ЛУЧ ПРАВДЫ 3 page

— Это касается… любых дюкс, правильно?.. Где бы они ни жили… Одни приходят к Светящимися Водам… отсюда как, скажем, Илса или Фельор… — сказал Тайронгост, поглядев в сторону ничего не понимающих друзей. — Другие, как… мама… — из Тильецада… То есть, когда нашим матерям… приходит время родить… они приходят туда… из любого места… даже из какого-нибудь другого мира… Так?

Рьох снова кивнул и снова поглядел на Яхалуг…

— Но тогда получается… что грот, где начались все дюковские жизни, находится… за Немыслимыми Пределами…

— Очень может быть… — с едва заметной усмешкой промолчал учитель. — Но ты, кажется, не дюкса, собирающаяся родить? Так что и дорогу к Светящимся Водам тебе искать не к чему…

Нужно ли говорить, что стоило Рьоху обмолвиться о таинственных местах, находящихся где-то совсем рядом, и куда ни в коем случае не стоит заглядывать, как Тайронгост подмигнул Сьолосу, а Колв и Девьедм понимающе переглянулись. Старый ворчун вроде бы не заметил их тайного сговора и продолжил рассказывать ещё какую-то назидательную историю, более похожую на нотацию.

Наутро юных дюков и след простыл.

III

Что значит дорога, да ещё неведомая, для четырёх пар крепких мальчишеских ног? Особенно если учесть, что мальчишки эти ростом со взрослого мужчину. Они сами толком не знали, куда держат путь. Начать юные дюки решили с Мерцающих Проходов. Они решили непременно найти проход, если не в мир людей, то хотя бы в Неведомые Земли.

Добравшись до грота, путешественники ненадолго остановились. Тайронгост с удовольствием растянулся на траве, разглядывая уходящий ввысь поток. Юный дюк давно пытался понять, где выходит вода, исчезающая в своде пещеры. А заодно ему как старшему нужно было подумать о том, куда бы их компании двинуться дальше.

Девьедм и Колв возились со своими любимцами и ровесниками — детьми лежбиков. Тех уже трудно было назвать котятами. Они ещё не были взрослыми, но играть не разучились, хотя уже утратили обаяние малышей.

— Совсем как вы! — говорила сыновьям Илса всего несколько дней назад.

Сьолос первым делом отправился к водопаду. Сейчас поток вёл себя мирно… И шёл, как и полагалось, снизу вверх. Юному дюку даже показалось, что вода течёт медленнее. Или её просто стало меньше. Прыгая с валуна на валун, Сьолос незаметно удалился от друзей. Он сам не понял, как оказался у самого края водяной стены. Оказалось, что между потоком и сводом грота есть проход. Узкий, но вполне достаточный для того, чтобы пройти, не замочив одежды. Парень именно так и поступил.

Он стоял между водой, возносившейся ввысь и неровной каменной твердыней. Побродив туда-сюда, Сьолос обнаружил между камнями лаз. Задумался на несколько мгновений и безоговорочно понял, что туда идти безопасно. Однако, не решившись пускаться в путь самостоятельно, юный дюк побежал обратно…

— Там… есть проход! — задыхаясь от нетерпения, выпалил он.

— Куда? — одновременно оторвавшись от своих дел, промолчали остальные.

— Не знаю… Туда куда-то! Но проход есть!

— Ну что ж… Вот и отлично… — задумчиво произнёс их вожак на явном наречии. — Идёмте!

Тайронгост единственный из всей компании уже освоил звучащий язык, что, безусловно, добавляло ему авторитета.

Проскользнув под водяной завесой дюки, быстро пробрались в проход. Поначалу это был коридор, как коридор. Таких в пещерах, около Цагрины было великое множество. Юные искатели приключений уже облазили большинство из них. Потом проход настолько резко ушёл вниз, что путешественники покатились кубарем, считая своими боками все возможные и невозможные булыжники и рытвины. Приземлились они, правда, на мягкий песок. Немножко оправившись от падения, молодые дюки огляделись и увидели каменную лестницу, полустёртые ступени которой круто уходили вверх.

