Глава 8. Она что-то задумала, Камерон был в этом уверен

Она что-то задумала, Камерон был в этом уверен. В глазах ее появился непонятный блеск, и она была с ним чересчур ласкова. Поскольку сбежать от него сейчас она не могла — они находились в его палатке и вскоре должны были лечь спать, — он не мог догадаться, что же она затевает, и от этого ему было как-то неуютно. Может быть, она хочет его о чем-то попросить, но не знает, как приступить к делу? Что же она задумала и какие уловки собирается пустить в ход, чтобы он выполнил ее просьбу? Впрочем, он уже изучил все женские хитрости, и едва ли она сможет придумать что-то новое. А в это время Эвери не спеша снимала с себя одежду, и, увидев это, Камерон почувствовал, как жар опалил его тело. Да ведь она его соблазняет, как же он сразу не догадался! Ни одна женщина не может быть настолько наивной, чтобы не понимать: нет такого мужчины, который остался бы равнодушным к виду раздевающейся женщины. После долгих, мучительных дней и ночей, в течение которых он пытался ее соблазнить, она вдруг сама, по собственной воле решила ему уступить. Но почему? До чего же хитра эта маленькая негодница! Ну уж нет, он так легко не сдастся. Конечно, он уже сгорает от желания, но ведь и она испытывает те же чувства. Стоит только взглянуть в ее глаза, потемневшие от страсти. Она старается ее усмирить, хотя удается ей это с трудом. Камерон в этом ни капли не сомневался. И если она решила его помучить, что ж, он ответит ей тем же. Камерон начал раздеваться, и Эвери судорожно сглотнула. Да, нелегко ей будет одержать верх в этой игре. При виде его стройного, мускулистого тела мурашки побежали у нее по спине. Захотелось погладить его грудь, покрыть ее горячими поцелуями, прижаться к нему. Мужские достоинства не представляли для Эвери запретной тайны — у нее было достаточно братьев и кузенов, — и потому ей показалось несколько странным, что при виде обнаженного Камерона у нее задрожали колени и закружилась голова. Она поспешно отвернулась, пытаясь успокоиться. Это ее игра, это она соблазняет Камерона, и она не может из-за минутной слабости потерять контроль над ситуацией. Сняв платье, она подошла к рукомойнику, плохо представляя себе, что ей делать дальше. У нее не было никакого опыта по совращению мужчин. Она никогда раньше этим не занималась и даже не думала об этом. По правде говоря, она еще ни к одному мужчине не испытывала влечения, да и к ней ни один из них до сих пор не воспылал страстью. Наверное, на их взгляд, она была слишком хрупкой и угловатой. Порой она замечала в глазах мужчин искорку интереса, но искорка эта быстро гасла, стоило какой-нибудь пышногрудой дебелой девице пройти мимо. Мужчины любят крупных девиц, с огромными, упругими грудями, подпрыгивающими в такт шагам, с округлыми, пышными бедрами. Эвери не сомневалась, что ей самой никогда не обрести таких форм. И потому ей было так тяжело сопротивляться откровенной страсти, которой Камерон воспылал к ней, не обращая внимания на се тщедушную фигуру, оставлявшую равнодушными всех остальных представителей сильного пола. Как же приятно сознавать себя желанной! Ощущая на себе взгляд Камерона, Эвери развязала ленточки на рубашке и, взяв влажную тряпицу, вымыла груди и под мышками. Дыхание Камерона стало громким и прерывистым. Взгляд его, казалось, обжигал ей спину. Тихонько напевая себе под нос, Эвери не спеша начала мыть руки и ноги. Хотя она не понимала, как эта процедура может кого-то возбудить, но Камерон был явно возбужден. Желание исходило от него тугими волнами.

— Ты долго еще будешь надо мной измываться? — спросил Камерон, думая о том, что, будучи невинной, Эвери, судя по всему, обладает отличным чутьем и инстинктивно догадывается, что нужно сделать, чтобы свести мужчину с ума.

От его низкого, чуть хрипловатого голоса у Эвери мурашки побежали по коже.

— Чем ты недоволен? Я хочу умыться после тяжелого трудового дня, перед тем как лечь в постель.

— По-моему, в этом нет необходимости. Ты и так восхитительно пахнешь.

