Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Глава четырнадцатая. Генка ломал о колено сучья и бросал в огонь⇐ ПредыдущаяСтр 33 из 33
Генка ломал о колено сучья и бросал в огонь. Костер начинал торопливо гудеть и стрелять угольками. Но сухие сучья сгорали быстро, и пламя снова принималось дремать среди алых головешек. Генке было грустно и спокойно. Гибель лодки его не так уж огорчила. Главное, что Илька не потонул и с Владькиной ногой все в порядке. Генка посмотрел на Владика. Тот сидел, прикрыв лицо ладонью. Вернее, половину лица. – Перестань смотреть в огонь, – сказал Иван Сергеевич. – Знаешь ведь, что нельзя. – Я и не смотрю, – откликнулся Владик. И Генка увидел, что он действительно не смотрит. Ладонью Владик закрывал здоровый глаз. Но другой, невидящий глаз он не отрывал от костра. Может быть, опять видел свет? – Папа, – позвал Владик, – а завтра как? Пешком бродяжничать будем? Или домой? – Завтра и решим, – сказал Иван Сергеевич. Свет костра лишь слегка задевал его лицо, и в каждой морщине лежала резкая тень. Владькин отец казался старым и усталым. «Наверно, он никогда не простит себе, что послушал меня и оставил Ильку, – подумал Генка. – Из‑за страха он это сделал. За Владьку боялся больше всего на свете». «Но ведь выхода не было», – возразил Генка сам себе.
«Все равно…» «А если бы наоборот? Если бы не с Владиком, а с Илькой случилось несчастье? Владьку он оставил бы одного?»
И понял Генка, что да, оставил бы… – Шли бы вы спать, – сказал Иван Сергеевич. – Я посижу. – Не хочется, – сказал Владик. – Как там Илька? Владик поднялся и, прихрамывая, пошел к палатке. – Нормально, – сказал он, вернувшись. – А ты? Нога не болит? – Тоже нормально. «Всё нормально!» – с усмешкой подумал Генка. И в этот момент Владик сказал: – Гена, пойдем побродим. – Куда это? – насторожился Иван Сергеевич. – На одной‑то ноге. – Да просто так. Здесь, рядом. – Пойдем, – согласился Генка. Сквозь осинник они выбрались на берег. – Илька спит как убитый, – сказал Владик и оглянулся, словно хотел увидеть спящего Ильку. – Намучился, – сказал Генка. – Лишь бы он не узнал, что не было никакого танкера… Туман ушел, и ночь опять просветлела. Это была обычная летняя ночь, серовато‑синяя, с бледной полосой зари на севере и редкими звездами в зените. С кострами на том берегу. От костров и от бакена тянулись по реке рубиновые шнуры. Генка обогнал Владика и повернул к воде. Мохнатые кисточки травы шелестели в ногах. Какие‑то шарики на упругих стеблях щелкали по штанинам. – Не надо, чтобы он знал, – снова сказал Владик. – Как он узнает? – спросил Генка. – Ведь не пойдет он к диспетчеру узнавать, были танкеры этой ночью или не были. Они подошли к воде там, где лежала широкая плоская балка. Один конец ее был на песке, другой уходил в воду. Владик сел на балку, обняв колени. Генка постоял и опустился рядом.
Вода отливала потемневшим алюминием, и на ней среди редких бетонных зубьев чернела обгорелая лодка. «Ох и тошно завтра будет Ильке! – подумал Генка. – Он ведь еще и не видел даже, что наделал». Владик тоже смотрел на лодку. Она была похожа на большой изглоданный полумесяц, который нарисовали сажей. – Не починить… – вполголоса сказал Владик. – Илька на нее просто молился, – сказал Генка. – Ну, Ильке‑то легче всех, – неожиданно возразил Владик. – Почему? – Завтра ему папа скажет про поездку. Нет лодки – будет Одесса. «Значит, хуже всех мне, – подумал Генка. – Один у погорелого корабля». – Хорошо, что парус остался, – сказал Владик. – А то где бы мы взяли новый… Что за чушь! Не все ли равно: есть теперь парус или нет? – Что хорошего? – Разве новую лодку не сделаем? – Кто? – горько сказал Генка. – Кто ее сделает? Я один? – Шурик же вернется… А я, думаешь, ничего не могу, да? Илька тоже… И Валерка с Юриком помогут. – Не смеши! Такие головастики… – Помогут. Они способные. – Нет, – сказал Генка. – Строить ведь трудней, чем ремонтировать. И настроения нет. От маленьких толку мало, Шурка возиться не захочет, вам с Илькой не до лодки: уедете скоро. – Еще не скоро. Почти через месяц. – Месяц – это недолго, – упрямо сказал Генка. – Да и что это за месяц? Июль. Пыль да жара… Зря вы, Владька, в августе уезжать надумали. Ехали бы в июле, а к августу домой. – Гена… – негромко сказал Владик. – Я не поеду, Гена. Генка замер: не послышалось