— Интересно, как мы будем возвращаться? — безмолвно ворчал Колв, с трудом карабкаясь позади всех.

— Ты сначала наверх заберись! — со смехом подбадривал его брат, который сам еле полз.

Дорога была трудной, но недолгой. Вскоре они очутились в просторном зале, весьма напоминавшем Мерцающие Проходы. Только гладиолусы здесь не росли, зато незнакомая им мелкая незатейливая травка была настолько мягкой, что так и звала присесть. И запах от неё исходил такой спокойный и умиротворяющий. Устав от бесконечного спуска и крутого подъёма путешественники решили, что лучшего места для большого привала им не найти. Эта мысль казалась вдвойне разумной, если учесть, что неподалёку от их бивака протекал ручей, а запасливый Сьолос прихватил с собой столько еды, что должно было хватить на несколько дней.

То ли усталость, то ли сытный ужин, то ли сладковатый аромат травы сморили дюков. Глаза их стали слипаться, и мертвецкий сон мгновенно унёс их из грота.

IV

Путники шли через громадный луг. Погода стояла прекрасная, а потому ноги их шагали легко и скоро. Всё было бы совсем замечательно, если бы не ощущение то ли грозящей опасности, то ли уже случившейся беды неожиданно, как холодный ветер набегавшее на них и так же исчезавшее. Дело шло к вечеру, а жилья вокруг, похоже, не предвиделось. Уставшие ребята совсем приуныли. Вдруг из ниоткуда перед ними возникла скала. Отвесные склоны её незаметно перетекали в стены замка необыкновенной красоты и размеров. Едва юные дюки увидели его — все дурные предчувствия тут же ушли. Он казался одновременно грозным и радостным, знакомым и неведомым.

— Так, наверное… выглядел… наш покинутый… Тильецад… — ещё медленнее, чем обычно промолчал Тайронгост.

— Если так, за него действительно стоило сражаться! — добавил потрясённый Сьолос.

— Не стоило! — дружно сказали близнецы.

Увидев в глазах друзей искреннее удивление, Девьедм повторил:

— Правда, не стоило… Твоя мама и наш отец погибли не за прекрасные стены. Их можно построить заново…

— …ещё и лучше будут! — горячо поддержал брата Колв.

— Будут! — согласился Девьедм. — Но речь не о том… Наши родители погибли за наш клан, за город людей, всегда доверявших дюкам…

Ностальгические разговоры — это, конечно, неплохо, но время было позднее, и мальчики решили попроситься на ночлег. Не успели они постучаться, как ворота гостеприимно растворились. Встретили их радостно, как будто ждали. Клан дюков, расположившийся в замке был столь велик, что подростки не успели запомнить хозяев не только по именам, но даже в лицо. Пройдя сквозь череду изящно убранных залов, они подошли к большой тяжёлой двери, украшенной резными изображениями цветов, дюков, людей и диковинных животных. Едва они приблизились, дверь распахнулась сама собой. Длиннолицых подростков охватило волнение. Еле справившись с ним, они взялись за руки и перешагнули порог. Створки тут же мягко сомкнулись за их спинами. В атриуме, где они оказались, сиял свет сродни тому, что озарял Мерцающие Проходы. Оглядевшись, путешественники увидели, что его источником служили четыре исполинских гладиолуса. Рядом звенел чистыми переливчатыми струями фонтан, окружённый удобными скамьями. Ребята напились воды. Она оказалась гораздо вкуснее той, что они пили в Цагрине. От нечего делать, они обошли помещение, разглядывая его чудное убранство.

Потом путешественники вернулись к фонтану и чинно расселись, на окружавших его скамьях. Прошло совсем немного времени, как главный вход распахнулся, впустив дюка и дюксу.

— Здравствуй, сын! — промолчала вошедшая. — Какой же ты стал большой и красивый! И так похож на Окта…

— Мама? — Тайронгост не верил своим глазам. — Ты разве не…

Никуца лишь печально улыбнулась и обняла его.

— Отец! — бросились к дюку Колв и Девьедм.

