Человек в окружении себе подобных: социальные общности 1 page

Известный отечественный исследователь Я.А. Пономарев изучал процесс решения задач, требующих творческого подхода, в усло­виях индивидуальной и совместной деятельности.

Было установлено, что в течение 30 минут, отводимых испытуемым для поиска решения, ни один из них, работая индивидуально, не мог самостоятельно решить задачу под условным названием «монотип­ная модель». Когда же эта задача была предложена группам тех же испытуемых, объединенных по 3 — 4 человека, 70% (!) из них нашли решение в течение тех же 30 минут*.

Известный американский социолог Э. Мэйо вместе с сотрудни­ками в 20-х гг. XX в. провел эксперимент (имевший четыре стадии) на предприятиях компании «Вестерн электрик» в городе Хотторн (в литературе он известен как хотторнский эксперимент) с целью повышения производительности труда.

Вначале была поставлена цель выяснить, как влияет на произво­дительность труда такой фактор, как освещенность рабочего по­мещения в сборочном цехе. Сначала экспериментальной и конт­рольной группам были предложены различные условия труда — соответственно повышенная и обычная освещенность рабочего места При этом в экспериментальной группе был отмечен рост производительности труда, а в контрольной группе производитель­ность труда осталась на прежнем уровне. На втором этапе новый ' " прирост освещенности дал новый рост производительности тру­да у экспериментальной группы. На третьем этапе производитель­ность труда в экспериментальной группе продолжала расти, хотя уровень освещенности оставался прежним, а иногда даже снижался до уровня «лунного света». Затем в другой экспериментальной группе значительно улучшили другие условия труда (сделали оп­тимальной температуру воздуха, установили паузы для отдыха, 2 выходных дня и т.д.). При введении всех этих новшеств произво­дительность труда повысилась, и даже при отмене всех нововве­дений она хоть и снизилась, но осталась на уровне, более высоком, чем первоначальный. Было обнаружено, что в этой эксперимен­тальной группе производительность устойчиво нарастала без вся­кой связи с экспериментальными изменениями.

Что же за сила повысила, а затем поддерживала высокую произ­водительность труда в экспериментальных группах? Эта сила —

Пономарев Я А Психология творчества — М, 1976, с 303.

271

«групповой дух», социабельность (по терминологии Э. Мейо), стрем­ление принадлежать к какой-то особой группе (в данном случае к экспериментальной). Возникает новый эффект от упорядочивания отношений между людьми, объединенных какой-то общей зада­чей.

Более того, хотторнский эксперимент показал, что рабочая группа — это сложно организованное сообщество, которое имеет свои нормы, принятые «неписаные» правила, своих лидеров об­щественного мнения и т.д. Под воздействием этих неписаных пра­вил работники ограничивали свою производительность, чтобы «не высовываться», не получить больше, чем другие. Такого «пе­редовика» могли бы обвинить в том, что он провоцирует пере­смотр руководством норм выработки в сторону их повышения, подвергнуть остракизму.

Иными словами, люди не просто заняты самостоятельным вы­полнением производственных заданий — они образуют невиди­мую нить солидарных, сообществленных взаимодействий, кото­рые в существенной степени влияют на их поведение; одобрение коллег или социальный остракизм оказывается даже более дей­ственным средством регулирования трудовой деятельности, чем такие стимулирующие факторы, как повышение зарплаты, одоб­рение руководства, гарантии занятости и т.д.

Глава XII. Многообразие социальных общностей

§ 1. Солидаризация (интеграция) как способ повышения эффективности социальных взаимодействий. Постановка проблемы

Человек повсеместно и каждодневно общается с себе подоб­ными — решая бытовые проблемы, воспитывая детей, развлека­ясь в кругу друзей, посещая лекции, выполняя рабочие обязан­ности и т.д.

Семья, толпа, коллектив, нация, класс и многие другие общ­ности — это оснбвные вместилища, посредством которых человек включается в решение личных проблем. Он ищет партнеров, что­бы объединить усилия, сэкономить ресурсы, получить помощь и тем самым приумножить свои возможности для решения опреде­ленных задач.