— Может быть, у меня более чувствительный нос, чем у тебя.

— А может быть, ты меня просто дразнишь? Оставив не завязанными ленточки на рубашке, Эвери с невинным видом повернулась к Камерону. Взгляд его уперся ей в грудь да так и приковался к ней, и Эвери с трудом подавила желание опустить голову и посмотреть, что же он там увидел. Черные глаза Камерона потемнели от страсти, грудь тяжело вздымалась, кулаки были так крепко сжаты, что побелели костяшки пальцев. Сознание того, что она, хрупкая, маленькая девушка, довела этого красавца до такого состояния, подействовало на Эвери настолько возбуждающе, что она едва сдержалась, чтобы не броситься к нему в объятия. Пришлось напомнить себе, что ее задача соблазнять самой, а не быть соблазненной.

— Дразню, говоришь? — проворковала она. — Да я ни слова не сказала.

Камерон хмыкнул.

— Ты сказала более чем достаточно, детка, хотя и не с помощью слов. Не настолько же ты наивна, чтобы не понимать, что подобное поведение не может оставить мужчину равнодушным. Любая девушка поняла бы это сразу, если бы не была столь слепа.

Она слишком долго сопротивлялась, если он никак не может уразуметь, что сейчас ему надо действовать, а не рассуждать о ее наивности. Как же его соблазнить? Ведь у нее совсем нет опыта, а он не хочет ей помочь. Эвери попыталась вспомнить все, что она слышала от своих родственников мужского пола о том, что им нравится, и то немногое, что ей удалось подсмотреть. Глубоко вздохнув, чтобы набраться храбрости, она подошла к Камерону и положила руку на его широкую, гладкую грудь. Камерона бросило в пот. Он взглянул сначала на маленькую изящную ручку, которая прожигала его огнем, потом на лицо Эвери. Она с любопытством смотрела на него, и в то же время в ее глазах читался явный вызов. А что, если она решила довести его до умопомрачения, а потом оттолкнуть? С ним уже играли раньше в подобные игры: сначала манили, а потом, в самый последний момент, отталкивали. Однако он инстинктивно чувствовал, что Эвери не способна на такое хотя бы потому, что понятия не имеет, какой властью обладает над мужчиной, в частности над ним. И все-таки он не мог понять, чего она добивается.

— Так ты считаешь меня наивной? — прошептала Эвери. — Но почему?

— Я начинаю думать, что ты колдунья, — тоже шепотом ответил Камерон и, не в силах удержаться, положил свою руку поверх ее маленькой ручки, удерживая ее на своей груди. — Только они умеют так мучить.

— Разве я тебя мучаю? Мне еще никто никогда такого не говорил.

— Значит, мужчины у вас в Донкойле либо слепы, либо круглые дураки.

— Ты мне льстишь, Камерон? — И Эвери положила другую руку ему на талию, чтобы удержаться на ногах, — как она надеялась, вид у нее при этом был невозмутимым.

— Ах ты дерзкая девчонка! — хмыкнул Камерон и прерывисто вздохнул: Эвери легонько провела рукой по его спине. — Смотри, ты играешь с огнем. По правде говоря, я не понимаю, какую игру ты затеяла.

— А кто говорит, что я затеяла какую-то игру?

И Эвери провела рукой по его животу. Камерон вздрогнул и порывисто стиснул ее руку. Эвери и сама поразилась тому, что имеет над этим мужчиной столь огромную власть. Рано радоваться, осадила она себя. Камерон не знал женщины целых три года, так что возбудить его ничего не стоит. А может, она ошибается? Может, права Энни, утверждая, что Камерон воспылал страстью именно к ней? Маловероятно, с грустью подумала она. Ведь еще никогда ни один мужчина не обращал на нее внимания, не говоря уже о том, чтобы воспылать к ней страстью. Что ж, пусть так. Но уж если она затеяла эту опасную игру, значит, нужно идти до конца. И если она потерпит поражение, будет успокаивать себя тем, что она первой подошла к нему, дотронулась до него, вызвала в нем неукротимое желание, прежде чем он вызвал его в ней. А еще можно ведь гордиться и тем, что она первая женщина, которую он держал в объятиях после трех долгих лет воздержания. И Эвери провела кончиком пальца вокруг пупка Камерона и почувствовала, как он напрягся.

