Глава 9. Накормив Питера завтраком, Эвери встала и слегка поморщилась

Накормив Питера завтраком, Эвери встала и слегка поморщилась. Все тело с непривычки ныло, хотя боль была вполне терпимой. Сейчас ей хотелось одного — понежиться в горячей ванне; жаль, что это придется отложить до вечера. Если она займется мытьем сейчас, все в лагере поймут, почему она это делает. Когда Энни попросила ее набрать дров для костра, Эвери радостно бросилась выполнять поручение. Она взяла маленькую тележку, на которой возили дрова, и в сопровождении Джиллианы и неизменных охранников направилась к лесу. Сбор хвороста поможет ей хоть ненадолго избавиться от многозначительных взглядов людей Камерона, которые сразу догадались о том, как она провела ночь. Ей потребуется какое-то время, чтобы привыкнуть к мысли, что теперь она — любовница Камерона. Но то, что Камерон не желал официально объявить людям об их отношениях, заливало лицо Эвери румянцем смущения и заставляло прятать глаза, когда кто-нибудь с ней заговаривал.

— Ну и как ты себя чувствуешь, став женщиной? — спросила Джиллиана, бросая в тележку сухие ветки.

— А откуда ты знаешь, что я ею стала? — несколько раздраженно спросила Эвери. — У меня что, на лбу написано?

Кузина расхохоталась и покачала головой:

— Нет. Ты выглядишь так же, как и всегда, что меня, признаться, разочаровывает. Просто ты ведь сама мне сказала, что намерена сдаться, а я не думаю, что твой храбрый рыцарь смог бы от тебя отказаться после того, как ты сама ему себя предложишь.

— Верно, он и не отказался. Но сейчас я чувствую себя как-то странно. Когда он меня обнимал, я испытала неописуемый восторг, а теперь… теперь мне почему-то не по себе. Интересно, все ли уже знают о том, что я отдалась Камерону? Я не стыжусь этого, просто я не привыкла к тому, что мои личные дела могут стать предметом обсуждения.

— Ничего, это пройдет. Я не думаю, что люди начнут хуже к тебе относиться из-за того, что ты сделала, — пожала плечами Джиллиана. — Мне кажется, многие считают, что эта история с его сестрой так на него подействовала, что он потерял способность здраво рассуждать.

— Если до Камерона дойдут подобные разговоры, он вряд ли будет доволен.

— Верно. Но может быть, он хоть немного задумается.

— Что ж, посмотрим.

— А о чем ты хочешь, чтобы он подумал?

— О том, что, если он все-таки решит отправить меня домой, ему это дорого обойдется, — тихо ответила Эвери.

— Может быть, стукнуть его хорошенько по голове чем-нибудь тяжелым? — спросила Джиллиана, взяв в руки здоровенное полено.

— Может быть, — рассмеялась Эвери.

— А что ты будешь делать, если у него все-таки не хватит ума понять, что ты ему необходима?

“Умру, — подумала Эвери. — Рассыплюсь на мелкие кусочки”. А вслух небрежно бросила:

— Выживу.

И с облегчением вздохнула, когда Джиллиана, пристально взглянув на нее, удовлетворенно кивнула и взялась собирать хворост.

— Интересно, с чего это ты так сияешь? — спросил Лерган Камерона, когда они оседлали лошадей, чтобы отправиться в лес за добычей.

— Есть вещи, которые тебя не касаются, — пробурчал Камерон, подтягивая подпругу.

— Ну, если не хочешь, чтобы весь лагерь знал, что ты наконец-то уговорил эту девицу разделить с тобой ложе, я бы посоветовал тебе перестать смотреть на Эвери так… тепло.

— Я на нее так уже не первый день смотрю.

— Верно. Но сейчас взгляд твой изменился. Ты смотришь так, словно знаешь, что ждет тебя вон там.

Камерон вскочил в седло, взглянул туда, куда показывал Лерган, и вздохнул. Да, кузен прав. Раньше он смотрел на Эвери с вожделением, а сегодня — с вожделением и сознанием того, что оно может воплотиться в жизнь в любую минуту. Теперь он смотрит на нее как мужчина, знающий, что женщина, к которой он испытывает страсть, распахнет ему свои объятия. А он и в самом деле испытывает к Эвери безумную страсть. Сегодня утром он с большим трудом заставил себя от нее оторваться. Его бы воля, он бы весь день занимался с ней любовью. И если уж быть до конца откровенным с самим собой, вряд ли несколько дней и ночей, проведенных с ней, смогут утолить его жажду. Ведь при одной мысли об этой потрясающей девушке он испытывает острое желание.

