Неудавшийся гладиолус 13 page

Оставшись один, Йокещ вволю посмеялся, а потом задумался. Удивительная, доселе неведомая свобода переполняла его душу. Однако Арниту и в голову не могло прийти поблагодарить за это талисман или хотя бы того, кто дал ему столь замечательную вещь.

II

Надвигалась война. Настоящая и куда более серьёзная, чем предыдущая вылазка Императорских солдат. До очередного Тильецадского совета оставалась пара часов. Совсем немного, но вполне достаточно, чтобы Художник мог спокойно обсудить с Кинранстом последние события. Ему было необходимо кое-что уяснить…

Чтобы потолковать спокойно, друзья отправились в патио. За стенами скального города шумел скучный осенний дождь и хулиганил порывистый ветер, а во дворике было хотя и пасмурно, но спокойно и сухо. На центральной клумбе всё так же радостно цвели неизменные гладиолусы, словно не замечавшие смены времён года. Брат Мренд и Волшебник выпили по неизменному стаканчику за здоровье старика Рёдофа, его виноградники, погреб, да и вообще… Помолчали…

— Ну… тут… вот… понимаешь ли… столько всего сразу… бегство… свобода… картины эти… опять же… Оделонар… да ещё талисман… Арнит… будь он неладен… а я как раз… понять-то и не могу… слишком уж… и главное… что дальше… — пробормотал в конце концов Художник настолько невнятно, что Волшебник всерьёз засомневался, из одного ли кувшина они хлебали.

— А я и не знал, что ты у Рьоха уроки красноречия начал брать. И давно ли? — мрачно осведомился он. — Или, по-твоему, так говорили в прошлом? Должен тебя огорчить — такого наречия не существовало даже в Изначальные Времена.

Они расхохотались, как школяры.

— Смешно ему! Видали такого? Понятное дело… Некоторым моим знакомым Волшебникам и должно быть смешно. Они, конечно, привыкли говорить загадками, а нам, простым Художникам, разбирать? — брат Мренд принял игру и с удовольствием пародировал старого дюка. — Я понимаю, что от такой седой древности, как твой покорный слуга, наверное, можно ожидать большей сообразительности… но, видишь ли… Я всё сделал, как мы договаривались. Но если ты думаешь, что от этого твои великие замыслы стали яснее, то глубоко ошибаешься! Поэтому объясни толком, что, а главное, зачем я передал Арниту. Только не пытайся меня убедить, что именно так выглядит оберег дюков. Я всё-таки сам его рисовал.

— Нет, конечно… Но Император хотел талисман, да ещё дающий бессмертие — я дал ему желаемое. Правда, не совсем. Не стану же я, в самом деле, дюков защиты лишать. И потом, мы-то знаем, как их оберег выглядит на самом деле, а вот Арниту это известно лишь в общих чертах. Да и свойства у моей бирюльки несколько иные.

— Что ж… я примерно так и полагал… А если подробнее?

— А что подробнее… Насколько я понимаю, ты знаешь не меньше моего. Оберег может дать своему обладателю чувство свободы, защитить практически от любого злого волшебства, да и просто от вторжения в душу и мысли. Это поможет Арниту действовать разумно и только по своей воле. А остальное… зависит от того, как он будет себя вести. Если одумается и сумеет остановиться, тогда его жизнь обретёт совсем другой смысл и станет длиться так долго, что покажется бесконечной и прекрасной. Если же нет… — жизнь его будет не столь длинна, но страданий, причиняемых самому себе, будет столько, что она, увы, тоже покажется бесконечной. Так что Бессмертный Император волен сам выбирать, что ему больше по душе: награда или наказание… Но тут уж мы с тобой бессильны…

— Жестоко… — поморщившись, пробормотал Художник.