— О Господи, детка, запомни, теперь я не стану обращать внимания на твое “нет”, если ты вдруг вздумаешь произнести это слово, — простонал Камерон.

— А что, если я не буду его произносить?

Она и глазом моргнуть не успела, как Камерон подхватил ее на руки, одним ловким движением уложил на кровать и улегся сверху, придавив ее своим огромным мускулистым телом. Страсть захлестнула Эвери с такой силой, что у нее перехватило дыхание. Какое удовольствие — ощущать на себе тяжесть его теплого тела! Страх, который она испытала в первый момент, испарился, будто его и не было. Именно этого она хотела, этого добивалась. Эвери сознавала — в том, что сейчас произойдет, будет уже практически невозможно одержать над Камероном верх, но главное, она добилась своего, не позволила Камерону взять ее силой, а сама добровольно ему отдалась. И как бы потом он ни убеждал себя в обратном, она-то будет знать, что это не так. Издав тихий стон, Камерон прильнул к губам Эвери. Поцелуй был нежный и страстный, и Эвери, обняв его за шею, ответила на него с таким же жаром. Камерон задрожал, и Эвери вдруг засомневалась, стоит ли продолжать эту любовную игру, ведь сегодня она впервые отдастся мужчине, но в этот момент Камерон провел пальцем по ее затвердевшему соску, и все мысли вылетели у нее из головы.

Камерон нетерпеливо рванул ленточки ее рубашки. Руки его тряслись, и его утешало лишь то, что Эвери, охваченная желанием, ничего не заметила. Он ухватил тонкую рубашку за расшитый подол и начал медленно обнажать ее тело, покрывая его поцелуями, лаская языком и легонько покусывая. Вот он оголил ее груди, и это пленительное зрелище настолько его потрясло, что он забыл обо всем, не в силах отвести от них взгляда. Наконец опомнившись, он снял с нее рубашку и отбросил в сторону. Застыдившись, Эвери попыталась прикрыться руками, но Камерон не позволил ей этого сделать. Груди Эвери были не большие и пышные, какие раньше всегда нравились Камерону, однако показались ему самим совершенством: высокие, твердые, круглые, как яблоки, увенчанные крупными сосками восхитительного темно-розового цвета. У Камерона закружилась голова. Пытаясь справиться с взметнувшимся до небес желанием, он окинул взглядом все ее гибкое тело. Кожа Эвери оказалась теплого светло-золотистого цвета. Взгляд его упал на маленькие штанишки, и его охватило негодование — сколько же преград ему придется преодолеть, пока она не предстанет перед ним обнаженной. Он сорвал с нее раздражающий его предмет туалета, и у него перехватило дыхание: таких соблазнительных округлых бедер и удивительно длинных, стройных, упругих ног ему еще никогда не приходилось видеть. Жадный взгляд Камерона остановился на аккуратном треугольнике золотисто-каштановых завитков между великолепных бедер, и он глухо застонал, призывая на помощь всю свою волю, чтобы не наброситься на Эвери и не взять ее силой. Он дрожал от желания войти в нее яростно и глубоко, но остатки здравого смысла подсказывали ему, что с ней нужно обращаться осторожно и бережно, ведь она еще девственница. Сбросив с себя набедренную повязку, Камерон медленно опустился на Эвери. Прикосновение ее шелковистой кожи подействовало на него как удар молнии. Еще никогда в жизни он не был объят таким неистовым желанием, никогда еще так не желал женщину… Исходящий от нее пьянящий запах лаванды и чистой кожи сводил его с ума. Но вдруг в подернутых дымкой страсти глазах Эвери мелькнул смутный страх. Камерон нежно поцеловал ее, шепча ласковые слова. Эвери расслабилась и призывно улыбнулась ему. Когда Камерон начал ее раздевать, Эвери почувствовала вполне естественное смущение, но он с такой жадностью смотрел на нее, что смущение и неуверенность испарились без следа. Под восхищенным взглядом Камерона она почувствовала себя богиней, чего с ней прежде никогда не бывало. Обычно мужчины если и начинали ее разглядывать, то через секунду равнодушно отворачивались или и вовсе презрительно хмыкали, не находя ничего интересного в этой худой длинноногой девице. Эвери сгорала от страсти, но не хотела, чтобы Камерон это заметил. Чутье подсказывало ей, что она должна постараться обуздать свою чувственность, чтобы не распалить Камерона раньше времени. Она не хотела, чтобы он набросился на нее точно голодный зверь. Но в этот момент его мягкие, теплые губы прижались к ее груди, и Эвери усомнилась в своей способности повлиять на ход событий. Камерон принялся теребить затвердевший сосок, и Эвери пронзило такое острое чувство наслаждения, что она вскрикнула и вцепилась в плечи Камерона в тщетной попытке успокоиться. Внизу живота разливалась сладкая ноющая боль, и Эвери выгнулась всем телом, стремясь прижаться к Камерону как можно теснее. И вдруг она явственно ощутила его восставшую горячую плоть и, ведомая любопытством, просунула руку между их телами и ухватилась за нее. Горячая плоть оказалась необыкновенно твердой и в то же время шелковистой на ощупь. Эвери легонько погладила ее и очень удивилась, когда Камерон, слегка отстранившись, оттолкнул ее руку.

