Глава 13. — Потерпи, детка. — Смочив тряпку в холодной воде, Камерон осторожно вытер Эвери лицо, как проделывал это за последние три дня уже

— Жарко…

— Потерпи, детка. — Смочив тряпку в холодной воде, Камерон осторожно вытер Эвери лицо, как проделывал это за последние три дня уже, наверное, сотни раз. — Потерпи, скоро тебе станет легче.

Услышав знакомый голос, Эвери открыла глаза.

— Камерон, мне жарко.

— У тебя лихорадка, крошка. — Камерон принялся протирать Эвери руки. — Это после того купания в реке.

— Лихорадка… Значит, я умру?

— Нет! — испугался Камерон. — Ты будешь жить!

— Я слишком устала. Где мои мама и тетя Молди? Тетя Молди меня вылечит.

Камерон поморщился: похоже, Эвери соображает не так ясно, как ему вначале казалось. Хотя она уже не бредила, как в первые дни болезни, все равно мысли у нее еще путались. Налив травяного отвара, которым Джиллиана наказала ему отпаивать Эвери, Камерон сел на кровать и обхватил больную за плечи. Он осторожно начал вливать ей в рот отвар, с тревогой ощущая жар ее тела. Чего они только не делали, но так и не смогли сбить жар. Камерон уже не верил, что эта хрупкая девушка сможет долго продержаться. По правде говоря, он вообще не переставал удивляться тому, как упорно ее организм боролся с болезнью. Даже сильный мужчина едва ли смог бы так долго сопротивляться лихорадке.

— Это тетя Молди приготовила? — спросила Эвери, когда Камерон вновь уложил ее на подушку.

— Нет, любовь моя. Твоей тети здесь нет. Мы пока еще во Франции. — Лицо Эвери исказилось от ужаса, и Камерон обеспокоенно нахмурился.

— Де Во! — простонала она, — Не позволяй ему ко мне прикасаться!

Камерон схватил ее за руки.

— Не волнуйся, дорогая. Я не подпущу его к тебе, клянусь. — И вздохнул, увидев слезы в глазах Эвери. — Де Во тебя никогда не получит. Я ему тебя не отдам.

— Но ты же собираешься меня бросить.

— Нет, детка, я останусь с тобой и буду тебя охранять.

— Сейчас — да, но потом ты все равно меня бросишь. Я хотела, чтобы ты меня полюбил…

Камерон ласково коснулся губами ее лба.

— Я и люблю тебя. Ведь я тебе это уже много раз доказывал.

— Да, ты любишь меня. Но телом, а не душой. Мне нужно время, а его у меня нет. — Эвери закрыла глаза и прошептала: — Скоро ты меня бросишь, а я не смогла заставить тебя полюбить меня так, как люблю тебя я. Это нечестно. Элспет же смогла. Почему же я не могу? Если ты кого-то любишь, тебя тоже должны любить. Так будет честно.

— Да, любовь моя, так будет честно, — прошептал Камерон, но Эвери уже спала.

Он нехотя встал, налил большую кружку вина и залпом выпил. “У нее лихорадка, и она сама не знает, что говорит, — снова, уже в который раз, когда Эвери заговаривала о любви, пытался он себя убедить. — Она в плену своих мечтаний и фантазий. А может, просто меня с кем-то путает”. От одной мысли о том, что Эвери способна говорить слова любви еще кому-то, даже если этот мужчина существует всего лишь в ее мечтах, у Камерона больно сжалось сердце. Но это все же лучше, чем поверить в любовь Эвери. И дело было не том, что ее любовь вызывала в нем отвращение, а в том, что она влекла за собой слишком много проблем. Ведь чтобы помочь сестре, он должен заставить ее брата жениться на Кэтрин, а Эвери вернуть ее родным. Камерон был уверен, что женщина, тем более любящая, не способна такое простить.

— Если ты только попробуешь использовать ее признание против нее, я отрежу тебе язык.

Обернувшись, Камерон увидел рядом с кроватью малышку Джиллиану. Его удивило не ее внезапное появление, а та ярость, с какой она произнесла эти слова, и свирепое выражение на ее хорошеньком личике.

— Эвери просто бредит. Я не принимаю ее слова всерьез, — объяснил он.

Джиллиана презрительно фыркнула:

— Ну, если тебе так легче думать, я не стану с тобой спорить.

— Очень мило с твоей стороны, — бросил Камерон, а про себя подумал, что порой девчонка высказывается чересчур мудро для своих тринадцати лет.