Во имя этих целей Актор и вступает (или оказывается вовле­ченным с момента рождения) в определенный тип социальных связей — солидарные связи. Помощь, поддержка, приумножение

272

возможностей совместно противостоять чему-то или кому-то, уси­лить свою защищенность, повысить эффективность своих дея­ний — все это основные причины сложения усилий, солидари­зации взаимодействий. Для этого требуются координация, согла­сование своих действий, кооперация усилий, готовность к ком­промиссу и даже к прямым уступкам ради общего успеха.

Процесс координации, объединения усилий приводит к обра­зованию определенных социальных образований — общностей. Именно в рамках подобных образований приумножение усилий, поддержка начинают приобретать более или менее устойчивый характер, человек получает надежду (а может быть, и гарантию), что ему помогут.

Иными словами, объединяя усилия с другими, желая за счет взаимопомощи решать проблемы, которые в одиночку решить край­не накладно, затруднительно или рискованно, человек включается в определенную сеть взаимных ожиданий, обязательств, взаимо­действий, которые объединяют соучастников в единое целое.

Степень интегрированности людей в единое целое бывает раз­лична. Различна, соответственно, и способность этого целого «ода­ривать» своих участников, существовать долго (или кратковре­менно), проявлять сплоченность на высоком уровне, обеспечи­вать готовность идти на определенные жертвы ради интересов це­лого (или ограничиваться сочувствием). Интеграция людей очень различна по целям, формам, глубине — например, мы пережива­ем за своих близких, помогаем им (и рассчитываем на их по­мощь) иначе, чем применительно к случайным знакомым. В даль­нейшем мы более подробно рассмотрим проблему интеграции и причины различия сил «притяжения» людей в тех или иных общ­ностях, а сейчас мы лишь констатируем: тот, кто оказался вклю­ченным в эффективную («боеспособную») общность, чувствует себя значительно увереннее, спокойнее в социальной жизни, чем одинокий человек. Это еще один (наряду с институализацией) способ повысить надежность, предсказуемость, уверенность в своей жизни, эффективность индивидуальных деяний, но это и еще одна грань обязанностей и ответственности человека.

Итак, общности способствуют повышению эффективности со­циальных действий и взаимодействий; их развитость, интегриро-ванность, многообразие являются важнейшими признаками вы­сокого уровня организации повседневной социальной жизни.

§ 2. Проблема общностей в социальной науке

Общности стали объектом научного анализа гораздо раньше, чем институты. Но особое внимание общностям, и прежде всего таким

273

крупным социальным образованиям, как классы, было уделено в XIX в. Это понятно, учитывая ту роль, которую сыграли классовые выступления в ходе французской революции XVIII в., революцион­ных событий во Франции, Германии в 30—40-е гг. XIX в.

Понимание классов как ведущих социальных образований, дей­ствия которых играют решающую роль в общественно-историчес­ком процессе, — одно из центральных положений марксизма. Клас­совый конфликт, классовая борьба осмысливается К. Марксом как главный источник общественного развития. Подобное отно­шение к классам, и (более широко) к крупным социальным об­щностям как главным зачинщикам, виновникам общественных процессов неверно приписывать лишь К. Марксу, его соратникам и последователям. Многие социологи отмечали особое значение общностей, и прежде всего классов, в жизни и развитии обще­ства — например, Л. Гумплович, Г. Зиммель, Г. Лебон и др.*

