Глава девятая. Редакция «Мохо» представляла собой квадратное помещение открытой планировки на том же этаже, на котором располагались редакции журналов «Кью» и «Керранг!»

Редакция «Мохо» представляла собой квадратное помещение открытой планировки на том же этаже, на котором располагались редакции журналов «Кью» и «Керранг!». Здесь работало около двадцати человек. Возле двух довольно больших окон стояли длинные столы, заставленные компьютерами «Макинтош» всевозможных расцветок и заваленные стопками компакт‑дисков, справочников и папок. Беспорядок, но довольно живописный беспорядок. Шкафчики для документов размещались под столами. Стены увешаны плакатами – в основном увеличенными обложками «Мохо». Сотрудники, как отметил Бэнкс, тоже являли собой пеструю картину: короткие стрижки, длинные гривы, седина, бритые головы; одежда на журналистах была в основном непарадная, однако наличествовало даже несколько галстуков.

Никто не обратил на Бэнкса никакого внимания, когда Джон Батлер, редактор, к которому он пришел, провел его к секции стола, расположенной поближе к окну. На его рабочем месте среди бумаг лежал пустой пакет из закусочной «Prêt a Manger», в воздухе чувствовался запах бекона, напомнивший Бэнксу, что уже середина дня и он помирает с голоду. Садясь, он уловил урчание в желудке.

Джону Батлеру было под сорок, и он был одним из самых буднично одетых людей в офисе: джинсы, старая футболка с логотипом группы «Хоуквинд». Его бритая голова поблескивала под лампами искусственного света. Играла музыка, что‑то в стиле шестидесятых, с бренчащими гитарами и аккордеонами. Бэнкс не узнавал эту вещь, но она ему понравилась. Кроме того, откуда‑то из‑за угла доносились бухающие басы танцевального микса. Он подумал: нелегко, должно быть, сосредоточиться на писании, когда вокруг так шумно.

– Я по поводу Ника Барбера, – сообщил Бэнкс. – Как я понимаю, он работал над заданием по вашему заказу?

– Да, это так. Бедняга Ник. – Батлер наморщил лоб. – Один из лучших. Никто, абсолютно никто не знал больше Ника о музыке конца шестидесятых – начала семидесятых, особенно о «Мэд Хэттерс». Огромная потеря для всего музыкального мира.

– Я постараюсь выяснить, кто его убил. Это моя работа, – сказал Бэнкс.

– Понимаю. Разумеется, любую помощь, какую я только в силах… хотя я не представляю, чем могу помочь.

– В чем состояло задание, которое выполнял Ник Барбер?

– Он делал большой материал о «Мэд Хэттерс», – ответил Батлер. – В основном о Вике Гривзе, их клавишнике. В следующем году исполнится сорок лет со дня образования группы, и они собираются снова, хотят устроить большое мемориальное турне.

Бэнкс уже слышал о «Мэд Хэттерс». Да и мало кто не слышал. Прогремев в шестидесятые, они спустя долгое время сумели восстать из праха, как воскресали очень немногие – скажем, как «Флитвуд Мак» без Питера Грина или «Пинк Флойд» без Сида Барретта. Но это обошлось им очень дорого, вспомнил Бэнкс.

– Где они теперь? – поинтересовался он.

– Рассеялись по миру. Большинство сейчас живет в Лос‑Анджелесе.

– Вик Гривз много лет назад исчез, верно? – спросил Бэнкс.

– Верно. Ник его нашел.

– Как ему это удалось?

– Ник неплохо скрывал свои источники, но, скорее всего, он отыскал его через службу найма жилья или агента по продаже недвижимости. У него повсюду были контакты. Вик Гривз не очень‑то старался сохранить инкогнито, он просто отшельник, не афиширует своего присутствия. Я хочу сказать, что его нашли первым. Проблема в том, что никто, видимо, не сумел его разговорить, поэтому все оставили его в покое, кроме, может быть, каких‑нибудь сумасбродов, которые считают его своего рода культовой фигурой, вот почему он все же охраняет свою частную жизнь, точнее, ее охраняет Крис Адамс. Короче говоря, как бы Ник до Гривза ни добрался, но только не через Адамса, их менеджера.

– Почему вы так думаете?