Положив маленькую ручку на лоб Эвери, Джиллиана глубоко вздохнула.

— Отвар не помогает, — огорченно заметила она.

— Но ей ведь не стало хуже, — возразил Камерон.

— Да, но я надеялась, что наступит кризис, а его все нет и нет. Энни готовит холодную ванну. Мы решили окунуть в нее Эвери.

— Вы считаете, это разумно? — испугался Камерон.

— Тетя Молди говорила, что это иногда помогает.

Камерон поостерегся спорить. Во время болезни Эвери он понял, что тетя Молди — непререкаемый авторитет во всем, что касается лечения. А поскольку Эвери до сих пор жива, Камерон решил, что дело свое эта дама знает. Он только не был уверен, что Эвери стоит окунать в холодную воду. Неужели можно снять жар тем же средством, которое его вызвало?

— Лерган намерен отправиться на разведку, чтобы узнать, нет ли поблизости людей Де Во, — продолжала Джиллиана, глядя на Камерона взглядом много повидавшей в жизни женщины, от которого ему порой становилось не по себе. — Он бы хотел, чтобы и ты к нему присоединился, а мы бы к вашему возвращению уже управились.

— Мне кажется, Эвери бы понравилось, если бы вы вымыли ей голову, — проговорил Камерон и покраснел, когда Джиллиана наградила его улыбкой.

— Конечно. Мы об этом позаботимся.

Опасаясь, что если пробудет рядом с девушками еще какое-то время, то наверняка выдаст свое волнение, Камерон поспешил к Лергану, на ходу размышляя о том, почему он теряется в присутствии этой сопливой девчонки. Он, закаленный в боях воин, побаивается этой пигалицы, которая одним словом или взглядом запросто ставит его на место! Он никак не мог отделаться от ощущения, что Джиллиана видит людей насквозь. Ложь, притворство никогда не остаются для нее незамеченными. Временами Камерона так и подмывало спросить, что она о нем думает, но на такой простой вопрос у него не хватало храбрости. Рассказав кузену о том, что в состоянии Эвери не произошло никаких изменений, Камерон вскочил на коня, и они отправились на разведку. Мысли об Эвери не оставляли его ни на минуту. Они были беспорядочными, противоречивыми и мучительными. Сознание того, что Эвери может умереть, приводило Камерона в ужас. Это явно означало, что он испытывает к ней не только страсть, но и более глубокие чувства. Но вот насколько глубокие, Камерон не отваживался даже анализировать. Ему льстили ее признания в любви, пускай и произнесенные в горячечном бреду. Кроме того, он знал, что не сможет отказаться от ее ласк. Его страсть к ней очевидна, жажда ощущать ее прикосновения не только не проходит, а лишь усиливается. Нужно взять себя в руки и избавиться от этого безумия. Так решил Камерон, хотя и знал, что власть Эвери над ним слишком велика.

— Или этот подонок перестал нас преследовать, или дожидается нас в порту, — озабоченно произнес Лерган.

— Мы потеряли его след, — вздохнул Камерон и повернул коня к лагерю.

— Что ж, ничего не поделаешь. Придется с величайшими предосторожностями отправиться в порт и сесть на любой корабль, который отправляется в Шотландию.

— Совершенно верно. Но прежде чем мы двинемся в путь, пройдет немало времени. Даже если кризис наступит и жар к утру спадет, Эвери понадобится несколько дней, чтобы набраться сил для путешествия, и еще несколько дней нам придется ехать очень медленно, чтобы ей не стало хуже.

— Все это так, но, с другой стороны, это даст Де Во возможность основательно подготовиться к нашему прибытию.

— Тогда, быть может, я наконец доставлю себе удовольствие разделаться с ним. Он так напугал Эвери, что даже в бреду она повторяет его имя, — зло процедил Камерон. — Я сказал при Джиллиане, что отомщу этому подонку, так эта кровожадная девчонка вызвалась сама выследить Де Во и принести Эвери его голову. — Лерган расхохотался. — Вот чертовка! Но мне кажется, что она говорила совершенно серьезно.

— Может, и так. Несколько раз, когда Джиллиана упоминала имя Де Во, голос у нее становился холодным как лед и звенел от ненависти. Это потому, что ее сестру изнасиловали. Думаю, все девицы клана Мюррей ненавидят насильников лютой ненавистью.

Камерон кивнул:

— Я знаю, так что незачем опять заводить об этом разговор. По правде говоря, познакомившись е этими девочками, я начал сомневаться в том, что Пейтон изнасиловал Кэтрин. Они говорят о нем с таким благоговением, будто он святой. Вряд ли они стали бы его защищать, если бы он дурно обращался с женщинами.

