Исчезнувшие навсегда

Лагерь экстинкционистов «Царство людей», Фес, Марокко

Младший Артемис согласился поехать с доктором Кронски в охраняемый лагерь рядом с городом. «Лендровер» главы экстинкционистов, значительно более шикарный, нежели автомобиль, взятый напрокат самим Фаулом, располагал мощным кондиционером и охладителем питьевой воды. Сиденья были обиты шкурами тигров‑альбиносов.

Артемис провел пальцем по меху и не удивился, обнаружив, что шкуры настоящие.

– Приятные сиденья, – заметил он сухо.

Кронски промолчал. Он мало говорил с тех пор, как потерял лемура, только время от времени что‑то бубнил про себя, проклиная несправедливость мироздания. Судя по всему, его совершенно не беспокоил тот факт, что его костюм заляпан краской, пачкавшей дорогую обивку.

Дорога до лагеря заняла всего пять минут, но Артемис радовался возможности немного подумать. Когда «лендровер» подъехал к укрепленным воротам, последние недостатки плана были устранены, и оставшиеся две минуты он посвятил обдумыванию сюжета одного из любовных романов, которые иногда пописывал под псевдонимом Сюзи Пюзи.

Охранник, телосложением не уступавший Дворецки, махнул им рукой из арки в четырехметровой стене. Артемис внимательно рассмотрел вооруженных громил, патрулировавших периметр лагеря площадью не меньше десяти акров, запомнил, где находится будка генератора и жилые помещения для персонала.

«Знание – сила».

Жилые коттеджи в стиле калифорнийских бунгало – с плоскими крышами и стеклянными стенами, теснились у искусственного пляжа, оборудованного волногоном и спасательной станцией. В центре лагеря находился огромный конгресс‑центр, с торчащим над крышей и пока закрытым лесами шпилем. Двое рабочих на лесах наносили последние штрихи на водруженную на вершину шпиля бронзовую эмблему. Большую часть эмблемы скрывал брезент, но Артемис без труда догадался, что она собой представляет: человеческая рука с зажатым в кулаке земным шаром – символ экстинкционистов.

Водитель Кронски остановил машину у самого шикарного бунгало, и доктор, не сказав ни слова, прошел в дом. Махнув рукой в сторону обитого мехом дивана, он скрылся в ванной.

Артемис надеялся принять душ и переодеться, но Кронски, очевидно, настолько расстроился, что забыл о вежливости, поэтому мальчику оставалось только ослабить ворот рубашки, от которой чесалось все тело, и дожидаться возвращения хозяина.

Гостиная в доме Кронски производила мрачное впечатление. Одна стена была полностью увешана сертификатами уничтожения с фотографиями несчастных животных и датами гибели от рук экстинкционистов последнего представителя каждого вида.

Артемис пробежал глазами по фотографиям отметив японского морского льва, китайского речного дельфина байцзи, гуамскую летучую лисицу и балийского тигра.

Все они исчезли навсегда.

«Единственный способ еще раз увидеть этих животных – каким‑то образом разогнаться до скорости выше световой и вернуться в прошлое».

В комнате имелись и другие ужасные свидетельства, аккуратно снабженные пояснительными табличками. Диван был обит шкурами фолклендского волка. Основанием торшера служил череп западного черного носорога. Артемис с трудом сохранял спокойствие. «Надо поскорее выбираться отсюда».

Но едва слышный голос совести напомнил ему, что, даже если он уйдет, это место не перестанет существовать, а, продав Кронски еще одно диковинное существо, он лишь способствует росту его популярности.

Артемис вызвал в памяти образ отца. «Любой ценой. Во что бы то ни стало».

В комнату вошел посвежевший после душа Кронски, облаченный в длинный восточный халат. Глаза у него припухли, как будто он только что плакал.

– Присаживайся, А’темис, – сказал он, показав на диван мухобойкой в кожаной оплетке.

Артемис посмотрел на предложенное место.

– Нет, я лучше постою.

Кронски опустился на офисное кресло.

– Да, я понимаю. Диван для взрослых. Трудно заставить относиться к себе серьезно, если ноги не достают до пола.

Доктор потер глаза короткими и толстыми, словно обрубки, большими пальцами и надел свои фирменные очки.

– А’темис, ты представить себе не можешь, что мне пришлось пережить. Из‑за моих убеждений меня изгоняли из разных стран, словно обычного преступника. А теперь, когда я наконец обрел место, которое могу назвать домом, когда убедил комитет провести заседание именно здесь, выясняется, что гвоздь программы исчез! Я рассчитывал, что этот лемур предстанет перед нашим судом!

Кронски говорил спокойно – видимо, уже оправился от нервного срыва, случившегося на кожевенном базаре.

– Члены комитета экстинкционистов – очень могущественные люди, А’темис. Они привыкли к комфорту и удобствам. Марокко вряд ли можно назвать уютной страной. Мне пришлось построить этот лагерь, чтобы завлечь их сюда, пообещав сногсшибательную церемонию открытия конференции. И что я им теперь покажу? Собственную светящуюся ладонь?

Кронски помахал рукой – слизь почти вся сошла, но кожа по‑прежнему тускло светилась.

– Не все потеряно, доктор, – произнес Артемис успокаивающим тоном. – Я могу предоставить вам существо, которое вдохнет в ваше общество новые силы и заставит весь мир считаться с вами.

Кронски скептически нахмурился, но наклонился вперед и слегка вытянул руки.

«Лицо говорит „нет“, – подумал Артемис. – А тело – „да“».

– Что именно ты продаешь, А’темис?

Артемис открыл в телефоне папку с фотографиями и выбрал снимок.

– Это, – ответил он, передавая телефон Кронски.

Доктор рассмотрел изображение, и скептицизма в его взгляде прибавилось.

– Что это? Фотомонтаж?

– Нет, снимок настоящий. И существо настоящее.

– Перестань, А’темис. Лично я вижу силикон и костные имплантаты.

Мальчик кивнул.

– Нормальная реакция. Тебе не придется платить, пока не убедишься.

– Я уже заплатил.

– Ты заплатил за лемура, – возразил Артемис. – А я предлагаю неизвестный вид. Возможно, опасный для всего человечества. Как раз то, против чего выступают экстинкционисты. Представь, сколько новых членов поспешит сделать пожертвования твоей церкви, когда ты расскажешь всем об этой угрозе.

Кронски кивнул.

– Ты умеешь приводить убедительные аргументы, хотя тебе всего десять лет. Сколько мне придется заплатить?

– Тебе придется заплатить пять миллионов евро. Сумма не обсуждается.

– Наличными?

– Бриллиантами.

– Не отдам ни единого камня, пока не удостоверюсь в подлинности товара, – напыщенно сказал Кронски.

– Справедливо.

– Весьма любезно с твоей стороны, Фаул. А почему ты уверен, что я не обману тебя? В конце концов, я не сомневаюсь, что за происшествием на базаре стоишь ты. Там, где я вырос, считается справедливым отплатить той же монетой.

– Ты можешь меня обмануть, Дамон. Но ты не станешь обманывать Дворецки. Ты не настолько глуп.

Кронски хмыкнул, слова Артемиса явно произвели на него впечатление.

– Должен признать, мой мальчик, ты очень предусмотрителен и умеешь убеждать. – Он рассеянно посмотрел на светящуюся ладонь. – А’темис, тебе никогда не казалось странным, что такой малыш, как ты, стоит лицом к лицу с таким закоренелым преступником, как я?

– Не понимаю вопроса, – сказал Артемис, потому что действительно не понимал.

Кронски хлопнул в ладоши и засмеялся.

– А’темис, меня приводит в восторг само существование такого мальчика, как ты. Просто праздник какой‑то. – Смех внезапно смолк, словно обрубленный гильотиной. – Когда я смогу осмотреть это существо?

– Немедленно, – ответил Артемис.

– Отлично. Передай своему человеку сообщение, чтобы явился сюда. На дорогу уйдет минут тридцать, еще десять – на проверку службой безопасности… Можем встретиться с ним в директорской приемной примерно через час.

– Я сказал, немедленно, – повторил Артемис и щелкнул пальцами.

Из‑за портьеры выступил Дворецки с кевларовой сумкой под мышкой.

