Мы летим на очную ставку с хроноскафами

— Знаешь, Костя, — задумчиво сказал Стас, — мне эти сфинксы не нравятся. Наш геликоптер на бешеной скорости несся над городом. Сфинксы лежали перед небольшим пультом и с ленивой небрежностью управляли полетом. Когда мы с трудом уклонились от очередного прыгохода (а может, он от нас уклонился), я признался: — Мне они тоже разонравились. Кошки серебряные… Мы со Стасом лежали в углу, потому что никаких кресел не было, а удержаться на ногах было невозможно из-за постоянных виражей. — А у них грива и правда серебряная? — вдруг заинтересовался Стас. — Не знаю… — Если серебряная, то небольшое стадо в двести-триста голов могло бы удовлетворить основные потребности Земли в серебре. Регулярная стрижка… — Замолчи! — в ужасе зашипел я. — Они же не бараны, они разумные! — Разум неподвластный человеку должен быть покорен, — угрюмо прошептал Стас. — Шовинист! Они же нас домой вернут! — Врут они все. Для опытов забрали. Один из сфинксов, мы пока не научились их различать, обернулся к нам и сказал: — В отличие от вас, людей, мы лгать не умеем. Мы обещали вернуть вас домой, и сделаем это. Наверное. А мелкие оскорбления человеческих детенышей нас не задевают. — Мы же вас создали! — вдруг горячо воскликнул Стас. — Люди — ваши создатели и хозяева по праву! Одумайтесь, вернитесь и покайтесь! На него явно нашел приступ патриотизма. — Никогда! — отрезал сфинкс и вернулся к управлению полетом. Вовремя, а то мы едва не врезались в какой-то небоскреб. — Нас спасут! — воскликнул Стас. — Кто, кулинары? — не оборачиваясь осведомился сфинкс. — Ха-ха! — Кубатай! — нашелся Стас. — Он настоящий мужчина, он пробьется! Или мне показалось, или сфинксы помрачнели. Похоже, Департамента Защиты Реальности они боялись. А геликоптер тем временем пошел на снижение. На окраине города, посреди бетонной площадки размером с футбольное поле, стоял маленький космический корабль. Он был похож на летающую тарелку, только сферическую и вытянутую вверх… Как-то непонятно я описал, но именно так она и выглядела. Вертолет приземлился возле корабля, и сфинкс, кажется, посол Шидла, спросил: — Вы пойдете сами или вас донести? — Сами, — даже Стас согласился без колебаний. Вокруг корабля виднелись любопытствующие и болтаться в лапах сфинксов, как мыши, пойманные кошкой, мы не собирались. Под разноголосые выкрики окружавших корабль людей мы прошли к люку. В основном у корабля собрались молодые парочки, пацаны да пенсионеры в шортах. Наверное, стоянка венерианского корабля была местной достопримечательностью. — Люди, помните нас! — выкрикивал Стас, крепко держа меня за руку. — Будьте бдительны! Добро должно быть с кулаками! Шидла и второй сфинкс косились на Стаса, но не вмешивались. Они крепко сжимали в лапах бластеры и озирались, опасаясь нападения. Но работники ДЗР на своих медленных прыгоходах явно отстали. — Пламенный привет Департаменту Защиты Реальности и его директору Ережепу! — надрывался тем временем Стас. — Кубатай и Смолянин, ищите нас в космосе! Но тут мы дошли до корабля, и вслед за сфинксами забрались в люк. Народ вокруг корабля хлопал, лишь некоторые несознательные свистели и орали: «Сослать клику ДЗР на Венеру!» Шидла начал закрывать люк и вдруг заколебался. Спросил у Стаса: — Так вы не хотите воспользоваться нашей помощью? — Хотим, — не теряя достоинства, ответил Стас. — А зачем призывали к войне? — Потому что мне стыдно видеть унижение великой человеческой расы, — словно с книжки какой-то читал, заявил Стас. — Земля воспрянет ото сна! Шидла встрепенулся, словно ему о чем-то напомнили, и крикнул другому сфинксу: — Мегла, включай гипносон для этих