— Если Кэтрин солгала в этом, может быть, она солгала и во всем остальном?

— Трудно сказать… Я узнаю это лишь тогда, когда поговорю с ней. Даже если между ней и сэром Пейтоном была всего лишь короткая интрижка, ее имя все равно опозорено. И он должен за это ответить. А если она носит его ребенка, он должен признать свое отцовство. — Лерган хотел что-то сказать, однако Камерон предостерегающе поднял руку. — Нет. Давай не будем больше об этом говорить. Простыми разговорами проблемы Кэтрин не решишь. Главное — ее репутация пострадала, и ей нужен муж. Сэр Пейтон вполне подойдет для этой цели. Он лучше многих, и я намерен его заполучить.

— Но чтобы получить мужа для Кэтрин, тебе придется отказаться от Эвери, а я начинаю думать, что это не так легко, как ты предполагал.

— Ни один мужчина не захочет отказаться от девицы, которая хорошо согревает его постель. — Камерону и самому стало противно, что он говорит об Эвери в таком тоне, но он попытался убедить себя, что это к лучшему, что подобное отношение поможет ему подавить в себе зарождающееся чувство.

— Естественно, — хмыкнул Лерган, и по его тону Камерон понял, что он нисколько не поверил жестоким словам.

— От такого щедрого угощения у любого, кто голодал в течение почти трех лет, голова пойдет кругом. Когда все утрясется, я заведу себе опытную любовницу.

— Правильно. Я уверен, чтобы забыть Эвери, тебе достаточно будет какой-нибудь проститутки.

Камерон угрожающе взглянул на Лергана. Совсем зарвался! Только его обвинений ему и не хватало!

— Если ты не заткнешься, я тебе башку оторву!

Лерган отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Он намеренно дразнил друга, не сомневаясь, что Камерон уже давно полюбил Эвери. А Камерона в это время заботило совсем другое. Ну не мог он признаться кузену, что ведет жестокую и непрекращающуюся борьбу с самим собой, пытаясь победить тягу к Эвери. Он пытался убедить себя в том, что именно страсть, а не любовь заставляет его сомневаться в правильности принятого им решения в отношении ее дальнейшей судьбы. Что ж, со страстью он легко справится, мало ли красивых женщин у них в Шотландии. Он отправит Эвери к ее родителям и забудет о ней навсегда.

Когда они подъехали к лагерю, Камерон увидел, что возле его палатки собрался весь отряд.

— Она умерла, — прошептал он побелевшими губами и спешился, страшась того, что ему предстоит узнать.

— Или выздоровела, — возразил Лерган, спрыгивая на землю. — Есть только один способ выяснить, что случилось, — увидеть самому.

Камерон и сам это понимал и, превозмогая страх, направился к палатке. Подойдя к толпе, он вдруг замер на месте, недоуменно оглядываясь по сторонам. Разглядев в толпе Лергана, он увидел, что у кузена такой же потрясенный вид. Кто-то пел. Хотя этим словом нельзя было описать доносившиеся из палатки звуки. Это было не просто пение, а волшебство. Голос, чистый, сильный, звонкий, завораживал слушателей. Неудивительно, что собравшиеся возле палатки люди застыли, очарованные его красотой. Камерон и сам замер на месте будто громом пораженный. Песня была самая обыкновенная. Французская баллада о несчастной любви, из тех, которые никогда не производили на Камерона впечатления. Обычно он презрительно называл такие песни лепетом менестрелей. Сейчас он бы так не сказал. Слушая волшебные звуки, он понял, почему Малыш Роб тихо всхлипывает и почему никто из собравшихся не смеется над ним.

Но вот пение стихло, и из палатки высунулась рука. Помахав присутствующим, она снова скрылась. Все бросились прочь, едва не сбив Лергана и Камерона с ног. Если бы Камерон не успел ухватиться за Дональда, он непременно рухнул бы на землю.

— Кто это пел? — потрясенно спросил он юношу.

— Джиллиана, — прошептал восхищенно Дональд.

— У малышки такой голос?! — Лерган даже не попытался скрыть изумление.

— Да. Не знаю, где она научилась так петь. Малыш Роб всегда рыдает, когда ее слышит.

— А почему же я никогда раньше ее не слышал? — поинтересовался Камерон.