Кронски взвизгнул и закатил глаза.

– Извините, не сдержался… После того случая с коалой в Кливленде… Как неловко получилось…

«Запомним на будущее, – подумал Артемис. – Коала в Кливленде».

– Кстати, – продолжил доктор. – Как ты здесь оказался?

Дворецки пожал плечами.

– Так же, как и вы, доктор.

– Ты спрятался в лендровере, – прошептал Кронски. – Хитр о.

– Не совсем. Это скорее небрежность с вашей стороны, чем хитрость с нашей.

– Буду иметь в виду. Товар при тебе?

Дворецки сжал губы, и Артемис понял: сделка заставила телохранителя задуматься о пределах лояльности. Он и к истории с лемуром относился достаточно неодобрительно, а сейчас в сумке лежало разумное существо.

Не говоря ни слова, гигант поставил сумку на стол. Артемис протянул руку к молнии, но Дворецки остановил его.

– Она обладает гипнотическими способностями. Мне приходилось встречаться в Лаосе с ребятами, умевшими заворожить любого, но по сравнению с ней они щенки. Она пыталась загипнотизировать меня, когда мы уходили с базара, и я едва не врезался в верблюда – пришлось заклеить ей рот. Кроме того, как нам известно, она умеет становиться невидимой. Когда я открыл сумку, ее там не оказалось. Думаю, энергия уже на исходе, но кто знает, сколько еще фокусов таится между этими остроконечными ушами? Вы готовы рискнуть?

– Да! – воскликнул Кронски, брызгая слюной. – Конечно да! Открывай сумку.

Дворецки убрал руку, и Артемис расстегнул молнию, чтобы все увидели лежавшее в сумке существо.

Кронски пристально посмотрел в разноцветные глаза. Провел пальцами по не по‑человечески высокому лбу, подергал за уши, потом, попятившись, рухнул в кресло и дрожащими руками налил себе стакан воды.

– Пять миллионов по действующей рыночной цене, – сказал он. – Ты сказал пять, и мы договорились. Никаких надбавок.

Артемис улыбнулся. Доктор заглотил наживку.

– Пять миллионов, – согласился он. – Плюс расходы.

Старший Артемис возвращался к посадочной площадке на складном полицейском скутере, сконструированном по образцу популярной у людей в пятидесятых годах двадцатого века «ламбретты». Впрочем, сходство ограничивалось внешним видом, ибо на человеческие мотороллеры никогда не устанавливались чистые атомные аккумуляторы, система спутниковой навигации и кнопки самоуничтожения.

Дорога из столичного города на Ифран шла по плодородной речной долине, мимо оливковых рощ и полей для гольфа.

«Древность и современность. Бок о бок».

Звезды на небе казались крупнее и ярче, чем в родной Ирландии, и полыхали, будто огни на стадионе, словно Африка была ближе к Вселенной.

«Я потерял ее. Потерял Элфи».

Но у него был план. Почти. Для его осуществления требовались всего лишь кое‑какие волшебные инструменты, чтобы открыть несколько дверей, и тогда у него появится шанс. Потому что без Элфи будущего не было. Ни для кого из них.

Почти час ушел на поиски поля для гольфа, куда эльфийка посадила полицейский шаттл. Никаких явных признаков наличия здесь корабля не наблюдалось, за исключением небольшого плоского участка на поверхности песчаной ловушки. Элфи зарыла шаттл глубоко в сухой песок и оставила защитный экран включенным. Артемису удалось отыскать точное место только при помощи навигационной системы скутера.

Он сложил скутер (тот превратился в диск не больше летающей тарелки‑фрисби) и спустился в шаттл через верхний люк.

Мульч Рытвинг от нечего делать крутился на кресле пилота.

– Это мой скутер, вершок, – сказал он. – Свалился с тележки, и я его прихватил.

Артемис закрыл за собой люк.

– Где лемур? Где Джуджу?

Мульч ответил вопросом на вопрос.

– А где Элфи? Ты ее потерял?

– Да, – с несчастным видом признался Артемис. – Мальчишка перехитрил меня. Он знал, что мы придем за лемуром. Пожертвовал им, чтобы схватить Элфи.

– Толково, – заметил Мульч. – Впрочем, меня это не касается. Увидимся…

– Увидимся? Увидимся?! Твоя соплеменница… твой друг попал в беду, а ты собираешься его бросить?

Мульч поднял руки.

– Эй, успокойся, вершок. Полицейские мне не друзья. Мы договаривались: я добываю тебе этого мохнатого малыша, ты отдаешь мне тележку полицейского снаряжения. Дело сделано, обе стороны довольны.

В этот момент из туалета выглянул Джуджу.

– Что он там делает?

Мульч усмехнулся.

– Угадай с трех раз.

– Лемуры не умеют пользоваться современной сантехникой.

– Сам посмотри. Что бы там ни было, я тут ни при чем, это все Джуджу.

Он щелкнул волосатыми пальцами, и лемур, пробежав по руке, сел ему на голову.

– Видишь. Он берет ответственность на себя. – Мульч нахмурился. – Ты же не собираешься обменять этого шельмеца на капитана Малой?

– Нет смысла, – сказал Артемис, входя в центральную базу данных Подземной полиции. – С таким же успехом можно попытаться обменять шпильку для волос на Экскалибур.

Мульч задумчиво пожевал губу.

– Я знаю историю об Экскалибуре и понимаю, что ты хочешь сказать. Шпилька для волос бесполезна, Экскалибур чудесен, и так далее. Но в некоторых случаях шпилька оказывается весьма кстати. Вот если бы ты имел в виду резиновую шпильку… Понимаешь, куда я клоню?

Артемис, не обращая на него внимания, колотил пальцами по возникшей перед ним виртуальной клавиатуре. Ему требовалось получить максимум сведений об экстинкционистах, а у Жеребкинса скопилось на них море данных.

Мульч пощекотал Джуджу под подбородком.

– А мне начинает нравиться капитан Малой, вопреки здравому смыслу. Полагаю, я могу сделать подкоп и спасти ее.

Предложение было искренним и разумным, поэтому Артемис позволил себе его обдумать.

– Невозможно. Кронски уже видел спасение через туннель, и второй раз его провести не удастся. В любом случае ты не выдержишь дневной температуры. Даже под землей тебе опасно. Грунт здесь настолько сухой, что глубина трещин на открытых участках достигает пятнадцати метров. Один лучик полуденного солнца, и ты вспыхнешь, как старая книга в печи.

Мульч поморщился.

– Убедительное сравнение. Итак, что ты собираешься делать?

Артемис, используя передовую технологию волшебного народца, распечатал пятнистую, как шкура леопарда, членскую карточку общества экстинкционистов с переливающейся серебристо‑лиловой голограммой в центре.

– Сегодня я отправлюсь на банкет экстинкционистов, – сказал он, щелкнув по карточке указательным пальцем. – В конце концов, меня пригласили. Мне понадобится соответствующий костюм и кое‑какие медикаменты.

Мульч был потрясен.

– Отличный план. А ты хитер и коварен, почти как я.

Артемис снова повернулся к клавиатуре. Надо еще немного поработать над прикрытием…

– Ты даже не представляешь, насколько, – отозвался он.

Время банкета неумолимо приближалось, и нервы у Кронски были натянуты до предела. Он плясал по бунгало в одном только банном полотенце и от волнения напевал любимые арии из мюзикла «Иосиф и его удивительный разноцветный плащ снов».[11]Кронски часто видел себя во сне облаченным в разноцветный плащ, сшитый из шкур уничтоженных им животных. После таких снов доктор всегда просыпался с улыбкой.

«Все должно пройти идеально. Сегодня – самый важный день в моей жизни. Спасибо, юный А’темис».

От этой конференции зависело очень многое, и банкет обычно задавал тон предстоящим выходным Покажи что‑нибудь сногсшибательное на судебном заседании после банкета, и члены общества будут еще много дней болтать только об этом. И в Интернете поднимется шум…

«А что может быть грандиознее совершенного нового разумного вида? Экстинкционистов признает весь мир!»