— Значит, запомнили меня? — Превь сгрёб близнецов в охапку.

Сьолос почтительно поприветствовал дюков, о которых был столько наслышан, и отошёл, чтобы не мешать. Его несколько удивило, что если те живы, то почему не давали столько времени о себе знать. "Потом разберусь!" — решил он и снова начал исследовать дворик. С противоположной от входа стороны, он заметил дверь, почти сливавшуюся со стеной. Её створка была настолько узка, что взрослый дюк мог бы пролезть в неё только боком. Сьолос подёргал ручку, дверь оказалась не заперта. Заглянув за нее, он увидел какую-то галерею. Несмотря на гигантские размеры помещения, всего восемь портретов украшали его стены. Юный дюк безуспешно пытался разглядеть сородичей, изображённых на картинах. Однако чем больше он вглядывался, тем меньше мог различить. В конце концов, оставив это бессмысленное занятие, Сьолос решил вернуться обратно.

Оказалось, как раз вовремя… Никуца и Превь что-то объясняли его товарищам. Юные дюки слушали их внимательно и даже напряжённо.

— Садись поближе, юный Сьолос! — улыбнулся Превь и продолжил. — Так вот, я повторяю — мы пришли в этот сон, потому что вы заснули на границе миров.

"Конечно! — усмехнулся собственной недогадливости сын Теки. — Те, кто ушёл в Дальний Мир, могут возвращаться в наши сны…"

— А это всегда небезопасно. Для юных дюков в особенности… — добавила Никуца, всё ещё обнимавшая Тайронгоста.

Сьолос поглядел на неё и понял, почему тильецадский клан считал её лучшей. Строгие прекрасные глаза светились такой мудростью, что казалось, видят собеседника насквозь. Она прожила хорошую жизнь и погибла, защищая не только своего сына, но и ещё нерождённых детей Илсы.

— Но ведь ты приходил в наш общий с мамой сон, когда мы с Девьедмом только родились. Я помню… — начал было Колв.

— Я тоже! — поддержал брата Девьедм.

— Тогда вы были под защитой Светящихся Вод. И премудрые лежбики охраняли ваш покой. А сейчас вы вышли за водяную стену, отделявшую Мерцающие Проходы от остальных миров. Коридор и лестница, которые вывели вас на лужайку, где вы заснули, пока не принадлежат никому. Пройди вы чуть левее — навсегда бы попали в наш, то есть Дальний Мир. А этого не стоит делать раньше положенного срока. Здесь хорошо только тем, кто попадает сюда в свой час или гибнет в бою… Залезь чуть выше — неминуемо забрели бы в продолжение Тёмных Коридоров, откуда веками приходило зло. По счастью, вы оказались на лужайке, которая граничит с Тильецадом, — продолжал свой безмолвный рассказ Превь.

— Боюсь, это ненамного лучше… — задумчиво изрекла Никуца. — Мы можем не только видеть и слышать друг друга, но и прикоснуться… Это означает лишь одно, наши дети и их друг перешагнули Великую Границу. Возможно, даже оказались в одной из многочисленных Лозовых ловушек!

Превь озабоченно посмотрел на неё. Некоторое время подумал. Потом спросил у ребят:

— Как пахнет трава, что служит вам постелью?

— Сладко и сонно, — ответил за всех Тайронгост.

— Тревогой и покоем одновременно, — добавил Сьолос.

— Оньрек! — подтвердила собственные опасения Никуца. — Он далеко не всегда выглядит бледно и неказисто. В местах боёв, где победу одержала несправедливость, это растение может принимать какой угодно, чаще всего — самый безобидный вид. Его дело завлечь жертву в свои сети. А дальше бывает по-разному: одни гибнут безвозвратно, другие становятся вечными рабами Лоза. Единственное, что отличает чахлик от живой травы — запах. Тяжкий запах гибели. Мальчики, вы действительно в смертельной ловушке!

— Оставаться вам здесь нельзя больше ни минуты. Вы должны проснуться и создать Луч Правды! — властно сказал Превь.