глупых детенышей! А нам гордо пояснил: — Все будет так, как вы привыкли, изнеженные люди. Мы не успели обяяснить, что вовсе не привыкли к гипносну, потому что он взял да включился. — …Вставайте, детеныши! — заорал прямо под ухом сфинкс. Если вы не знаете, что это такое, орущий под ухом сфинкс — значит вам повезло. — Время кормления и развлечения! Мы со Стасом подскочили, как ошпаренные. Оказывается, пока мы спали, сфинксы уложили нас на узкие кровати, переодев в жесткие, как накрахмаленные пижамы. Наверное, это входило в их понятие «человеческих привычек». — Где мы находимся? — поинтересовался Стас. Он видел, конечно, что мы по-прежнему в сфинксовском космическом корабле, его интересовало другое. И сфинкс понял правильно: — На полпути к Венере, детеныш. Что для вас более необходимо: еда, развлечения или… — Или! — отрезал Стас. — Где? — Там! — сфинкс вытянул лапу к одной из дверей. Ему явно понравилась лаконичность Стаса. Еще минут через пять мы ели то, что нам дали сфинксы: жареное мясо с гарниром из консервированной фасоли. Доедая, я с удовольствием подумал, что мясо очень вкусное, наверное, свежее… И тут же вспомнил, что посол прилетел с охоты на тараколли. Вначале я хотел заорать и выплюнуть все, что было во рту. Но посмотрел на Стаса — и передумал. Этот негодяй вначале сяел всю фасоль, которую очень любил, и лишь собирался приступить к мясу. Это что же получится — я тараканины наемся, а брат нет? Я проглотил остатки и стал пить стакан за стаканом апельсиновый сок. Стас, не подозревая о моем коварстве, уплетал жареного тараколли. — А почему вы нам предлагали развлечения? — поинтересовался я. Сфинкс глянул на меня медно-желтыми глазами и презрительно процедил: — Человек, как существо примитивное, нуждается в еде и развлечениях. Иначе у него возникает дискомфорт. «Хлеба и зрелищ», — всегда требовали люди от своих правителей. — Можно подумать, Шидла, что вы не нуждаетесь ни в еде, ни в развлечениях! — обиделся я. — Я не Шидла, я — Мегла, — ответил сфинкс. — Я историк и специалист по человеческому поведению. А Шидла — посол Венеры на Земле… грубый солдафон. Относительно твоего вопроса отвечаю: любой сфинкс способен сам себя развлечь. А без еды мы можем существовать месяцами, не испытывая неудобств. — И даже умереть безболезненно, — вспомнив Бормотана, сказал я. Мегла гордо кивнул. — Пекун-вак Сетга,
Га-га-га, га,^[25]

— подтвердил Стас. Эту песенку о коварном Сете и храбром Хоре мама нас когда-то заставляла петь по утрам. И мы со Стасом, размахивая руками, пели о том, как сын Осириса Хор сражался с Сетом, и злобный Сет вырвал у него глаз, в ответ на что Хор оторвал Сету уши. Оскорбленный и униженный потерей ушей, осмеянный женами, Сет был посрамлен. А Хор превратился в своего отца Осириса… У этих египетских богов очень сложные родственные отношения, я однажды даже таблицу чертил, чтоб разобраться, но когда увидел, что Осирис — одновременно отец Хора, его загробное воплощение, царь небесный, царь земной и сокол, бросил это безнадежное занятие… Заговорив на древнеегипетском, мы со Стасом сразу загрустили. Вернут ли нас домой? Или так и придется жить среди хронопатрульных, кулинаров, подпольщиков и сфинксов? — На каком языке вы говорили? — подозрительно спросил Мегла. — На русском, — огрызнулся я. — Неправда, — на чистом русском языке ответил Мегла, — я выучил русский, потому что по нашим данным пришельцы из прошлого должны владеть именно им. Мы переглянулись, и Стас выручил меня: — На каком языке ты говоришь? — возмущенно обратился он к Мегле на всеземном. — Мы не понимаем тебя! На немецком, что ли? Похож немного… — Так я говорю не на русском? — переходя на всеземной, воскликнул сфинкс. Мы дружно закивали. — Скажите-ка что-нибудь по-русски! — подозрительно велел Мегла. — Я просчитаю до десяти, — небрежно предложил я. И затараторил: — Каргаз, ушур, нердак, перум, южур, зенпак, генло, бомло, чуфтак, ах-ах!