ЛУЧ ПРАВДЫ 6 page

Прогулявшись, он решил возвратиться, пока Отэп не хватился. Не дойдя до поляны, где они устроили бивак буквально несколько шагов, Арнит вздрогнул от странного шороха за спиной. Машинально вытаскивая клинок, он обернулся. Слегка раздвинув ветки, на него глядел умиравший от смеха Кайниол. Тоже с мечом в руках.

— Это было бы забавно, если бы мы друг друга сейчас с перепугу перебили, — усмехнулся Император, убирая меч и протягивая Наследнику руку.

Юноша тепло ответил на рукопожатие, но смеяться продолжил:

— Ага, то-то Цервемзе радости было бы!

ДВЕ КЛЯТВЫ

I

Мрак вокруг стоял непролазный, но путник был высок и крепок, поэтому бесстрашно продирался через него, находя дорогу наощупь. Он точно не знал, куда держит путь, но был уверен, что должен дойти до конца этого бесконечного тоннеля и что от дальнейших его решений зависит не только его жизнь. Юношу не оставляло чувство, что сзади крадётся некто, в любой момент готовый напасть. Отступать было поздно, да и незачем — впереди показался просвет. Парень сделал последний рывок и с облегчением шагнул в зал, озарённый тёплым сиянием четырёх гладиолусов, паривших над полом. Здесь было безопасно. Тёмным оставался лишь проход, нехотя выпустивший его на свободу. Душная мгла сгущалась у порога, готовая в любой момент наползти на человека и поглотить его. Парень стоял, сжав кулаки и бестрепетно смотрел в чёрный провал, который с презрением глядел на свою будущую жертву, забавляясь её нелепым бесстрашием. Безглазое зло знало, что, хотя оно побеждено, нет в мире смертного, который сумеет выдержать взгляд пустоты. Человек понимал, что не имеет права ни отвести, ни опустить глаза. Поединок продолжался секунда за секундой и вечность за вечностью… и вдруг живой мрак дрогнул и отступил, превратившись в обычную ночную мглу…

— Твоя битва выиграна! — мелодично изрекла статная Дама в Жёлтом, заслонив собой темноту. Потом спросила. — Помнишь ли ты, юный Рёдоф из Мэниги, свою детскую Клятву?

Он обратил к говорившей загорелое открытое лицо и энергично кивнул.

— Помню… Дивная Госпожа! — тихо прошептал он и улыбнулся.

Четверо уже являлись ему в раннем детстве, правда, случилось это настолько давно, что казалось даже не сном, а лишь его следом. Тогда мальчику показали его дальнейшую дорогу, поначалу казавшуюся бесконечно длинной, а потом просто долгой. В те же поры Рёдоф присягнул на верность Дивным Господам, как обращался к ним тогда. Даже про себя он не решался назвать Творящих и Хранящих настоящими именами. Потом из его жизни и памяти стиралось многое, но не эта Клятва…

— Сможешь ли ты выполнить её? — раздался голос Кавалера в Красном.

Не смея открыть рта, молодой человек, лишь поклонился.

— Даже если единственной наградой будет возможность возвращения после гибели? — удивилась его решимости Дама в Белом. — Да, может быть, ещё память…

Рёдоф, безмолвно подтвердил её слова.

— По доброй ли воле ты дал свою Клятву? — усомнился Кавалер в Синем. — Да и не слишком ли поспешно?

Юноша лишь задорно улыбнулся.

— Тогда, — одновременно заговорили нежданные гости, чьи голоса перетекали один в другой, как воды чистого ручья, — быть тебе Садовником. Возьми эти восемь луковиц — всё, что осталось от смелых дюков, погибших в битве с Лозом. В память о нас посади четыре из них в Тильецаде, оставшиеся — в Мэниге. Береги их, чтобы они хранили Сударб.

— Сберегу! — поклонился Садовник.

— Этот мальчик добр и смел… Но одному ему будет не справиться! — обратились Дамы к своим Спутникам.

