Мая 1977 года, четверг

ТОВСТОНОГОВ. Здравствуйте, коллеги! Повторили текст бобслея? Внимание! Давайте организуем ваше появление на двух лемехах. (Марлатовой.) Оля, двое рабочих готовы? Хорошо. Значит, на первом плане Григорий и Кошевой. (Изотову.) Музыка на бобслей, и поехали! (Борисову и Демичу.) При прослоении вашего диалога репликами хора степень активности у вас должна быть увеличена в десять раз.

¶

ДЕМИЧ. Немножко непонятно теперь, как себя вести? У Мелехова остановки в диалоге оправданы воспоминаниями, а я чего жду? Какая-то искусственность появилась в этом варианте. Чем мне жить в паузах?

ТОВСТОНОГОВ. Как бы догадываться, о чем он думает. Кстати, реплики хора очень удачно подобраны, чтобы это читалось. «Вот видишь, и здесь тебе не доверяли, и здесь».

БОРИСОВ. Причем Кошевой должен быть более активен, чем я.

ТОВСТОНОГОВ. Да, умничает. Видишь, нет тебе прощения, не жди!

ДЕМИЧ. Это и без хора могу сыграть.

ТОВСТОНОГОВ. Но с хором уже лучше! Раньше сцена была, во-первых, с каким-то бытовым оттенком, а это конец спектакля, уже проблема совести почти материализуется; во-вторых, вы играли ее одним куском, что невыгодно, а сейчас просчитываются разные ходы, вы можете сыграть глубже! Этот вариант дает возможность приподнять сцену, а в том варианте мы ее опустили.

ДЕМИЧ. Ну, я же не вижу со стороны, как читается новый вариант! Давайте пробовать!

ТОВСТОНОГОВ. Что вы сердитесь, Юра? Я же не в упрек говорю! Конечно, будем пробовать! Просто сейчас надо сговориться, над чем сейчас предстоит работать!

После повторения эпизода.

Давайте поищем финал сцены. (Хору.) Когда Демич от автора говорит: «Ну, почему он думал, что ему должны простить? Почему?» — хором повторите: «Почему?» Только хорошо бы одновременно. Вздох и «почему?»... Вот теперь лучше. Пошло усиление музыки. Демич уходит на лемех. Борисов остается на месте. Хор на лемехах разъезжается, и опускаются деревья. Олег, перейдите вперед в центральный столб.

Юра Изотов, дайте музыку размышлений. Наложите ее на конкретную музыку, от которой мы уже подустали. После реплики Григория «...поведут под наганом, а ведь и руки свяжут» — Вадим Медведев, скажите: «И он выбрал. Пошел в банду Фомина».

К этому моменту надо снова ввести конкретную фоновую музыку и, Олег, на тексте: «И вот однажды ночью...» — я бы хотел, чтобы вы перешли за деревья и оттуда позвали: «Ксюша...»

БОРИСОВ. Когда сделать переход?

ТОВСТОНОГОВ. На тексте Вадима Медведева.

АКСЕНОВ. Как бы Олегу шинель надеть...

БОРИСОВ. Да, надо! И котомку бы прихватить, и шапку рваную... Может быть, тогда я после последней фразы монолога исчезну? «Много дорог и ни одной нету путевой», — и исчез, быстро одеваюсь за кулисой и выползаю из-за Дона в лес?!

ТОВСТОНОГОВ. Давайте попробуем.

БОРИСОВ. Можно дать текст хора? Я рассчитаю пробег.

ТОВСТОНОГОВ. Можно! (Изотову.) После ухода Борисова наложите на конкретную музыку барабанный удар, на тексте Медведева смикшируйте звук. (Борисову.) Хорошо, Олег! И до деревьев проползите! А оттуда: «Ксюша». (Крючковой.) Вы будете в хоре на лемехе. Оттуда бросьтесь к нему. Узелок взяла с лемеха, — смотрите, как мы от лишнего бытовизма освобождаемся, — и тут же к нему. (Кутикову.) К реплике «на восходе солнца были уже возле леса» — дайте весь, какой есть, свет на деревья. Солнечное беззаботное утро должно быть. (Борисову и Крючковой.) Сыграйте, что вы только что слезли с коней. Отдышитесь. Может быть, создать опушку, несколько берез опустить? Оля Марлатова! Распорядитесь, чтобы опустили один ряд деревьев.

РОЗЕНЦВЕЙГ. Музыка здесь нужна?

¶ ТОВСТОНОГОВ. А как же? Самый светлый, прозрачный вариант мелодии! Перед убийством Аксиньи хочется создать атмосферу абсолютной беззаботности, полного счастья.

С. Е. Розенцвейг и Г. В. Изотов затеяли спор, какой из вариантов лучше.