Обратим внимание и на еще одну грань учения о классах К. Маркса, выделявшего различные этапы становления и развития классового самосознания: «класс в себе и класс для себя». Тем са­мым он одним из первых проанализировал механизм становления и развития класса как общности, выдвинул ряд идей о внутренней динамике общности (в данном случае класса): «Экономические ус­ловия превратили сначала массу народонаселения в рабочих. Гос­подство капитала создало для этой массы одинаковое положение и общие интересы. Таким образом, эта масса является уже классом по отношению к капиталу, но еще не для себя самой. В борьбе... эта масса сплачивается, она конституируется как класс для себя»**. Пожалуй, никто не уделял столь пристальное внимание проблеме развития классового самосознания, классовой солидарности, роли партии в процессах интеграции общности (в данном случае клас­са), как марксисты, что и понятно, учитывая политико-идеологи­ческую направленность их учения и практики. Но вот что характер­но. Именно в этих вопросах, которыми им приходилось заниматься конкретно, практико-ориентированно, а не философски-умозри­тельно, они вставали на путь подлинно социолого-фактуального осмысления социальных процессов, отвергая многие догматы сво­его же социально-философского учения. Если вдуматься, то клас­совая активность, солидарность понимается марксистами не как «объективно необходимое», предопределенное, а как организуе­мое, воспитываемое самими людьми, их лидерами качество. Класс

* См: Гумплович Л Основы социологии. — СПб, 1899; Зиммель Г Социальная

дифференциация. — Киев, 1898; Лебон Г. Психология народов и масс — СПб.,

1995.

** Маркс К., Энгельс Ф. Соч Т. 4 с. 183

274

предстает как живое взаимодействие самих людей, а не как сверхин­дивидуальное образование.

Вместе с тем как для К. Маркса, так и для Л. Гумпловича, Г. Зиммеля и др. характерен некоторый «классовый фетишизм». Это проявляется, в частности, в попытках убедить нас в том, что «класс всегда прав», в том, что интересы личности безусловно подчиняются интересам класса и т.д. «Отдельная личность, — без­апелляционно заявляет Л. Гумплович, — должна подчиняться и бессознательно невольно подчиняется законам целого, движени­ям общности»*. «Отдельный индивид, — полагает он, — может делать промахи, колебаться, путаться в доктринах и чувствах. Класс, руководимый верным инстинктом, всегда идет своей единствен­но правильной дорогой»**. Сходные идеи высказывал и Г. Зим-мель, считавший, что «социальная группа отлично знает, кого в данную минуту считать другом и кого врагом, между волей и действием, целью, стремлением к ее осуществлением и средства­ми у групп наблюдается гораздо меньше несоответствия, чем между теми же моментами у индивида»***.

Особняком стоят исследования психологии массового поведе­ния (психологии толпы) видных социальных психологов XIX в. Г. Лебона, Г. Тарда, нашего современника С. Московичи. Их рабо­ты сыграли и играют большую роль в изучении коллективного поведения, психических механизмов связи между участниками толпы, толпы и вождя и т.д. При таком подходе (видимо, вполне обоснованном в социально-психологическом плане) исследова­тель рассматривает все скопления людей как различные варианты масс, толп. Не случайно социальные психологи чрезмерно расши­рительно толкуют термин «толпа» — это не обязательно стихий­ное, случайное, неорганизованное скопление людей, но и струк­турированное в той или иной степени, организованное объедине­ние людей. Так, Г. Лебон предлагал классифицировать толпу на разнородные — анонимная (уличная толпа и др.), неанонимная (парламентское собрание и др.); однородные — секты (политичес­кие, религиозные), касты (военные, рабочие); классы (буржуа­зия, купечество)****. Не меньшее число оснований для системати­зации толпы выделяет Г. Тард. Следует (но более осторожно) этой социально-психологической традиции и С. Московичи*****. Но то, что оправданно и выглядит обоснованным для социального пси­холога, в центре внимания которого психология массового пове-

Гумплович Л. Социология и политика. — М., 1895, с. 79.

¹ Гумплович Л. Основы социологии, с. 241.

'* Зиммель Г Указ. соч., с. 137—138.

'** Лебон Г Указ. соч, отд. Ill, гл 1.

**** См. подробнее: Московичи С. Век толп. — М., 1996.

275

дения, менее обоснованно для социолога, в центре внимания ко­торого не просто духовные процессы, а взаимодействия с помо­щью духовных процессов. То, что считается в социальной психо­логии не очень значимым, для социологии может оказаться веду­щим признаком, и наоборот. Не случайно основоположник пси­хологии толпы Г. Лебон, с одной стороны, восхищается толпой (видимо, имея в виду хорошо организованное движение во главе с лидером, партией), а с другой стороны, считает толпу неспо­собной решать позитивные цели*. Вместе с тем следует признать, что Г. Лебон и другие социальные психологи сделали крупный шаг в решении проблем поведения масс.