И давно пора. Честно говоря, в данный момент экстинкционисты не пользовались популярностью. Суммы пожертвований падали, и впервые с момента учреждения их организации билеты на конференцию разошлись не полностью. Вначале все шло прекрасно – множество видов предстояло уничтожить и прибить на стену трофеи. Но теперь государства защищали редких животных, особенно крупных. Уже стало невозможно слетать в Индию просто пострелять тигров. И расположенные южнее Сахары страны реагировали крайне отрицательно, если узнавали, что в одном из заповедников появилась группа хорошо вооруженных экстинкционистов и отстреливает слонов. Дошло до того, что правительственные чиновники отказывались брать взятки. Отказывались брать взятки!

Существовала еще одна проблема, но ее Кронски ни за что не признал бы публично. Организация сделалась прибежищем экстремистов. Его искренняя ненависть к царству зверей привлекала кровожадных безумцев, желающих только одного – всадить пулю в тупую скотину. Философия организации оставалась недоступной их пониманию. Человек – царь природы, и животные имеют право на жизнь только в том случае, если вносят свой вклад в обеспечение комфортного существования хозяев. Бесполезное животное лишь потребляет бесценный воздух и подлежит уничтожению.

Но это новое существо способно все изменить. Всем захочется посмотреть на него. Весь судебный процесс, включая казнь, будет заснят, потом запись попадет в сеть, и весь мир окажется у ног Дамона Кронски.

«Еще один год пожертвований, – подумал Кронски, – и я смогу отойти от дел и наслаждаться богатством».

«Пять миллионов. Эта фея, или как там ее, стоит в десять раз дороже. В сто раз».

Кронски с минуту постоял, раскачиваясь, под струей холодного воздуха из кондиционера и принялся выбирать костюм из гардероба.

«Пурпурный, – подумал он. – Сегодня я буду императором».

Подумав, Дамон взял с верхней полки сшитую из шкуры каспийского тигра шапочку с кисточкой.

«Мы же в Фесе»,[12]– подумал он весело.

Личный самолет Фаулов, воздушное пространство над Гибралтаром, высота 10 000 метров

Десятилетний Артемис Фаул тщетно пытался расслабиться в мягком кожаном кресле. Напряжение у самого основания черепа отпускать не собиралось.

«Нужно сделать массаж. Или выпить чашку травяного чая».

Артемис прекрасно осознавал истинную причину недомогания.

«Я продал существо… разумное существо экстинкционистам».

Будучи ребенком исключительно умным, Артемис без труда нашел оправдание своим поступкам.

«Друзья освободят ее. Им почти удалось перехитрить меня, значит, они без труда перехитрят Кронски. Это волшебное существо скорее всего уже возвращается туда, откуда появилось, причем с лемуром под мышкой».

Артемис решил отвлечься от этих шатких доводов в свою пользу и подумать о Кронски.

«С этим типом определенно нужно что‑то делать».

На складном столике мягко зажужжал титановый пауэрбук. Фаул включил экран и открыл личный браузер Интернета – эту программу он написал как школьную контрольную работу. Благодаря мощной и, естественно, незаконно установленной в грузовом отсеке самолета антенне он мог перехватывать сигналы радио‑ и телевизионных сетей, а также Интернета практически в любой точке мира.

«Организации, подобные обществу экстинкционистов, живут и умирают в зависимости от репутации, – подумал он. – Занятно будет уничтожить репутацию Кронски, используя силу Сети».

Оставалось кое‑что выяснить, а потом разместить короткую видеозапись на самых посещаемых сайтах Интернета.

Через двадцать минут младший Артемис уже вносил завершающие штрихи в свой проект, но тут из кабины появился Дворецки.

– Перекусить не хотите? – спросил телохранитель. – В холодильнике есть немного пюре из нута,[13]а еще я приготовил ваш любимый напиток из йогурта и меда.

Артемис грузил видеоролик на последний сайт.

– Спасибо, – буркнул он. – Я не голоден.

– Чувство вины будет грызть вас, словно крыса – старую кость, – прямо сказал телохранитель, доставая еду из холодильника.

– Спасибо за сравнение, Дворецки, но что сделано, то сделано.

– Обязательно было оставлять Кронски оружие?

– Я тебя умоляю! Даже я устанавливаю дистанционные заряды в свои приборы. Неужели ты думаешь, что такие развитые существа не позаботились о защите своих технологий? Не удивлюсь, если этот пистолет уже расплавился прямо в руках Кронски. Я должен был оставить оружие в качестве благодарности.

– А вот живое существо вряд ли расплавится.

– Перестань, Дворецки. Я совершил сделку, и не будем больше об этом.

Дворецки сел напротив него.

– Гмм. Значит, вы руководствуетесь своего рода кодексом. Кодексом чести преступников? Интересно. А в данный момент что вы делаете на компьютере?

Артемис погладил рукой напряженный желвак на шее.

– Прошу тебя, Дворецки… Все это – ради отца. Ты сам понимаешь, что я вынужден был так поступить.

– Только один вопрос, – сказал Дворецки, срывая упаковку со столовых приборов. – А ваш отец захотел бы, чтобы вы так поступили?

Артемис молча тер шею.

Через пять минут Дворецки сжалился над десятилетним мальчишкой.

– Я думаю, мы можем развернуть самолет и помочь этим странным созданиям. Аэропорт Фес‑Саисс уже открыли, и мы приземлимся там через пару часов.

Артемис нахмурился. Поступить так было бы правильно, но это не входило в его планы. Возвращение в Фес не поможет спасти отца.

Дворецки сложил бумажную тарелку пополам, оставив объедки внутри.

– Мистер Фаул. Мне очень хочется развернуть самолет, и я намерен так поступить, разве что вы в самой недвусмысленной форме запретите мне это сделать. Достаточно одного слова.

Артемис проводил взглядом вернувшегося в кабину телохранителя, однако ничего не сказал.

Марокко

Непрерывный поток лимузинов из аэропорта доставлял в «Царство людей» все новых экстинкционистов, и каждый из них выражал свою ненависть к животным тем, что находилось у него на плечах, голове или ногах. Кронски заметил даму, щеголявшую в ботфортах из шкуры каменного козла. Пиренейского, если он не ошибся. Рядом стояли старина Джеффри Кунц‑Майерс в твидовой куртке, подбитой шкурой квагги,[14]и графиня Ирина Костович, бледную шею которой защищал от вечернего холода палантин из японского волка.

Кронски улыбался и тепло приветствовал каждого гостя, называя почти всех по имени. Каждый год новых членов становилось все меньше, но после сегодняшнего суда все изменится… Он направился в сторону банкетного зала.

Сам зал, спроектированный мюнхенской архитектурной мастерской «Шиллер‑хаус», представлял собой огромный набор готовых конструкций, доставленных сюда немецкими специалистами в контейнерах и собранных меньше чем за четыре недели. Грандиозная конструкция отличалась от коттеджей более строгим видом, что было вполне оправдано, ибо в зале занимались очень серьезными делами. В нем вершился справедливый суд и приводился в исполнение приговор.

«Справедливый суд», – подумал Кронски и хихикнул.

Главный вход охраняли два дюжих марокканца в вечерних костюмах. Кронски сначала хотел одеть охранников в трико с эмблемами общества, но отказался от этой идеи, посчитав ее слишком бондианской.

«В конце концов, я же не Доктор Нет.[15]Я – Доктор Нет‑Животных».

Шмыгнув мимо охранников, Кронски порысил по коридору, устланному роскошными местными коврами, и ворвался в банкетный зал высотой в два этажа, с трехслойной стеклянной крышей. Звезды казались такими близкими, что протяни руку и хватай.

Подобранная с большим вкусом внутренняя отделка представляла собой смесь классики и модерна. Исключением являлись пепельницы из лап гориллы на каждом столе и ведерки из слоновьих ног для охлаждения шампанского, выстроившиеся на подставках рядом с дверью в кухню. Кронски проскользнул в двустворчатые двери, пробежал мимо сверкающей сталью кухни и вошел в холодильную камеру.

Существо сидело в окружении троих охранников. Его приковали наручниками к пластмассовому детскому стулу, позаимствованному в яслях лагеря. Смотрело оно напряженно и угрюмо. Оружие лежало вне пределов досягаемости на стальной тележке.