III

На новый военный совет сходились медленно и неохотно. Когда же, наконец, собрались, то долго сидели молча и потихоньку переглядывались. Хаймер с болью заметил, что лица дюков, и без того задумчивые и отрешённые, теперь как-то потускнели и осунулись. Да и люди выглядели ненамного лучше…

— То есть как всегда, то они суетятся, торопятся, носятся, гоняются друг за другом — никто никогда никуда не успевает… И ведь что обидно, болтают, болтают — просто слова вставить некуда… А тут собрались и сидят… Сидят и смотрят… Смотрят и молчат… Молчат и ничего не делают… На это время у них есть… Чего сидеть-то?.. Все же болтать мастера… Пришли — говорите… Война, безусловно, штука противная, но это не повод молча пялиться друг на друга… Решать что-то надо, или я один тут должен порядок наводить? Старый Рьох, конечно, только для этого и годен… Молодёжи, наверное, невдомёк, что у старого ворчуна есть своё мнение…

Хаймер подошёл к его креслу, сочувственно положил свою ладонь на громадную длань расстроенного дюка и безмолвно произнёс:

— Успокойся, почтенный друг! Все молчат лишь потому, что не хотят болтать лишнего. Трудно нам всем… Петля слишком туга, чтобы выбраться, не повредив шкуры…

Не все поняли сказанное молодым человеком, но гулкий и совершенно серьёзный ответ Рьоха дошёл до всех.

— Вот что я тебе скажу, молодой Первооткрыватель: совсем плохие времена настают, если человек приходит на помощь дюкам… По велению Творящих и Хранящих мы жили среди людей, чтобы они творили, а мы хранили… Или что-то в этом роде… Я слишком долго живу — мог и забыть… Или перепутать…

— Вот об этом и речь… — у Хаймера болела голова, но он упрямо продолжал говорить на безмолвном языке. — Нам просто необходимо сейчас поменяться местами.

Рьох лишь горестно покачал головой. К нему торопливой утиной походочкой подошла и тётушка Шалук:

— Хаймер прав, хороший мой! Не надо горевать… Мы все покуда живы. А коли судьба, так поживём ещё, — даже на сидящего дюка она смотрела несколько снизу вверх. — А если нет — будет ещё по ком сокрушаться и кого оплакивать… И потом, мы столько уже выдержали, что сможем, хороший мой, и дальше.

Владела ли она языком дюков или промолчала свой монолог по наитию, кто знает…

— У нас есть оружие… которым не владеет больше никто… — как всегда задумчиво и с расстановкой вступил в разговор Окт. — По крайней мере… до сих пор Луч Правды… действовал безотказно… Конечно, нам нужно хорошенько отдохнуть… чтобы снова воспользоваться… Но ведь и Арниту… нужно время… чтобы напасть…

— А у нас есть, с одной стороны, страх, боль и общая беда, а с другой — благодарность, надежда и желание справедливости… — вступила в разговор Сиэл.

Помолчала и решительно добавила:

— И… Кайниол…

— Есть и ещё кое-что, вселяющее надежду на относительно благополучный исход, — добавил Кинранст. — Мы с Одело… в общем, с братом Мрендом и Римэ нашли потайную галерею Оделонара. Там все вы…

Волшебник выразительно посмотрел на дюков, по обыкновению, сидевших в одном углу. В такие моменты они напоминали Хаймеру огромных горных птиц.

— А ещё, — добавил Волшебник, — мы подбросили Его и без того Бессмертному Величеству одну вещицу, которая может помочь Йокещу стать Арнитом… Не внешне, как он хотел бы, а по-настоящему — каким мог бы он быть…

— Честное слово, было бы неплохо, — с грустной улыбкой пробормотал вернувшийся на своё место Хаймер.

Молодой человек произнёс это вслух, но так тихо, что даже сидевшая рядом Риаталь непонимающе пожала плечами.

Римэ встрепенулась, как бы пробуждаясь ото сна. Медленно поднялась и заговорила. Её мягкий голос звучал одновременно спокойно и тревожно:

— Это, может быть, и не важно — все и так знают о надвигающейся угрозе и чувствуют её неминуемое приближение. Но я вижу: сначала огромное войско, медленно, но верно заполняющее нашу прекрасную долину. Противостоять этой силе практически невозможно. Но это не самое страшное — за войсками движется Квадры… Их намного больше, чем было всегда.