ли? – Что? – шепотом спросил Генка. – Не поеду, – повторил Владик. – Почему? – сказал Генка напряженно и быстро. Он сидел чуть позади Владика и видел только его затылок и щеку на фоне реки и неба. Лица не видел. Да и что разберешь в сумерках? – Не хочу, – отозвался Владик. – А Илька? – А что Илька? С папой поедет. Они вдвоем не соскучатся. «Может быть, из‑за Ильки он не едет? – мелькнула мысль. – Может, обиделся, что Илька все время липнет к его отцу?» – Иван Сергеевич не разрешит тебе остаться, – уверенно сказал Генка. – Разрешит. – Он знает? – Да. Ох, до чего же все было непонятно! – Владька! – отчаянно и жалобно заговорил он. – Что ты мне мозги выкручиваешь? Сначала – «поеду», потом – «не поеду». Сам, что ли, не знаешь, что тебе надо? – Знаю, – сказал Владик и повернулся к Генке. В глазах его блеснули точки береговых костров. Как насмешливые искорки. Но Владькины слова были совсем не насмешливы: – Конечно, я сначала хотел… Обидно ведь, столько времени у моря жил и почти не видел его. Думаешь, не обидно? Это Генка понимал. – А сейчас? – спросил он. – Знаешь, как плохо лежать после операции? – сказал Владик. – Лежишь в этой проклятой темноте и ничего еще не знаешь. Повязка на глазах. Я тогда все время про одно думал… Вот приеду домой, снова будет август. Опять змей запустим. Я свой, а ты свой. Вместе. Как в том году… А тут все кувырком пошло из‑за этой Одессы. Ну, не совсем кувырком: сначала казалось, что хорошо, а потом… Опять получается – ты здесь, а я там… – И он сказал, словно ставя точку: – Я так не хочу. Генка закрыл глаза и увидел то, что хотел увидеть, – неудержимый ход облаков и кипение ветра в тополях. От таких ветров певуче и туго начинают гудеть нити «конвертов». Нарастающими толчками поднималась в Генке радость. Он никогда не думал, что радость можно чувствовать так же, как боль, как тепло, как ветер. Генка рывком поднялся и шагнул к воде. Она тихо качнулась навстречу, замочила кеды. Генка зачем‑то тронул воду ладонью. – Теплая… Он боялся, что начнет говорить сейчас суетливо и много, как говорят чересчур обрадованные люди. Но молчать тоже было нельзя. – А жить где будешь, пока они ездят? У тетки? Давай лучше у меня. У нас места много: отец уехал. – Да нет… – сказал Владик. – Я, наверно, у тети Тамары буду. – У кого? – удивленно спросил Генка. – Ну… у Илькиной мамы. И, растерявшись от неожиданной догадки, Генка сначала спросил, а потом испугался своего любопытства: – Слушай, а они поженятся, да? Твой отец и… тетя Тамара… Владик помолчал, а Генка в эти секунды отчаянно сожалел, что сунулся с таким вопросом. – Ну… я не знаю, – ответил наконец Владик. – То есть, наверно… Да. Генка снова сел рядом. Совсем рядом. Надо было что‑то сказать Владику. – Она хорошая. Только строгая, – заметил Генка. – Тетя Тамара? – изумленно сказал Владик. – Да что ты! Она совсем добрая. Илька уж ни капельки не слушается, от рук отбился, козел несчастный. Они оба засмеялись. Илька был товарищ. Товарищ, вот и все. Генка иногда покрикивал на него по привычке, но давно уже не думал о нем как о маленьком. А Владик говорил сейчас про Ильку как про младшего братишку. И такой разговор очень многое делал понятным. – Слушай, Владь… Значит, он будет у тебя как брат? – Илька? Да… Значит, будет. Брат… Смешно, верно? Все еще улыбаясь, Генка сказал: – Ну вот. Вы с отцом ему гайки подвинтите. – Большим гаечным ключом, – серьезным голосом подтвердил Владик. И они засмеялись снова. Не из‑за этой нехитрой шутки, а просто потому, что есть на свете отчаянный горный козленок Илька, славный товарищ и братишка. – Хлебнул он сегодня горя, – сказал Генка. – Я все‑таки боюсь, – опять забеспокоился Владик. – Вдруг он догадается, что не было танкера? – Но как? Как он догадается? Это же нельзя проверить! А мы не скажем никогда. – Совсем никогда? – Конечно. – По‑моему, потом можно, – возразил Владик. – Совсем потом. Когда он вырастет. – Тогда можно, – согласился Генка. Негромко протарахтел, поиграл огнями катер на середине темной воды. И ушел, мигая, к повороту. А когда о нем уже забыли, к берегу подкралась волна, вздыбилась у бетонной балки и с размаху окатила Владика и Генку. Они не обиделись на волну. Они понимали, что это шутка. Будут еще не такие волны. Громовые и тяжелые. Те, от которых трещит обшивка кораблей. Ладно. Пусть будут…
1964–1966
|