«Будь взгляды пулями, – подумал Кронски, беря крошечный пистолет и взвешивая его на ладони, – я давно бы превратился в решето».

Он навел пистолет на свисавший с потолка замороженный свиной окорок и нажал на крохотный спусковой крючок. Ни вспышки, ни отдачи, но дымящийся окорок можно было подавать на стол.

Дабы убедиться в том, что глаза его не обманули, Кронски поднял на лоб фиолетовые солнцезащитные очки, которые носил днем и ночью.

– Ничего себе! – воскликнул он. – Вот это игрушка.

Он топнул по стальному полу, и гул волнами разнесся по камере.

– На этот раз никаких туннелей, – объявил он. – Базарный трюк не повторится. Ты говоришь по‑английски, тварь? Понимаешь, что я тебе говорю?

Существо закатило глаза.

«Я бы ответила, – словно говорило оно, – но рот заклеен».

– И вполне оправданно, – заявил Кронски, словно ответ на его вопрос был произнесен вслух. – Нам все известно о твоих фокусах с гипнозом. И невидимостью. – Он ущипнул девушку за щеку, словно младенца. – На ощупь кожа похожа на человеческую. Кто ты такая? Фея, да?

Она снова закатила глаза.

«Если бы закатывание глаз признали видом спорта, она получила бы золотую медаль, – подумал доктор. – Ну, может быть, серебряную. Золотую получила бы моя бывшая жена – ее в этом деле никому не переплюнуть».

Кронски повернулся к охранникам.

– Она не шевелилась?

Охранники покачали головами. Глупый вопрос. Как она могла шевелиться?

– Отлично. Все идет по плану. – Теперь Кронски сам закатил глаза. – Вы только послушайте меня! «Все идет по плану». Совсем как Доктор Нет. Только металлических рук не хватает.

– Металлических рук? – переспросил молодой охранник, еще не привыкший к рассуждениям доктора.

Двое других давно усвоили, что большинство вопросов хозяина относятся к разряду риторических, особенно если касаются Эндрю Ллойда Уэббера или Джеймса Бонда.

Кронски не удостоил новичка ответом. Он приложил палец к надутым губам, чтобы все поняли важность слов, которые он собирался произнести, потом шумно, со свистом, выдохнул через нос.

– О’кей, джентльмены. Все меня слышат? Важность этого вечера невозможно переоценить. От него зависит будущее всей нашей организации. Все должно пройти идеально. Не спускайте глаз с пленницы, не снимайте с нее наручники, не давайте ей открывать рот. Никто не должен видеть ее до начала суда. Я заплатил пять миллионов бриллиантами за право грандиозного разоблачения, поэтому никого, кроме меня, сюда не впускать. Понятно?

Вопрос был уже не риторическим, хотя новичок понял это не сразу.

– Да, сэр, понятно, – выпалил он на долю секунды позже остальных.

– Если что‑нибудь пойдет не так, то последним твоим заданием нынче вечером станет назначение в похоронную команду. – Кронски подмигнул новичку. – Знаешь, как говорят: последним вошел, да первым вышел.

Атмосфера на банкете оставалась несколько унылой, пока не подали первое блюдо. Все экстинкционисты отличались разборчивостью в еде. Некоторые из них ненавидели животных так сильно, что стали вегетарианцами, тем самым, естественно, несколько ограничив свое меню. Но на этот раз Кронски удалось переманить из вегетарианского ресторана в Эдинбурге шеф‑повара, способного из простого кабачка приготовить такое блюдо, что даже самый закаленный мясоед изошел бы слюной.

На первое подали томатно‑перечный суп в панцирях новорожденных черепашек. За ним последовали запеченные в тесте овощи с солидной порцией греческого йогурта в соуснике из черепа обезьяны. Все было очень вкусно, кроме того, вино несколько расслабило гостей.

Кронски так мутило от волнения, что он не мог проглотить ни куска. Это было для него необычно. Он не испытывал такого головокружения со времен первого банкета в Остине много лет тому назад.

«Я – на пороге величия. Скоро мое имя будут упоминать наряду с Бобби Джо Хаггардом или Джо Бобби Саггартом, великими проповедниками экстинкционизма. Дамон Кронски – человек, который спас мир».

Два события должны были сделать этот банкет незабываемым.

Основное блюдо и судебное разбирательство.

Основному блюду предстояло обрадовать всех, как мясоедов, так и вегетарианцев. Вегетарианцы, конечно, его есть не станут, но, по крайней мере, будут поражены мастерством его приготовления.

Кронски ударил в маленький гонг, стоявший рядом с его столовым прибором, и объявил блюдо, как того требовал обычай.

– Дамы и господа, – произнес он, – позвольте рассказать вам историю одного уничтожения. В июле одна тысяча восемьсот восемьдесят девятого года профессор Д. С. Джордан посетил озера Твин‑лейкс в Колорадо и опубликовал отчет об экспедиции в одна тысяча восемьсот девяносто первом году в бюллетене Комиссии США по вопросам рыболовства. Он заявил, что открыл новый вид – «желтоперый красногорлый лосось Кларка».

В своем отчете Джордан описал рыбу как серебристо‑оливковую с широкими лимонно‑желтыми полосками по бокам, с яркими золотисто‑желтыми нижними плавниками и темно‑красными полосками по обеим сторонам горла, отсюда и название «красногорлый». До одна тысяча девятьсот третьего года желтоперые лососи обитали в водоемах Твин‑лейкс. Они вымерли, как только в озерах появилась радужная форель. Другие лососи начали скрещиваться с радужной форелью, а желтоперый лосось исчез и считается вымершим.

Никто не проронил ни слезинки. После слова «вымершим» раздались аплодисменты.

Кронски поднял руку.

– Нет, я хотел развеселить вас не этим. Говорят, желтоперый лосось был очень вкусной рыбой с особенно нежным ароматом. Жаль, что нам не удастся попробовать… – Он сделал многозначительную паузу. – Или все же удастся?

В задней части комнаты сдвинулась в сторону огромная фальшивая стена, открыв красный бархатный занавес. Кронски торжественно извлек из кармана пульт дистанционного управления и нажал на кнопку. Занавес, зашелестев, открылся. За ним оказалась огромная тележка, на которой находилось нечто похожее на миниатюрный ледник. Серебристый и курящийся паром.

Заинтригованные гости выпрямились.

– А что, если чуть больше ста лет назад в Твин‑лейкс случилось сверхбыстрое замораживание?

Гости начали оживленно переговариваться.

– Нет.

– Конечно нет.

– Невероятно.

– Что, если глыба озерного лада была сброшена оползнем в не отмеченное на карте узкое ущелье и лежала там, омываемая течениями с почти нулевой температурой?

– Но в этом случае…

– Внутри этой глыбы…

– Что если эта глыба поднялась на поверхность буквально шесть недель назад рядом с землей моего доброго приятеля Томми Киркенхазарда, одного из наших верных последователей?

Томми поднялся, раскланялся и помахал стетсоном[16]из шкуры техасского волка. Губы улыбались, а глаза норовили испепелить Кронски. Все присутствующие знали, что отношения между этими двумя, мягко говоря, далеки от приятельских.

– Доставка сюда этой глыбы льда, в которой сохранилась стайка желтоперых лососей, оказалась осуществимой – возмутительно дорогой и трудной, но осуществимой. – Кронски помолчал, чтобы сказанное дошло до гостей. – Таким образом, дорогие друзья, мы станем первыми людьми за последние сто лет, кому удалось поужинать желтоперым лососем.

От такой перспективы слюнки потекли даже у некоторых вегетарианцев.

– Смотрите, экстинкционисты, смотрите и наслаждайтесь?

Кронски щелкнул пальцами, и несколько кухонных рабочих выкатили тележку в центр банкетного зала и установили ее на стальную решетку. Затем рабочие сбросили униформу, под которой оказались костюмы обезьян.

«Возможно, с обезьянами я переборщил, – подумал Кронски. – Слишком уж по‑бродвейски».

Но, окинув гостей быстрым взглядом, он убедился, что те по‑прежнему увлечены зрелищем.

Кухонные рабочие на самом деле были цирковыми акробатами из вспомогательной труппы «Цирка солнца»,[17]гастролировавшей по Серверной Африке. Они охотно прервали на несколько дней свои гастроли, чтобы дать частное представление для экстинкционистов.