— Потому что она начала петь, только когда Эвери заболела и когда вас не было в лагере. Энни утверждает, что ее пение успокаивает Эвери, но малышка Джилл очень застенчива. Чтобы заставить ее петь, Энни пообещала, что никто не будет ее слушать, а тем более просить спеть еще.

— Так, значит, это Энни махала рукой нам из палатки? Энни давала понять, что Джиллиана заканчивает петь и чтобы все поскорее убирались прочь? — Дональд кивнул и бросил озабоченный взгляд на палатку. Улыбнувшись, Камерон попросил: — Сходи принеси мне чего-нибудь поесть и воды вымыться. Я буду у себя в палатке.

Как только Дональд ушел, Лерган повернулся к Камерону.

— Как ты' думаешь, малышка Джилл понимает, что у нее ангельский голос? — спросил он.

— Скорее всего нет, — пожал плечами Камерон. — Наверное, она догадывается, что поет хорошо, и скорее всего понятия не имеет, что, услышав ее пение, взрослые мужчины плачут как дети. А если бы ей об этом сказали, она вряд ли бы поверила.

— Думаю, ты прав. Что ж, пожалуй, будет лучше, если я пойду. Не хочется ее смущать.

Камерон улыбнулся и вошел в палатку как раз в тот момент, когда Джиллиана из нее выходила. При виде его она смущенно зарделась, и Камерон понял: она догадалась, что он слышал ее пение. “Странно, — подумал он, — как можно стесняться такого потрясающего дара?..”

— Как она? — спросил он. — Помогла ей холодная ванна? — Подойдя к кровати, он коснулся рукой щеки Эвери. — По-моему, жар немного спал.

— Да, — кивнула Джиллиана, вернувшись вместе с ним в палатку. — Если окажется, что холодная вода и в самом деле пошла ей на пользу, нужно будет повторить процедуру, хотя Эвери она совсем не понравилась.

— И она вразумительно выражала свое возмущение?

— О да! Кляла тех, кто сунул ее в холодную воду, на чем свет стоит. — Рассмеявшись, Энни взяла Джиллиану за руку. — Она, оказывается, здорово умеет ругаться.

— Умеет, конечно, но никогда не стала бы этого делать, если бы не была так больна, — бросила Джиллиана на ходу, подчиняясь Энни, которая тащила ее за собой. — Не стоит обращать внимания на то, что человек говорит в бреду, верно? — Она хитро подмигнула ему и исчезла. Камерон проводил Джиллиану сердитым взглядом, с трудом подавив желание надавать ей как следует по попке. Когда из этой девчонки вырастет женщина, она задаст какому-нибудь бедолаге жару. Как было бы хорошо, если бы он смог за этим понаблюдать. Правда, Камерон подозревал, что этого не случится. Несмотря на то что он намеревался женить сэра Пейтона на своей сестре, вряд ли у его новоиспеченных родственников появится желание с ним общаться. Покончив с едой, которую ему принес Дональд, Камерон вымылся и, надев лишь набедренную повязку, тоскливо уставился на кровать. Он распаковал для Эвери свою великолепную перину. Энни застелила ее большой промасленной простыней, чтобы она не промокла от пота Эвери. Места для Камерона на мягкой постели оставалось предостаточно, хотя он сомневался, что ему удастся как следует выспаться. С тех пор как Эвери заболела, он спал урывками и часто просыпался от ее горячечного бреда. И все же стоило хоть немного поспать, ведь неизвестно, что ждет его ночью, наконец решил Камерон и улегся на перину. Он обнял Эвери и прижал ее к себе. Она была слишком горячая, чтобы он мог спокойно спать, да и, кроме того, Камерон боялся, что, заснув, не почувствует, если Эвери вдруг станет хуже. У него сердце сжималось от страха, когда он смотрел на ее исхудавшее, осунувшееся лицо. Он регулярно поил ее бульоном, но этого, судя по всему, было недостаточно, чтобы набраться сил.

— Ты не умрешь, Эвери, — прошептал он, целуя ее в щеку. И он позволил себе всего один раз поддаться чувствам, которые испытывал к этой девушке, и больше не сдерживать страха за ее жизнь. Хотя он и не собирался — не мог — жениться на ней, он хотел вспоминать ее живой и счастливой. Счастливой, конечно, не с каким-то чужим мужчиной, а со своими родными и близкими. Ему была невыносима мысль, что Эвери, живая, веселая, умная, превратится в хладный труп.

