Джордж Мид и символический интеракционизм

Джордж Герберт Мид как классик социологии, бесспорно и по праву признаваемый ныне таковым, занимает своеобразное место. Можно ли считать “классиком” человека, который за всю свою жизнь не опубликовал ни одной книги и практически не был известен за пределами круга своих непосредственных учеников и коллег? Можно ли считать “классиком социологии” мыслителя, специальными областями занятий которого были физиологическая психология и -философия? Несмотря на эти вполне резонные оговорки, значение его попытки обоснования социальной психологии, реконструируемой на основании посмертно опубликованных книг и многочисленных журнальных статей, дает нам право относить его к категории классиков. А учитывая к тому же, что его основополагающие идеи получили дальнейшее развитие почти исключительно среди соци­ологов, где Мид стал наиболее часто цитируемым авторитетом, а сформулированные им понятия стали неотъемлемой частью профес­сионального жаргона, не приходится удивляться, что его включают в галерею наиболее видных социологов.

История его влияния заключается прежде всего в том, что он явился родоначальником “символического интеракционизма”, одной из социологических школ, которая придает особое значение открыто­сти общественных структур и субъективному сознанию действующих лиц; именно эта школа, долгое время остававшаяся в тени, в период преодоления функционализма вместе с родственной ей феноменоло­гической социологией стала приобретать все большее значение.

Историко-философские позиции

Специфичная для Мида версия прагматизма объективно, несомнен­но, совпадает с традиционной линией, к которой можно отнести Пирса, Райта, Джеймса и Дьюи, и трактуется именно исходя из этой традиционной линии. Однако ее своеобразие не будет понято, если не заострить внимание на отношении Мида к немецкому идеализму и его неизменной полемике с философией жизни, главным образом представленной Дильтеем, Бергсоном и Уайтхе-дом. Необходимо также понять, каким образом Мид освобождается от этих взаимосвязей, переходя к важному аспекту своей деятель­ности — формированию основ социальной психологии. Отношение Мида к немецкому идеализму является решающим фактором для

неразрывно связывает “дух” с органической природой, а в дальней­шем с философской адаптацией теории относительности, в частности у Уайтхеда. Эволюционная теория Дарвина изначально противоре­чит, в понимании Мида, философской традиции. Его принципиаль­ная модель организма в окружающем мире, к которому он должен приспосабливаться, чтобы выжить, способствует обоснованию вся­кого знания поведением и всякого поведения обусловленными природой необходимостями воспроизводства себя самого и своего вида, вместо того чтобы, исходя из сознания предварительно организованного “Я”, пытаться постфактум вывести поведение и внешний мир. Его теория происхождения видов преодолевает альтернативу механистического или телеологического объяснения развития. Для Мида и прагматизма в целом Дарвин не является главным свидетелем при объяснении детерминистской концепции, напротив, здесь скорее предпринимается попытка истолковать основную структуру процессов приспособляемости животных как примитивную аналогию разумному поведению людей и методу экспериментальных наук, чьим “логическим обобщением” считает себя прагматизм. [27,с.55]. В соответствии с таким подходом Дарвин не приближается и к той психологии, которая рассматривает поведение как простую реакцию на раздражение; Мид воспринимает такую точку зрения как простое затушевывание старого разделения организма и окружающего мира. При всем положительном отношении к “сравнительной психологии (животных)” Мид все же выступает против тенденции игнорировать, используя прежнее понятие пси­хического, нечетко выявленные характеристики человека.

Этот подход наиболее зримо отразился в статье Дьюи “Понятие дуги рефлекса”, в которой наиболее внятным образом была сформулирована общая позиция Дьюи и Мида и на которую Мид в дальнейшем неизменно ссылался [З].

Первым шагом в ходе мыслей Мида является вывод о том, что раздражение представляет собой активно искомую организмом возможность выражения определенных способов поведения, для которых существовало побудительное напряжение. Таким образом, между раздражением и реакцией существует не односторонняя, дугообразная связь, но переменное, кругообразное отношение. При возникновении проблемы поведения, т.е. при возникновении конф­ликта между двумя импульсами или помехах, создаваемых поведе­нию окружающей средой, животные решают подобную проблему через случайный поиск или методом проб и ошибок. У человека же, напротив, — и это уже второй шаг — аналогичная ситуация, связанная с препятствием к осуществлению деятельности, возникает в сознании. Препятствие на пути реализации деятельности порож­дает дифференцированное внимание, направленное на объекты окружающего мира; цель этого внимания состоит в том, чтобы обеспечить возможность продолжения деятельности. Следовательно, сознание является в конституциональных условиях человека фун­кциональной необходимостью для деятельности, а не просто побоч­ным явлением. Мид принадлежит к основателям теории функцио

налистской психологии, которая пытается исследовать все психиче­ские процессы и явления с точки зрения их функционального значения для жизненного процесса. Однако Мид идет дальше выдвигая в качестве центрального момента вопрос о функционала ности самих психические явлений.