Они залезли на глыбу льда, закрепились тросами, скобами и кошками и принялись разрушать ее появившимися словно по мановению волшебной палочки цепными пилами, огненными мечами и огнеметами.

Зрелище получилось эффектное. Лед разлетался по все стороны, осыпая гостей осколками, механизмы испускали оглушительный шум.

Очень быстро из голубоватых ледяных глубин появилась стайка желтоперых лососей. Рыбы с выпученными глазами замерли в момент поворота, скованные сверхбыстрым замораживанием.

«Вот это смерть, – подумал Кронски. – Без малейшего предупреждения. Чудесно».

Актеры принялись вырезать рыбу вместе с блоками льда, передавая каждый брусок появившимся из боковых дверей поварятам, вооруженным газовыми горелками. Замороженных рыбин помещали в нагретое сито, дабы растаял оставшийся лед, затем каждую тушку мастерски разделывали и поджаривали на оливковом масле вместе с ассорти из нарезанных кубиками овощей и толченым чесноком.

Вегетарианцам подали ризотто с шампанским и грибами, хотя Кронски не рассчитывал, что многие согласятся отведать его, в любом случае мясоеды предпочтут рыбу, хотя бы ради того, чтобы воткнуть в нее вилку.

Блюдо имело огромный успех, и скоро зал гудел от возбужденной болтовни.

Кронски заставил себя съесть кусочек филе, несмотря на волнение.

«Восхитительно. Какой тонкий вкус…»

«Они думают, что это гвоздь программы, – подумал он. – Даже не представляют, что их ждет».

После кофе, пока экстинкционисты распускали пояса или крутили в пальцах толстые сигары для равномерного тления, Кронски приказал обслуге приготовить зал к заседанию суда.

Приказ был выполнен с быстротой и ловкостью команды «Формулы‑1», что было неудивительно после трех месяцев натаскивания и порки. Причем в буквальном смысле. Рабочие кинулись к решетке, под которой в яме стояла вода от растаявшего льда и плавали кверху брюхом никому уже не нужные желтоперые лососи. Эту часть пола они закрыли и открыли другую яму, облицованную стальными, испещренными пятнами сажи листами.

В центр зала, убрав тележки со льдом, выкатили скамью подсудимых, по сторонам от нее установили две трибуны, оборудованные портативными компьютерами с поворотными мониторами. Скамью подсудимых накрыли клеткой. Самого подсудимого скрывал занавес из леопардовой шкуры.

Разговоры стихли, и гости затаили дыхание в ожидании грандиозного разоблачения. Ради этого момента они все здесь и собрались: миллионеры и миллиардеры, заплатившие бешеную цену за то, чтобы на мгновение почувствовать себя безгранично могущественными – настоящими вершителями судьбы целого вида. Они пытались показать всей планете, кто ее настоящий хозяин. Гости не заметили, как на верхней галерее появилось около дюжины снайперов, на тот случай, если представшее перед судом существо решит продемонстрировать какие‑либо магические способности. Спасательная операция из‑под земли не представлялась сколь‑нибудь реальной, поскольку зал покоился на железобетонном фундаменте.

Кронски смаковал мгновение. Он медленно поднялся на ноги и неторопливо двинулся к трибуне обвинителя.

Сцепив пальцы, доктор дождался, пока напряжение в зале не сделалось почти нестерпимым, и начал свою вступительную речь.

– Каждый год мы предаем суду редкое животное.

С трибун донеслись восторженные крики, от которых оратор добродушно отмахнулся.

– Настоящему суду, на котором хозяин выступает в качестве обвинителя, а кто‑то из вас, счастливчиков, в качестве защитника. Идея проста. Если вам удастся убедить жюри из непредубежденных присяжных…

Снова крики.

– …что сидящий в этой клетке вносит положительный вклад в существование человека на Земле, мы освободим это существо. Такое, можете верить или не верить, случилось в одна тысяча девятьсот восемьдесят третьем году. Тогда я еще не состоял в организации, но меня заверили в истинности происшедшего. Если защитнику не удастся убедить присяжных в полезности животного, я нажму эту кнопку. – Толстые пальцы Кронски игриво коснулись огромной красной кнопки на пульте дистанционного управления. – Животное провалится из клетки в яму и пройдет через лазерный луч, запускающий реактивные газовые горелки. Voila, мгновенная кремация. Позвольте продемонстрировать вам их действие, доставьте мне такое удовольствие. Яма новая, я испытывал ее всю неделю.

Он кивнул одному из слуг, который тут же стальным крюком оттащил в сторону секцию решетки. Кронски взял дыню из фруктовой вазы и бросил ее в яму. Раздался гудок, после чего из расположенных в стенах ямы сопел вырвались струи сине‑белого пламени. Дыня превратилась в обугленные хрустящие корочки.

Представление вызвало бурные аплодисменты, но не всем понравилась игра Кронски «на зрителя».

Джеффри Кунц‑Майерс сложил ладони рупором.

– Давай, Дамон. Что ты приготовил нам сегодня? Надеюсь, не обезьяну? Каждый год одни обезьяны.

Обычно подобные замечания ужасно раздражали Кронски, но только не сегодня. Сегодня любые нападки, какими бы остроумными они ни казались, исчезнут из памяти людей в тот момент, когда откроется занавес.

– Нет, Джеффри, это не обезьяна. Что, если…

Джеффри Кунц‑Майерс громко застонал.

– Прошу тебя, хватит «что если», наслушались про рыбу. Покажи нам уже эту проклятую тварь.

Кронски поклонился.

– Как вам будет угодно.

Он нажал кнопку на пульте дистанционного управления, и со стропил опустился широкоформатный экран, закрывший всю заднюю стенку. Еще одна кнопка, и занавес, закрывавший сидящее в клетке существо, плавно скользнул в сторону.

Все увидели прикованную к детскому стулу Элфи, глаза которой от гнева метали молнии.

Первой реакцией было замешательство.

– Что это за девочка?

– Совсем ребенок.

– Кронски окончательно рехнулся? Я догадывался, что он слегка «того», но не до такой же степени!

Потом взгляды экстинкционистов привлек экран, изображение на который передавалось установленной в клетке видеокамерой.

– Боже мой. Уши! Взгляни на ее уши!

– Она – не человек!

– А кто тогда? Кто?

Томми Киркенхазард вскочил на ноги.

– Не вздумай дурачить нас, Дамон. Мы тебя вздернем.

– Отвечу по пунктам, – спокойным тоном произнес Кронски. – Во‑первых, это не подделка. Я открыл неизвестный вид, кстати, мне кажется, это существо – фея. Во‑вторых, никого ты не вздернешь, Киркенхазард. Мои люди пристрелят тебя, ты не успеешь даже взмахнуть своей нелепой шляпой и крикнуть «йиохо».

Приятно было иногда бросить что‑нибудь такое, от чего у людей по спинам пробегал холодок. Напомнить, у кого власть.

– Конечно, ваш скептицизм вполне понятен, даже желанен. Дабы успокоить вас, я приглашаю добровольца из зрителей. Может быть, ты, Томми? Покажи твердость характера.

Томми Киркенхазард залпом опрокинул полстакана виски для бодрости и подошел к клетке.

«Отличный спектакль, – мысленно поблагодарил его Кронски. – Мы будто заранее договаривались с тобой об этой маленькой стычке, чтобы сделать мое выступление более убедительным».

Киркенхазард подошел к Элфи настолько близко, насколько хватило храбрости, осторожно вытянул руку и подергал пленницу за ухо.

– Боже праведный, никакого обмана, все настоящее. – Он отошел, и осознание истинности происходящего наполнило его лицо радостью. – К нам в руки попалась фея.

Киркенхазард бросился к трибуне Кронски, чтобы пожать тому руку и похлопать по спине.

«Итак, я переманил на свою сторону самого злобного критика. Остальные последуют за ним как овцы. Очень полезные животные, эти овцы».

Кронски мысленно поздравил себя.

– Я, как того требует традиция, выступлю в качестве обвинителя, – сказал он толпе. – Но кто станет защитником? Кто станет неудачником, вытянувшим черный шар?