— Что тут удивительного? — пожал плечами Камерон. — Я ведь с самого начала замыслил сделать ее своей. И это никого не должно касаться. Только меня и Эвери.

Лерган вскочил в седло и поехал рядом с Камероном.

— Значит, ты считаешь, что никого не касается, как ты поступишь с Эвери? Но ведь она всеобщая любимица. И ее несносная малышка кузина — тоже. Она спасла нам жизнь, она помогает женщинам, ухаживает за ранеными. Только благодаря ей Питер оправился от страшной раны. Ты наш лэрд, и твои люди последуют за тобой куда угодно, не задав ни одного вопроса, но это не означает, что у них нет своего мнения. Они считают, что Эвери не заслуживает того, чтобы ее использовали в грязных целях, покрыли ее имя позором, а потом отшвырнули в сторону.

— Ты забываешь про Кэтрин.

— Нет. Но в том, что с ней случилось, Эвери не виновата. Всем понравился твой план, когда ты его придумал, и нравился до тех пор, пока мы не узнали Эвери получше. А теперь он не кажется таким уж удачным. Почему бы тебе не оставить ее в покое? Или воспользоваться тем, что она у тебя в руках, и заставить сэра Пейтона жениться на твоей сестре, не пытаясь соблазнить при этом Эвери?

— Я мог бы это сделать, да теперь уже поздно. Прошлой ночью она сама меня соблазнила. — Лерган недоверчиво фыркнул, а Камерон нахмурился. — Да-да, сама! И ей не потребовалось прилагать для этого слишком много усилий. Признаюсь, я с самого начала этого хотел. Правда, в последнее время мне почему-то перестал нравиться мой план. — Камерон помолчал. — Мне даже расхотелось ее соблазнять, но она сама ко мне пришла. А потом я предложил ей сохранить девственность, но она и здесь настояла на своем!

— Должно быть, ты свел ее с ума, — ухмыльнулся Лерган, но тут же посерьезнел. — Женись на ней, это будет самым правильным.

— Если я это сделаю, мне будет очень сложно использовать ее в своих целях.

— Воспользуйся для этой цели Джиллианой.

— Если Эвери станет моей женой, ни один Мюррей не поверит, что я смогу причинить этой малышке зло. Они бы совершенно справедливо считали, что я собственноручно оторвал бы жене голову, если бы она тронула ее хоть пальцем. И потом мне не нужна жена.

— Любому мужчине нужен наследник.

— За исключением меня. У меня есть ты и еще почти дюжина других кузенов.

— Значит, ты все еще не доверяешь женщинам?

— И ты можешь меня в этом винить? Да они все подлые обманщицы! Когда им что-то от тебя нужно, они перед тобой стелются, но если что-то не по ним, они тебе готовы в глотку вцепиться или бросают тебя ради более богатого мужчины. В данный момент Эвери — само очарование, но долго так продолжаться не будет. Лерган покачал головой.

— Ты обвиняешь бедную девочку, не имея на то никаких оснований. Ты же не прекратишь доверять всем мужчинам только потому, что кто-то из них оказался подонком? Думаю, не прекратишь. И в то же время талдычишь о том, что не доверяешь всем женщинам лишь потому, что две или три из них тебя обманули.

— Не две и не три, а огромное количество, — процедил Камерон сквозь зубы, хотя не смог не признать, что в словах Лергана есть своя логика. — Но это не имеет значения. Сейчас главное — это выдать Кэтрин замуж за человека, который ее соблазнил. Если она родит ребенка, ему будет нужен отец, а чтобы раздобыть его, нам понадобятся Джиллиана и Эвери.

— Какой же ты упрямец, кузен!

— Почему? Потому что я больше предан своей сестре, чем девчонке, которую швырнули к моим ногам и которая оказалась сестрой человека, обесчестившего мою сестру? Если бы мы с Эвери поменялись местами, она бы вела себя так же. Она бы встала на сторону своего клана. И ожидала бы от меня понимания.