– Адамс усиленно защищает Гривза, с тех пор как группа распалась. Они с Гривзом старые друзья, еще со школы.

– Где Ник Барбер нашел Гривза?

– В Северном Йоркшире. У «Хэттерс» всегда были прочные связи с Йоркширом – через лорда Джессопа и Свейнсвью‑лодж. А кроме того, Вик и Рэг Купер, соло‑гитарист, оба родом из тех мест. С остальными они познакомились в университете Лидса.

– Северный Йоркшир? Сколько Гривз там прожил?

– Понятия не имею, – ответил Батлер. – Ник не говорил.

Итак, цель паломничества Ника Барбера все время находилась у Бэнкса под носом, а он и не догадывался. Да и как он мог догадаться? Впрочем… тут у Бэнкса мелькнуло одно воспоминание. Кажется, он все же и раньше чуял, что привело Ника Барбера в Свейнсдейл.

– Вы мне не поможете? – попросил он. – Я вырос в других краях, но, насколько я помню, те места еще как‑то связаны с группой, верно?

– Там погиб Робин Мёрчент, басист.

– Он ведь утонул?

– Да, действительно. Утонул в бассейне примерно через год после того, как то же самое произошло с Брайаном Джонсом. В июне семидесятого. Рок‑музыкант – профессия группы риска.

– И этот бассейн находится в Свейнсвью‑лодж, – добавил Бэнкс. – Теперь я вспомнил.

Он‑то вспомнил только теперь, а Ник Барбер наверняка знал об этом – как спортивные фанаты знают наизусть, когда и с каким счетом сыграла их команда, помнят статистику матчей и величайших игроков за многие годы.

– Этот дом, Свейнсвью‑лодж, уже несколько лет стоит пустой, – сообщил Бэнкс. – С тех пор, как в апреле девяносто седьмого умер лорд Джессоп. Наследников не оказалось.

И никому не оказалась нужна эта куча камня, припоминал Бэнкс. Начать с того, что требовались слишком большие средства, чтобы поддерживать ее в приличном состоянии, к тому же дом нуждался в серьезном ремонте. Одна‑две гостиничные сети проявили было интерес к этой недвижимости, но вскоре их отпугнула история с ящуром; одно время поговаривали о том, чтобы превратить дом в общественный центр, но и из этого ничего не вышло.

– Расскажите мне еще о Нике Барбере, – попросил он.

– Да в общем‑то нечего рассказывать, – признался Батлер.

– Как он попал в вашу сферу? Его родители говорят, что он не учился на журналиста, у него не было практики.

– Вам это может показаться странным, но обучение журналистике редко поощряется в нашей области: порождает слишком много вредных привычек. Разумеется, мы требуем, чтобы человек умел писать, но важнее всего любовь к музыке.

Это полностью соответствовало тем сведениям о Нике, которые имелись у Бэнкса, – если только Ник умел писать.

– И у Ника Барбера была эта любовь?

– В избытке. Кроме того, он отлично разбирался в самых разных музыкальных жанрах, в том числе в джазе и классике. Замечательный, оригинальный ум. Какая трагическая потеря!

– Сколько времени он для вас писал?

– Семь‑восемь лет, периодически.

– А когда он заинтересовался «Мэд Хэттерс»?

– Лет пять назад или около того.

– Насколько я понимаю, он жил довольно экономно.

– Музыкальным критикам платят не такие уж шикарные гонорары, однако у них есть множество дополнительных преимуществ.

– Возможность без риска приобретать наркотики?

– Я не это имел в виду. Пропуска, позволяющие проникнуть за кулисы, похлопать по плечу рок‑аристократию, произвести впечатление на девиц – такого рода вещи.

– Думаю, я бы предпочел получать лишнюю сотню фунтов в неделю, – признался Бэнкс.

– Вероятно, это одна из причин, почему эта профессия – не для вас.

– Согласен. Почему он не поступил к вам в штат?

– Не хотел. Мы бы его не раздумывая приняли, на этом рынке большая конкуренция. Но Ник желал сохранять независимость, ему нравилось быть свободным художником. Откровенно говоря, не всякий человек может как следует работать в офисной обстановке, и я думаю, что Ник – как раз из таких. Ему нравилось быть в свободном полете, но его материалы всегда были готовы к сроку.