Доктор кивнул метрдотелю.

– Принеси мешок.

Экстинкционисты, как многие древние общества, придерживались определенных традиций, в число которых входила защита обвиняемого существа одним из членов организации. Если никто из присутствующих не выказывал желания стать защитником, все решал жребий. Роль адвоката доставалась тому, кто вынимал шар черного цвета. Эдакий сферический аналог короткой спички.

– Собравшимся не понадобится запускать руки в мешок! – раздался вдруг чей‑то голос. – Я берусь защищать это существо.

Все повернулись в сторону говорившего. Добровольцем оказался стройный молодой мужчина с аккуратной эспаньолкой, одетый в тонкий льняной костюм. Пронзительные голубые глаза скрывались за стеклами дымчатых очков.

Кронски уже видел его, но не мог вспомнить имя, и это немного его обеспокоило.

– И кто же вы? – спросил он, поворачивая компьютер так, чтобы встроенная камера оказалась направленной на незнакомца.

Молодой человек улыбнулся.

– Может быть, позволим вашей программе идентификации нашептать вам на ушко мое имя?

Кронски нажал клавишу ввода, компьютер распознал изображение и через пять секунд выдал данные из списка экстинкционистов.

«Малахи Пастер. Молодой богач франко‑ирландского происхождения, наследник империи скотобоен. Сделал крупные пожертвования в фонд экстинкционистов. Первое участие в конференции. Как и всех участников, Пастера тщательно проверили перед оформлением приглашения. Ценное приобретение для организации».

Кронски пустил в ход все свое обаяние.

– Господин Пастер, мы очень рады приветствовать вас в Марокко. Но скажите, почему вы решили защищать это существо? Его судьба практически решена.

Молодой человек быстро прошел к трибуне.

– Люблю сложные задачи. Своего рода гимнастика для ума.

– Считаете гимнастикой для ума защиту вредного животного?

– Чем вреднее, тем лучше, – отозвался Пастер, поднимая крышку своего портативного компьютера. – Легко защищать давно прирученное полезное животное, например корову, а вот оправдать это… предвкушаю жестокую схватку.

– Обидно потерпеть поражение в сталь раннем возрасте.

Кронски выпятил нижнюю губу в притворном сочувствии.

Пастер забарабанил пальцами по трибуне.

– Мне всегда нравился ваш стиль, доктор. Ваша преданность идеалам экстинкционистов. Много лет я следил за вашей деятельностью, честно говоря, с детства, когда жил в Дублине. Но потом мне начало казаться, что общество как будто сбилось с истинного пути. И не только я придерживаюсь подобного мнения.

Кронски заскрежетал зубами. Вот оно что. Открытый вызов ему как руководителю.

– Следите за своими словами, Пастер. Вы ступили на опасную почву.

Молодой человек разглядывал пол между носками своих туфель.

– Намекаете, что я рискую упокоиться вместе с рыбами? Хотите меня убить, доктор? Испугались мальчишки? Вашему авторитету это вряд ли на пользу.

«Он прав, – кипя от злости, подумал Кронски. – Прикончить его нельзя, но я должен одержать победу на суде».

Доктор заставил себя улыбнуться.

– Я не убиваю людей, только животных. Одно из них сидит сейчас в клетке.

Многие сторонники Кронски захлопали в ладоши, но другие ничем не выразили поддержки.

«Зря я перебрался сюда, – вдруг понял Кронски. – Слишком глухое место. Даже личному самолету приземлиться негде. Следующую конференцию нужно провести в Европе. Объявлю об этом, как только уничтожу этого щенка».

– Позвольте объяснить вам правила, – продолжил Кронски.

«Объяснение правил позволяет мне выступать с позиции силы, обеспечивает психологическое преимущество», – добавил он про себя.

– В этом нет необходимости, – быстро отверг его предложение Пастер. – Я изучил несколько стенограмм. Обвинитель приводит свои доводы, защитник излагает свои. Несколько минут оживленного спора, и каждый столик голосует. Все просто. Может быть, приступим, доктор? Никто из присутствующих здесь не хочет терять время.

«Молодой, но умный. Сразу же попытался завоевать благосклонность жюри. Не имеет значения. Я знаю этих людей. Они никогда не оправдают зверя, каким бы красивым он ни был».

– Хорошо. Приступим. – Он выбрал нужный документ.

Свое напутственное слово присяжным Кронски знал наизусть, но приятно было иметь документ под рукой.

– Говорят, экстинкционисты ненавидят животных, – начал Кронски. – Но это не так. Мы не испытываем ненависти к бедным глупым животным, скорее, мы любим людей. Мы любим людей и делаем все от нас зависящее, чтобы люди как раса сохранились на этой земле как можно дольше. Ресурсы нашей планеты ограничены, и, на мой взгляд, нам следует сохранить их для себя. Почему люди должны голодать, когда тупые скоты жиреют? Почему люди должны замерзать, когда звери наслаждаются теплом благодаря своим пушистым шкурам?

Малахи Пастер издал звук, одновременно похожий на кашель и смех.

– Довольно, доктор Кронски, я читал много вариаций на тему этой речи. Судя по всему, каждый год вы используете одни и те же примитивные и заезженные доводы. Может быть, сегодня сосредоточимся на подлежащем суду существе?

Волна ехидных смешков прокатилась по залу, и Кронски едва не вышел из себя. Судя по всему, схватка действительно предстоит нелегкая. Ладно, посмотрим.

– Просто поразительно, мой мальчик. Я собирался пощадить тебя, но теперь церемониться не стану.

– Мы рады это слышать.

«Мы? Мы? Пастер склоняет экстинкционистов на свою сторону, а они даже не подозревают об этом».

Кронски собрал все свое обаяние до последней капли, вспомнил молодость, когда он проводил долгие летние дни, наблюдая, как его отец – проповедник собирал толпы верующих в своей брезентовой палатке.

Здоровяк высоко поднял руки, растопырив пальцы до предельного напряжения сухожилий.

– Братья, мы не для этого здесь собрались! – взревел он. – Не для этого мы проделали столь долгий путь. Вот чем должны заниматься экстинкционисты. – Кронски показал пальцем на Элфи. – Очищать планету от подобных тварей.

Доктор бросил взгляд на Пастера, который, как могло показаться, подперев голову ладонями, погрузился в свои мысли. Стандартное поведение защитника.

– Перед нами – новый вид, друзья. Опасный вид. Это существо может становиться невидимым, может гипнотизировать словами. Оно было вооружено.

И Кронски, под одобрительные крики толпы, извлек из кармана «Нейтрино».

– Кто‑нибудь из нас хочет, чтобы в будущем на нас оказалось направлено подобное оружие? Хотим мы этого? Совершенно понятно, что ответ – нет. Я не собираюсь убеждать вас в том, что перед нами – последний представитель этого вида. Я почти уверен в том, что нас окружают тысячи подобных фей, пришельцев, называйте их как угодно. Но значит ли это, что мы должны пасть перед ними ниц и отпустить? Я отвечаю «нет». Я хочу с самого начала ясно обозначить нашу позицию. Казним это существо – и остальные поймут серьезность наших намерений. Правительства во всем мире презирают нас, но буквально завтра они постучатся в нашу дверь в поисках наставлений. – А теперь эффектный финал. – Мы – экстинкционисты, и наше время настало!

Речь имела успех, и по залу прокатились аплодисменты, но они, казалось, не смогли вывести Пастера из состояния задумчивости.

Кронски в ответ на аплодисменты по‑боксерски покрутил плечами и кивнул на противоположную трибуну.

– Ваше слово, мой мальчик.

Пастер выпрямился и откашлялся…

…Артемис выпрямился и откашлялся. Подбородок под приклеенной бородой ужасно зудел, но он подавил в себе желание почесаться. Будь процесс справедливым, он разбил бы доводы Кронски буквально за пять секунд, но это судилище вряд следовало считать справедливым или даже здравым. В нем участвовали кровожадные пресыщенные миллиардеры, заплатившие изрядную сумму за незаконное удовольствие. Право на убийство для них являлось лишь очередной услугой, которую можно получить за деньги. Обращаться с подобной толпой следовало крайне осторожно. Манипулировать ирландец умел. В первую очередь следовало доказать, что он – один из них.