— Мы дадим ему в подмогу друзей — Давших Клятву и Хранимых Вечностью. Тех, кого он узнает через годы и века… — единым голосом ответили Кавалеры. —. Вот Художник Оделонар из Шаракома. Его картины смогут оживать и оживлять.

К Рёдофу подошёл сухопарый человек, неуловимо напоминавший брата Мренда. Только совсем молодой.

— А это — Волшебник Кинранст из Ванирны. Он сумеет в одиночку противостоять самым сильным магам. А главное, проложит дорогу из будущего в прошлое и из прошлого в будущее.

Нескладный юноша, робко улыбаясь, направился к Художнику и Садовнику, задевая полой мантии всех подряд.

— Запомни этих двоих, ибо именно они помогут вернуться дюкам.

Ещё несколько мужчин и женщин были представлены друг другу. Отчего-то их лица не запечатлелись в памяти. Наверное, так было нужно…

— Почему вы предложили эту службу именно нам, Дивные Господа? — несколько неуверенно спросил Садовник.

— Вы лучшие из Мастеров, — ответствовала Дама в Жёлтом.

Кавалер в Красном добавил:

— Одному из вас предстоит поединок, и едва ли не самая важная победа в грядущей войне.

— Или сокрушительное поражение… — печально прошептала Дама в Белом.

Затем Четверо закружились в странном танце, превращаясь в радужный вихрь и удаляясь от своих Избранных. Откуда-то издалека донёсся голос:

— Сейчас вы забудете о нашей встрече, но не о предназначении. Память вернётся ко всем одновременно через многие столетия, когда в том будет нужда. Ступайте, Вечные! И помните: обретённого не отнять!

II

Рёдоф проснулся ещё до восхода, толком не понимая, где находится и что вообще происходит. Повернул голову. Увидел мирно спящую Шалук. Успокоился. Потом задумался, с тревожной радостью вспоминая сон:

— Значит, пришло то самое время… Эх, пораньше бы! Хотя бы на пару месяцев… — сказал он загадочным тоном и сел на кровати. — Интересно, это только со мной происходит, или остальные…

— Остальные, хороший мой, видели то же самое… — пробормотала Шалук.

— Ты-то откуда знаешь? — опешил Рёдоф.

— Неужели, хороший мой, ты за столько лет не вспомнил моего лица? — прыснула женщина. — А ведь уже тогда мы стояли рядом…

Хозяин гостиницы смущённо почесал затылок, тщетно напрягая память, но не нашёл там никого, кроме невысокой кругленькой девчонки, украдкой хихикавшей каждый раз, когда она бросала на него взгляд. Рёдоф озадаченно поднял глаза на Шалук и вдруг увидел, как сквозь её нынешнее лицо пробивается то — задорное и молодое. Он ласково обнял её. Потом встал. Собрался. Снова улыбнулся. Тяжко вздохнул. Нацепил маску дежурной вежливости и направился на кухню. Обычно хозяйственные хлопоты несколько отвлекали от тяжких раздумий. Однако странный сон окончательно выбил Рёдофа из колеи. Нужно было собраться с мыслями… Легко сказать! Вроде бы он всё делал правильно…

В первые же дни после переворота он по собственной воле предложил сотрудничество новым властям, которые всё-таки захватили город. Более того он написал доносы на всех своих бывших постояльцев, а так же на собственного сына и его пасынка, не забыв указать предполагаемое их местонахождение. Поначалу цервемзины ставленники были удивлены резкой переменой в характере старого бунтаря. Однако, поразмыслив и посовещавшись, они решили, что тот взялся за ум, а нормальный кров и хорошая еда никому не помешают. И Рёдофа оставили в покое, то ли ожидая от него новых сведений о беглецах, то ли рассчитывая на серьёзные скидки.

В отличие от подчинённых, Узурпатор долго сомневался в искренности своего нового приверженца и требовал всё новых подтверждений его верноподданнических чувств. Для начала Правитель потребовал переименовать гостиницу. Затем приказал очистить прилегающий к ней сад от запрещённых цветов, заменив их вполне разрешённым оньреком. И наконец повелел уничтожить того самого кота.