— Нет, любовь моя, ты не должна дать этой чертовой лихорадке себя победить. Мне необходимо знать, что ты живешь где-то рядом, веселая, смеющаяся, довольная жизнью, что ругаешься с каким-то идиотом, который этого заслуживает, или споришь с ним. Даже если ты выйдешь замуж, нарожаешь кучу детей, мне будет гораздо легче смириться с этим, чем знать, что огонь жизни угас в тебе навсегда, что ты спишь в холодной могиле. Так живи, Эвери Мюррей, хотя бы ради того, чтобы сделать мою жизнь навеки несчастной. Камерону снилось, что он лежит в большой луже и никак не может из нее выбраться. Сделав над собой усилие, он открыл глаза — постель была мокрой! Наконец его осенило: да ведь это пот! Эвери вспотела! Чувствуя, как в сердце всколыхнулась надежда, Камерон вскочил и зажег стоявшие на сундуке рядом с кроватью свечи. Трясущейся рукой он коснулся лба Эвери и даже закрыл глаза от облегчения: лоб оказался холодный и мокрый от испарины. Камерон закутался в меховое одеяло и помчался к Джиллиане и Энни. Они спали всего в нескольких футах от палатки, чтобы, если вдруг понадобятся, не нужно было далеко за ними бежать. Проснулись они мгновенно, что очень порадовало Камерона, однако то, что они бесцеремонно выставили его из собственной палатки, заявив, что обойдутся без его помощи, ему не слишком понравилось.

— Можешь войти! — крикнула Энни, когда Камерон был уже готов ворваться в палатку и посмотреть, что они там делают.

— Как это мило с вашей стороны, что вы меня пригласили! — воскликнул он, влетев в палатку.

— Ты что, встал с левой ноги? — хмыкнула Джиллиана, поправляя одеяло вокруг безмятежно спавшей Эвери.

— Я закоченел, пока вас дожидался, — буркнул Камерон и взглянул на Энни. — Значит, жар и в самом деле спал?

— Да. Она проснулась, мы напоили ее бульоном и дали снадобье, — улыбнулась Энни. — Потом вымыли и переодели в теплую сухую рубашку. Теперь она будет спать до утра. Я уверена — худшее позади. Ей нужно только есть и спать, причем как можно больше, и тогда она быстро выздоровеет.

Когда женщины ушли, Камерон сбросил одеяло, задул свечи и забрался в постель. Он притянул Эвери к себе, с наслаждением ощущая ее прохладное тело. Ей и в самом деле не мешает немного поправиться, хотя Камерон был несказанно рад к ней прикасаться. Господи, какое счастье — она живая! И Камерон, не удержавшись, поцеловал ее в плечо.

— Камерон? — послышался ее сонный голос.

— Нет, это Лерган, — прошептал Камерон, целуя ее в ухо, не в силах сдержать бьющую через край радость оттого, что опасность миновала.

— Да ну? Странно. Вот уж не думала, что ты такой же волосатый, как Камерон, — протянула Эвери.

— И вовсе я не волосатый. — Камерон еще теснее привлек Эвери к себе. Она шутит — значит, выздоравливает.

— Конечно, нет. — Эвери вздохнула. — Я болела, да?

— У тебя была лихорадка, детка, но кажется, опасность миновала.

— Вот как? Рада это слышать. Но если я все это время лежала в постели, значит, мы далеко не уехали?

— Да. И еще останемся здесь на несколько дней, до тех пор пока Энни не скажет, что ты в состоянии перенести путешествие.

— Следовательно, Де Во нас перегнал?

— Не беспокойся об этом, любовь моя.

— Я постараюсь.

Камерон поцеловал ее в шею.

— Спи, Эвери. Сейчас тебе нужно спать и есть. Об этом подонке мы поговорим, когда к тебе вернутся силы. Поблизости его нет, мы тщательно прочесали местность. Впрочем, он может ждать нас в порту. Так что сейчас незачем о нем думать. Спи спокойно.

— Хотелось бы мне с тобой поспорить, но я слишком устала. — Эвери зевнула и теснее прижалась к нему.

— Мы с тобой поспорим, когда ты поправишься, — улыбнулся Камерон, а Эвери сонно хихикнула.

Она обмякла в его объятиях, а Камерону внезапно пришла в голову мысль, что, быть может, ему не стоит размышлять об их отношениях, а просто наслаждаться отведенным им временем и перестать бороться с влечением к ней. Глупо после того, как он чуть не потерял ее, тратить драгоценное время на всякие сомнения и страхи. И он решил серьезно подумать над этим вопросом, после того как хорошенько выспится.