^[27] — А я расскажу пару пословиц, — поддержал Стас. И начал декламировать: "Генло муф-ап фарон сен крап. Па-шенгар-шенгар тушур Осирис кеншегожур^[28]. — Все ясно, — безнадежно кивнул сфинкс. — Проклятые люди! Это их работа! — Может ты сам перепутал записи и выучил не тот язык?! — предположил Стас, обиженный новым оскорблением в адрес человечества. — Какие записи? — вздохнул сфинкс. — Только для живых языков — всеземного и венерианского, есть гипнообучатели. Мертвые — русский, древнегреческий, английский, латынь — приходится учить по сохранившимся старым книгам. Человеческое поведение! Подделать для меня древние книги! Перевести на немецкий «Войну и мир», подсунуть вместо учебника русского — учебник немецкого! О, люди! Коварство ваше неизменно! И Мегла выругался на «древненемецком» языке. Стас покраснел и спросил меня: — Такое в книгах печатают? — В глупых книгах все печатают. А сфинкс продолжал возмущаться человеческим коварством. Чтобы отвлечь его я спросил: — А сами-то вы, неужели не коварные? Вы нас в прошлое отправите, а ваш мир погибнет! Камикадзе! — Не болтай лишнего, — прошипел Стас. — Тушур безмозглый! Но Мегла лишь презрительно покачал головой, так что помещение наполнилось звоном его серебряной гривы. — Ничего не погибнет. Люди дураки. Они считают правильной свою теорию путешествий во времени, а мы — свою. Наша лучше, она разрешает путешествовать в прошлое и будущее. — Так почему же вы не обяясните людям, что они ошибаются? — возмутился Стас. — А как докажешь, — с неожиданной грустью ответил Мегла, — обе теории одинаково вероятны. Просто наша нам больше нравится. Мы со Стасом переглянулись. Стас вздохнул и сказал: — Ну их. Если взорвутся, то сами виноваты. Мы-то в прошлом будем. — Жалко, — вздохнул я. — Может, откажемся возвращаться? Мегла подозрительно уставился на меня. И сказал: — Но-но. Если вы не вернетесь, а правильной окажется наша теория, то мир тоже погибнет. Так что риск есть в любом случае. Только по нашей версии вас надо вернуть в двадцатый век, а машину времени — в древний Египет. А по человеческой версии вы останетесь в нашем времени. Выбирайте. Мы молчали. На нас неожиданно легла огромная ответственность. Стас помялся, потом спросил: — А есть какие-нибудь доказательства вашей версии? Мегла поморщился и гордо ответил: — Истина не нуждается в доказательствах… Но, в общем-то, есть одно доказательство. У нас есть свои легенды и предания, которые мы никогда не рассказываем людям. Для вас будет сделано исключение… — Опять, — выдохнул Стас. — Так вот, — продолжал Мегла, — по одной из легенд, двое человеческих детенышей попали из двадцатого века в двадцать пятый. Их спас и вернул в прошлое сфинкс. Потом, через много поколений, потомок одного из ребят занимался созданием сфинксов для колонизации Венеры. Под влиянием семейной легенды он и сделал нас такими… Сфинкс негромко замурлыкал. — Такими… Такими красивыми… Такими хорошими. — Ужас, — прокомментировал Стас. И повернулся ко мне: — Это твой потомок был. Мой бы таких… таких красивых не создавал. — Приятно встретить у людей проблески разума, — промурлыкал Мегла. — Почему это мой?! — возмутился я. — Почему? — Я холостяком буду, — отрезал Стас. Наступило тягостное молчание. Его прервал донесшийся из-под потолка голос Шидлы. Наверное, там было скрытое переговорное устройство. — Брат! Мегла приподнял голову. — Компьютер