Рёдоф всё выполнил беспрекословно. Гостиница теперь называлась "Побеждённый гладиолус". Правда новая вывеска была написана теми же буквами, что и предыдущая, поэтому завсегдатаи ничего не заметили. Те же, кто был повнимательней, прежде всего, видели перед названием, собственноручно выведенную Хозяином, заковыристую виньетку, в которой явственно просматривалась ехидная частица не.

Со вторым требованием Мэнигский Садовник справился за считанные часы — не впервой ему было прятать гладиолусы на самом видном месте. Чахлики же он разводить не стал, с самым искренним выражением лица заявив цервемзиным посыльным, что высадил, однако, вероятно, почва в его саду сильно отравлена, с позволения почтеннейших господ сказать, гладиолусами, поэтому правильные растения на ней смогут прижиться далеко не с первого раза. Ему и самому жалко, что так выходит… Но, мол, всенепременнейше к следующему году всё будет исполнено. Нет, он, конечно, может постараться и сейчас, но рук-то у него всего две, ну, ещё у Шалук столько же… Короче, если дело не терпит отлагательства, тогда придётся закрывать единственную на данный момент приличную гостиницу в городе, а где же почтеннейшие господа будут ночевать и столоваться?.. Не на задрипанных же постоялых дворах где-то на выселках, правда?

Что до третьего приказа, то тут на помощь пришёл, тайно задержавшийся в "Гладиолусе" Волшебник, которому было достаточно щёлкнуть пальцами, чтобы старая половая тряпка тётушки Шалук превратилась в громадную чёрную кошачью шкуру. Ужасающе-истерзанный вид этого трофея должен был окончательно убедить Цервемзу в том, что его супостат не просто уничтожен, а исказнён самой лютой и безжалостной смертью. Тийнерета даже передёрнуло — до того натурально выглядели его останки. Кот долго шипел и выпускал когти, а потом гордо задрал роскошный плюмаж и испарился. Можно было не сомневаться, что такого оскорбления его мохнатая душа не простит никому и никогда, и при первом же удобном случае пушистый рыцарь отомстит Цервемзе жестоко, вдумчиво и последовательно.

Доносы же на близких Рёдоф писал настолько противоречивые, что их даже не стали проверять. По крайней мере, пока… Что можно ожидать от выжившего из ума чудака, столько лет бывшего противником здравого смысла?

Надо сказать, что маска предателя смущала Рёдофа меньше всего. Конечно, большинство амграманцев было уверено, что Хозяин "Гладиолуса", неудавшегося или непобеждённого, ведёт хитрую игру, тем более что приблизительно в то же время перевоспитались бабушка Дьевма, Никбелх и даже старичок-Лекарь.

Даже постоянная тревога за близких, в ночь переворота предупреждённых Отэпом и за какой-то час рассредоточившихся по труднодоступным уголкам Сударба, постепенно вошла в привычку. Тем паче, что коты знали своё дело, исправно доставляя почту из конца в конец Империи. Как им это удавалось, не знал никто… Коты есть коты! А ещё были птицы, которых Лоциптев, иногда рассылал с вестями по тайным убежищам.

Рёдофа удручало другое… Гостиница была переполнена. Постояльцы платили щедро и в срок. Только вот публика изменилась: вместо весёлых и шумных компаний, целыми вечерами горланивших залихватские площадные куплеты и затихавших послушать старинные баллады, за столами теперь ютились скучные сумрачные группки, молча уничтожающие еду и выпивку. И лишь изредка над общим залом раздавались песни — не солёные и задорные, не меланхоличные и плавные, а нестройные и заунывные.

Но даже и это было не самым страшным — постояльцев Хозяин на своём веку повидал всяких, а вот то, что его вино перестало возвращать пившим разум и веселье, дурманя их как любое другое пойло… — пережить было сложнее. Рёдоф даже подумывал, что забыл свой винодельческий секрет… Правда, друзья, регулярно требовали, чтобы с любой оказией им прислали бутылочку-другую. "Значит, дело не в вине, — думал он. — Просто люди разучились радоваться, и стали привыкать к постоянному страху! Плохо…"

В результате за день Рёдоф уставал так, что к ночи буквально валился с ног. Едва дотащившись до постели, он моментально проваливался в пустоту…

И вдруг… этот сон!

