков, захватив с собой всю тяжесть.

С этих пор она просто будет любить Сашу, и никто никогда этого не узнает. И когда‑нибудь это чувство пройдет или его заменит чувство любви к другому человеку. Например, к Феликсу, который обещал прилететь из Лондона летом.

Мятная свежесть в сердце, да и во всем теле Марты превратилась в тепло, и она, выпив, чтобы согреться, чаю, уснула, накрывшись теплым клетчатым бело‑синим пледом. Непорочный лотос упоенно вздохнул и свернул персиковые лепестки, грязь с которых постепенно исчезала. Он же сделал своей хозяйке и небольшую подсказку.

Второй день января девушка встречала не думами о Саше, а размышлениями о том, что ей предстоит выучить, а что отрепетировать, дабы сдать экзамены в консерватории только на "отлично". Чтобы больше не думать о своем любимом человеке, Марта решила больше заниматься музыкой, и, надо сказать, это у нее это неплохо получалось ‑ ее успехи в обучении повысились. Через некоторое время профессор, в классе которого она занималась, с удовольствием ставила Карлову в пример другим студентам, а дирижер Иван Савельевич, выставив вперед ногу, заявил перед всем оркестром, что он очень доволен Карловой и намерен оставить ее концертмейстером до конца года, когда у них состоится отчетный концерт. Впрочем, сокурсники тоже заметили прогресс Марты, о чем часто ей и говорили.

С Никой девушка общалась так же тесно и часто, как и ранее, научившись не думать о ней, как о какой‑то там сопернице. После того самого случая с открытым окном, который вдруг стал для Марты какой‑то поворотной точкой в отношении к сестре, к Саше, да и вообще к жизни, юная скрипачка решила для себя, что какая‑то там любовь, пусть даже невзаимная, не сделает ее несчастной. Ведь у нее есть музыка, и через нее можно будет выплескивать свои эмоции или же, напротив, получать их. И не зря говорят, что любовь ‑ мощный толчок для творческих людей в дальнейшем их развитии.

Кстати, Ника, которая пребывала в довольно романтичном настроении, часто рассказывала младшей кузине о ее отношениях с Сашей, и та искренне радовалась за сестру и ее парня, старательно прогоняя все тяжелые мысли игрой на любимой скрипке. Кстати, в ту самую новогоднюю ночь отношения этих двоих ‑ естественно, под напором Александра, перешли на новый уровень отношений ‑ так, смеясь, выразилась сама Ника, когда рассказывала о поездке сестре. Правда, при этом, как заметила Марта, глаза ее не казались достаточно счастливыми, вернее, радость‑то в них светилась, но вот пьяными от любви голубые зеркала души Ники они не были. Ее словно что‑то беспокоило, и Марта не могла понять, что именно. Как‑то в феврале, сразу после очередной репетиции с оркестром, Марта и ее мама приехали в гости к родственникам ‑ на День Рождения папы Ники, и Марта, поздравив дядю, вошла в комнату к сестре. Ника, в наушниках сидя перед овальным симпатичным зеркалом, рассматривала растерянным потухшим взглядом шикарное колье то ли из серебра, то ли из белого золота, очень осторожно касаясь его ‑ как будто бы это было не современное украшение, а древний артефакт.

‑ Привет! Я стучала, но ты, видимо, не слышала, ‑ улыбнулась кузине Марта, подходя ближе к ней и с любопытством глядя на колье. ‑ Какое красивое! Это твое?

Ника, вздрогнув от неожиданности, моментально стянула наушники и машинально попыталась спрятать украшение, но тут же поняла, что ведет себя крайне глупо.

‑ Мое, ‑ кивнула она Марте. ‑ Привет, кстати.

‑ Привет‑привет. Твое? Ого! Где взяла? Такая красота. Можно взять?

‑ Конечно, бери, ‑ протянула прощальный подарок Ника сестричке. Почему‑то ей не хотелось, чтобы его трогал кто‑нибудь, кроме нее, но Марте девушка доверяла. Она смотрела, как длинноволосая скрипачка примеряет красивое украшение на себя с легкой печальной улыбкой. Долгое время она не брала в руки этот предмет, а сегодня на нее прямо накатило ‑ вспомнился вновь мерзавец дядя Укроп ‑ чтобы ему жилось, как евнуху в гареме, и Ника почувствовала, как сильно скучает по тому, кого не видела уже больше двух лет. И где Никита сейчас? Он в безопасности? Что делает? Он здоров? Ему есть, где жить и чем питаться? А девушка у него есть? И вспоминает ли он Нику?

‑ Так здорово смотрится, ‑ проговорила с восторгом Марта, которая вообще любила всячески украшения, но, правда, плохо в них разбиралась. ‑ Очень элегантно. Ник, сколько эта штука стоила?? И что это за камни? Такие блестящие...