Прорицательница замолчала. Ей стало страшно и холодно. Волшебник тихо положил руку на плечо жены. Римэ снова подняла голову, даже не пытаясь прятать слёзы:

— И последнее… Сражение будет слишком длинным, чтобы я могла разглядеть его исход. Похоже, мы проиграем. Потом будет долгая зима. И не одна. Боль. Страх. Потом — весна. Наверное, тогда всё вернётся. Всё, да не все… — эти слова Римэ произнесла совсем тихо. — В Дальний Мир отправятся многие из тех, кто окажется на нашей стороне. Что касается присутствующих… По меньшей мере, двое должны будут пожертвовать собою ради возвращения отобранного. Лиц их я не вижу, но знаю, что этих будет не вернуть. Правда, и гибель их не окажется напрасна…

— А мой сын… — в ужасе прошептала Сиэл. — Что грозит Кайниолу?

— Пока он рядом с тобой, а ты в Дросвоскре — ничего, — в прострации пробормотала Пророчица.

Потом она бессильно рухнула в своё кресло и до конца совета больше не произнесла ни слова.

Обсуждать больше было нечего. Обычно Римэ не ошибалась.

И тут запели дюки.

Завораживающий мотив возвращал мужество, мудрость и спокойствие.

Дюки и пели, то ли плетя невидимую защиту себе, Тильецаду, друзьям, прекрасной Амграмане и всему Дросвоскру; то ли прощаясь со всем и всеми… Так, на всякий случай…

Потом присоединился морской голос Риаталь, которой больше не нужны были слова, чтобы творить заклинания-обереги.

Затем, немного смущаясь, на том же наречии запел Хаймер. Потом, что было ещё более неожиданно — начал басить Рёдоф, которому вторила тётушка Шалук. К ним подключился баритон Мисмака. Дивную мелодию подхватила Сиэл. А чуть позже — Римэ.

Такое воинство победить было невозможно. Выстоят…

IV

В Мэниге тоже полным ходом шёл военный совет. Правда, состоял он исключительно из Арнита и Цервемзы.

Тщетно Грейф Нюд пытался проникнуть в зал, где решали дальнейшую судьбу Сударба. Предсказатель искренне хотел предупредить Императора о голоде и разрухе, грозящих стране в случае принятия или непринятия каких-либо серьёзных решений. Впрочем, не менее искренне он передал бы услышанное прекраснейшей госпоже Ревидан… Так происходило всегда… Однако на этот раз почтеннейший господин Нюд не смог даже до конца открыть дверь, как услышал насмешливый голос Государя:

— Сейчас не время для предсказаний, а тем более для бесед… Так что ступай в свои покои!..

— Но, сир! — пытался возражать Придворный Проныра. — Вы даже не представляете… Голод и разруха, которые…

— Ты слышал приказ Императора? — громыхнул Цервемза.

— Но…

— Ступай! — проревели две глотки.

Цервемза выразительно взялся за меч. Арнит оглянулся и, не найдя ничего лучшего, схватил кочергу.

Бедняга Предсказатель предпочёл ретироваться, не дожидаясь более серьёзных аргументов.

С минуту Император и слуга молчали. Потом рассмеялись. И лишь спустя некоторое время, вернулись к делам.

— Они сбежали… — то ли зло, то ли озадаченно сказал Арнит. — Все трое…

— Знаю, сир, это моя вина… Эта компания мало того, что сумела выйти из лабиринта, так ещё и самым невероятным образом переплела все тамошние ходы.

— Нет, Цервемза… Твоей вины в этом нет…

— Прикажете снарядить погоню, сир?

— Нет. Пока нет. Я не Конвентус и тем более не Квадра, поэтому Волшебник, Одинокий или ещё какой, меня не интересует — я сам кое-что умею. Ещё меньше волнует меня его женщина. Она, говорят, нехороша собой?