III

…Молодой человек, гонимый страхом, даже и не пытался противостоять взгляду мглы. Он сделал шаг, и с содроганием вырвавшись из светлого круга, оказался в пустой и невероятно пыльной комнате. Юноша покорно склонил голову и прислушался к еле различимым словам, доносившимся как будто из небытия:

— Страх и властолюбие мне нравятся! — произнёс бесцветный голос. — По своей ли воле ты, Грейф Нюд из Шаракома, перешёл на мою сторону?

— Да, Повелитель!

Пыль лениво всколыхнулась:

— Чем ты можешь заплатить за право служить мне?

— У меня ничего нет, но я молод… — он не успел договорить.

— Принимаю твой залог! — голос, до этого шелестевший как бумага, загремел так громко, что у юного Нюда всё поплыло перед глазами. — В обмен на Вечность… Отобранного — не вернуть! Ты никогда не сможешь даже помыслить о том, чтобы свернуть с избранной дороги! Если всё же отступишь или даже оступишься… — нет в мире той мýки, которую ты не претерпишь в наказание!

— Я один не справлюсь…

— Друзей тебе не нужно, чтобы не сговорились против меня. Зато рабов я дам, сколько захочешь… Бояться же тебе не стоит никого, кроме Садовника, одного из рабов тех… — голос на мгновение дрогнул. — Четырёх. Впрочем, и он не будет опасен, если сумеешь с ним договориться. По-прежнему ли ты согласен?

— Если, конечно я получу достаточно власти…

— О-о, её будет столько, что ты не будешь знать, куда девать… — прошелестел голос.

— Да, Повелитель… — трудно вымолвил раб.

— Отныне ты станешь могущественным Колдуном, научишься отнимать у людишек силу, данную Четырьмя, и уничтожать самую память о том кем, как и для чего твои рабы были созданы.

Громадная туча едкой пыли окутала Грейфа Нюда, так что тот едва не задохнулся под её тяжестью. Ему посылалось, что из самой облачной сердцевины раздался злорадный холодный смех.

Прах рассеялся…. На месте, где недавно стоял юноша, остался Старик…

IV

Грейф Нюд с трудом разлепил глаза и потом ещё долго оставался в постели, пытаясь прийти в себя. Старик никак не мог избавиться от ощущения, что нарушил клятву. Он всего лишь неверно истолковал пророчество, только Повелителю это будет безразлично… Накативший ужас заставил лихорадочно думать:

"Одна подмена не удалась, но кто мешает подменить Императора, вольно или невольно исполнившего завещание Хопула, этим ничтожеством — Цервемзой? Потом уничтожить арнитова ублюдка, а дальше всё заскользит как по льду.

Я — единственный Вечный, значит, пройдут многие сотни, а может быть, и тысячи лет, прежде чем я уйду в Дальний Мир… И всё это время смогу упиваться своей безнаказанностью, свободой и властью! Толпы тупых беспамятных рабов будут исполнять любую мою прихоть. А потом я мольбами или обманом получу обратно молодость, оставленную великому Лозу в залог. И стану наслаждаться тем, чего был лишён на столь долгий срок! Отобранного — не вернуть… Ну, так что ж с того! Повелитель ничего у меня не отнимал: и юность и душу я отдал ему по своей воле… А даже, если он ничего не отдаст — не велика потеря! Старость имеет свои преимущества…"

V

Цервемза был, наверное, единственным, кто в эту ночь спал без снов. Зачем они человеку, который не желает у них учиться и даже не умеет толковать? Несмотря на это Узурпатор проснулся совершенно разбитый, не в духе, да ещё и с дурными предчувствиями. У него безумно болела голова, впрочем, это Самозванец списывал на изрядную порцию мэнигского пойла, позорившего гордое имя вина. Он потребовал одеваться. Выбранил, мгновенно появившихся, слуг за нерасторопность. Одного, кажется, приказал казнить. А, может быть, и нет… Стоило ли обращать внимание на подобные мелочи, когда впереди маячило исполнение мечты всей его жизни?