‑ Да это так, серебро со стекляшками, ‑ сказала неправду Ника, понимая, что если Марта узнает истинную стоимость этого колье, она не успокоится, пока не выведает, как оно у нее появилось. ‑ Купила на распродаже недавно, в "Stella‑Lin", ‑ назвала девушка один из самых известных магазинов одежды и украшений города, который славился не только большим количеством модных товаров, но и приемлемыми ценами. Ника часто бывала в подобных магазинчиках, поэтому ее сестра даже не удивилась.

‑ Ух ты! А смотрится, как будто это россыпь настоящих бриллиантов. Очень здорово. ‑ Скрипачка поднесла колье к шее Ники, примеряя его на девушку, и улыбнулась. ‑ А тебе идет.

‑ Спасибо. Может быть, пойдем в гостиную, папа нас зовет за стол? ‑ прислушалась к бурным выкрикам из‑за двери Ника, спрятала подарок своего Кларского и потащила Марту в другую комнату, к близким друзьям и родственникам семейства Карловых, которые собрались поздравить веселого и довольного жизнью Владимира Львович.

Это был незначительный эпизод из жизни кузины, но Марте он показался крайне странным ‑ Ника, сидевшая с ожерельем в руках, была сама на себя не похожа. А какие у нее были глаза, когда за столом ее папа, бурно жестикулируя обеими руками, коротенькими и пухлыми, принялся рассказывать всем, какой у Ники появился замечательный молодой человек!

‑ Зовут Александром. Молод, но имеет свой бизнес. Великолепное авто. Квартиру в элитном доме. Вежливый и дарит Николетте цветы! ‑ торжественно вещал именинник, а гости внимательно внимали его словам. ‑ в общем, у нас отличный жених! Да, Николетта?

‑ Нет, папа, ‑ отозвалась девушка, прячась за графином с компотом. Ее слова отца в восторг не привели.

‑ Не смущайся, деточка, ‑ засмеялся мужчина и вновь стал всем рассказывать, какой хороший у его доченьки кавалер. Лучший друг именинника, с которым они вместе сходили с ума по рыбалке ‑ Иван Игнатьевич Орлов степенно кивал головой. Он, заядлый рыбак, хотел поинтересоваться у Владимира ЛЬвовича, не хочет ли Александр съездить с ними на рыбалку?

Высокая худая супруга Владимира Львовича без особого восторга смотрела на разливающегося соловьем мужа, чинно орудуя вилкой и ножом ‑ почти никто, кстати, за ножи так и не притронулся, предпочитая ужинать без особенных манер.

‑ Как ни крути, но Саша для меня скоро станет сыном, чувствую я!

‑ А почему нет вашего Александра сегодня на твоем торжестве? ‑ поинтересовался господин Орлов, пригубливая рюмку водки.

‑ Потому что у него бизнес. Сегодня у него важные переговоры в другом городе, ‑ важно отвечал глава семейства Карловых. ‑ Кстати! Чего мне он подарил! Спиннинг! Сейчас покажу! ‑ и, словно ребенок, папа Ники под осуждающим взглядом жены бросился в спальню, где лежал подарок от Саши ‑ навороченный заграничный спиннинг.

‑ А мне все равно больше тот нравился, ‑ суховато обронила мама Ники Людмила Григорьевна, подцепляя вилкой кусочек аккуратно разрезанной котлеты.

‑ Кто же тот? ‑ спросила сноху Эльвира Львовна, сидевшая неподалеку от нее.

‑ Никита, ‑ отозвалась Людмила Григорьевна. Она прожевала кусочек и добавила, видя в глазах родственницы интерес. ‑ Несколько лет назад, когда наша Ника еще училась в университете, кажется, в конце третьего курса ‑ да‑да, перед экзаменами, у нее были отношения с интересным молодым человеком по имени Никита. Они были недолгими, ‑ наклонилась к уху родственницы супруга именинника, чтобы дочь не дай Бог не услышала этот разговор. ‑ Но, кажется, очень повлияли на нашу Нику. Мне кажется, в него она была очень влюблена. Они были вместе недолго и неожиданно расстались. Я так и не поняла, из‑за чего, а Ника, естественно, не признается, что там у них случилось. Жалко даже, что этот Никита пропал куда‑то. Я видела его всего лишь раз ‑ мы все вместе ужинали, но он мне приглянулся. Ника познакомила нас, и я сразу подумала: "Какой хороший парень! Серьезный, спокойный. Со вкусом, но просто одевается". Знаешь, Эля, я ведь часто думаю над тем, какой у нашей Ники будет муж. Еду иногда в автобусе и присматриваюсь к молодым людям. Но...