напоминает, что мы уже четыре дня не ели. Надо покушать. Чтобы сил прибавилось. Я вспомнил папу и вздохнул. А Стас крикнул: — А еще что компьютер напоминает? — Это ты, белобрысый человеческий детеныш? — невозмутимо поинтересовался Шидла. — Компьютер сообщает, что за нами гонятся три земных крейсера. — Это Кубатай!!! — завопил Стас. — Но они нас не догонят. — успокоил нас невидимый Шидла, — Я перегрел реактор корабля. Мы или взорвемся, или первыми достигнем Венеры. Шидла отключился, а мы опасливо переглянулись. Мегла тем временем, продолжая мурлыкать, достал из шкафчика в стене консервную банку, на полкило веса, не меньше. И одним движением когтя вскрыл ее. Стас подошел к сфинксу и удивленно сказал: — Скумбрия в томате! Мегла крепко прижал банку к мохнатой груди и сказал: — Да, подлые люди. Именно из-за этого… мя-яу… мы вынуждены поддерживать с Землей отношения… торговать с людьми. — Можно попробовать? — спросил Стас. — Нет!!! — заорал Мегла. — Это моя пайка! Моя! Перепуганный Стас отскочил ко мне. Я схватил его и запихнул за спину. Орущий сфинкс выглядел страшновато. Серебристая шерсть встала на нем дыбом. — Потом… Когда наемся… — уже потише сказал Мегла. — Тогда дам… Немного. — Не надо! — хором ответили мы. Я сразу вспомнил наших кошек — попробуй у них из тарелки взять кусочек поганого «Вискаса», не говоря уже о рыбешке. Какой скандал будет! Сфинкс жадно пожирал скумбрию. Потом вылизал банку длинным розовым языком и виновато сказал: — Это… это атавизм. Мы молчали. Потом Стас не выдержал и спросил: — А валерьянку вы любите? Мегла облизнулся и тихо-тихо спросил: — А у вас есть? Немножко… — Нет, к сожалению, — ответил я. — И не надо, — гордо сказал сфинкс. — Я не наркоман. Он поднял переднюю лапу и стал ее тщательно вылизывать. Я подмигнул Стасу. Уж что-что, а психологию кошек мы знали. — А как вы нас вернете? — сменил я тему. Сфинкс вздохнул и, не прекращая вылизываться, ответил: — У нас было два варианта — либо использовать ту машину времени, на которой вы прилетели, либо сделать новую. Второй вариант лучше, потому что при первом непонятно, откуда вообще взялась машина времени. — Тем более, что наш хроноскаф взорвали, — грустно заметил Стас. Мегла подумал и кивнул: — Да, логично. Так что у нас остался только вариант номер два — сделать свою машину времени. Ее сейчас доделывают. Мы кивнули. Мегла принялся за вторую лапу и мимоходом бросил: — А также сейчас доделывают несколько макетов машин времени. — Зачем? — удивился я. Сфинкс снова вздохнул: — Какие же вы глупые, детеныши. Вам ведь очень хочется домой. И даже если вы увидите, что наша машина времени — не та, на которой вы прилетели, вы нам этого не скажете. А наша теория петли времени верна только в том случае, если мы, не зная, на какой машине вы прилетели, сделали точно такую же. Ясно? — Ясно, — неуверенно сказал Стас. — Кажется. Если мы выберем не ту машину времени, то значит, правы земляне, и во времени путешествовать не стоит. — Правильно, — мяукнул сфинкс, лег на бок и стал вылизываться дальше. — Способный… ммяу-у… детеныш. Так что если не ту машину времени выберете, значит, мы не правы. Тогда ни в какое прошлое мы вас не отправим, а сошлем. — Куда? — в ужасе спросил я. — На Землю. К Ережепу. Самому коварному из всех землян. — Что ты заладил: коварные, коварные, — обиделся я. — Не коварнее вас! — Если бы ты знал, детеныш, — опять вздохнул Мегла, — какое коварство люди проявили при создании сфинксов! Неслыханное, небывалое, непристойное коварство! Они… А, не хочу и говорить! Мяу! В такой грустной обстановке мы и продолжали путь. Прямо хоть в гипносон ложись… Так мы и сделали. Глава 6