Чего хотел Цервемза? Свободы, власти и безнаказанности. Настолько полной, чтобы любое его действие злое или доброе, любой приказ мудрый или дурной принимались и исполнялись беспрекословно. Это было глупо… Узурпатор и сам не мог толком объяснить, зачем ему — одинокому и богатому — всё это:

"Я настолько устал от бесконечного подчинения, угроз со стороны Грейфа Нюда, Равтеж, Арнита и даже Ревидан, что мне необходимо избавляться не только от тех, кто остался в живых, но и самой памяти о них. Разве кто-нибудь из них понимает, что нет ничего более обидного, чем достичь предпоследней ступени и там остановиться…

Сколько лет я растил орудие мести всей этой кридонской шатии! Оказалось, совершенно напрасно — Император получился. Слишком уж много он занимался своей душой, и слишком мало — поддержанием в Империи железного порядка. Всё необходимое для подчинения сударбцев, было сделано задолго до появления Арнита на свет. Казалось бы… — бери и пользуйся в своё удовольствие! Так нет же — Истинному Императору понадобилось всё это разрушить в одночасье… Счёты он, видите ли, сводил. Со всеми разом: с Конвентусом, дюками, да и со мной тоже… Теперь и вовсе с бунтовщиками спелся. Интересно, а как бы он запел, если бы узнал о своём происхождении? О том, что он не имел никакого права даже на Кридонский престол…. Наверное, Арнит как всегда начал бы изворачиваться и придумывать способы устранить меня со своего пути. Теперь никто не посмеет преградить мне дорогу! Ни ученик, ни его ублюдок… — Цервемза яростно сплюнул прямо на ковёр. — Довольно! Теперь именно я буду единолично править Сударбом столько лет, сколько мне отпущено. В нашем роду, те, кто умудряются уцелеть — долго живут!

Для этого нужно провернуть ещё одно дельце — убрать Грейфа. Этот Старик слишком много о себе возомнил… Он даже не скрывает, что принадлежит к так называемым Вечным. Тоже важность! Значит, и в этом Арнит ошибался — есть оно, бессмертие-то! И напрасно Колдун думает, что его рабу неизвестно о пророчестве — от проницательного взгляда Законного Императора не скрывался ещё никто! Не всё ли равно Лозу, кого награждать, если цель будет достигнута? Может и мне немного бессмертия перепадёт… В конце концов, никто до меня не сумел уничтожить ни одного дюка. А я, вот, смог! И даже двоих… Так что Грейфу Нюду тоже пора собираться в Дальний Мир…"

Цервемза краем глаза проглядывал громадную стопку документов, в основном смертных приговоров, которые теперь не прикрывались, как при прежних Императорах стыдливым названием актов о поучении неправых, но пока ещё требовали резолюции Императора. Пышный розовощёкий Анактар услужливо подававший листок за листком, выглядел настолько комично, что Правитель соизволил милостиво улыбнуться. Он полагал, что таким образом подбадривает нелепого человечка. Секретарь же перетрусил не на шутку. Цервемза, тем временем, снова принялся рассеянно перебирать бумажки.

"Что за нелепость? Как будто Секретарь не в состоянии сам засвидетельствовать десяток-другой документов! Только от дел отвлекает…

Второй месяц, как я занял Престол, а ни Арнит, ни этот… Кайниол, ни один из их сторонников, кроме того кошмарного кота, не то что не уничтожены, но даже не арестованы… А всё потому что мои солдаты вынуждены бездействовать. Видите ли, Старик считает, что нужно выждать время. Он всё время что-то считает, предполагает и командует. Всеми. Мной, солдатами и даже поварами… Помощи от него никакой — одни капризы. Сколько же ещё ждать? Ну, хоть бы беглого Художника схватили. Или, скажем, мальчишку из бывшей Квадры… Кстати говоря, мною же и приговорённого! На этот раз они так легко не отделались бы… Но даже этого Старик сделать не может! Ходит тут, маячит, пугает… А я его больше не боюсь… Всю жизнь боялся и подчинялся. Рабом себя считал… Надоело! Теперь Престол мой! Колдун сам этого хотел, выхаживал меня, дорогу расчищал… Теперь дело за малым — найти приличный повод и казнить. Да ещё и публично.