‑ Что но? ‑ склонила голову на бок мама Марты.

‑ Моя голова делает совершенно неутешительные прогнозы, Эля, ‑ вздохнула ее родственница. ‑ Среди современной молодежи осталось очень мало приличных мальчиков. Да и девочек тоже, если уж по‑честному. Но к чему я это говорю? К тому, что этот Никита очень отличался от прочих молодых людей. В лучшую сторону. Вроде бы ровесник Ники, а глаза серьезные ‑ как у взрослого мужчины. Не у мужика ‑ мужики на диванах перед теликом в трениках лежат или по пивнушкам да гаражам с друзьями‑алкоголиками бегают, а именно мужчины. Ответственного, уверенного, многое уже познавшего, умеющего принимать решения. Вот нашей Нике именно такой муж и нужен, ‑ подвела итог вышесказанному Людмила Григорьевна. ‑ Чтобы умел и поддержать, и сдержать. Так сказать, и при себе сдержать, и ее порывы ‑ она ведь девочка неспокойная, нервная, мотает ее из стороны в сторону, мотает. Наш папа, ‑ тут женщина скептически покосилась в сторону торжественно объявляющего очередной тост именинника, ‑ говорит, что Ника родилась такой, потому что по знаку зодиака она весы. Это просто у Орлова новое увлечение ‑ астрология. И наш умник все за ним повторяет. Иногда я боюсь представить, что будет, если Орлов удариться в какую‑либо религию.

‑ Наверное, вы ударитесь вместе с ним, ‑ хмыкнула Эльвира Львовна. ‑ Так я поняла, тебе тот самый Никита нравится, а Александр ‑ нет? Ты против него?

‑ Ну почему же? И он неплохой, я его уж много лет знаю ‑ он ведь с Никой встречаться начал тогда, когда она еще в школе училась. Но вот только я его рядом с ней плохо вижу. Он, конечно, как я говорила, Нику, сдержать сможет и защитить, думаю, защитит, ну и конечно, он обеспеченный мальчик ‑ такой молодой и столько всего уже добился, но... Что‑то мне подсказывает, он не для Ники. Ну а если, конечно, она с ним захочет жить, я ей и слова против не скажу. Саша ‑ не самый, знаешь ли, плохой кандидат в мужья. И семья у него хорошая. Только вот меня смущает одна вещь, ‑ вдруг сказала Эльвире Львовне Людмила Григорьевна задумчиво.

‑ Какая же? ‑ отпила немного вина из бокала вторая женщина.

‑ Чем он таким занимается, что живет на такую широкую ногу? Он ведь несколько лет назад все в этом городе бросил: и семью, и учебу, и Нику, видимо, нашу, и уехал. Куда, зачем ‑ непонятно. И вот недавно вернулся. Вновь стал общаться с Никой. А она ведь даже и не говорила! Мы с Володей случайно увидели их перед Новым годом, когда они в кафе сидели и ворковали. Ты знаешь, Эля, я не выдержала и подошла к ним.

‑ Напугала детишек?

‑ Ага, вроде того. Ника напряглась, Саша растерялся слегка ‑ правда, секунд на десять, не больше. Он прямо очень сильно изменился и, видимо, сильно повзрослел ‑ я раньше воспринимала его как мальчишку, а теперь он ‑ вполне себе сформировавшийся мужчина. Невероятно, как же быстро растут дети! ‑ с горечью воскликнула чуть порозовевшая от сухого красного вина Людмила Григорьевна. ‑ Не успеешь, Эля, и оглянуться, как Марта и Ника уже сами матерями станут.

‑ Да, думаю, Марта мамой еще не скоро станет, ‑ тронула легкая усмешка губы Эльвиры Львовны. ‑ У нее и мальчика‑то еще нет.

‑ Найдет, ‑ с уверенностью махнула рукой вторая женщина. ‑ Смотри, какая она хорошенькая. А вот ты, кстати, какого бы супруга ей хотела?

‑ Да даже и не знаю, Люда. Просто хорошего человека, ‑ вздохнула мама Марты. ‑ Не такого слизняка, как ее отец. Хорошего. Сильного и уверенного. Смелого. Отвечающего за свои поступки. Главное, пусть ее любит, а красивый или страшный, богатый или бедный ‑ это уже не важно.

‑ Найдет, ‑ засмеялась Карлова.

‑ Кто знает. Мне сон недавно снился, что Марта замуж выходит, ‑ задумчиво произнесла Эльвира Львовна, рассматривая свой полупустой бокал. ‑ И еще ваза с алыми розами снилась. Упала на ее фату и раскололась на части. А с роз лепестки осыпались. И тоже оказались на фате. Как лужица кровавая какая‑то на белом фоне. ‑ Женщина зябко повела плечами. ‑ Как думаешь, к чему?