— Полагаю, что да, сир… — не совсем уверенно ответил Цервемза.

— Ну, вот видишь — даже с этой стороны Римэ Вокаявра не может представлять для меня никакого интереса, — некоторое время Император молчал, а потом нехотя добавил: — Другое дело брат Мренд…

— О да, сир, и у меня с этим пройдохой давние счёты! — не сдержавшись, буркнул Советник.

— Не перебивай! — Арнит начал выходить из себя. — Художник развязал ветки.

Цервемза недоумённо поднял брови, словно первый раз услышал о договоре.

— Да… — Император решил не разбираться, что там известно его Советнику. — Он обещал неотлучно находиться при моём дворе, чтобы выполнять любые заказы…

— Простите, сир, но я не могу понять, зачем вообще было арестовывать тех двоих?

— Ты прав. Вероятно, незачем… Но, видишь ли, очень уж хотелось узнать из первых рук, что делается в Дросвоскре. А то с тех пор, как перестал посылать отчёты этот…

— Вы о молодом господине Кураде, сир? — царедворец как будто издевался.

— А ты, болван, думал, что о Грейфе Нюде? — еле слышно прошипел Арнит, глядя на Советника сузившимися от гнева глазами.

— Нет, сир. Просто хотел уточнить… Стало быть, ваш бывший… — Цервемза хотел сказать друг, но произнёс: — …слуга бесследно канул в Амграмане?

— Похоже… — горестно вздохнул Император.

— Не знаю, утешит вас это или расстроит, но осмелюсь предположить, сир, что он предал вас не по своей воле.

— Не понял? — на самом деле Арнит знал и одновременно боялся услышать ответ.

— А так, — Цервемза настолько увлёкся, что заговорил с Императором, как в былые времена. — Помните, молодой господин, что я всю жизнь твердил вам о дюках? Это они заколдовали вашего… Первооткрывателя, как впрочем, и многих других… Эти длинномордые твари не останавливаются никогда и ни перед чем…

— Ну, это мы ещё посмотрим! — неопределённо хмыкнул Император. — Так уж и нет на них никакой управы?

— Считается, что нет. Хотя…

— Продолжай!

— Говорят, их силы не бесконечны…

— Ну же?

— Дело в том, что давеча вы, сир, изволили бранить вашего покорного слугу за провал военной операции… Я не стал тогда спорить с Вашим Величеством. Однако осмелюсь заметить, что всё идёт так, как и должно. Ну… если вам, конечно, не жаль пожертвовать некоторым количеством солдат.

— То есть?

— Сир, я не хотел компрометировать вас в глазах подданных, поэтому взял на себя ответственность за все приготовления к большой войне в Дросвоскре, которой всё равно не избежать. Вы вольны наказать меня, но вначале позвольте объясниться.

— Неплохо… Хотя и несколько самонадеянно…

Арнит отошёл к окну. С одной стороны Цервемза, конечно, его Советник… С другой… Император небезосновательно полагал, что прежде, чем принимать важные решения, неплохо было бы поинтересоваться его мнением. А также хорошо было бы знать, чем и когда он подал повод к самоуправству. Ладно, выслушать он согласен.

Император медленно произнёс:

— Отчего же ты не посвятил в свои планы меня?

— Ну-у, я полагал, что не стоит беспокоить Ваше Величество, когда вы решали столь серьёзные проблемы, как подготовка возвращения Императора Арнита. А мне совсем не безразлично, что происходит на моей родине… И потом… — Цервемза настолько расхрабрился, что добавил: — Осмелюсь напомнить, сир, что решительно все документы, которые касаются вторжения в Дросвоскр, засвидетельствованы вашим перстнем. Полагаю, подданным знать об этом не обязательно?

Арнит предпочёл не заметить язвительного тона Советника.