А вдруг он и вправду может мне как-то навредить? Не зря же его боялся весь Кридон… Да и Квадры по струнке ходили…"

— Почтеннейший господин Советник просит Ваше Величество уделить ему несколько минут вашего драгоценнейшего времени! — слащавый голос бесшумно появившегося слуги заставил Цервемзу вздрогнуть.

— Этого только не хватало! — еле слышно буркнул Правитель.

Он на секунду представил себе эти несколько минут, которые выльются во многие часы поучений и разглагольствований об императорских обязанностях. Как же это раздражало! Правитель чуть не взорвался, но вовремя спохватился и в тон слуге ответил:

— Увы, как видишь, я занят. Так и передай почтеннейшему господину.

Слуга, сделал акробатический этюд, каковой, по его мнению, должен был изображать многочисленные почтительные поклоны. И исчез. Как показалось Цервемзе, не доходя до двери.

Однако не успел он облегчённо вздохнуть, как слуга, вычурно кланяясь, снова появился чуть ли не на середине комнаты:

— Простите, сир, почтеннейший господин Нюд, настоятельно просит его принять.

— Пошёл прочь! Если, конечно, не хочешь быть обвинён в оскорблении Императора. А ты ведь этого не хочешь, правда? — прошипел Цервемза, и добавил и спокойно. — И передай моему Советнику, пускай идёт в свои покои. Если я буду нуждаться в его услугах, то сам вызову. А до тех пор пусть не смеет попадаться на мои августейшие очи!

V

Не успел Цервемза перевести дух и снова взяться за бумаги, как дверь кабинета распахнулась с такой силой, что сорвалась с петель и с грохотом упала, едва не задев Секретаря. На пороге появился разъярённый Грейф Нюд.

— Пш-ёл отсюда! — цыкнул он на Анактара.

Секретарь засуетился и, рассыпая бумаги, попятился к выходу. Когда его топоток затих в глубине коридора, Советник, не ожидая разрешения, уселся в самое удобное кресло. Потом едва заметным движением ладони восстановил дверное полотно и вернул его на прежнее место. Помолчал, любуясь результатом своего труда. Повернулся к Императору и мягким, как дыхание смерти голосом осведомился:

— Значит, вы, сир, настолько заняты, что не можете уделить даже несколько минут своему недостойному слуге?

Цервемза сидел, сгорбившись и свесив руки на колени. И молчал…

— Молчишь, значит! — Грейф Нюд гневно возвысил голос. — Ну-ну. Молчи. Так даже лучше. Ты, дражайший Император, ничего не перепутал? Господин пока что — я! А ты — раб, которого я направляю, куда считаю необходимым. Взбунтоваться решил? А может быть, Ваше Законное Величество напомнит мне старику забывчивому, кто это совсем недавно валялся у меня в ногах и умолял о пощаде, а потом клялся в вечном послушании?

Цервемза застыл как каменное изваяние. И молчал.

— Ты! А кого я столько раз вытаскивал изо всяких передряг? Тебя! Кому жизнь спасал? Выхаживал? Помогал наверх карабкаться? Тебе! А теперь ты пытаешься со мной, как со слугой обращаться? Так вот запомни на будущее: ты — не Арнит, от которого мне приходилось сносить и насмешки и прямые оскорбления! Ты — его дядя и воспитатель, а кроме того — убийца его родителей!

Цервемза безмолвствовал.

— Знаешь, как поступают с непокорными рабами? — Старик перешёл на шелестящее шипение. — Полагаю, что знаешь!