Сегодня в мировой социологии общности, группы (как боль­шие, так и — в особенности — малые) — один из главных объек­тов научных исследований. Общепризнанно, что именно посред­ством общностей индивид включается в основные социальные процессы, институты, получая в них основные «человеческие» и «ролевые» уроки социализации; от активности, «боеспособности» общности, в которую вовлечена личность, существенно зависит ее судьба, жизненные позиции и успех. Именно общности, осо­бенно высокоинтегрированные, являются основными созидате­лями, субъектами общественной жизни. Следует отметить обоб­щающие труды современных социологов — например, Г. Блумера. В центре внимания таких социологов XX в., как Ч. Кули, Э. Мэйо, Дж. Хоманс, находятся малые группы. Классы же изучаются в основном в разрезе стратификации общества (Э. Гидденс, П. Бур-дье), при этом, к сожалению, в стороне нередко остаются обще­социологические проблемы больших групп, изучение механизмов их интеграции и дезинтеграции.

Рассмотрим прежде всего общесоциологические проблемы соли­дарных взаимодействий — не столько конкретный тип общности, сколько сам механизм сообществления, объединения людей, их способность выступать как единое целое.

§ 3. Социальная общность как феномен. Разновидности общностей

Общность как целостность (как единое целое) представляет со­бой не какое-либо новое, особое телесное образование, а опреде-

* Приведем два взаимоисключающих высказывания Г Лебона: «Силы толпы направлены лишь к разрушению Владычество толпы всегда указывает на фазу варварства...» (Лебон Г. Психология народов и масс, с. 153) «С точки зрения чувств и поступков, вызываемых этими чувствами, она может быть лучше или хуже индивида, смотря по обстоятельствам Все зависит от того, какому внуше­нию повинуется толпа. Толпа часто бывает преступна — это правда, но часто также она бывает героична» (там же, с. 165)

276

ленным образом организованный комплекс социальных действий и взаимодействий отдельных людей, реализующих солидарные ожи­дания, ориентации, т.е. ожидания того, что совместно им удастся эффективнее решать те или иные задачи. «Как бы мы ни пытались обосновать или объяснить «общность» сообщества, его единство, настоящую или только желаемую устойчивость, — подчеркивая символическую природу общности, говорит 3. Бауман, — оно все­гда есть духовное единство, представляющее общую духовную пра­вомочность, которую мы и имеем в виду прежде всего»*.

Что же может породить такие ожидания, сделает их постоян­ными, надежными, обоснованными? Что может «спровоцировать» такой комплекс социальных действий и взаимодействий, кото­рый всех делает соратниками, обеспечивает способность разным людям выступать в той или иной мере как единое целое? Можно выделить несколько атрибутивных элементов, свойств социаль­ной общности как таковой.

Целевая переменная. Для того чтобы люди смогли действовать в одном направлении, объединяя свои усилия (а не борясь друг с другом), координируя действия, оказывая друг другу помощь и т.д., прежде всего должны совпадать цели их деятельности в дан­ной обстановке, по данному поводу. Это совпадение целей обус­ловлено, как правило, совпадением социальных позиций, инте­ресов партнеров в конкретной ситуации.

Так, совершенно разные по своему образованию, профессиям люди могут объединяться в общности типа «Клуб болельщиков "Спар­така"». Их объединяет увлеченность этой футбольной командой, желание оказать ей моральную поддержку. При отсутствии совпа­дения целей (которые в дальнейшем могут быть трансформиро­ваны в единую разделяемую соучастниками цель развития общ­ности как единого целого) невозможно объединение людей для совместной координированной деятельности.

Следует учесть, что в некоторых случаях общая цель возникает как бы априори, до формирования реальной общности. Людей подбирают, объединяют в организацию, которая создается для решения заранее заданной цели.