– Когда я был маленьким, на зиму наша семья переезжала в Южную Африку, и дед часто рассказывал мне о тех временах, когда люди правильно относились к животным. «Убивали, когда нам требовалось, – говорил он мне. – Когда это было необходимо для достижения определенной цели». Так некогда поступали и экстинкционисты. Виды не становились охраняемыми, если люди не получали выгоду от их выживания. Мы убивали, когда нам это было выгодно. Если животное потребляло ресурсы планеты, но не вносило свой вклад в обеспечение нашего здоровья, безопасности или благополучия, мы его уничтожали. Все просто. За подобные идеалы стоило бороться. Стоило убивать. Но это… – Артемис показал на яму у своих ног и запертую в клетке Элфи. – Это цирк. Это оскорбление памяти наших предков, которые пожертвовали своим временем и золотом ради дела экстинкционистов.

Артемис старался поддерживать зрительный контакт с как можно большим числом собравшихся, встречаясь глазами с каждым.

– Нам представляется возможность многое узнать у этого существа. Ради наших предшественников мы обязаны выяснить, может ли оно пополнить нашу казну. Если это действительно волшебное существо, кто знает, какими сверхъестественными способностями оно обладает? Способностями, которые могут стать нашими. Если мы убьем его, то никогда не узнаем, какие невообразимые богатства исчезли вместе с ним.

Артемис поклонился. Он высказал свою точку зрения. Он прекрасно понимал, что приведенные им аргументы вряд ли способны поколебать убеждения кровожадных экстинкционистов, но надеялся, по крайней мере, сбить спесь с Кронски.

Доктор замахал руками прежде, чем стихло эхо слов Артемиса.

– Сколько раз еще нам придется выслушивать одно и то же? – громко вздохнул он. – Господин Пастер обвиняет меня в том, что я повторяюсь, а сам привел заезженный довод, к которому прибегал каждый выступавший перед нами защитник. – Кронски в ужасе похлопал себя по губам. – «О, давайте не будем убивать эту тварь, ведь она – потенциальный источник могущества и богатства!» Помню, я потратил целое состояние на какого‑то голожаберного моллюска, который якобы излечивал артрит. В итоге мы получили баснословно дорогую липкую мерзость. Все его слова – не более чем догадка.

– Но мы имеем дело с волшебным существом, – возразил Артемис, ударив кулаком по трибуне. – Мы все слышали, что оно может становиться невидимым. Даже сейчас его рот заклеен лентой, чтобы оно не могло нас загипнотизировать. Только представьте, какую власть мы обретем над миром, если раскроем все его таланты. По крайней мере, лучше подготовимся к встрече с его соплеменниками.

Основная проблема Кронски заключалась в его согласии с большинством доводов оппонента.

Конечно, разумней оставить это существо в живых и выведать у него все секреты, но толстяк не мог себе позволить остаться побежденным в этом споре. С тем же успехом можно добровольно сложить с себя полномочия лидера движения.

– Мы пытались допросить эту девчонку. Лучшие специалисты бились несколько часов, но она ничего не сказала.

– Трудно говорить с заклеенным ртом, – сухо заметил Артемис.

Кронски выпрямился во весь рост и понизил голос для убедительности.

– Человеческая раса столкнулась со своим заклятым врагом, а вы берете сторону этого врага. Так настоящие экстинкционисты не поступают. Если возникает угроза, мы ее устраняем. Так было, и так будет всегда.

Его слова вызвали одобрительный рев у толпы – кровожадность, как всегда, победила логику. Некоторые гости вскочили на ноги и принялись вопить. Им надоели разговоры, они жаждали действа.

«Он решил, что все уже кончилось, – подумал Артемис. – Бедняга. А эта борода действительно чешется».

Он спокойно подождал, пока гости успокоятся, потом вышел из‑за трибуны.

– Я надеялся оградить вас от этого, доктор, – сказал он. – Потому что действительно вас уважаю.

Кронски пошлепал губами.

– Оградить от чего, господин Пастер?

– Вы знаете, от чего. Мне кажется, вы слишком долго водили нас за нос.

Эти слова совсем не обеспокоили Кронски. Мальчишка потерпел поражение, а все остальное не более чем досадная болтовня. Впрочем, почему бы не позволить Пастеру вырыть самому себе яму?

– И в чем это выражалось?

– Вы действительно хотите, чтобы я продолжал?

Кронски, сверкнув зубами, улыбнулся.

– Несомненно.

– Дело ваше, – сказал Артемис, направляясь к скамье подсудимых. – Не этому существу предстояло стать подсудимым. Еще вчера у нас был лемур. Не совсем обезьяна, мистер Киркенхазард, но ее близкий родственник. Я сказал, «был лемур», хотя на самом деле он «почти был». Пропал во время передачи. Потом, и это очень важно, нам продал это существо тот же мальчишка, который почти продал нам лемура и получил деньги, несомненно, из фондов общества. Не кажется ли вам это, мягко говоря, несколько странным? Мне – кажется. Мальчишка оставил себе лемура и продал якобы волшебное существо.

От самоуверенности Кронски не осталось и следа. Этот Пастер много знал.

– Якобы волшебное существо?

– Вот именно. Якобы. Мы вынуждены поверить этому на слово, причем вам и еще мистеру Киркенхазарду, который, на первый взгляд, является вашим злейшим врагом. Уверяю вас, никто не попался на ваш обман.

– Осмотрите эту тварь сами, – выпалил Кронски, пытаясь загладить осечку с Киркенхазардом. – Это обвинение легко отклонить.

– Спасибо, доктор, – отозвался Артемис. – Я так и поступлю.

Юноша подошел к клетке. Перед ним стояла непростая задача. Для ее решения требовалась ловкость рук и координация, а заботу о таких вещах Артемис обычно поручал Дворецки.

В кармане у него лежала пара пластырных повязок «ню‑кожа», позаимствованных из аптечки Мульча. Охранникам он выдал их за никотиновые пластыри, и ему разрешили пронести их на банкет.

Пластырь начинал действовать при контакте с кожей, повязки прилипали к участку тела, точно повторяя его контуры и приобретая цвет и текстуру кожи.

Пальцы Артемиса нависли над карманом, но прикасаться к повязке пока не стоило – она просто приклеилась бы к его коже. Вместо этого он достал из другого кармана украденный из «бентли» в Ратдаун‑парке телефон.

– Этот телефон бесценен для меня, – сообщил он экстинкционистам. – Он немного больше обычного аппарата, но только потому, что я в течение нескольких лет его усовершенствовал. Честно говоря, поразительное устройство. Я могу просматривать телепрограммы, смотреть фильмы, проверять наличность и производить массу других стандартных операций. Кроме того, он оборудован рентгеновской камерой и дисплеем. Одну минуту.

Артемис нажал на несколько клавиш, чтобы подключить телефон через «блю‑тус» к портативным компьютерам, а через них – к широкоформатному экрану.

– Все готово, – сказал он, и провел над устройством ладонью. На экране появились кости суставов, запястья и кисти в белом пенном окружении плоти. – Вы отчетливо видите кости моей руки. Кстати, доктор Кронски, у вас очень хорошая проекционная система. Поздравляю.

Ответная улыбка на лице Кронски была не менее фальшивой, чем поздравления его оппонента.

– Вы хотите сказать что‑нибудь по существу, Пастер, или просто умничаете?

– Конечно, по существу, доктор. Все дело в том, что это существо отличается от обычной девочки только широким лбом и остроконечными ушами.

Кронски презрительно хмыкнул.

– Жаль, что так получилось, но у вас и этому готово объяснение, не так ли?

– Именно так, – сказал Артемис и провел телефоном перед лицом Элфи.

На экране воспроизводился короткий ролик, записанный им на шаттле. Все увидели череп Элфи с плотными черными пятнами на висках и ушах.

– Имплантаты, – воскликнул Артемис. – Явный результат хирургического вмешательства. Это волшебное существо – ловкая подделка. Вы хотели одурачить нас, Кронски.

Робкие протесты Кронски потонули в реве толпы. Экстинкционисты вскочили на ноги, громогласно осуждая мошенничество.

