Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Глава десятая. Никакие горести и тревоги не омрачали Илькины дни
Никакие горести и тревоги не омрачали Илькины дни. Радость была упругая и певучая, как тетива у лука. А сам Илька был как стрела на этой тетиве. Иногда радость толкала его тугим ударом, и он мчался куда‑нибудь, рассыпая щелканье подошв, пугая кур и прохожих. – Илька, не пора ли стать серьезнее? – иногда спрашивала мама. – Зачем? В самом деле, зачем быть серьезным, когда все вокруг так хорошо! Дожди хорошие, и лодка, которая сохнет под навесом, и солнце, и улицы. И мама. И все люди. Все люди хорошие, только разные. С ними по‑разному надо вести себя. С Владиком можно хоть про что говорить и можно подурачиться. С Генкой надо быть сдержаннее, а то посмотрит, как на маленького, и скажет: «Вот козел!» С Иваном Сергеевичем хорошо ходить по улицам, держась за руку. Только временами случается непонятное: когда Илька чувствует на плече его большую ладонь или когда Иван Сергеевич вдруг весело вскидывает его в воздух, Илька смеется, а в горле царапаются слезы. И это очень странно, ведь ничего печального не случилось. Недавно Иван Сергеевич спас Ильку от большой неприятности. Мама сказала, что в августе поедет работать в лагерь и заберет с собой Ильку. В августе! Когда самые лучшие ветры, такие нужные для паруса! В те самые дни, когда встанут над крышами пестрые эскадры «конвертов»! Даже сумасшедший не сбежит из города в такое время. Правда, Владик уезжает, но это – другое дело. Одесса лучше всех ветров и лодок!.. Илька пробовал спорить с мамой, но не добился ничего, кроме крепкого нагоняя. Тогда он ушел из дома. Он пошел к Владику, чтобы рассказать про свое горе. Услышал про Илькину беду Иван Сергеевич, подумал, посмотрел на Владика и сказал: – Не горюй, Илья. Что‑нибудь сообразим. Илька не представлял, что тут можно сообразить. Но Ивану Сергеевичу он верил и тревожиться перестал. К тому же до августа было далеко, и о лагере мама больше не вспоминала. Жизнь снова сделалась безоблачной. Правда, в тот день, когда кончили красить лодку, у Ильки снова чуть не испортилось настроение. Пришел дядя Володя. Илька был дома один. Любой человек мог заметить это сразу, но дядя Володя все‑таки спросил: – Ты один? – Да, – сухо сказал Илька. – А мама? Вот дурацкий вопрос! – Мама на работе. – Жаль… Очень жаль. Илька промолчал. – А когда мама придет, если не секрет? – Не секрет, – сказал Илька. – В девять вечера. У нее доклад на собрании. Дядя Володя не отрывал ладонь от дверной ручки. Он то оттягивал дверь на себя, то прикрывал ее. На его лице была большая нерешительность. – Жаль, – снова повторил он. Илька приподнял плечи: «Жалейте, это ваше дело». – Тогда вот что… – Дядя Володя снова потянул дверь на себя. – Ты скажи маме, что вечером я зайду. В половине десятого. Хорошо? И тогда Илька ответил: – Не надо. Он сам испугался своей решительности. Но только на одну секундочку испугался. Он отвернулся к окну и сунул руки в карманы. Дядя Володя молчал. Поскрипывала дверь. – Не надо приходить, – тихо сказал Илька. – Никто не обрадуется. – Это точно? – так же тихо спросил дядя Володя. – Да, – произнес Илька и подумал: «Скорей бы он ушел». Дядя Володя не уходил. – Послушай, Илюша, – сказал он. – Может быть, ты рассердился из‑за фламинго? Зря. Я же убил его не нарочно. – При чем здесь фламинго? – сказал Илька. – И при чем здесь я? Дядя Володя покусывал губы. – Ладно, я пойду… – Он оглядел Ильку от стоптанных сандалет до разлохмаченной макушки. – А я и не замечал, что ты уже настоящий мужчина… Он осторожно и плотно закрыл за собой дверь. И в Ильке вдруг шевельнулась жалость к этому человеку, который больше не придет и который не хотел убивать фламинго. Илька не стал прогонять эту жалость, но он знал, что все сказал правильно. А настоящим мужчиной дядя Володя назвал его зря. Если бы он был настоящим мужчиной, то отправился бы путешествовать. И прежде всего заехал бы в Африку или другие места, где разные фашистские гады воюют с народом, и помог бы партизанам.