Бэнкс понимал, о чем говорит Батлер. Не далее как сегодня утром суперинтендант Жервез говорила с ним в общем‑то о том же самом: можешь не показываться в офисе, главное – доставляй мне результаты.

– Как он получил последнее задание?

– Сам напросился. На ежемесячном совещании мы решили сделать что‑нибудь по «Хэттерс». Годовщины, мемориальные туры и прочие подобные вещи – обычно хороший повод, для того чтобы по‑новому взглянуть на явление или открыть в нем что‑то необычное.

– И он вам позвонил?

– Да. Как раз когда мы сами собирались к нему обратиться. Он писал о них раньше – заметки и обзоры, коротенькие, но с большим пониманием. Если хотите, могу дать вам несколько оттисков, чтобы вы представляли себе, как он работал.

– Буду признателен, – ответил Бэнкс. Он помнил, что когда‑то давно, кажется, читал какие‑то тексты Барбера. Но он не хранил номеров «Мохо». У него и так скопилось слишком много старых журналов. – Что было потом?

– Мы несколько раз встречались, чтобы обговорить детали, и провели еще одно краткое совещание, где сосредоточились на главной теме.

– То есть на Вике Гривзе?

– Да. В «Хэттерс» он всегда был ключевой фигурой. Загадочный человек. Безумный гений и все такое прочее. И он выбрал самое неподходящее время, чтобы уйти из группы. Робин Мёрчент тогда только что утонул, группа распадалась. Если бы не Крис Адамс, с ними было бы покончено. Ник надеялся получить эксклюзивное интервью. Это была бы настоящая сенсация – если бы он разговорил Гривза. Еще он хотел сделать материал о первом этапе истории группы, об их выступлениях и записях до того, как умер Мёрчент и ушел Гривз: показать контраст между их ранним и позднейшим стилями.

– Сколько времени понадобилось бы Барберу на такую статью?

– От двух до пяти месяцев. Начнем с того, что нужно было изучить историю вопроса, переворошить всю информацию, касающуюся прошлого, со многими пообщаться, а это не всегда легко. При этом нужно суметь отделить правду от мифов, а это еще труднее. Знаете ведь, что говорят о воспоминаниях: если люди не могут вспомнить, то они выдумывают. Хотя Ник всегда работал очень тщательно. Он проверял и перепроверял все факты и источники. Он не оставил без внимания ни одного концерта «Мэд Хэттерс», ни одного обзора в университетской газетке. Не было ни одной редкой песни, не вошедшей в альбомы, которую он бы не послушал сто раз.

– Он много успел сделать?

– Только‑только начал. Неделю‑две он просто разъезжал по разным местам, звонил разным людям, проверял всякие старые адреса и явки и тому подобное. Надо сказать, что многие из тех площадок, где играл первый состав «Хэттерс», теперь уже не существуют. И он, кажется, провел масштабные исторические изыскания, изучал старые обзоры в газетных архивах Британской библиотеки. Но начать работать над главной темой он планировал в Йоркшире. Он пробыл там всего неделю, когда… ну, вы сами знаете, что произошло.

– Он присылал вам какие‑нибудь отчеты?

– Нет. Раза два я с ним говорил по телефону – и все. Кажется, когда он был в Йоркшире, ему приходилось звонить из автомата, через дорогу от того места, где он жил. Мобильный телефон там не ловил.

– Это мне известно, – отозвался Бэнкс. – В каком он был состоянии, если судить по голосу?

– В возбужденном. Но при этом разговаривал очень осторожно. Подобная история… я имею в виду, если бы Нику действительно удалось добиться, чтобы Вик Гривз откровенно рассказал о прошлом… если бы кто‑нибудь пронюхал об этом… сами можете себе представить, к чему это могло привести. В нашем деле запросто перегрызают друг другу глотки.

– Нам необходимо выяснить, где живет Вик Гривз, – сказал Бэнкс.

– Понимаю, и, если бы я знал его адрес, я бы вам его сообщил. Ник упомянул о деревне Линдгарт, где‑то в Северном Йоркшире. Я никогда о ней не слышал, но, кажется, это где‑то возле Иствейла, если это вам хоть чем‑то поможет. Это все, что я знаю.