— Это означало бы, что она знает, что такое верность и честь, но ты ведь сам только что сказал, что у женщин эти чувства напрочь отсутствуют! — Лерган разозлился и, стегнув лошадь, вырвался вперед, положив тем самым конец дискуссии.

Чертыхнувшись, Камерон последовал за кузеном. Теперь он начал сомневаться в справедливости своих обвинений в адрес представительниц прекрасного пола, и это ему не понравилось, поскольку упорное нежелание верить женщинам помогало ему сопротивляться влечению к Эвери. Камерон заставил себя отбросить прочь все сомнения. Он был рад тому, что разговор об Эвери прекратился. Ему не хотелось без конца выслушивать советы Лергана, потому что он не мог привести ни единого разумного довода против его совета взять Эвери в жены. А мысль эта была весьма соблазнительной. Теперь, когда он убедился в том, что Эвери необыкновенно страстная натура, ему больше всего на свете хотелось на ней жениться, чтобы заниматься с этой девчонкой любовью на законных основаниях столько, сколько он пожелает. Но самое ужасное заключалось в том, что Камерон с удовольствием представлял себе их с Эвери совместную жизнь и даже детей, которые у них родятся. Усилием воли он заставил себя не думать об этом. Ни о какой женитьбе не может быть и речи. После того как Эвери сыграет свою роль, он отправит ее домой и забудет о ее существовании. Ради самого себя и Кэтрин он должен считать, что их с Эвери не связывает ничто, кроме обычной страсти. Погрузившись в горячую, пахнущую травами ванну, Эвери вздохнула от удовольствия. Поначалу ей было немного странно и смешно, что Камерон всюду таскает за собой огромную ванну и пуховую перину, однако теперь она была ему благодарна и за то, и за другое. Этот человек любит удобства. И Эвери даже подозревала, что он не остановится ни перед чем, чтобы их себе обеспечить. Нежась в ароматной воде, она чувствовала, как успокаивается не оставлявшая ее с самого утра ноющая боль, и размышляла над тем, как ей теперь вести себя с Камероном. Он стал ее любовником, и этого не изменишь, даже если бы у нее было желание это сделать. Камерон — очень упрямый человек, и если уж решил заставить Пейтона жениться на Кэтрин, то не отступится. Кроме того, он не доверяет женщинам. И это ставит ее в крайне двусмысленное положение. Она должна заставить его понять, что она именно та женщина, какая ему нужна. Разве не она спасла жизнь Камерону и его людям? Разве не она наравне с другими женщинами ухаживала за воинами, кормила их, поила, чинила их одежду, выхаживала раненых? А сейчас ко всему этому она стала его любовницей и — Эвери могла признаться безложной скромности — со всеми обязанностями справлялась отлично. Так что способов доказать Камерону свою незаменимость у нее осталось не так-то много. Вдруг у Эвери мелькнула мысль: а что, если признаться Камерону в любви? Нет, это не годится. Он наверняка подумает, что она затеяла очередную игру. Он настолько не доверяет женщинам, что примет ее слова любви за желание подчинить его себе. И ничего хорошего из этого не выйдет. Значит, нужно сделать так, чтобы он поверил в ее любовь: поцелуями, нежными прикосновениями, восторженными вздохами. Она уже пыталась это сделать, но, вероятно, с первого раза он не понял. Ничего, она будет продолжать в том же духе, и Камерон в конце концов поймет. Он ведь не дурак. И одновременно он поймет и то, что не все женщины способны на предательство. Есть и другие — любящие, верные, беззаветно преданные. Эвери для начала решила добиться того, чтобы Камерон стал лучше думать о женщинах. Пока этого достаточно. Это, конечно, не согреет ее постель, не склеит разбитого сердца, но все-таки она сможет собой гордиться. А это уже кое-что. И тут Эвери заметила Камерона. Он, обнаженный, стоял возле ванны и широко улыбался. Эвери сознавала, что выглядит весьма глупо, но не могла отвести от него глаз. Он был настолько хорош, что при одном взгляде на него она почувствовала, как ее охватило желание. Эвери с удивлением поймала себя на том, что так глубоко погрузилась в свои мысли, что даже не слышала, как Камерон вошел в палатку и разделся.