— Но мы… не умеем, — пролепетал Тайронгост. — Да и права не имеем…

— Имеете… И должны! — на удивление жёстко потребовала Никуца. — От этого будет зависеть не только ваша судьба…

— Да как?

— Просто возьмитесь за руки. И пойте! Песня придёт сама. Так всегда бывает, — дюкса мгновение помедлила. — Вы справитесь, сынок! Я точно знаю… справитесь…

Голоса старших дюков становились тише. Образы расплывались. Перед путешественниками раскрылись спасительные двери.

— И не забудьте… — донёсся до них совсем издалека голос Превя. — Выходить нужно через портретную галерею…

V

Вставать не хотелось, да и зачем, когда под мягким тёплым одеялом было так спокойно и уютно? Вроде… кто-то безуспешно пытался их разбудить… Кажется, нужно было отсюда уходить. Тот, кто будил их, говорил о смертельной опасности. Да-да… только бы вспомнить сон… Он очень важен. Но окончательно проснуться всё не удавалось… И тут перед внутренним взором Тайронгоста возникло встревоженное лицо матери. Юный дюк всё вспомнил. И мгновенно открыл глаза. Попытался встать и не смог. По глухим звукам борьбы было похоже, что вся команда оказалась в том же положении. Слева пытались вырваться на свободу Колв и Девьедм. Справа — Сьолос. То, что поначалу казалось одеялом, на самом деле было длинными тягучими плетьми вчерашней травы, медленно, но верно опутывавшими путешественников с головы до ног. Аромат её уже не казался приятным и манящим — неумолимый запах безысходности и отчаяния плыл над гротом. Да и выглядела она уже не мягкой и ласковой, а жёсткой и цепкой. А может, это была вовсе и не трава, а некое подобие безмолвной речи — подчиняющей и отбирающей? Человеку из такой ловушки выйти уже не удалось бы. К тому же против пленников работали их юность и неопытность… Но прежде всего, они были дюками Хранимыми Щитом, Владевшими Речью, Носившими Имена и Стоявшими в Круге Справедливости. Это значило, что они безошибочно знали, как бороться с оньреком, пытавшимся подчинить, поработить и, в конце концов, поглотить душу, разум и волю каждого из них.

Тайронгост с большим трудом нашёл и вытащил нож и начал потихоньку выкарабкиваться из зелёных тенёт. Оньрек изо всех сил сопротивлялся, извивался и немилосердно резал руки. Несмотря на то, что трава заглушала даже безмолвную речь, дюк умудрялся переговариваться с друзьями. Колв как всегда ворчал, обзывая негодное растение самыми страшными словами, какие только мог выдумать. Девьедм привычно ехидничал по поводу того, как же это мудрые дюки могут восстанавливать вокруг себя гармонию, если по собственной дурости постоянно влипают в совершенно безвыходные ситуации? Сьолос истреблял чахлики без единого слова — отрешённо и педантично.

Кое-как вырвавшись наружу, пленники переглянулись — лица их были измождены и как бы выцвели, а одежда изодрана и перепачкана. Все четверо начисто забыли, общий сон и осознавали лишь одно — надо выбираться. За время их сна грот сильно изменился и стал похож на ротонду сплошь увитую оньреком. Цепкие побеги затянули даже потолок.

— Кажется, он опускается… — безучастным тоном промолчал Сьолос.

— Какая разница? — ответили близнецы.

— Выходить… нужно… — с усилием сказал на явном наречии Тайронгост. — Мы же видели… все…

— Что видели? — спросил Сьолос, не понимая, о чём речь.

— Вашего отца… и мою маму… — он ответил не совсем уверенно.

— Кажется… — протянул Колв, собирая воедино обрывки воспоминаний. — Зáмок… Атриум… Фонтан… Гладиолусы!

— Было! — решительно, стряхивая сонное безразличие, воскликнул Девьедм. — Отец! У него сильные руки и хорошая улыбка…

— Мама… Смотрела так печально… — на мгновение заглянув в давешний сон, пробормотал Тайронгост.

