Исходные посылки оценки «влияния пройденного пути» на современную Россию

В основу оценки социальной ситуации в современной России нами положена концепция, согласно которой ее об­щественное устройство рассматривается как прямое продол­жение существовавшего в СССР социально-экономического порядка, исторические корни которого уходят в многовековое прошлое страны — носительницы евразийской православной цивилизации, не знавшей устойчивых институтов частной собственности, рынка, правового государства, гражданского общества. Крах коммунистической системы в России означал переход специфической евразийской цивилизации на новый этап ее эволюции при сохранении архаической социальной и политической «оболочки», каковой является неоэтакратиче-ский социально-экономический порядок, установившийся в стране, и классический авторитаризм (более точно — само-

Часть 3. Тип общества и характер неравенства в России

властье) в государственно-политическом устройстве. Можно предположить, что и в этих условиях страна сможет совершить определенное продвижение по пути технологической модер­низации.

Присвоение прогрессивных технико-экономических и культурно-бытовых заимствований с Запада при консервации институциональных и ценностно-нормативных структур не­однократно наблюдалось в истории России со времен реформ Петра I. Однако этот путь каждый раз приводит страну после динамичного продвижения к намеченным целям к длительно­му периоду стагнации и необратимому отставанию от стран, образующих ядро мир-экономики. Такие тенденции являют­ся формой утверждения альтернативного набора ценностей и принципов существования по отношению к развивающемуся глобальному рынку и демократическому мировому сообществу. Страны, создающие инновационную экономику, но сохраняю­щие этакратические социально-экономические институты и ав­тократические режимы, неизбежно становятся фактором вызова оптимистическим перспективам информационной эпохи.

В этой связи Ю.А. Левада писал: «...В России никогда не были возможными эффективные (соответствующие каким бы то ни было замыслам и планам) изменения "сверху" — каждая волна перемен, навязанных волей власти или стечением об­стоятельств, переходя от одного временного слоя к другому, от центра к периферии, трансформировались многократно, соз­давая как очаги молчаливого сопротивления, так и многооб­разные формы мимикрии и приспособления к переменчивым обстоятельствам. Сопротивление любым переменам (незави­симо от их направленности) в России всегда опиралось прежде всего на эту инерцию социального и человеческого "материа­ла", в меньшей мере — на чье-то заинтересованное или при­вычное противодействие» [Левада, 2006, с. 275—276].

Существующее ныне в мире разнообразие линий обще­ственного развития в конечном итоге основывается на раз­личиях двух доминирующих типов цивилизации, которые условно можно именовать европейским и азиатским. Первая идет от античного полиса, это цепочка обществ, которые ха­рактеризуются частной собственностью, балансом отношений «гражданское общество — государственные институты», раз-

Глава 7. Исторические факторы формирования советского и постсоветского обществ...

витой личностью и приоритетом ценностей индивидуализма. Второй тип исторически связан с азиатскими деспотиями, до­минированием государственной собственности, всевластием государственных институциональных структур при отсутствии гражданского общества, подданством, приоритетом общин­ных ценностей при подавлении индивидуальности. В мировой истории в общем-то и пространственно, и во времени преоб­ладал этот тип цивилизации. Именно в значительной части тех стран, где исторически доминировала эта вторая, не евро­пейская, линия развития, в XX в. установился этакратизм.

И Б. Рассел (он, по-видимому, был первым), и М. Джилас, и многие другие обращали внимание на сходство сущностных черт так называемого советского социализма и той системы, ко­торую К. Маркс называл «азиатским способом производства», а современные нам исследователи предпочитают (и с полным на то основанием) именовать «государственным способом про­изводства». Отсылаю в этой связи к работам наших отечествен­ных авторов [Васильев, 1994, с. 13-48, 2011; Нуреев, 1989, 2009, с. 57—77]. Сходство действительно обескураживающее.