Подобная постановка вопроса приводит также к тому, что Мид впоследствии не применяет в отношении себя понятие “функцио­нализм”. Психическое — это не своеобразная субстанция, и все точки зрения, которые лшбо соглашаются, либо отрицают подобную характеристику, задаются вопросом о субстанциональных отноше­ниях к психическому и отрицают их или же пытаются проанали­зировать в различных по' глубине разработки теориях, трактующих о “психофизическом параллелизме”, оказываются ошибочными. Для Мида психическое имеет' своим источником систематически повто­ряющуюся структуру деятельности: оно представляет собой “кризис в процессе деятельности”, который всегда бывает индивидуальным и конкретным. Если в процессе деятельности возникают препятст­вия, то импульсы и схемы реакций перестают совпадать друг с другом; формируется такая фаза, в которой они предоставлены свободной игре, чтобы стал возможным новый творческий акт. Третий шаг ведет к анализу ситуаций, уже недостаточно одного лишь обостренного внимания, нацеленного на объект, чтобы обес­печить возможность продолжения деятельности. Здесь имеются в виду социальные ситуации, в которых сам действующий человек является стимулом и по этой причине должен обращать внимание на свои собственные действия, ибо они определяют реакции других людей и тем самым условия для его собственного реагирования. В социальных ситуациях самосознание впервые становится функцио­нальным [29.С.403].

Вопрос о возникновении самосознания — как в видовом и индивидуально-историческом отношении, так и в эволюционно- и социально-теоретическом аспектах — встает теперь вполне логиче­ски, даже если он при этом, естественно, не решается. Выступив с такой постановкой вопроса, а затем и предприняв попытки решить его, Мид явился продолжателем важного наследия немецкого идеализма в американском прагматизме. Такой подход дал ему возможность преодолеть противоречия других постулатов социаль­ной психологии.

По мере развития научной психологии и с устранением програм­много антипсихологизма старой социологии на рубеже веков стано­вятся все более частыми попытки заложить основы социальной психологии. Большая часть этих попыток колебалась на грани между общественно или природно детерминированными представ­лениями. В то время как одни ученые могли представить себе индивида только как некую механическую частицу общества, а обучение (например, Тард) — только как имитацию, другие исследователи пытались объяснить всякое поведение, исходя из прирожденных инстинктов индивидов (Мак-Дугалл). Подобно опы­там по установлению электрических соединений, эти подходы

представлялись Миду неудовлетворительными уже потому, что они даже не ставили перед собой центральный для него вопрос о возникновении “самосознания”. Там же, где понимание существо­вания идентичности “Я” вообще имело место, вопрос о ее возник­новении искажался, так как обоснование ей пытались искать в примате самовосприятия, в некой более высокой очевидности внутреннего постижения по сравнению с внешним. Эта позиция, которую в равной мере разделяли такие ученые, как Джеймс и Бергсон, Дильтей и Гуссерль, вызывала неизменное противодействие со стороны Мида. В радикальности указанной постановки вопроса заключается эпохальное значение творчества Мида. В своей кри­тике Мид выступает против зачаточной формы иррационалист-ских тенденций философии жизни: она принимала за основу переживание, а не действие. Если можно показать, что уже само “переживание” проистекает из препятствия в процессе деятель­ности, то лишается почвы всякая психологизированная теория развития общества.

Коль скоро психическое представляет собой некую фазу в процессе деятельности, то общественная взаимосвязь не может быть ничем психическим, но является только взаимосвязью по поводу деятельности [15]. Поэтому Мид и не может опираться ни на одного из названных ученых. Он разрабатывает решение своей проблемы, исходя, скорее, из связующего элемента между физиологической психологией и “народной психологией”, заимствованного у признан­ного современниками классика Вильгельма Вундта: в его теории языка. Каким образом это происходит, мы увидим в следующем разделе статьи.

Творчество 1. Антропология коммуникации;