– Дамон, ты меня обманул! – заорал Томми Киркенхазард так, словно испытывал страшные муки. – Меня!

– Сбросьте его в яму, – крикнула графиня Ирина Костович, оскалившись не хуже, чем шкура японского волка у нее на плечах. – Пускай сам Кронски вымрет. Достойная кара за то, что он притащил нас в эту дыру.

Кронски увеличил громкость микрофона на своей трибуне.

– Ерунда! Меня обманули так же, как вас… Нет! Я в это не верю. Вас обманывает этот сопляк Пастер. Мое существо настоящее. Позвольте мне доказать это.

– Я еще не закончил, доктор, – крикнул Артемис, смело подходя к скамье.

В обеих руках он держал пластыри, которые, воспользовавшись замешательством аудитории, извлек из кармана. Он уже чувствовал теплые покалывания, клей начал действовать. Надо шевелиться, иначе он добьется лишь того, что на его ладонях появятся две телесного цвета заплатки.

– Эти уши не кажутся мне настоящими, а ваш друг Киркенхазард обращался с ними слишком нежно.

Артемис свернул один пластырь в грубый конус, склеив края. Другую руку он сунул в клетку и притворился, будто сильно дергает Элфи за ухо, а на самом деле он приложил второй пластырь так, чтобы закрыть кончик и большую часть ушной раковины.

– Отрывается, – прохрипел он, не забыв закрыть предплечьем установленную в клетке камеру. – Готово.

Буквально через секунду повязка высохла, полностью закрыв одно ухо Элфи. Артемис посмотрел ей прямо в глаза и подмигнул.

«Подыграй. Я вытащу тебя отсюда».

По крайней мере, Артемис надеялся, что в его взгляде читается именно это, а не «могу ли я рассчитывать еще на один поцелуй?»

Ладно, пора.

– Подделка! – крикнул Артемис, показывая всем скомканную повязку телесного цвета. – Вот оно, это ухо!

Элфи услужливо повернулась к камере в профиль. Никакого острого кончика на ушной раковине.

Преобладающей реакцией экстинкционистов было возмущение.

Еще бы, Кронски не только обманул их всех, но и позволил одурачить себя какому‑то мальчишке!

Артемис держал «фальшивое ухо» в высоко поднятой руке и сжимал его в кулаке словно ядовитую змею.

– И мы хотим видеть такого человека нашим лидером? Привел ли доктор Кронски на сегодняшнем разбирательстве хоть один разумный довод?

Артемис бросил «ухо» на пол.

– И это существо якобы может нас всех загипнотизировать. А по‑моему, девочке заклеили рот, чтобы она не могла ничего рассказать.

Резким движением он сорвал ленту с губ Элфи. Та поморщилась, смерив Артемиса испепеляющим взглядом, однако через мгновение разрыдалась, идеально войдя в роль невинной жертвы.

– Я не хотела!.. – задыхаясь от рыданий, произнесла она.

– Что не хотела? – спросил Артемис.

– Доктор забрал меня из сиротского приюта…

Артемис удивленно поднял брови. Из сиротского приюта? Элфи импровизировала.

– Он сказал, что, если мне установят имплантаты, я смогу жить в Америке… После операции я передумала, но он меня не отпустил.

– Из сиротского приюта, – пробормотал Артемис. – На грани бреда.

Элфи печально понурила голову.

– Он сказал, что убьет меня, если я кому‑нибудь расскажу.

Артемис был вне себя от ярости.

– Сказал, что убьет тебя?! И такой человек стоит во главе нашего движения! Человек, который охотится не только на животных, но и на людей! – Он осуждающе погрозил окончательно сбитому с толку Кронски. – Вы, сэр, – с пафосом произнес он, – хуже презираемых нами животных, и я требую, чтобы вы отпустили эту бедняжку.

Кронски понимал, что ему уже не выкрутиться. Впрочем, кое‑что еще можно было спасти, У него сохранились номера счетов организации, и только он знал код лагерного сейфа. Через пару часов он выберется отсюда, прихватив с собой деньги, на которые сможет безбедно жить несколько лет. Только бы заставить этого Пастера замолчать…

И вдруг он вспомнил. Окорок!

– А что на это скажешь? – заорал он, размахивая пистолетом Элфи. – Тоже подделка?

Экстинкционисты отшатнулись, многие попытались спрятаться за спинками стульев.

– Конечно, – насмешливо отозвался Артемис. – Обычная игрушка.

– Готов поставить на кон собственную жизнь?

Могло показаться, что Артемис медлит с ответом.

– Хватит спектаклей, доктор. Вы проиграли. Признайте поражение.

– Нет! – рявкнул Кронски. – Если оружие настоящее, значит, и существо настоящее. А если это, как вы уверяете, игрушка, значит, вам нечего бояться.

Артемис набрался храбрости.

– Хорошо, будь по‑вашему.

Он встал перед тонюсеньким стволом пистолета и расправил плечи.

– Сейчас ты умрешь, Пастер, – сообщил Кронски без малейшего сожаления.

– Может, и умру, ухитрись вы просунуть свой толстый палец в скобу, – парировал Артемис, словно подталкивая доктора к решительным действиям.

– Ну так отправляйся в ад! – рявкнул доктор, нажимая на спусковой крючок.

Ничего особенного не произошло. Возникла искра, и загудел внутренний механизм.

– Сломался?! – не веря собственным глазам, воскликнул Дамон.

– Неужели? – старательно изобразил удивление Артемис, еще в шаттле активировавший механизм самоуничтожения «Нейтрино».

Кронски поднял руки.

– О’кей, мой мальчик. Хорошо. Дай мне подумать.

– Просто отпустите девочку, доктор. Сохраните хоть каплю достоинства. Мы не казним людей.

– Я здесь главный! Просто надо собраться с мыслями. Этого не должно было произойти. Все не так, как она говорила…

Доктор, оперся локтями о трибуну и потер глаза за цветными стеклами очков.

«„Все не так, как она говорила“? – уже по‑настоящему удивился Артемис. – Здесь действуют еще какие‑то невидимые силы?»

Пока Фаул терялся в догадках, а вокруг Кронски рушился привычный мир, по банкетному залу прокатилась волна телефонных звонков. Многие вдруг стали получать сообщения. В несколько мгновений помещение заполнила какофония гудков, жужжаний и полифонических мелодий.

Кронски, слишком занятый собственными проблемами, не придал этому особого значения, Артемис же, напротив, ощутил некоторое беспокойство. Он полностью контролировал ситуацию и не хотел пока ни восстанавливать равновесие, ни толкать доктора на крайние меры.

Публика реагировала на входящие сообщения смесью изумления и ликования.

– О боже. Это правда? В самом деле?

– Проиграй еще раз. Сделай погромче.

– Просто не верится! Кронски, как ты, дурак…

– Все, последняя капля. Мы стали посмешищем. Экстинкционистам конец.

Артемис сообразил, что всем пришло одно и то же сообщение. Кто‑то проник в базу данных экстинкционистов и разослал видеозапись.

Телефон Артемиса мягко завибрировал. Он не удивился, поскольку ввел свои ложные данные во все базы данных экстинкционистов, какие сумел обнаружить. Его сотовый оставался по‑прежнему подключен к гигантскому экрану, и запись начала воспроизводиться автоматически.

Артемис мгновенно узнал место действия. Кожевенный рынок. Главным действующим лицом являлся Кронски, стоящий на одной ноге и визжащий с пронзительностью пробитого воздушного шара. Комизм сцены не поддавался описанию. Нелепая, смехотворная, жалкая – слова меркли перед открывшейся картиной. В одном сомневаться не приходилось: любой здравомыслящий человек, увидевший эту запись, перестал бы уважать Кронски и тем более не согласился бы терпеть его на посту лидера.

В нижней части экрана появилась бегущая строка.

«Здесь мы видим доктора Дамона Кронски – президента общества экстинкционистов, демонстрирующего поразительное для человека его габаритов чувство равновесия. Репортеру удалось выяснить, что Кронски ополчился на животных после того, как был покалечен удравшим из зоопарка коалой во время одного из политических митингов, устроенных его отцом в Кливленде. Свидетели нападения говорят, что маленький Дамон „визжал так пр