Бэнкс решил, что в Линдгарте он наверняка легко сумеет отыскать Вика Гривза.

– Я знаю эту деревню, – ответил он. – Она совсем близко от того места, где останавливался Ник. Можно дойти пешком. Вы, случайно, не в курсе, успел ли Ник встретиться с Гривзом?

– Один раз.

– И что же?

– Разговора у них не получилось. По словам Ника, Гривз взбесился – как обычно, отказался общаться, послал его на все четыре стороны. Откровенно говоря, я очень сомневаюсь, что вам удастся добиться от него чего‑то путного.

– Что с ним такое?

– Никто не знает. Он просто стал странным, вот и все. И это тянется уже много лет.

– Когда Ник с ним встречался?

– Он не сказал. Когда‑то на прошлой неделе.

– В какой день недели он вам звонил?

– В пятницу. В пятницу утром.

– Что он собирался делать?

– Поговорить с Виком еще раз. Применить иной подход. Ник был мастер своего дела. Первый раз – это был пробный заход. Он мог найти что‑то, что привлечет интерес Гривза, некую общую для них обоих почву и потом уже начать действовать.

– У вас есть какие‑нибудь предположения, почему эта история могла стоить Нику Барберу жизни? – спросил Бэнкс.

– Совершенно никаких, – ответил Батлер, разводя руками. – Мне по‑прежнему не верится, что это действительно произошло. А может, то, что случилось, и не имеет никакого отношения к «Хэттерс»? Вы не рассматривали такую возможность? Вдруг там действовал чей‑нибудь разгневанный муж? Наш Ник был большой ходок.

– Какой‑нибудь конкретный супруг мог в последнее время желать его смерти?

– Ничего об этом не знаю. Мне кажется, он никогда ни с кем не был долго, особенно если к нему начинали слишком липнуть. Прочным связям всегда мешала его любовь к независимости – и к музыке. Если уж на то пошло, большинство наших ребят живут без подружек. Они скорее станут выслеживать старые виниловые пластинки в магазинчиках на Бервик‑стрит, чем ходить куда‑нибудь с девушкой. Они у нас – одиночки, помешанные на своем увлечении.

– Значит, Ник Барбер придерживался принципа «поматросил и бросил»?

– Что‑то в этом роде.

– Тогда, может быть, это сделала разгневанная подружка?

Батлер принужденно рассмеялся.

Бэнкс вспомнил о Келли Сомс, но он не верил, что это она убила Ника Барбера, – и не только из‑за расхождений во времени. Впрочем, оставался еще ее отец – Келвин Сомс. Он уходил из паба на пятнадцать минут, и никто не видел, чтобы он возвращался на свою ферму в Линдгарте проверить газовую конфорку. Понятно, что погода в тот вечер стояла ненастная, к тому же его ферма расположена вдалеке от основных дорог, однако об этом стоило подумать. Бэнкса мучил вопрос: скрывает ли Сомс тот факт, что он знает об отношениях Барбера и Келли? И если это сделал Сомс, зачем ему понадобилось уносить все вещи Барбера?

Однако, честно говоря, в глубине души Бэнкс чувствовал, что Барбера убили из‑за его материала о «Мэд Хэттерс». Но почему, по какой причине? Если не брать в расчет кровожадных рэперов, профессия музыканта не вяжется с убийствами, и требуется весьма живое воображение, чтобы представить себе стареющих хиппи, которые шляются по окрестностям и колошматят людей кочергой по голове. Но факт остается фактом. Ник Барбер отправился в Йоркшир на поиски бывшей рок‑звезды, ведущей отшельнический образ жизни, и через несколько дней его нашли мертвым, причем пропали все его заметки, мобильный телефон и ноутбук.

Бэнкс поблагодарил Батлера за то, что тот уделил ему время, и предупредил, что, возможно, еще вернется задать какие‑то вопросы. Батлер проводил его до лифта, по пути захватив обещанные оттиски. Бэнкс вышел на оживленную Оксфорд‑стрит несколько более осведомленным, чем когда входил в Мэппин‑хаус. Он обнаружил, что стоит у музыкального магазина «Эйч‑Эм‑Ви» и вошел в него.