— Не нужно, детка, держи свои ручки при себе, иначе я не смогу доставить тебе удовольствие, — прошептал он.

Эвери не была уверена, что правильно его поняла, однако подчинилась. Но в следующую секунду Камерон провел рукой по ее животу, добрался до влажной теплоты между ног, и Эвери забыла обо всем на свете. Прикосновение его длинных твердых пальцев заставило ее трепетать от страсти. Эвери испытывала смущение оттого, что он проник в потаенное местечко, но отказаться от этих ласк не могла.

— О Боже, детка, да ты уже влажная, — дрожащим, хриплым голосом произнес Камерон.

— Ты собираешься это обсуждать до утра? — с вызовом спросила Эвери, удивляясь не тому, как хрипло звучит ее голос, а тому, что она вообще способна говорить.

Камерон рассмеялся и, раздвинув ей ноги, устроился между ними.

— В первый раз тебе будет больно, — предупредил он.

— Мне будет больно, если ты остановишься.

— Об этом можешь не беспокоиться, милая, меня уже ничто не остановит.

Он начал осторожно входить в нее, и Эвери затаила дыхание. Неожиданно ей стало страшно. Восставшая плоть Камерона была такой огромной, что Эвери испугалась, как бы он не разорвал ее пополам. Но она решительно подавила панику. Камерон осторожно заполнял ее собой, и, хотя Эвери испытывала некоторый дискомфорт, ей хотелось узнать, что ждет ее впереди. Вдруг он остановился, и она поняла, что он не решается сделать последний рывок, который лишит ее невинности. Помолчав, он нежно прошептал:

— Детка, мы можем поиграть в эту игру так, что ты останешься девственницей. Неглубоко и осторожно.

— И какое от этого удовольствие? — фыркнула Эвери, обвивая ногами стройную талию Камерона.

И, прильнув к нему горячим телом, она рванулась ему навстречу. Камерон изумленно вскрикнул, а Эвери застонала. Ее пронзила острая боль, но радость Эвери от того, как изумительно они с Камероном подходят друг другу, как им хорошо вместе, была сильнее. Камерон начал двигаться, хрипло дыша, бормоча ласковые слова и опаляя ее шею жарким дыханием. Она с готовностью отвечала на его мощные удары, крепко ухватив за упругие ягодицы, чтобы вобрать его в себя еще глубже. Внутри словно сжималась тугая пружина, и хотя Эвери догадывалась, что это означает, сила, с которой та сокращалась, испугала ее.

— Камерон! — вскрикнула она, выдавая этим криком свое смятение. Как же ей хотелось быть сильной и искушенной.

— Не нужно, любовь моя, не напрягайся. — И Камерон нежно погладил то место, где соединялись их тела. — Расслабься.