— Ты уверен, что мы вдвоем поместимся в ванне? — спросила она, когда он медленно опустился в воду, отодвинув Эвери к самому краю.

— Конечно, хотя я могу об этом пожалеть. — Зачерпнув пригоршню воды, он понюхал ее и поморщился: — Моим людям не понравится, что от меня слишком хорошо пахнет. Что ж, хоть не розами, и то ладно. Да это и ненадолго. Скоро я уже не буду так благоухать.

— И почему это ты скоро не будешь благоухать? — строптиво вскинулась Эвери, хотя по взгляду, которым наградил ее Камерон, она уже и сама обо всем догадалась. — Решил поохотиться? Или потренировать своих людей? Или, может, с кем-то побороться? — невинно поинтересовалась она.

— Побороться. С тобой. Всю ночь, — лениво произнес он, забирая у Эвери мыло и лоскут ткани для мытья. — Повернись-ка, детка, я потру тебе спинку.

Эвери послушно повернулась к нему спиной, пробормотав:

— Я уже почти вымылась.

— Но ведь спину ты еще не мыла?

— Нет, — согласилась Эвери, понимая, что Камерон забрался в ванну вовсе не для того, чтобы помочь ей вымыться.

Когда он начал тереть ей спину, мурашки побежали у нее по коже, и она удивилась: неужели достаточно одного прикосновения, чтобы ее вновь охватило желание? Похоже, эта страсть становится неуправляемой.

— Встань-ка, детка, — попросил Камерон.

Голос его звучал хрипло, и Эвери поняла: он не может равнодушно смотреть на ее тело. Это ее порадовало, и в то же время ей стало грустно — он все еще ей не доверяет. Вполне может получиться так, что оба они потратят то недолгое время, которое им отведено, на борьбу с собственными чувствами. Вряд ли это будет способствовать зарождению любви.

— Повернись, любовь моя, — приказал Камерон и, крепко ухватив ее за бедра, осторожно повернул к себе лицом.

Эвери залилась краской, сама не зная отчего: то ли оттого, что в ней снова вспыхнуло желание, то ли от смущения. Страстный взгляд Камерона неудержимо притягивал ее к себе. Осторожно раздвинув ей ноги, Камерон принялся их мыть, и Эвери пришлось ухватиться за его голову, чтобы не упасть. Когда он начал смывать мыло, Эвери уже дрожала как в лихорадке. Она хотела отстраниться, но Камерон не отпустил. Смущенный и в то же время восторженный крик сорвался с ее губ, когда он стал покрывать ласковыми поцелуями мягкие завитки волос, которые только что вымыл.

— Нет, Камерон, не нужно… — пролепетала она.

— Нет, Эвери, нужно, — решительно возразил он. Она закрыла глаза и покорилась этой пьянящей ласке.

Вскоре она перестала стесняться и теперь думала лишь о том, чтобы он не останавливался. Языком и ловкими пальцами Камерон доводил ее до исступления, но, всякий раз подводя к опасной черте, не давал ее переступить. Так он дразнил ее до тех пор, пока Эвери не потребовала прекратить мучения. Прошло несколько минут, но Эвери никак не могла прийти в себя после любовных игр. Как сквозь сон она почувствовала, что Камерон выбрался из ванны, не выпуская ее из своих объятий, и теперь нежно ее вытирает. Наконец она вырвала ткань у него из рук и сама стала его вытирать, намереваясь довести его до экстаза, как это он только что сделал с ней. К тому времени как она, опустившись на колени, заканчивала вытирать его ноги, Камерон уже тяжело дышал. Чувствуя, что желание вновь ее затопило, Эвери принялась методично вытирать ему пах, с наслаждением слушая его хриплые стоны. Наконец она отбросила тряпку в сторону и, ухватившись за стройные бедра Камерона, медленно провела языком по всей длине его восставшей плоти. Издав громкий стон, Камерон задрожал всем телом, понимая, что долго так не выдержит. Издав крик наслаждения, он подхватил Эвери на руки и положил ее на их любовное ложе. Входя в нее, он запоздало подумал, что следовало бы извиниться перед ней за то, что он не успел возбудить в ней такую же страсть, какую она сумела вызвать в нем. Каково же было его удивление, когда он обнаружил, что она ждет не дождется, когда он в нее войдет. Почувствовав это, Камерон испытал благодарность к этой хрупкой женщине. Оказывается, они с Эвери великолепно подходят друг другу по темпераменту, мелькнула в голове мысль, и в тот же миг он содрогнулся в яростном экстазе. А секунду спустя и Эвери закричала от восторга. Камерон рухнул на нее, придавив своим телом. Он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Прошло несколько минут, и он почувствовал, как Эвери осторожно пошевелилась. Камерон лег на спину и притянул ее к себе. Если они и впредь будут заниматься любовью с таким исступлением, в Кейнмор его внесут на носилках, устало подумал Камерон, и вдруг его осенило: да ведь возвращение домой будет означать, что их с Эвери любовным играм придет конец. Он поспешил выбросить эти мысли из головы. Не хотелось думать ни о каком окончании, когда тело его до сих пор помнило испытанный восторг.