Центральной характеристикой государственного спосо­ба производства, или в другой терминологии — восточного деспотизма, точно так же, как и советского этакратизма, явля­лись отношения «власть — собственность». Этот феномен был открыт и проанализирован нашим блистательным востокове­дом Л.С. Васильевым. Он отмечает, что речь идет о социально-экономическом строе, при котором типичная восточная об­щина определяет макроструктуру государства. Основа восточ­ной структуры — полное поглощение личности коллективом. Отдельный человек не становится собственником, он может быть лишь владельцем. Суть взаимоотношений между властью и собственностью всюду на Востоке (и добавим — в СССР) сводилась к тому, что все государственное первично, а част­ное вторично, к тому же опосредовано тем же государством. «Частная собственность превратилась в слугу государства, пере­став быть его опасным соперником. Тем самым был внесен едва ли не решающий вклад в основную проблему традиционного Востока — в проблему взаимоотношений государства и обще­ства» [Васильев, 1994, с. 486]. Верховным собственником, прежде всего земли, и высшей абсолютной властью над подданными яв-

Часть 3. Тип общества и характер неравенства в России

ляется государство, которое становится деспотией, а подданные оказываются в состоянии поголовного рабства. Детальный ана­лиз отношений «власть — собственность» содержится в цикле публикаций P.M. Нуреева, которому принадлежит подробный институциональный анализ этого феномена. По его мнению, «власть-собственность возникает в условиях, когда происходит монополизация должностных функций в общественном разде­лении труда, когда власть и господство основываются не на вла­дении собственностью как таковой, а на высоком положении в традиционной иерархии» [Нуреев, Рунов, 2002, с. 12] (см. также: [Ефимчук, 2004; Плискевич, 2007; Цирель, 2006]).

«Политические революции» Солона, ставленника грече­ского демоса, ликвидировавшие долговое рабство и установив­шие политические права по имущественному цензу, открыли дорогу для утверждения частной собственности в качестве эко­номической основы общества. Это исключительное историче­ское значение реформы Солона не случайно было подробно проанализировано Ф. Энгельсом в его работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Однако подоб­ный переворот, проложивший путь отношениям античного (рабовладельческого) способа производства и пришедшим ему на смену феодальному строю и капитализму, не носил универ­сального характера. Во многих обществах развитие происходи­ло совершенно иным путем. В прошлом человечества домини­ровали социумы, основанные на государственной собственно­сти, о которых шла речь выше. Они, конечно же, не носили на себе никаких черт обществ социалистического типа.

Исторически сложившиеся тенденции развития страны объясняют, почему в России на собственной национальной почве, не привнесенный извне, победил режим, сломивший буржуазное, собственническое общество, складывавшееся в стране, который привел к торжеству этакратической (неоази­атской) линии развития. Эта же двойственность сложившихся тенденций развития страны помогает понять, почему больше­визму пришлось прибегнуть к уничтожению десятков миллио­нов людей для «строительства социализма», а на деле — ради торжества этатистской линии развития. Однако это не уда­лось выполнить в полной мере потому, что Россия по своему

Глава 7. Исторические факторы формирования советского и постсоветского обществ...

психолого-историческому положению гораздо ближе к Западу, чем, скажем, многие страны Азии.

Длительный период существования этакратического обще­ства во многом определил пути развития форм жизнедеятельно­сти в советской и современной России. С одной стороны, воз­растающая глобализация мировых экономических и обществен­ных процессов, современный уровень развития средств массо­вой коммуникации не могли не привести к присвоению нашим обществом новейших форм и достижений цивилизации (это касается организации городского пространства, транспорта, ар­хитектурных решений, элементов социального обслуживания и др.). В то же время разрыв социально значимых горизонталь­ных связей, неразвитость инфраструктуры личностного разви­тия, отсутствие права на свободный выбор моделей жизни, де­приватизация практически всех сторон жизнедеятельности при­вели к воспроизводству «усредненных» индивидов.

Десятилетия развития страны после событий 1917-1920 гг., с одной стороны, были торжеством воспроизводства «азиат­ских» исторических напластований, но с другой (под влияни­ем новых технологий производства и всей жизнедеятельности, лившихся потоком с Запада и рождавшихся на отечественной почве) — это был мучительный процесс расширения и укреп­ления базы европейской культуры, базы становления готов­ности к рынку и гражданскому обществу. Представляется, что данная концепция вполне согласуется с реальными фактами развития России и других государств на территории бывшего СССР, за исключением стран Балтии, в советский и постсовет­ский периоды.