— Итак…

— Итак, — Цервемза тоже не заметил, как изменился голос повелителя. — Конечной целью была военная операция. Но поскольку так просто никто не мог проникнуть в анклав, находящийся под неусыпным контролем длинномордых, необходимо было притупить их бдительность и подточить силы. Поэтому я подговорил ныне покойного Садовника (не то второго, не то четвёртого по счёту) поделиться ростками оньрека, а заодно и секретами его выращивания. Потом с торговыми караванами заслал эту пакость в Амграману. Они там любят цветочки разводить…

— Разумно…

— Немножко зная тамошних садоводов, я не сомневался, что рано или поздно они сумеют разобраться с напастью.

Арнит удивлённо поднял брови.

— Вы не ослышались, сир, они должны были справиться. Только вот… последствия растительного нашествия оказались весьма плачевны для жителей провинции: во-первых, многие отравили свои души плодами растений, в свою очередь отравленных оньреком. Во-вторых, почувствовали себя неуверенно не только люди, но и дюки. Тогда я заслал в столицу анклава двух самых отпетых негодяев, которых смог найти в Мэнигской тюрьме. В обмен на свободу они согласились пойти на любое преступление. Появляясь в разных уголках Амграманы, они пакостили, как могли: то один что-нибудь украдёт, то другой — испортит. Несложные чары, наведённые одним из придворных шарлатанов, делали их неуловимыми. Постепенно эти двое вошли во вкус и стали зверствовать так, что даже мне стало жутковато. Они настолько разошлись, что неожиданно даже для меня убили одного из амграманских мастеровых.

Говоря это, Цервемза сильно кривил душой. Убийство Пекаря отнюдь не было случайностью. Наоборот, подсылая бандитов в его дом, Советник сбивал одним выстрелом даже не две, а три мишени: перерубал последний родственный корешок, провоцировал дюков, а заодно избавлялся от глупых пешек.

Возможно, старый хитрец продолжал бы свой рассказ до бесконечности, но вдруг Император, прервав его буквально на полуслове, поднялся с кресла и направился к двери:

— Уже поздно, а такой разговор не терпит спешки. Нынче я устал. Продолжим завтра. Разбудишь как всегда. А теперь прикажи прислать слуг в опочивальню, — на пороге он несколько задержался и прибавил: — Да… пожалуй, мою жену тоже…

Цервемзе ничего не оставалось, кроме как с учтивым поклоном проводить Государя и отправиться выполнять его поручения. Однако, сделав, что положено, Императорский Советник остался в некотором замешательстве: "Раньше он вёл себя по-другому… Более чем странно…" — думал Цервемза, не узнававший своего воспитанника и начинавший всерьёз волноваться как за хозяина, так и за собственную шкуру.

V

Когда к середине ночи Ревидан возвратилась в свои покои, Арнит почувствовал себя окончательно одиноким. Ну не могла эта женщина дать ему ничего, кроме горестных воспоминаний. Одно время он тешил себя совершенно безумной мечтой, что Художник наделил Ревидан не только внешностью Сиэл, но и душой. Ну, хотя бы малой её частью. Однако рядом была всё та же постылая пустышка, только в другой упаковке. Изредка пользоваться этой игрушкой было даже приятно. Хотя и небезопасно… Кто знает, что могло взбрести в коварную головку?

Когда Императору очередной раз надоедало развлекаться с придворными дамами и дамочками, он посылал за Ревидан. Проведя с ней некоторое время, он всегда отправлял жену обратно, очевидно побаиваясь за свою безопасность.

Арнит честно попытался заснуть. Понял, что это не светит. Оделся и вышел в сад. Подумать было о чём…

Правителю было по-настоящему страшно. Какие бы чувства он ни испытывал по отношению к своему воспитателю — тот перешёл все границы дозволенного. Да и недозволенного тоже… Так и до бунта недалеко. Когдатошний кридонский мальчик мог думать что угодно, но Бессмертный Йокещ должен избавляться от таких царедворцев. Чувства, особенно тёплые детские воспоминания — слишком большая роскошь для августейших особ.