Ну, что вы там дискутируете? Дайте мне послушать музыку?

РОЗЕНЦВЕЙГ. А мы думали: вы заняты?!

ТОВСТОНОГОВ. Я занят тем, что жду вас. {Борисову.) Устройтесь на колени к Аксинье. (Ро-зенцвейгу.) Сводите музыку на нет, чтобы Аксинья могла спеть колыбельную. (Кутикову.) Должно быть еще светлее, Евсей Маркович.

КУТИКОВ {в регуляторную). Дайте еще больше света. Может быть, впервые за весь спектакль, сюда войдет весь свет, который мы приготовили.

КРЮЧКОВА. Долго еще петь?

ТОВСТОНОГОВ. Нет, хватит. {Борисову.) И очнулся. Знаете, как это бывает? От тишины. Оглянулся на хор. И как хорошо ложится: «Что ты? Никого же нету». А хор есть. Прием стал читаться. {Хору.) Устройтесь поглубже за деревья, братцы!.. Вот, теперь лес играет.

БОРИСОВ. «Эй, кто такие?» — Откуда будет голос?

ТОВСТОНОГОВ. Из хора. А вы отыграйте, будто из кулис. {Изотову.) Дайте конкретную музыку... {Крючковой.) Выстрел — вскинула руки, выгнула спину. После выстрела — тишина.

БОРИСОВ. И что мне делать? Расстегивать ее?

ТОВСТОНОГОВ. Да.

КРЮЧКОВА. Сейчас не надо!

БОРИСОВ. Нет, в принципе?

КРЮЧКОВА. Там рубашка должна быть?

ТОВСТОНОГОВ. Да, и все, что положено. {Борисову.) Олег. Знаете, что я попросил бы вас попробовать сделать? Чтобы усилить оценку смерти Аксиньи не могли бы вы сделать двойное падение? Не страдать от горя — это слабый ход, а вас самого подкосило. На самом деле. На наших глазах.

БОРИСОВ. Можно я попробую? Упал, сразу же поднимаюсь, снова падаю, поднимаюсь?

ТОВСТОНОГОВ. И нет сил. {Изотову.) И тут должен пойти реквием. На нем Олег Басилашвили прочтет текст.

РОЗЕНЦВЕЙГ. Реквиема пока нет.

ТОВСТОНОГОВ. Дайте что-нибудь. Я хочу понять схему. {Кутикову.) Во время текста Басилашвили убирается весь свет, и остается только черное солнце. Надо дать возможность уйти Крючковой. {Изотову.) Я просил дать какую-нибудь музыку! Она будет или нет? Ой, как долго, Юра!

ИЗОТОВ. Я не знаю, что вместо реквиема

ТОВСТОНОГОВ. Что-нибудь!.. «Это все, что осталось у него в жизни», — выбежит мальчик. Вы возьмете его на руки и поднимите. Здесь хора не надо. Здесь Мелехов и космос.

РОЗЕНЦВЕЙГ. Музыка нужна?

ТОВСТОНОГОВ. Нет. Столько было грохота, что хочется тишины. {Изотову.) Голос Шолохова готов? Как же так, Юра? Надо готовиться к репетиции.

ИЗОТОВ. Одну минуту.

ТОВСТОНОГОВ. Там есть фраза: «Пришел к родному дому». Ее нужно вымарать. Достаточно: «Это все, что у него осталось в жизни, что пока еще роднило его с землей...» Мир нам нужен! В мире он один, а не у родного дома.

ШВАРЦ. Жалко вымарывать. Абстракция "получается.

ТОВСТОНОГОВ. Мне именно абстракция и нравится. Именно она, а не конкретный дом.

ШВАРЦ. Но все равно, мальчика он мог только у дома встретить. А Мелехов и мир — так или иначе останется в зрительном образе! Хорошо, что видим одно — глобальное, а говорится о конкретном.

ТОВСТОНОГОВ. Юра! Пока не вырезайте текст! {Борисову.) Олег, знаете, какое обстоятельство пропустили? У Шолохова Мелехов разоружается. Помните это место у Шолохова?

БОРИСОВ. Кстати, да! Почему мы об этом забыли?

ТОВСТОНОГОВ. Где бы избавиться от оружия?

¶ БОРИСОВ. Перед встречей с сыном...

ТОВСТОНОГОВ. Пересчитайте патроны... Бросьте в оркестровую яму... Пошел вглубь, будто к дому. {Марлатовой.) Когда будет Мишатка? Завтра? Олег возьмет его на руки, поднимет, и пойдет текст Шолохова. Давайте повторим всю схему с общего «Почему?» Уберите деревья, выдвиньте лемеха, и пусть хор займет свои места.

После прогона финала репетиция закончилась.