Иногда в Генкином дворе появлялись Юрик и Валерка. Они приходили тихие, чуть виноватые, останавливались в сторонке и смотрели, как ребята возятся с лодкой. Могли долго‑долго стоять и молчать, если с ними никто не заговаривал. Один раз Генка сказал: – Чем стоять, помогли бы смолу разогреть. – Давай, – охотно откликнулся Юрик. – Только покажи, как ее греют, – сказал Валерка.
В день, когда был назначен спуск фрегата на воду, Юрик и Валерка явились с инструментами: с киркой и маленькой лопатой.
– С раскопок? – спросил Владик. – Ага… – Не нашли еще клад? – усмехнулся Генка. – Нет, – серьезно сказал Юрик. – Подсвечник нашли и кольцо какое‑то, – сообщил Валерка. – Старинный подсвечник? – очень заинтересовался Илька. – А какое кольцо? Где они? – В музей унесли, – сказал Валерка будто о самом обыкновенном деле. – Там взяли? – Взяли. Дяденька один. Нас к нему пустили. – Ну и что? – Сказал: «Интересно, интересно». Десять раз сказал «интересно». – Не десять, а три, – строго поправил Юрик. Это было очень любопытно. – А что еще сказал? – допытывался Илька. – Еще спасибо. И чтобы мы одни на берег больше не лазили, а то свалимся. Илька услышал, как Генка насмешливо хмыкнул: – И всё? – Еще тетеньке у входа велел, чтобы нас пускали, – сказал Валерка. – Он вот что говорил, – вспомнил Юрик, – «Этих товарищей пускайте в любое время и без билетов». Илька вздохнул и про себя решил, что в свободное от плаваний время займется поисками кладов. И Владика попробует уговорить. А может быть, и Генку… Забежал в перерыве между футбольными битвами Антон Калинов. Пожаловался: – Жмут нас, братцы! Третий раз продули этим гориллам с Пароходной. У них все – во! – Он поднял над головой ладони. – Отдышись, – сказал Генка. – Ты дымишься. Антон обошел вокруг лодки. С уважением произнес: – Ничего кораблик… – Еще парус есть! – похвастался Илька. Антон помялся: – Когда, если время будет, покатаете? Кому‑нибудь другому Генка, наверно, сказал бы: «Когда мы работали, тебя здесь не видали». Но Антон был хороший человек. И поэтому Илька обрадовался, услыхав Генкин ответ: – Факт, покатаем. – Только когда из плаванья вернемся, – добавил Илька. – А куда собираетесь? – Да так, вверх по реке. Дня на два, – ответил Генка. – Владь, отец договорился на работе? – Договорился, отпустят. Послезавтра тронемся. – Мы тоже послезавтра, – вдруг сказал Валерка. – Только мы на пароходе. – А куда? – заинтересовался Илька. – Тоже против течения? – В Верхний бор. Весь папин институт едет, такая прогулка. Только мы на один день, а вечером вернемся. – Ночью, – сказал Юрик. – А какой пароход? – Кажется, «Орехов». – Эта галоша еще плавает? – Почему – галоша? – заступился за «Орехов» Антон. – Хорошая посудина. Новые‑то теплоходы еле‑еле скребут по фарватеру, а этот по любому мелководью шлепает. У него осадка мелкая. – Мелкая! – ехидно согласился Генка. – Вот он со своей осадкой на каждую мель и въезжает, как на санях. Брюхо удобное. Буксиры каждую неделю его с песка стягивают. Ильке стало обидно за Валерку и за Юрика. Они же не сами выбирали «Орехов». И у них ведь нет такого фрегата, как «Африка». Но что сказать, Илька не успел придумать. Снова заговорил Генка: – Вы там осторожнее, на «Орехове». А то правда сядете на мель, и придется вас в воду выгружать, как балки с «Ключевой». Вот будет потеха! – Гена, а что за «Ключевая»? – спросил Владик. – Самоходка. Это еще в позапрошлом году было. Ветер поднялся, волна пошла, а «Ключевая» перегружена. Бетонные балки везла. Видно, заливать ее стало; капитан решил к берегу приткнуться, да не рассчитал – на отмель выскочил. Ну и сел. Волна улеглась, а самоходка – ни туда ни сюда. Буксир вызвали, а толку мало: трос рвется. Целые сутки мучились, а потом уж видят: ждать нельзя. Разлив тогда кончался, вода уходила. Пришлось балки в воду кидать, чтобы осадка уменьшилась. Вот и всё. «Ключевая» ушла, а балки так и торчат. Повтыкались в дно, когда падали. – А где это было? – спросил Антон. – Недалеко от лагеря «Лебедь». Я как раз там был. Мы на ту отмель купаться убегали. Дно песчаное, течения нет… – На отмели‑то? – не поверил Антон. – На отмелях всегда течение. – А там нет. Потому что там поворот. Ну вот смотри… – Он подобрал обрывок газеты. – Сейчас нарисую. Есть карандаш? Карандаша не было. Маленький Валерка пошарил в кармане. – Вот что есть. Он пишет. На его ладони лежал желтый патрончик с тупой свинцовой головкой. – Смотри‑ка, целый! – завистливо сказал Антон. – Где ты взял? – Один мальчик дал, большой. Он в нашем доме живет. Пуля оставила на бумаге карандашный след. – Здесь поворот, – объяснял Генка, – а здесь эта мель. В стороне от течения. Там тихо. Мы там, наверно, первый привал сделаем. – Если место не занято, – сказал Антон. – Сейчас туристов по берегам знаешь сколько… – Там их не будет. Туристам рыбалка нужна. К тому же они почти все на моторках. А с мотором туда не пройдешь, и рыбачить нельзя. Туристы на другом берегу сидят… Держи, Валерка, свой патрон. Да осторожней с ним. Не вздумай о железо тюкать или расковыривать… Было решено, что лодку повезут к реке, когда с работы придет Иван Сергеевич. Ждали, поглядывали на облака, боясь, что утихнет ветер. Если нет ветра, какой интерес? Зачем тогда парус? Ветер пока держался. Небольшой, но ровный. Шумел в больших тополях.
Лодку уже погрузили на двухколесную тележку, открыли ворота. Все готово. Они увезут «Африку» к старому мосту, испытают ее и отведут на стоянку к бывшему хозяину. Он согласен. Он хороший дядька и к тому же очень уважает Ивана Сергеевича. А Ивана Сергеевича все не было. – Говорил, ровно в пять тридцать, а сейчас уже шесть, наверно, – нетерпеливо сказал Владик. – Сходить, что ли, встретить? – И я! – взметнулся Илька. – Гена, мы сбегаем? – Мне‑то что, – сказал Генка. Он невесело посмотрел им вслед. Потом взглянул на лодку, на открытые ворота и вдруг вспомнил, как в прошлом году они с Яшкой катили по улице похищенную у голубятников катапульту. Ту самую, из которой потом сбили Владькин белый змей. От катапульты не найдешь теперь ни одного колесика. Яшка не прибежит и не усядется по‑птичьи на шатком столбе забора. Владька, наверно, забыл, как склеивать летучие «конверты», и все чаще убегает, не оглянувшись.
|