‑ Ни к чему! ‑ уверенно заявила мама Ники. ‑ Сны ‑ это всего лишь игры нашего подсознания. Его проекция в сознательное. Ничего более. Может быть, ты переживаешь, что однажды твоя дочь найдет подходящего мужчину и выйдет за него, оставив тебя?

‑ Не думаю, что это для меня стало фобией, ‑ усмехнулась Эльвира Львовна.

И женщины, переведя разговор на другую, более жизнерадостную тему, продолжили болтать. А Марта, тайком прислушавшаяся к этому разговору, вздохнула, вспомнив Сашу. Как же хорошо, что его не было на дне Рождении Никиного папы. Хоть ей и хотелось увидеть Александра ‑ скука, похожая на алмаз, так и разрезала девушке нежную персиковую кожу, но если бы он присутствовал на семейном торжестве, ей бы было ох как не по себе.

"Интересно, ‑ с тоской подумала Марта, двумя руками взявшись за прохладный бокал с апельсиновым соком, ‑ а Нике с ним очень хорошо?".

Скрипачка перевела взгляд на место кузины, еще только недавно смеющейся над шуткой отца, но не увидела ее за своим местом ‑ Ника вновь скрылась в своей комнате. Когда Марта осторожно заглянула в ее полутемную спальню, то увидела с удивлением, как плечи сидящей к двери Ники едва заметно подергиваются. В руках ее сестра держала что‑то, но что именно, испуганная Марта не поняла. Она просто не хотела, чтобы Ника плакала.

‑ Никки, ты чего? ‑ осторожно позвала она старшую сестру, подходя ближе мелкими шагами. Девушка вздрогнула от звуков голоса Марты, поднесла к лицу руки, утирая глаза, и медленно, нехотя, обернулась. Даже в полутьме было видно, что она только что плакала ‑ неслышно, без единого звука, но горько, и чувствительная Марта почувствовала это. Она шагнула к окну, около которого стояла Ника, и обняла ее со спины.

‑ Я не знаю, что тебя беспокоит, но все будет хорошо, ‑ прошептала она без жалости, но с искренним состраданием, через пару секунд убрала руки и отвернулась, давай возможность замершей сестре вытереть глаза насухо. Она понимала, что кузине не желает, чтобы ее слезы кто‑либо видел.

‑ Ты поссорилась с Сашей? ‑ спросила нейтральным тоном Марта, стоя около стены, на которой было развешано несколько картин Ники ‑ каждая красовалась в деревянной элегантной рамке. Так как в комнате было темно, Марта достала мобильник и освещала висящие на стене картины им.

‑ Нет, ‑ голос второй девушки звучал несколько глухо, но она старалась делать вид, что все хорошо. ‑ С ним все хорошо.

‑ А тогда... тогда что тебя расстроило?

‑ Ничего особенного. Просто вспомнилось плохое. Оно всегда так не вовремя вспоминается, ‑ глубоко вздохнула Ника. ‑ И не знаешь, куда от этого деться. Все нормально.

‑ Точно, Никки? ‑ уже второй раз в шутку назвала ее таким образом Марта.

‑ Точно. Никки, ‑ с печальной усмешкой сказала Ника. ‑ Никки. Не называй меня так больше, ладно, Март? Блин! ‑ вдруг хлопнула себя по лбу Карлова, словно кого‑то вспомнив. ‑ Март... Да что такое? Господи, как я тебя назвала?

‑ Ты о чем? ‑ совершенно ничего не понимала Марта. Может быть, сестренка перепила? Да вроде бы нет.

‑ Не бери в голову! Пошли за стол! ‑ первой направилась к двери Ника. ‑ Кажется, нас зовут. Слышишь?

‑ Слышу, ‑ сказала Марта. Прежде, чем выйти вслед за подозрительно быстро повеселевшей Никой, она наклонилась и с пола аккуратно подняла простой тетрадный лист, на котором был карандашом наспех нарисован портрет незнакомого девушке молодого светловолосого человека. Марта несколько секунд вглядывалась в усталое, симпатичное, но несколько жесткое лицо, освещая его мобильным телефоном, а после положила листик на стол и поспешила в гостиную.

Перед тем, как выйти из комнаты, Марта несколько раз нервно обернулась ‑ ей показалось, что позади нее стоит незнакомец, то ли тот самый, с портрета, то ли очень на него похожей, но гораздо старше. По спине впечатлительной девушки поползли марашки, ведь она точно знала, что в комнате сестры никого не может быть, но ощущение того, что кто‑от смотрит ей в спину, не пропадало до тех пор, пока она не покинула спальню Ники.