Культурно-регулятивная переменная. Совпадение целей не обес­печит надежное взаимопонимание, взаимную поддержку, если соучастники не будут руководствоваться в своих взаимоотноше­ниях едиными, разделяемыми всеми участниками общности пра­вилами, нормами. Эти нормы, представления о приличиях могут складываться спонтанно в процессе формирования той или иной общности. Но они могут быть и в давно сложившейся общности, в которой из поколения в поколение передаются нормы культуры,

* Бауман 3. Мыслить социологически, с 78.

277

I

традиции, обычаи, и всякий вовлекаемый в нее должен принимать эти нормы как должное.

Единые нормы, правила, ценности должны определять как пути, средства, правила достижения каждым участником совпа­дающей цели, так и взаимоотношения между партнерами — учас­тниками общности.

Переменная солидарных социальных действий Реально общ­ность возникает не при наличии совпадающих целей и единых представлении о приличиях, нравственности, а при возникнове­нии на основе совпадающих целей и разделяемых норм системы солидарных социальных взаимодействий партнеров.

Общность — это комплекс социальных действий, ориентиро­ванных на оказание помощи, содействия, поддержки друг другу. Эти действия могут быть кратковременными или длительными, поверхностными или играть решающую роль в жизнедеятельнос­ти личности.

Как видим, общность — явление многомерное и в то же время целостное. Чтобы общность стала реальной, необходимо выпол­нить множество условии Вместе с тем рассмотренные три ее эле­мента позволяют выявить особенности, недостатки или преиму­щества различных видов социальных общностей. В зависимости от того, каковы цели (совпадают они или едины), насколько парт­неры признают для себя обязательными выработанные в общнос­ти правила игры, насколько систематически, регулярно осуще­ствляются солидарные взаимодействия, зависят тип, форма общ­ности. При этом последний элемент — характер солидарных соци­альных взаимодействии — играет особую роль

Основу нашей классификации типов социальных общностей составило солидарное социальное действие как родовое понятие социологии. Солидарные социальные действия воплощаются в оп­ределенном типе социальной связи, который определяет тип со­циальных общностей.

В предложенной схеме выделены три разновидности социальных общностей, мнимые (множества), контактные, групповые.

Во множествах воплощаются мнимые солидарные социальные действия, в контактных общностях —- контактные солидарные со­циальные действия, в групповых общностях — институализиро-ванные солидарные взаимодействия. В центре схемы — солидарное действие и солидарная социальная связь как взаимно направлен­ные социальные действия. Над социальными действиями партне­ров надстраиваются мнимые социальные действия, которые не имеют никакой связи с социальными действиями: мнимые соци­альные действия создают видимость социальных связей, предна­меренная взаимная ориентация партнеров друг на друга отсут-

278

ствует. Разнообразных форм мнимых социальных общностей (мно­жеств) немало, и мы ежедневно вовлечены в них.

I

§ 4. Множества

На улице, в транспорте, на работе — везде человек ощущает присутствие других людей, что нередко создает впечатление общ­ности. И первый образ коллективности, сообщности, который предстает в нашем воображении, — это нередко образ совместно­сти, «неодиночности» нашей повседневной жизни. Однако общ­ность не всегда есть признак коллективности, за ней нередко скрываются изолированность индивида, отсутствие его ориента­ции на другого, соучастия, сопереживания, глубокое одиноче­ство. В этом случае речь идет о множествах, мнимой общности. Главный признак различных ее форм — отсутствие взаимных со­циальных действий, солидарной социальной связи при наличии совпадающих целей, интересов (примеры — очередь в магазине, пассажиры в автобусе и др.).

Рассмотрим некоторые формы множеств.

Регулярно в газетах публикуются статистические данные о том, что в нашей стране, насчитывается столько-то рабочих, учащейся молодежи, среди них сголько-то школьников, студентов и т.п. Нередко эти данные выдаются за численность такой-то социальной общности, профессиональной группы. Не стоит спешить с такими утверждениями. Факт, что в нашей стране насчитывается столько-то людей, обладающих схо­жими признаками (например, учащихся, рабочих, пенсионеров и т.д.), не дает социологу оснований для выделения той или иной социальной общности (группы) и определения ее числен­ности.