— По-моему, стоит немного поумерить наш пыл, детка, — прошептал он, нежно целуя Эвери в лоб. — Еще несколько таких упражнений, и я не смогу сидеть на лошади.

— Хочешь сказать, что ты уже староват для любви? — лукаво прищурилась Эвери, ласково поглаживая его бедро.

— Очень смешно. Неужели ты нисколько не устала, несносная девчонка?

— Мне требуется совсем мало времени, чтобы восстановить силы. — Зевнув, Эвери потерлась щекой о его грудь. — А то, чем мы занимались… это нормально?

Камерон тихонько рассмеялся:

— Боишься, что теперь тебя отлучат от церкви? —Он погладил ее по спине, потом по попке, чувствуя, что не может прекратить это занятие. — Если ты признаешься в том, что мы делали, тебе скорее всего придется каяться — ведь церковь считает любые удовольствия грехом. Единственное, что она одобряет, — это поспешное совокупление в полной темноте и в одежде. Но не волнуйся, детка. Мы не делали ничего такого, чего не делают другие, так что дьявол сбивает с пути истинного не только нас с тобой.

Эвери задумчиво кивнула. Из разговоров мужчин их семьи, которые ей случайно доводилось услышать, она уже давно поняла, что почти все они занимались любовью при первой подвернувшейся возможности. Так что если за удовольствие придется расплачиваться адом, значит, большинство членов ее семьи будут поджариваться на адском огне рядом с ней.

— Гм… Я вспотела, — призналась она, бросив взгляд на ванну.

— Хочешь, чтобы я потер тебе спинку? — ухмыльнулся Камерон, когда Эвери перелезла через него и направилась к ванне.

Бросив на него негодующий взгляд, Эвери поспешно вымылась уже остывшей водой и, завернувшись в простыню, поспешила обратно. Не успела она забраться под одеяло, как Камерон схватил влажную простыню, которую она отбросила, и тоже направился к ванне. Вернувшись, он заключил Эвери в объятия.

— Камерон, ты же холодный! — взвизгнула она.

— Знаю, — не стал возражать он, прижимая ее к себе. — Ты меня согреешь.

С этими словами он скользнул рукой по ее животу. Когда он добрался до заветного местечка, Эвери ахнула, и Камерон испытал удовольствие оттого, что способен дарить столь сильное наслаждение.

— Мне уже теплее, — прошептал он ей на ушко. Услышав его страстный шепот, Эвери вздрогнула.

— А я-то думала, ты решил наконец вести себя прилично, — промурлыкала она и вскрикнула: перевернув ее на спину, Камерон примостился на коленях возле ее ног. Его восставшая плоть яснее всяких слов говорила о том, что он жаждет ею обладать.

— Я и собираюсь это сделать. На сей раз я буду наслаждаться тобой не спеша, ласкать каждую клеточку твоего восхитительного тела. — Он провел языком по соску Эвери.

От его ласкового шепота у нее перехватило дыхание.

— Ты же боялся, что не сможешь сидеть на лошади, — хихикнула она.

— Пойду пешком или, еще лучше, заставлю Лергана себя нести.

Он покрывал страстными поцелуями ее бедра, и Эвери не выдержала:

— Ты что, хочешь свести меня с ума?

Забросив ее ноги себе на плечи и подсунув руки ей под попку, Камерон запечатлел поцелуй на шелковистых завитках.

—Да.

— Боже правый, — простонала Эвери, подозревая, что это последние слова, которые она в состоянии произнести связно.