Эвери пришла в себя только тогда, когда Камерон вытер их обоих влажной тряпицей и улегся с ней рядом, тяжело и хрипло дыша. У нее не было сил даже пошевелиться, и тем не менее, когда Камерон притянул ее к себе, в ней вновь пробудилось желание. “Какая же я ненасытная”, — подумала Эвери и, улыбнувшись, потерлась щекой о его грудь. Что ж, она добилась своей цели, удовлетворенно подумала Эвери. Теперь уж Камерон не сможет отрицать того, что она сама, по доброй воле и даже охотно ему отдалась. Эвери знала — независимо от того, как сложится их дальнейшая жизнь, она никогда не пожалеет о том, что стала его любовницей. Как ни была Эвери невинна, она интуитивно почувствовала, что страсти, какую она испытывает к Камерону, не испытает больше никогда. “Это любовь, — сделала вывод Эвери и вздохнула, — вот только неразделенная”. И поклялась себе, что, если эта любовь такой и останется, она все равно отыщет в ней радость. Камерон услышал ее вздох и почувствовал укор совести.

— Жалеешь? — спросил он.

— Может быть, будет лучше, если мы не станем задавать друг другу вопросы? — тихо спросила Эвери, проводя рукой по его груди и наслаждаясь ощущением бархатистой, теплой кожи и упругих мышц. — В конце концов ты ляпнешь что-нибудь такое, что меня разозлит.

— И ты снова скажешь мне “нет”? — И Камерон еще теснее прижал Эвери к себе, решив, что на очередной ее отказ он не будет обращать внимания.

— Нет. Я просто выковырну твое сердце из груди тупым ножом, что твоим людям наверняка не понравится.

Камерон хмыкнул и погладил Эвери по спине, от узких плеч до упругих, соблазнительных ягодиц. Как же она хороша! Страсть, которую она только что продемонстрировала, поразила его. Сколько же, оказывается, огня в этой маленькой хрупкой женщине! Даже сейчас, когда он рассеянно поглаживал ее по спине, она не оставалась равнодушной к его ласкам. Она тихонько задвигалась, молча призывая его вновь заняться с ней любовью, и соски, прижатые к его груди, затвердели. И внезапно Камерон совершенно отчетливо понял, что он не сможет от нее отказаться. И к тому же ему придется держать свое сердце в узде. Страсть уже не раз делала из него полного идиота, а такой, как сейчас, необузданной, яростной, а потому очень опасной страсти ему еще никогда не доводилось испытывать. Если Эвери думает, что сумеет своими ласками заставить его отказаться от своего намерения, ему придется ее разочаровать. Его не так-то легко обвести вокруг пальца. Но когда Эвери, проведя рукой по его животу, добралась до восставшей плоти и нежно ее сжала, Камерон подумал: а почему бы не дать ей возможность по крайней мере попытаться?..

— Ты должна отдохнуть, — с нежностью произнес он, закрыв глаза и наслаждаясь восхитительной лаской. — Утром у тебя будет болеть все тело.

— Не сильнее, чем после дня, проведенного в седле. На следующее утро я вновь в него сажусь. — Она коснулась рукой густых темных волос у него в паху, потом вновь погладила восставшую плоть и изумленно и радостно рассмеялась, когда Камерон рывком перевернул ее на спину и улегся сверху. — Для такого крупного мужчины ты двигаешься на редкость быстро. — Она провела ногами по его икрам, наслаждаясь упругими мышцами. — Тебе не нравится, когда я тебя ласкаю?

— Еще как нравится. — Он коснулся ее затвердевших сосков сначала пальцами, потом языком и довольно улыбнулся, когда Эвери выгнулась всем телом. — Может, через недельку-другую я наконец сумею без дрожи выдержать прикосновение этих хорошеньких ручек, как ты думаешь?

Эвери не ответила, она стала жадно покрывать его грудь поцелуями, чтобы отделаться от рвущихся с языка щекотливых вопросов: как долго еще они будут добираться до Кейнмора и станет ли он по-прежнему настаивать на том, чтобы отослать ее домой? Нелегко пренебречь этими вопросами и усмирить беспокойство, но она это сделает. Она не позволит своим страхам заглушить восторг, который испытывает в его объятиях. И не позволит Камерону обманывать себя, если он начнет успокаивать ее тем, что все у них будет хорошо. Она будет наслаждаться его ласками и молить Бога о том, чтобы у него достало ума понять, как великолепно они подходят друг другу, и сделать из этого соответствующие выводы.