Категории (а также массы, о которых будем говорить позже) часто выдаются за истинные социальные общности. Но тот факт, что в России имеется определенное количество студентов, вовсе не означает, что эти студенты объединены в единый социальный организм, способный выступить как единое целое за свои инте­ресы, повышение качества учебы, своевременность выплаты дос­тойной стипендии и т.д.

Скорее, можно говорить о том, что статистика определила не­кое формально-статистическое множество, т.е. выделила людей по какому-то общему признаку (но не по признаку наличия между людьми социальных связей). Этих людей объединяет то, что они одинаковы, имеют общий признак, но они совершенно изолиро­ваны друг от друга. На основе формально-статистического принци па можно выделить лишь различные социальные категории: про-

280

фессиональные, возрастные, половые, имущественные и др. Как правило, в статистических сводках и представлены социальные ка­тегории, выделенные на основе принципа множества; этими дан­ными нельзя пренебрегать — они важны для разработки государ­ственных решений о повышении зарплаты, стипендии и т.д.

Агрегация — это объединение людей, простран-
агрегация ственно находящихся в одном месте, иными сло-

вами, локализованное множество (пассажиры одного поезда, пешеходы на конкретной улице и т.д.). Каждый озабочен своими делами, хотя, казалось бы, есть внешний при­знак общности — совпадающие цели (скорее, совпадающее мес­тоположение). Здесь уже есть некое ощущение «неодиночности», но это мнимая коллективность: есть единство местоположения, но нет взаимной направленности действий, солидарных отноше­ний друг с другом. Однако они довольно легко могут возникнуть.

Например, если поезд попадает в аварию, то пассажиры могут на­чать самоорганизовываться, оказывать помощь друг другу, выдвигать лидеров, разделять функции' организация питания, налаживание связи с железнодорожной станцией и т.д. Пешеходы тоже могут легко вступить в определенные связи друг с другом, если произошел несчастный случай' кто-то берется вызвать милицию, скорую по­мощь, другие ему советуют, как это сделать, где найти телефон, и т.д. Еще несколько минут назад эти люди не знали, да и не хотели знать друг друга — но вот они вошли в социальный контакт, и мни­мая коллективность внезапно переросла в коллективность подлин­ную, множество преобразовалось в общность, хотя и хрупкую.

Особое внимание социологов, психологов, фило-
МАССЫ. ■

софов, да и политологов привлекает другая форма

множества — массы. Пожалуй, анализ именно этого вида мнимых общностей имеет наибольшее значение для социологического по­нимания общественных процессов. В отличие от категории и агрега­ции, которые бездейственны, массы уже характеризуются действи­ем, но не социальным. М. Вебер отмечал, что «общностным дей­ствием не является реакция прохожих на ливень (они открывают зонт), это не совместные действия, а массово-однотипные, тако­выми не являются также и действия, вызванные простым влияни­ем поведения других... например, при общей панике и т.д.»*. Реша­ющий признак массы, точнее, объединения людей, имеющих мас-совидно-типичное поведение, — не только однородность социаль­ного положения или места положения, но и однородность реакции на внешний объект, ответных действий, ориентации, ожиданий.

На данный признак как отличительный для масс и массовид-ного поведения обращал внимание Г. Блумер: «Масса... не являет-

* Вебер М Избранные произведения — М, 1990, с. 524.

281

ся формой общности, так как у нее никакой социальной органи­зации... Она просто состоит из некоего конгломерата индивидов, которые сами по себе изолированы, анонимны... индивиды отде­лены друг от друга и неизвестны друг другу... Вместо того чтобы действовать, откликаясь на внушение и взволнованное возбужде­ние со стороны тех, с кем он состоит в контакте, он действует, откликаясь на тот объект, который привлек его внимание, и на основании пробужденных им порывов»*.