Цервемза сидел, низко опустив голову и, казалось, не слышал бушевавшего Колдуна. А тот продолжал:

— Так вот… Я на всякий случай напоминаю, кто здесь главный, а кто будет подчиняться, если не хочет быть уничтоженным… И надеюсь, что в следующий раз мне не придётся открывать дверь столь экстравагантным способом… А теперь вот что…

Он не договорил, потому что Цервемза, наконец, поднял голову и тихо спросил:

— А не желает ли, любезнейший господин Советник повторить свою прогулку, совершённую пару лет назад?

— Какую ещё прогулку? — опешил Старик.

— Ну, как же! Выйти через ворота для слуг и направиться через площадь в неизвестном направлении? Полагаю, что теперь тебе нужны будут помощники, — Император усмехнулся. — Я, конечно, не настолько силён в колдовстве, чтобы так эффектно входить. Но поверь мне, что у моих солдат достанет сил, чтобы картинно выпроводить тебя. А дальше найдутся люди, которые проследят за тобою до дома и даже помогут перепутать кувшин с твоим пойлом, возвращающим память, с каким-нибудь другим… Скажем, полутора дней огненного зелья тебе вполне хватит и чтобы одуматься и чтобы умереть, правда? Насколько я знаю, ты — Вечный. Вечный, но не бессмертный же? — Цервемза выдержал небольшую паузу. — Впрочем… Я легко справлюсь с тобой при помощи этого, — он вытащил из-за пояса небольшой стилет.

Теперь молчал Грейф Нюд. Правитель меж тем продолжал:

— Почему-то мне кажется, что мы вполне можем обойтись без столь жёстких мер… — он встал и прошёлся пару раз вдоль стола. — А теперь я постараюсь ответить на твои вопросы. На все. Даже на те, которые ты не успел задать. У меня прекрасная память. Соответственно, я помню всё: и как ты спасал меня, и как лечил всё это, — он провёл рукой по лицу. — И как продвигал меня, тоже помню… Но я не могу забыть и другое: как ты унижал меня и подставлял… Рабства своего и страха забыть не могу! Да, почти сорок лет я был твоим слугой — не таким преданным, как тебе бы хотелось, но и не таким коварным, как ты заслуживаешь. Ты всегда считал меня дураком… Я и сам так думал… — Цервемза уселся на край стола и, качая одной ногой, продолжил. — Надоело! Вот теперь подумай ты, бывший Императорский Предсказатель: почему я предложил тебе свои услуги в ранней юности, когда у меня не было ни одного повода тебя бояться? Не знаешь! Ну, так я тебе подскажу… Ты перешёл на сторону Лоза по своей воле, а я по своей. Не ожидал? А было именно так. Правда, — он несколько подался вперёд. — Я не приносил никаких присяг, поэтому ничего не смогу нарушить. Не смотри так — я знаю всё и о твоей клятве и о пророчестве, которое ты не сумел исполнить. Откуда? Знаю и всё! Ты думаешь, Рассыпавшийся не предусмотрел других путей своего возвращения?

Впервые за многие столетия Грейф Нюд почувствовал себя беспомощным. Заметив это, Цервемза удовлетворённо ухмыльнулся и продолжил добивать Колдуна:

— Слушай меня предельно внимательно. Задачи у нас несколько разные: я хочу помочь Лозу возвратиться, и получить за это награду, а ты — избежать наказания и сохранить свою жизнь. Ты можешь спросить, почему я возомнил, что справлюсь. Тут всё просто. Вспомни-ка, господин долгожитель, был ли на твоей памяти хоть один человек, который своими руками убил дюка? Вот то-то! А на моём счету двое… Да и уничтожение Тильецада тоже моя заслуга. Так что Вечности и власти над этим миром заслуживаю я, а не ты…

Старик хотел что-то ответить, но у него пересохло в горле. Узурпатор продолжал издеваться:

— Не бойся, если будешь послушен, я так и быть замолвлю за тебя словечко… — он перевёл дух, а потом и прибавил деловым тоном. — Ты ненавидишь меня. Я — тебя. Но вцепиться в глотки мы успеем позже… Пока что мы нужны один другому — слишком уж большая сила противостоит нам. И действовать необходимо сообща. Поэтому я предлагаю вот какой план…

Он привычно огляделся и, наклонившись к Грейфу Нюду, начал что-то тихо объяснять. Тот испуганно кивал, изредка и с опаской вставляя свои замечания. Когда всё было решено, Законный Император встал:

— Ты просил об аудиенции? Ты её добился, — он сделал глумливую паузу. — Я, конечно, мог бы взять с тебя клятву… Но мы служим не на той стороне, где ценятся присяги во имя Четверых. Да и вообще… Помнится, где-то я слышал, что со слугами ветки не связывают, а просто повелевают?