— Моя дюкса непременно будет похожа на неё! — промолчал Сьолос тем же мечтательным тоном, каким обычно говорил о самых сокровенных вещах.

— Ладно… — вожак помедлил, взвешивая каждое слово. — Если мы хотим… чтобы нам вообще когда-нибудь приснились дюксы… — хорошо бы… не погибнуть прямо здесь и сейчас… Идёмте!

— А куда? — вполне практичный вопрос Сьолоса окончательно вернул их к реальности.

— Отец уже второй раз говорит, что обратный путь лежит через какую-то галерею, — неуверенно произнёс Колв.

— Не какую-то, а портретную, — улыбнувшись точно, как Превь поправил его брат.

— Может, он имел в виду ту, через которую мы бежали, возвращаясь из нашего сна? — предположил Сьолос.

— Не думаю… — покачал головой Тайронгост. — Тогда было проще… указать дверь…

Пленники ещё раз внимательно оглядели своё узилище. Грязно-зелёный свод действительно медленно сползал на них. Но это оказалось не самым страшным: за время их сна исчез единственный проход. Хищные побеги снова потянулись к ним. Что могло быть лучше для Лоза, чем четверо молодых дюков, находящихся в его подчинении?

Дети людей в таких случаях зовут маму и жмутся друг к другу. Юные дюки стояли как взрослые, гордо развернув широкие плечи. И молчали, чтобы даже безмолвная речь не могла выдать их ужаса. Ни один из четверых не вспомнил слов Никуцы. Они лишь повиновались древним знаниям своего народа. Поэтому взялись за руки и запели. Скорее от страха, чем от разума. Чей звонкий и по-детски чистый голос негромко повёл странный неведомый мотив они не знали… Так же, как и не ведали они истинной силы великого ритуала. Поэтому, охваченные радужным сиянием, не сразу поняли, что происходит. Созданный ими Луч Правды был ещё настолько слаб, что не смог бы причинить сколько-нибудь серьёзного вреда, даже одному человеку. Однако он оказался достаточно грозным, чтобы, рассыпавшись мириадами огненных брызг, начать выжигать оньрек. Грозная трава сразу поблёкла, приобрела свой обычный пыльный оттенок и присмирела. Потом начала судорожно корчиться и верещать… Медленно опускавшийся потолок остановился и, кажется, навсегда. Грот заволокло вонючим дымом…

VI

Когда всё было кончено, юные дюки разом выдохнули и разомкнули свою цепь. Победители стояли посередине пустого круглого зала. Странное ощущение, одновременно опустошало и наполняло их души. Им не верилось, что они так легко прошли своё последнее и главное посвящение. И хотя же оно было принято ими не по решению Большого Совета, без соблюдения обряда и вообще намного раньше, чем полагалось — они справились…

Постепенно вернулась память об общем сне. Перебивая друг друга, они рассказывали об увиденном, пока не расхохотались, поняв, что говорят об одном и том же. Оставив это бессмысленное занятие, они стали решать, что делать дальше. В результате пришли к выводу, что вернуться они всегда успеют, а вот попытаться добраться до людей всё же неплохо.

Пропавший проход появился снова. Напротив него оказалась тяжёлая резная дверь почти такая же, какую они видели во сне. Юные дюки шагнули через порог. Громадная галерея тянулась вдаль, теряясь в сумраке. Похоже, что здесь пытался хозяйничать огонь: древние стены были изрядно закопчены, а мебель, некогда добротная и изящная, превратилась в обугленные головешки. Пожар не коснулся лишь неполного десятка портретов. Изображения были темны. Путешественники переглянулись и стали осторожно освобождать картины от грязи.