"Что же делать? — лихорадочно думал Император, понимая, что мир, который он так, тщательно и тщетно выстраивал, рассыпается на песчинки. — Ну, предположим, можно попросту убить Цервемзу — слишком уж зарвался. Равным мне себя числит. Объявить его бунтовщиком? В тюрьму отправить? Нет, пожалуй, лучше показательно казнить где-нибудь на площади. Не принято? А самовольничать, значит, принято? Нет, слишком вычурно… Вот что: в данном случае, пожалуй, не помешает пара капель одного из моих заветных зелий — и через несколько дней я буду прочувствованно и со слезой в голосе говорить надгробное слово над телом моего верного слуги, безвременно и нелепо погибшего от неожиданной, неизвестной и беспощадной болезни… Решено! От бунтарей и неверных слуг надобно избавляться. И немедленно…

Так, а если Цервемза прав… — тогда он может ещё пригодиться. Вот что… это можно будет проверить…"

Усталость брала своё, поэтому, погуляв ещё немного, Император вернулся в свои покои. Сел на кровать. Слегка расстегнул ворот камзола, чтобы не мешал. Сбросил туфли. И заснул, не зная, положил ли голову на подушку…

VI

Пожалуй, последнее ясное утро перед наступлением затяжного ненастья началось точно так же, как и все другие в Императорском дворце. Цервемза шёл будить Арнита. Войдя в опочивальню молодого господина, он тепло усмехнулся — хозяин мог сколько угодно менять внешность, но с детства он имел дурную привычку валиться спать не раздеваясь… Старый воспитатель ещё подумал о том, что слишком многое выдавало в Йокеще Арнита, а ведь сколько времени прошло, пока всё выяснилось. Вот шельмец — как глаза отвёл!

Советник раздёрнул занавески и потихоньку окликнул Императора по одному имени. Потом — по другому… Тот не желал просыпаться… Цервемза снова припомнил старые времена, когда никак не мог добудиться своего воспитанника. Правда, тогда было легче: сильные руки и зычный голос могли вырвать из объятий сна любого. Сейчас другое дело — придворный этикет категорически не позволял прикасаться к монаршей персоне. Правда, и кричать в присутствии Императора было тоже строжайше запрещено. Однако как-то будить Его Величество было необходимо, поэтому Цервемза давным-давно плюнул на соблюдение дворцовых обычаев и каждое утро слегка потряхивал Арнита за плечо.

Вот и сейчас Советник наклонился к постели, собираясь вернуть своего повелителя в этот мир. Наклонился и оцепенел… Солнечный луч играл на изящном золотом гладиолусе, лежавшем на мерно вздымавшейся груди Императора.

"Вот, значит, как, — Цервемза моментально забыл о своём сентиментальном настроении, — у него тот самый талисман… Лживый мальчишка! Я стою перед ним, как идиот, оправдываюсь, что мы не смогли одолеть длинномордых, что те уничтожили наших солдат, он разносит меня за провал военной операции, а сам с ними снюхался! Наверняка это связано с беглецами… Любезнейший Император тут изволит с бессмертием шутки шутить. С превращениями балуется. Магией от нечего делать развлекается. Квадры на него нет! А рискуют за него другие… Мне бы его власть, да эту вещицу — в стране давно был бы порядок!"

Быстро справившись с приступом гнева, царедворец коснулся плеча Правителя:

— Приветствую вас, сир!

— А-а! Это ты, Цервемза… — Арнит потянулся и сладко зевнул.

Судя по всему, он был в самом наилучшем настроении. Потом, очевидно, вспомнил о чём-то важном. Молниеносно сел. Бросил озабоченный взгляд на непроницаемое лицо слуги. Так же скоро поправил застёжку камзола. Облегчённо вздохнул и потребовал умываться.

— Ну-с! Продолжим вчерашнюю беседу? — невнятно пробормотал он, плещась и отфыркиваясь.

Всего несколько минут назад Цервемза умилился бы и этой, совершенно детской привычке своего хозяина. Теперь же царедворца раздражало решительно всё.