VI

Новый Правитель знал страну гораздо лучше своего предшественника. Поэтому принялся за дело с тем размахом, какого заслуживала, по его мнению, Империя. Не рискуя больше опираться только на магию, в которой мало смыслил, Цервемза решил наводить порядок по старинке: при помощи оружия и страха. Получалось у него это настолько хорошо, что вскоре времена набора в Императорские войска и Квадры стали казаться сударбцам едва ли не учебными манёврами.

По всему Сударбу разом двинулись войска. В отличие от Квадр, они не занимались беготнёй за одной птицей, сбивая всю стаю. Иными словами, волшебников, не желавших помогать Правителю, больше не исправляли. Их уничтожали. Правда, по официальной версии, бунтарей отправляли в тюрьмы. На самом же деле несчастных волшебников просто вывозили из города, а дальше никто и никогда их больше не видел. Поговаривали, что их травили ядом или приканчивали мечами.

Дальше — больше. Ни в чём не повинных людей арестовывали и под пытками заставляли признаваться в самых немыслимых преступлениях против Короны и Императора.

Были возрождены публичные казни. Огненное зелье уже не называли воспитательным средством. Над площадями почти никогда не затихал крик несчастных…

Цервемза сдержал слово. Наверное, впервые за всю жизнь. В стране воцарился террор. Пощады не было. Никому.

КОНЕЦ И НАЧАЛО

I

Когда Кутерб был совсем молод, в его сны стала приходить дюкса. Та и единственная. Она была грациозна, как птица и так же юна, как и избравший её дюк. А ещё она должна была петь и танцевать изящнее и лучше всех в Немыслимых Пределах. Лечить и возвращать Приходящая должна была тоже прекрасно. Она должна была стать самим совершенством. Вскоре дюк уже видел свою будущую жену так же отчётливо, как и своих соплеменников. Потом они стали перемалчиваться обо всём на свете. Каждую ночь юноша нетерпеливо ждал её появления, чтобы сделать ещё один шажок навстречу. Кутерб был осторожен и терпелив, чтобы не спугнуть и не потерять избранницу. И вот настал день, когда нужно было вывести Снившуюся в явный мир. Оставалось сделать совсем немногое — окликнуть её по имени, а потом взять за тёплую уже руку и продолжить жизнь вдвоём…

… Кутерб посмотрел на неё и ничего не сказал. Ни на безмолвном наречии, ни на явном. Робость молодости была тому причиной или страх, но он не произнёс имени, звеневшего в мозгу и отдававшегося ударами сердца. Он стоял и молчал. Она безмолвствовала. Оба долго смотрели друг на друга. Потом, Неназванная печально улыбнулась. Повернулась и начала удаляться и удаляться, пока совсем не исчезла. Навсегда.

Кутерб заворожённо смотрел, как уходит его судьба, медленно растворяясь в сгущающемся тумане тяжёлого сновидения… Потом, опомнился. Попытался броситься вдогонку. Но… если дюксы могут один раз пересечь границу между сном и явью, не повредив тончайшую ткань, разделяющую эти два мира, то дюки слишком тяжелы для этого. Напрасно потом каждую ночь он звал Исчезнувшую по имени. Она больше е приходила в его сны. Со временем дюк привык к тому, что никто не продолжит его. Ни одна дюкса не придёт в сны и не заменит ту — Безымянную. И в Дальний Мир он уйдёт один… Встретятся ли они там? Или века одиночества продлятся такой же пустой Вечностью? Кутерб не знал… Так же, как и о том, что сталось с той, которой не привелось встать с ним рядом…