Массовидная коллективность проявляется в очень большом спек­тре форм социальной жизни: паника в горящем кинотеатре, по­вальное бегство беженцев, масса зрителей телевизионной рекла­мы, масса избирателей, слушающих по радио выступление кан­дидата в депутаты, и т.д. Масса может расчленяться по статусам (пролетарская масса, крестьянская масса), функциям (масса из­бирателей), но может объединять представителей самых разных слоев (масса слушателей, масса покупателей и т.д.). Однако глав­ным признаком остается однородность реакции изолированных индивидов, их ответных действий на какой-то внешний объект, раздражитель, а не на тех, кто рядом.

«Каждый массовизированный индивид делает самостоятельный выбор. Совпадение их выборов сделало массу могучей силой»**. Именно такой могучей силой были пролетарские массы, когда пролетарии, одинаково отражая условия своей жизни, несли в себе скрытый протест, который внезапно, под влиянием случай­ных обстоятельств, мог привести сначала к неорганизованным, но совместным действиям толпы протестующих рабочих, а потом к организованным действиям рабочего класса.

Могучая сила масс (массовизированных индивидов) проявля­ется и в ходе избирательного процесса. Совпадение политических симпатий у людей, не знающих друг друга и живущих в разных концах огромной России, приводит к власти одних людей и обре­кает на политическое забвение других.

Массы гораздо легче обмануть, чем людей организованных, обсуждающих друг с другом проблемы, имеющих лидеров, но массы способны учиться на собственных ошибках, хотя эти ошибки могут дорого стоить — например, вторично голосовать за челове­ка, который оказался неспособным выполнить обещанное, инди­вид вряд ли станет, так же как вряд ли станет вторично покупать товар, качество которого оказалось весьма далеким от указанного в рекламе.

* Блумер Г. Теория коллективного поведения. В кн.: Американская социологи­ческая мысль —М., 1994, с 185. ** Там же, с. 186.

282

Но есть сферы, в которых масса легко обманывается, ждет одобрения своих не всегда развитых вкусов и т.д. Речь идет о массовой культуре, которая чаще всего спекулирует на непритя­зательности, необработанности вкусов «человека с улицы». Кроме того, она убеждает массовизированного индивида в том, что его эстетические представления (нередко довольно убогие, прими­тивные) являются образцом подлинной культуры человечества.

Мы подошли к очень важной проблеме.

Люди выступают в массе как разрозненные индивиды, не отя­гощенные общими правилами, культурно-нравственными норма­ми, обязательствами перед другими. Каждый индивид действует по своему усмотрению, не заботясь о том, насколько это способ­ствует решению общих интересов, насколько это соответствует выработанным в обществе (городе, коллективе и т.д.) представ­лениям о должном, приличном, приемлемом. Ничто его не стес­няет в его реакциях на внешний источник. «Каждый сам за себя, сам себе судия».

Это таит множество проблем, в том числе и негативных, на что обращали внимание многие социологи, психологи, философы. Дан­ная проблема актуализировалась особенно в XX в., когда благодаря развитию средств массовой информации, рекламы, установлению всеобщего избирательного права и т.д. произошла резкая массови-зация социальной жизни. Благодаря активному развитию СМИ фор­мы прямого аудиовизуального получения информации вытесняют общение с друзьями, во время которого под влиянием более раз­витых партнеров вырабатывались коллективные (разделяемые) пред­ставления, оценки, и индивид вынужден был придерживаться их, так как существовал определенный групповой контроль со сторо­ны друзей. В результате такого вытеснения имеет место активиза­ция усредненного человека; по меткому выражению X. Ортеги-и-Гассета, произошло восстание масс, «масса захватила авансцену социальной жизни», «герои исчезли, остался хор»*. По этой причи­не, отмечает Ортега-и-Гассет, происходит игнорирование основ­ных принципов разума, гражданской законности, общепризнан­ных норм культуры. Если культура все-таки есть, то это «массовая культура — вульгарная и примитивная, откликающаяся не на об­щественные, групповые идеалы, вкусы, вырабатываемые коллек­тивно под решающим вниманием аристократов духа, а на прими­тивные, стандартные представления, вкусы, прихоти людей без особых способностей... В результате безнравственность обрела статус некоего щегольства, массовая посредственность, отвергнув мораль,