Первым очистился большой портрет дюка, немножко смахивавший на Окта, но гораздо более древний. А дальше ребята с немалым удивлением узнали тильецадцев. Путешественники не знали об этом, но галерея была близнецом мэнигской. Даже картины здесь висели в том же порядке. Только Никуцы и Превя не было, да появился портрет Илсы. Глаза юной дюксы светились любовью и ожиданием счастья. Близнецы дружно вздохнули… Теперь её дивный взгляд на долгие века был подёрнут туманом утраты…

Галерея, которая только выглядела громадной, неожиданно оборвалась. Дальнейший проход был перекрыт обвалом. Попробовав сдвинуть камни, юные дюки решили, что здесь без старших не обойтись и двинулись в обратный путь. Знакомая дорога показалась им не в пример легче. Правда Колв, как истинный ученик Рьоха, беспрестанно ворчал, а Девьедм насмешничал по поводу и без, но это ли было важно? Они выстояли в поединке да ещё и нашли галерею, о которой говорил Превь!

— Жаль… гладиолусов у нас… с собой нет… — задумчиво промолчал Тайронгост. — Обезопасить бы… тот грот…

— Ну-у, у кого нет, а у кого горсточка луковиц найдётся… — в тон ему буркнул запасливый Сьолос. — Всегда с собой ношу. На всякий случай…

Путешественники не успевали сажать цветы — те тут же прорастали. Вскоре на месте, ещё недавно оскверняемом оньреком, засветились острые тонкие побеги.

VII

Сразу по возвращении, путешественников собрали в доме Рьоха. Так делалось после каждой их вылазки, чтобы легче было кормить, отмывать и назидать после похода. Мальчики слишком устали, поэтому все рассказы одной стороны и нравоучения другой были отложены на завтра.

Проснувшись ни свет, ни заря, юные дюки обнаружили, что заперты, а все старшие куда-то ушли. Сначала путешественники слегка испугались. Потом все одновременно почувствовали, что взрослые готовятся к серьёзному разговору. Нашим героическим героям оставалось лишь сидеть и ждать. Это оказалось для них самым страшным наказанием. Время бездействия и неизвестности тянулось и тянулось… И ничего, решительно ничего не происходило.

— А я-то думал, что мы всё-всё им расскажем… — кисло протянул Сьолос.

— Спешишь вот так, спешишь… — печально промолчал Девьедм. Он уже не смеялся.

— Похоже… — начал было Колв, но осёкся и лишь безнадёжно махнул рукой.

Тайронгост ничего не говорил. Никакой вины ни за собой, ни за друзьями он не чувствовал. Однако не сомневался в том, что взрослые придерживаются несколько иного мнения.

Его размышления прервала внезапно возвратившаяся Яхалуг. Она ободряюще улыбнулась и повела ребят в общий зал, где их уже ждали.

Старшие стояли довольно плотным кружком. Он ненадолго расступился, чтобы пропустить вошедших. Сомкнулся вновь. Ребятам почудилось, что на них смотрят не просто как на расшалившихся неслухов, а как на ослушников. Больше всего они избегали взгляда Рьоха. Тайронгост инстинктивно расправил плечи и остановился, бестрепетно глядя в глаза отца. Сейчас они казались такими грозными…

— Говори!.. — повелел Окт. — Ты… увёл их за границы Немыслимых Пределов?

— Нет! Это был я… — заступился за друга Сьолос. — Я нашёл проход между водопадом и стеной. Ну, и…

— Так ли? — даже не повернув головы к говорившему, обратился Окт к Тайронгосту.

— Проход нашёл… действительно Сьолос… Но путешествие… за границы… задумал я! — он говорил спокойно: как мать — ничем не выдавая своего волнения и, как отец — делая паузы между словами. — Мне и отвечать…

— Без тебя решат! — молча буркнул кто-то, не то Рьох, не то Колв.

— Вы рисковали своим продолжением… — совершенно бесцветным тоном сказал Окт. — Если бы вы погибли… — мы могли бы остаться… лишь в легендах… Неизвестно… родятся ли в нашем клане… ещё дети…

— Похоже, что да… — беззвучно прошептала Харомоса, нежно улыбнувшись Сбару.

— А даже если и так… то не с одного же дюка… должна начаться… дальнейшая история…

Старшие упорно ждали объяснений или хотя бы оправданий. Младшие упрямо не желали ничего говорить. Лениво тащилось время, которому было некуда спешить. Наконец, Тайронгост не выдержал:

— Отец! Я обращаюсь к тебе… как вождь к вождю. Ты ведёшь старших… Я взял на себя ответственность… за младших… Мы вышли за границы… Немыслимых Пределов… без разрешения… Это единственная вина… которую я признаю… Но мы… сделали то, что не сделал ни один… из нашего клана… Да и из других… тоже!