— Как пожелает молодой господин! — отвествовал он с подчёркнуто-вежливым поклоном.

Эта фраза больно резанула слух Арнита. Император попытался вспомнить, где он слышал такие слова, да ещё сказанные таким же тоном… Сиэл… ну, конечно же, именно она так отвечала на любую его просьбу. Не всегда, а лишь после того, как стала другой… Весёлый утренний голос Правителя, моментально стал холодным и бесцветным:

— Пожелаю… непременнейше пожелаю, верный мой Цервемза, — с плохо скрываемой угрозой произнёс Император, жёстко глядя Советнику прямо в глаза.

— С чего прикажете начать, сир? — любезным тоном спросил царедворец после паузы, которая сделала бы честь любому артисту.

Взгляда он не отводил. Арнит сразу понял, что послужило причиной гнева Советника. Усмехнувшись, он снова расстегнул верхние пуговицы камзола ровно настолько, чтобы бунтовщик смог полюбоваться недоступным талисманом. По крайней мере, эта партия была выиграна.

Его Величество продолжал, как будто не прерывал разговора:

— Твой вчерашний рассказ убедил меня в том, что ты действовал исключительно в интересах и во имя чести Сударбской Короны. Я хотел бы обсудить другое… Но… — Император обезоруживающе улыбнулся. — Право же, не знаю, с чего начать…

— Я весь внимание, сир!

— Будем играть в открытую! Ты, похоже, видел мой амулет, — ученик с немалым удовольствием издевался над старым учителем. — Тебе совершенно неважно знать, как он ко мне попал. Главное — в чём заключена его сила. И тебе, насколько я понял, интересно именно это. Я отвечу…

— Но… сир!

— С каких пор слугам дозволено перебивать Государя? — в глазах Императора полыхнула ледяная молния. — Так вот… Эта милая вещица, которой ты владел бы с не меньшим удовольствием, чем я, может даровать своему хозяину, то есть мне, бессмертие. И ещё много разных приятных мелочей, о которых я не собираюсь говорить. А ты, бедный мой Цервемза, ничегошеньки не можешь с этим поделать. Мой оберег устроен так, что действует лишь тогда, когда его отдают добровольно. Ни насилие, ни магия ничего не дадут. Сам пробовал… Теперь ты знаешь почти всё. Вот в свете этого мы и поговорим.

— Я весь внимание, сир! — растерянно поклонился Цервемза.

— Ты славно потрудился последнее время. Я несказанно благодарен.

Советник пробормотал в ответ дежурную благодарность и поклонился ещё ниже, лихорадочно пытаясь понять, что означает такая прелюдия.

— Я же просил не перебивать! Так вот, я долго думал, как наградить тебя за долгую преданную службу и рвение, и решил, что лучше всего будет направить тебя моим Наместником в одну из провинций. Так уж совпало — Наместник Дросвоскра настолько стар и немощен, что на днях попросил об отставке. Я принял её и теперь желаю назначить на эту должность тебя. Что скажешь? Или отдать эту должность другому… Молодому Кураду, например?

— Безмерно благодарен вам, сир! — Цервемза поклонился в третий раз, чувствуя, что земля уходит из-под ног.

Он мог ожидать всего: отставки, опалы, смерти, наконец. Но только не этого. Страшнее ничего придумать было невозможно. Отказаться — тоже…

— Ну и отлично… Ты всегда говорил мне, что мечтаешь расквитаться с дюками за вынужденное изгнание вашего рода. По-моему, тебе представляется прекрасный случай доказать это на деле. Но помни — ставка слишком высока! Не справишься… Ну, что ж, обещаю тебе самое почётное погребение. А вернёшься с победой… Как знать, не отдам ли я тебе эту вещицу добровольно, чтобы мне быть твоим советником и жить спокойно, а тебе царствовать… А теперь ступай и подумай, кого и что ты хочешь взять в анклав, чтобы навести там порядок и править долго и мудро…

БУНТ

I

Наместник третий час сидел у дверей Императорского кабинета. После давешнего разговора он не был вхож в личные покои Арнита. Почётная ссылка на неминуемую войну то пугала, то будоражила воображение. Однако время поджимало, и нужно было собираться в дорогу. Император обещал содействие во всём, что даст возможность справиться с дюками. И Цервемза отправился к Его Величеству, чтобы лично изложить свои просьбы. А теперь сидел и ждал. Заняться было решительно нечем. Советник устроился в громадном кресле и сам не заметил, как задремал.