Окт не знал, как отвечать юному нахалу. Наконец собрался с мыслями и даже разразиться гневной отповедью. Рьох остановил его, положив свою руку ему на плечо. Никогда старик не выглядел так величественно. Он немного помолчал, а потом изрёк:

— Вот, что… Если кто и виноват в выходках этих юнцов, то только я!

Все четверо с обожанием воззрились на учителя. Он, тем временем, продолжал:

— Кто учил этих оболтусов? Я. Кто рассказывал им страшные истории, якобы пытаясь предостеречь, а на самом деле подстёгивая их воображение? Тоже я. Кто натолкнул их на мечту о дороге, ведущей за Немыслимые Пределы? Снова я. Зачем? — он слегка поднял ладонь, пресекая удивлённый ропот. — Тайронгост прав — после гибели старших в нашем клане, мы стали слишком осторожны… Вот и вышло, что там, где не решались пройти родители — прошли дети. Круг замкнулся. В прошлом было наоборот. Кроме того… — я не на минуту не сомневался в том, что мои ученики справятся. Почему? Здесь всё просто… Рождение близнецов — добрый знак. Эти дюки пришли не для того, чтобы бездарно погибнуть… С самого рождения они находятся под защитой наших павших…

— Они нам снились прошлой ночью. Предупреждали об опасности, грозящей нашим сыновьям, — не сговариваясь, выдохнули Илса и Окт.

— Вот видите! Мне снился тот же сон… Мы не могли догнать мальчиков, но послать вдогонку свою помощь сумели. Ведь так?

Дюки согласно кивнули. Видение касалось всего клана.

— Поэтому я думаю так… Хвалить их, конечно, не за что… Но Луч Правды они, кажется, создали… Рановато, безусловно… Но такие уж нынче времена…

Клан молчал. Дюки думали. Тогда Рьох подошёл к ученикам:

— Рассказывайте, — впервые за всё время он усмехнулся. — Победители!

…ИМЕНЕМ И ПО ПРИКАЗУ…

I

Что-то тяжёлое остро впилось в грудь. Нащупав дюковский медальон и облегчённо вздохнув, Художник проснулся и со стоном перевернулся на спину. Постель была жёсткая, а одеяло — тонким. Впрочем, в комнате было жарко. Даже душно. Судя по солнцу за окном, стояла середина дня, однако в комнате царил полумрак. Тёмный, расписанный нелепыми цветами, потолок резко уходил вверх. Помещение явно отличалось от светлой студии в "Неудавшемся гладиолусе".

"Интересно… где это я… и долго ли нахожусь в таком состоянии?" — подумал брат Мренд, с трудом приподнимаясь на локтях. Голова немилосердно болела и кружилась. В горле пересохло от застоявшегося дурманящего запаха трав. Наконец Художнику удалось сесть и оглядеться. Он определённо здесь бывал. Только если раньше обстановка выглядела излишне напыщенной, то теперь отдавала тюремным аскетизмом. Ну, конечно, это были те же покои, где его держал в заточении Арнит…

"Странно… Мне говорили, что Император взялся за ум… Жаль, если он примется за старое… Впрочем, стоит ли доверять Его Величеству, развязавшему ветки? — мысли путались, явно не давая брату Мренду сосредоточиться на каком-то важном воспоминании. — Хорошо бы всё-таки понять, как и почему я оказался в плену, а так же кто и чего от меня хочет на этот раз".

Преодолевая дурноту, Художник заставил себя встать. Слегка пошатываясь, прошёлся по комнате. Подошёл к запертой двери. Прислушался. В коридоре стояла тишина. Значит, тюремщики совершенно уверены, что он не попытается сбежать. Пленник решил обследовать место, которое, по-видимому, предстояло обживать. Надолго.