Ему грезились прекрасные горы Дросвоскра, никогда не виденные наяву. Долина, на которой лежала Амграмана, ещё более красивая, чем на картинках. И тёмные тени жутких длиннолицых чудовищ, одно дыхание которых туманило и обезличивало эту красоту. А ещё почему-то виделось Советнику лицо, очень похожее на Арнита в детстве. Только оно было не надменным и дерзким, как у молодого господина, а задумчивым и печальным. И рядом с ним ещё одно, в котором угадывались черты Сиэл… А потом…

— Цервемза! — окликнул его Император. — Ты просил о встрече…

Советник вздрогнул. Сознание медленно возвращалось к нему.

— Итак, о чём же ты хотел попросить?

— Я безмерно благодарен вам за аудиенцию, сир, — Цервемза вскочил с кресла и попытался начать разговор учтиво, но получилось почти язвительно. — Прежде всего, я знаю о той опасности, которая исходит от наших противников. Поэтому нижайше прошу Ваше Императорское Величество помочь найти средство, которое защитит меня от пагубного воздействия дюков. Хорош же я буду, если попаду под их влияние!

Император понимающе кивнул:

— Мысль здравая. Продолжай!

— Благодарю, сир! Я никогда не сомневался в вашем ко мне расположении. Далее вот что. Если я правильно понял, вы сочли проведение операции в Дросвоскре настолько важным, что для успешного её хода позволили мне по своему усмотрению сформировать военные отряды. Не так ли, сир? — Цервемза замер в полупоклоне.

— Безусловно, господин Советник. Я никогда не сомневался в твоей понятливости и хитроумности, — Йокещ с удовольствием включился в пикировку. — Так что же ты решил предпринять?

— Полагаю, вы позволите мне набрать отряд из лучших Императорских солдат?

— Хоть из моих персональных слуг!

— Ну что вы, Ваше Величество, в благословенном Сударбе достаточно сильных молодых людей, которым совершенно нечем заняться. Полагаю, что именно они и составят основу моей армии.

— Что ж, и эта просьба разумна. Есть ещё какие-нибудь?

— Всего одна, но едва ли вы сможете её удовлетворить, слишком уж дерзкой она кажется даже для меня. Однако всё-таки рискну осмелиться просить Ваше Величество предоставить в моё распоряжение всю Сударбскую Квадру и какой-нибудь инструмент, позволяющий управлять этим оружием.

— Действительно, дерзко… Как ни странно, я постараюсь выполнить и это пожелание. Но зачем тебе Квадра?

— Во-первых, сир, формировать элитные полки гораздо легче, используя возможности Четвёрки. А во-вторых, насколько я знаю, Дросвоскр с давних пор является пристанищем всякого беглого сброда, и прежде всего — волшебников. Ну кому, как не Квадре, разбираться с ними?

— Мудро… Полагаю, ты просишь не больше того, что я могу дать. Как только всё будет готово — я позову тебя.

Императорский Советник почтительно поклонился, а когда разогнулся — Арнита в комнате не было.

II

Для Цервемзы, который постепенно начал воспринимать назначение в Дросвоскр как разновидность почётной казни, эти несколько дней тянулись почти так же долго, как и вся предыдущая жизнь. Бездействие и неизвестность изматывали, как тяжёлая болезнь. Императорский Советник отсиживался в своих комнатах, злился на себя, пил тяжёлое мэнигское вино. От этого свирепел ещё больше: на себя, на Императора, на дюков, на судьбу, да и вообще на весь свет…