На глаза Мренду попалась календарная табличка. Судя по дате, он пробыл здесь почти полтора месяца. Художник даже присвистнул. Этого просто не могло быть… Или могло? Зелья-то бывают разные… " Разберёмся!" — подумал он и продолжил изучать комнату. Все его вещи были презрительно свалены в одну груду. Кряхтя, Художник начал рыться в завале. Прежде всего, он достал чудом уцелевший синий флакон. "Последний подарок Сиэл… Она как чувствовала, что ей осталось недолго — всем по такому выдала. Говорила, что помогает от любой отравы и чёрного волшебства…" — грустно улыбнулся брат Мренд. Он огляделся в поисках воды. На столе стоял кувшин. И даже, кажется, с вином. Понюхав содержимое, Художник ругнулся на мэнигских виноделов. Однако выбора не было, и он почти до краёв наполнил стоявший рядом кубок. Потом открыл флакон и отмерил туда несколько капель. Усевшись на край кровати, медленно выпил получившееся снадобье. Немножко подождал, пока подействует. Стряхнул остатки многодневного морока и продолжил рыться в бесформенной куче.

Всё его немудрёное барахлишко оказалось на месте. В самом дальнем углу тюрьмы брат Мренд обнаружил свой походный мольберт и инструменты. Холст был слегка запылён, а кисти сухи. Значит, пока никто не нуждался в его ремесле. Заветную папку тоже вроде не трогали.

Художник сел прямо на пол и лихорадочно стал перебирать эскизы в поисках сколько-нибудь внятного объяснения произошедшего. Вот последние зарисовки дюков. Кайниол — набросок был сделан дня за три ухода мальчика в Мэнигу. Один из видов довоенного Тильецада, написанный по просьбе Хаймера, но почему-то так и не отданный. Робко улыбающаяся Римэ — сразу после исцеления. Пылающее лицо Таситра. Портрет Лекарки, начатый сразу после её гибели…

II

Так… Сразу после похорон он заперся в своей комнате и почти сутки не выходил, пытаясь запечатлеть ещё не стёршиеся в памяти черты Сиэл. Он постарался вернуть печальным чертам этой сильной женщины радость, всю недолгую жизнь тихо теплившуюся в её душу. Работа шла легко и вдохновенно. Поэтому, когда к нему зашёл Кинранст с сообщением, что в "Гладиолус" пришли Отэп и Арнит, Художник лишь отмахнулся. Вот уж кого он хотел видеть меньше всего, так это Императора. Не то чтобы Мренд держал на него личную обиду… Просто этот человек за недолгое время своего правления натворил столько нелепостей, что доверять ему уже не было никакой возможности. Кроме того, Художник втайне боялся, что Арнит сперва начнёт извиняться, а потом возьмёт да и попросит о какой-нибудь услуге… Не отказывать же при всех Государю! Наутро, пока обитатели гостиницы ещё спали, он собрал походный этюдник и отправился на развалины Тильецада.

Замок, сметённый колдовским огнём, казалось, начинал пробуждаться. Безжизненные камни были укрыты пёстрым цветочным покрывалом. Руины сами собой стали очищаться от копоти. Непроходимых завалов стало меньше. Даже стены как будто залечили выбоины. Побродив ещё немного, он решил, что не век же шататься по окрестностям — нужно возвращаться, пока в "Гладиолусе" не запаниковали по поводу его отсутствия… Да и встречи с Арнитом он больше не опасался. К тому же пейзаж вокруг был достаточно унылый, если не считать небольшого озерца, лежавшего почти на середине луга, на который вышел брат Мренд. Рисовать было абсолютно нечего, а по правде говоря, и не хотелось. Парило так, что к вечеру непременно должна была собраться гроза. Нужно было поторапливаться, но Художник решил попить, перед дальней дорогой. Неспешно сняв с плеча достаточно тяжёлую сумку, он наклонился над водой… И тут за его спиной выросли две фигуры, в которых он узнал — солдат Развесёлой Четвёрки, доставивших опоённого Таситра "Гладиолус". Хотя они были решительно несимпатичны Мренду, тот улыбнулся: