Часть вторая

(На сцене - те же. Наш - взлохмаченный, в расстегнутой тужурке. Их - продолжает улыбаться. Переводчик - обмахивает Нашего полотенцем)

Наш: В базе пять одинаковых эсминцев, представь, N, что на всех пяти одновременно сгорела эта пи@4дюлина, а на складе их было только четыре, и ты позвонил пятым. Может такое быть? Что ты тогда будешь делать?

Их: (чуть отодвинувшись, чтобы не мешать Нашему падать) Такое, в принципе, может быть. НО ТОГДА Я ПОЗВОНЮ НА СОСЕДНИЙ СКЛАД!

(Наш падает. Тело выносят)

Занавес

***

Моряки, как известно, народ суеверный.

Итак, представьте ситуацию - ночь с четверга 12-го, не важно какого месяца и года, на пятницу 13-е. Научно-исследовательское судно. Второй штурман сдает вахту третьему. Запись в вахтенном журнале: "Штурманскую вахту сдал. Штурманскую вахту принял. Замечаний нет. Две подписи... Время: 0:00 пятница, 13..." СТОП! Не будет в вахтенном журнале пятницы, 13-го. Время: 23:59, четверг, 12.

Сутки спустя. Третий штурман сдает вахту четвертому. Аналогичное "Вахту сдал, вахту принял, замечаний нет", вчера было какое?.. Четверг, 12-е (на время никто не смотрит, все и так знают, что 0:00). Сегодня, значит...

СТОП! Не будет в вахтенном журнале пятницы, 13-го!

Вахтенные опомнились только где то между 16-м и 17-м числом.

***

Допотопный СКР в конце далеких шестидесятых представлял собой высший полет технического гения советского человека - строителя коммунизма. Одним из крутых тогда девайсов был МИШ - механизм изменения шага гребного винта. Состоял он из огромного "черного ящика", вращающегося вместе с гребным валом, ручки управления, от которой в глубины механизма вел хитрый гидравлический привод, и вахтенного матроса, двигающего эту ручку по команде из ПЭЖа (Пост Энергетики и Живучести). Дистанционное управление механизмом предусматривалось, но к концу восьмидесятых уже не работало, поэтому во время выхода в море на матрасе над гребным валом, в невообразимом грохоте постоянно возлежал вахтенный моторист. Услышав по трансляции команду, скажем, "МИШ два", он сдвигал ручку на соответствующее деление. Угол поворота лопастей винта изменялся, и корабль менял скорость, либо давал задний ход, а матрос возвращался в состояние трансцендентальной медитации.

Моторист Леха был командиром боевого поста МИШ. В тот день корабль благополучно встретил возвращавшуюся с боевого дежурства подлодку и сопровождал ее в базу, согласно заведенному порядку. Заветная ручка стояла на делении 2,5, сиречь "Полный вперед", команд не поступало давно, и к концу третьего часа вахты Леха устойчиво пребывал в состоянии самадхи.

Вдруг сквозь грохот до его слуха донеслось:

"МИШ два! МИШ полтора! МИШ ноль!" и дальше скороговоркой "МИШ минусодинминусполтораминусдваминусдвасполовиной!".

За два года службы такого на Лехиной памяти еще не было. Оттягивая ручку на себя и слушая нарастающий жуткий скрежет, он бормотал универсальную защитную мантру: "Ну, @ля щас точно наебнется ну точно бля пи@дец ваще."

С чем можно сравнить такую ситуацию? Представьте себя за рулем машины на трассе, на скорости 120 км/ч. Аналогичного эффекта можно достичь, утопив в пол педаль тормоза, вытянув до отказа ручник и тормозя подошвой левой ноги об асфальт через распахнутую водительскую дверь.

Пронесло. То ли мантра оказалась действенной, то ли советская техника была сработана на совесть, но клина и прочих неприятностей не случилось. А вскоре поступила команда плавно вывести МИШ на "плюс два", и корабль проследовал в базу.

Леха был по натуре молчалив, и, сдав вахту, вопросов никому не задавал. Но разговорчивый рулевой из БЧ-раз, отстоявший вахту на мостике, зашел в гости в кубрик БЧ-5 и поведал, как было дело.

Шли мы себе, никого не трогая, со скоростью двадцать узлов, как вдруг метрах в ста прямо по курсу образовался характерный бурун. Из него быстренько показались антенны и прочие прибамбасы, и на свет божий, как здоровенный черный половой орган, поднялась рубка подводного ракетного ети его мать атомного крейсера проекта "Ленинский Комсомол". Команда, которую услышал Леха, была приблизительным переводом на доступный технике язык вопля командира, который, видимо, был слышен в ПЭЖе и без трансляции: "Лево на борт!!!! Стоять, механик, стоять!!! Самый полный назад ……….!!!!". Успели затормозить.

По возвращении в базу история имела продолжение. Отделение "ушастых" - гидроакустиков в полном составе было переведено на неделю в трюмные машинисты. С категоричной формулировкой: "В трюма! Под пайолы! Чтоб по горло в дерьме! Круглосуточно!".

***

На корабле служил боцман, отличавшийся редкостным чувством юмора и непреодолимым желанием периодически над кем-нибудь подшутить. А поскольку плавания были долгими, по несколько месяцев, то старпом, дабы сильно не скучать тайно приносил на борт мелкокалиберную винтовку и в свою смену, обычно ночью, когда никто не видел, упражнялся в стрельбе по всяким консервным банкам - бутылкам и прочей дребедени.

Затем, все убрав и припрятав винтовку спокойно сдавал пост и шел спать. Надо заметить, что от такого длительного пребывания вдали от суши и людей, постоянной работы и практически полного отсутствия развлечений люди несколько тупеют, не совсем адекватно все понимают, и вообще кукарека у них съезжает. К слову надо добавить, что дежурство производилось недалеко от территориальных вод ненаших государств.

Так вот. Нес вахту в тот вечер боцман, а старпом зная, что тот свой человек, вышел популять со своим стволом. Ну, популял, охотку сбил, настроение поднял и заходит в рубку к боцману, который всю эту картину наблюдал и просит, значит, закурить у него (у боцмана то есть). Тот говорит "Щас принесу, только ты побудь здесь, за компасом посмотри, то сe". Тот естественно, какие проблем и становится за штурвал, а винтарь у него на плече висит.

Боцман бежит со всех ног в каюту к капитану и начинает попутно будить весь экипаж, страшным шепотом при этом, приговаривая, что старпом окончательно спятил, захватил с оружием судно и направляется к берегам чужой земли, ища политического убежища и пора его идти всем скопом вязать. Народ спросонья ошалел, однако, подкравшись к рубке все, ясно увидели старпома, стоящего за штурвалом с винтовкой наперевес и застывшим взглядом на каменном лице.

ЧТО ТУТ НАЧАЛОСЬ!!!

Со всех сторон, как мураши на него нападали матросы, каждый бил как мог и чем мог, так как каждый боялся, что старпом выстрелит именно в него. На весь корабль страшный крик, мат, ругань. Пинки и зуботычины щедро раздавались ничего не понимающим старпомом направо и налево, надо сказать мужик он был здоровенный. Однако массой задавили его, скрутили, связали и в трюм. Напрасно боцман пытался остановить народ, пытаясь убедить, что это была просто шутка - никто его не слушал!

Капитан пока разобрался что к чему, пока поверил, старпом двое суток в трюме отлежал голодный. Когда вышел, небритый, злой как собака, сначала хотел обидеться. Но потом передумал - всe таки все повеселились, свои же люди, расейские. А синяки они ничего, заживут!

***

Как-то раз перед учениями шла загрузка ракет на борт. В момент погрузки очередной ракеты рвется один из 2-х канатов. Боевой снаряд висит, почти падает в трюм. Мгновение и половины немалого городка не будет. Спасло то, что патрончик зацепился закрылками, которые вследствие этого слегка погнулись. Ну, кое-как его сняли, сгрузили. Вроде никто не заметил.

Вышли в море. Предполагалась стрельба по воздушным целям. Машины полный стоп. Цель в небе. Вся команда в ожидании зрелища на верхней палубе. Все хорошо. Вот только человеку, командовавшему погрузкой снарядов не хотелось получать пи@ды за ЧП. И он решил подать именно эту ракету для стрельбы. Нет испорченной ракеты - нет пи@дюлей на его голову. Сказано-сделано. Командир командует - ЦЕЛЬ-НАВОДКА-ОГОНЬ. Ни @уя не происходит. Снаряд клинит. Командир - ОГОНЬ @ЛБ! Еще попытка стрельнуть - пошла родная…

Чистое безоблачное небо. Парашют с целью в небе. К нему прямой наводкой летит наше чудо. Сейчас, сейчас попадание. Но! Помните про закрылки? Немного не долетев до цели, ракетка начинает поворачивать. Делает в воздухе петлю и летит назад. Прямо в корабль. Мертвая тишина везде. Никто даже о@уеть не успел.

Не достав до борта метров 15, птичка делает вираж, и летит вдоль корабля. Пролетает на уровне капитанской рубки. Улетает. Вздох у всех, кто мог это сделать.

Но! Глядя ей вслед, люди замечают на ее пути рыбацкий трейлер! Повторная глубокая пауза, всем уже плохо. На счастье вскоре она ныряет под воду. ВСЕ!!!

Однако позвольте! Не все так просто! А закрылки? Неподалеку от трейлера рыбка выскочила из воды и продолжила свой маршрут...

Непонятно, что чувствовали в эти пленительные мгновения рыбаки, наш экипаж уже ничего не мог. У борта сейнера ракета ушла под воду окончательно...

***

В 70-е годы авианосный крейсер "Минск" перегоняли с завода на Дальний Восток. Путь неблизкий и поэтому, чтобы экипаж не скучал, помимо освоения новой техники, начальство усиленно напирало на политическую работу ("охрана священных рубежей") и наведение чистоты ("чтобы корабль сверкал и блестел лучше, чем у кота яйца"). И крейсер действительно сверкал и блестел, особенно палуба.

Когда большая часть пути была пройдена, пошли вокруг Китая в международных водах. Китайские корыта шлялись вокруг них, но держались на почтительном расстоянии, вели себя смирно и ничего такого себе не позволяли. Вертушки ихние тоже летали, но не наглели. И вот однажды один такой вертолет летал себе поблизости и потом пролетел над палубой. А поскольку палуба корабля являлась территорией СССР, то и все воздушное пространство до самой ионосферы таким образом было воздушным пространством Советского Союза.

Нарушение священных рубежей было налицо, но вертолет пришлось сопровождать только сильными выражениями вместо чего-то более существенного, потому что высокое начальство разрешения на открытие огня не дало - отношения тогда с китайцами были на грани войны. В общем, наглая вертушка улетела себе спокойно. Через некоторое время этот же вертолет прилетел снова. Одним словом за@бал.

По каптеркам нашли ржавеньких гаечек и зубильцем сделали на них превосходные заусенцы. Вооружили стрелков и стали ждать наглеца, чтобы оказать ему теплый прием. Он не заставил себя долго ждать. Вертолет появился, деловито завис над палубой, открылся люк и из него без лишних слов появилась жопа. В этот момент открыли стрельбу на поражение. Попали и не раз. Вертолет с открытым люком на бешеной скорости припустил к своей китайской матери. Его еще долго ждали, но он больше не прилетал.

Финал у этой истории был такой. К следующему походу обзавелись несколькими двустволками, а кок запас мешок крупной соли. Но старый знакомый больше не появлялся. А жаль. Мог бы поделиться старыми впечатлениями, а заодно и получить новые...

***

Проходил военный корабль то ли Босфор, то ли какой-то другой пролив - не суть важно, важно то, что правительство этой страны разрешало проход через пролив наших военных кораблей только в том случае, если у них было в порядке якорное снаряжение, а боцманюги утопили один якорь во время учений...

Короче говоря, вызывает кэп боцмана и говорит: "Мне по @ую где и как, но чтобы сегодня вечером якорь висел на своем месте".

Для тех, кто не понял - корабль находится в открытом море...

Собрал боцман свою команду, и за несколько часов они сгондобили деревянный каркас, обтянули его брезентом, покрасили чернью и повесили на штатное место...

P.S.

- во время прохода пролива якорь начал трепыхаться на ветру, а потом оторвался...

P.P.S.

- и поплыл...

***

Было это в Средиземном море. В боевом режиме крейсер Киров несет на борту аж 3 вертолета КА-27 разных модификаций - противолодочный, поисково-спасательный и т.д. "Хранятся" винтокрылые машины в ангаре. Не сравнить с ангарами на авианесущих крейсерах, но все равно большое. Один из вертолетов стоит прямо на полу лифта, который и поднимает его, и его корешей наверх. Сама картина подъема вертолета довольно приятная для взгляда, но дело не в этом. Полеты вертолетов с борта крейсера дело вообще редкое.

А в Средиземке-то простор! Чего бы и не полетать. По первым разам на этот процесс сбегалось посмотреть пол-экипажа. Потом надоело. Но в этот раз по определению было на что посмотреть. Шоу называлось "Ночные полеты". Понятно, что ничего необычного кроме темноты, не было, но как же красиво!

Как раз под антенным постом кормового Форта, ближе к корме, на крейсерах проекта 1144 расположен пост управления полетами, симпатичная такая кабинка с панорамным окном-иллюминатором, выходящим как раз на посадочную площадку на юте. Оттуда специальный офицер и дает всякие там умные команды пилотам. Для ночных полетов предусмотрено освещение посадочного пятачка. В этот раз его, освещения, оказалось мало…

Представьте себе ночное небо, южное ночное небо! Звезды висят над головой, тишина, абсолютная темнота. Где-то рядом горят стояночные огни "Гремящего" (ЭМ проекта 956), чуть дальше - танкера. Тепло. Делать нечего - наслаждайся и отдыхай. Но вокруг крейсера, как пчела вокруг цветка порхает вертолет. Его слегка слышно, но зато в кромешной темноте ярко сверкает красный маячок.

Все наслаждались картиной достаточно долго, пока вертолет не налетался, и не собрался вернуться на борт. Все бы ничего, да после первого захода на посадку, пилоту показалось, что вокруг слишком темно, и он попросил включить дополнительное освещение. Одним словом - Включите свет!

А надо вам сказать, что источников света на верхней палубе навалом - синяя гирлянда ходовых огней, простые прожектора, похожие на те, которыми стройплощадки ночью освещаются, и, наконец, навигационные прожектора. Эти, последние, штука более чем серьезная. Они послабее зенитных будут, но не больше чем в 3 раза. Жарить мы на них ничего не пробовали, но в полуметре от рефлектора видимо можно было устроить что-то вроде микроволновки.

Бедный пилот вертолета не знал, наверное, что палубное оборудование в заведовании находится у особо продвинутой команды на корабле - у боцманов. А ребятам, в основном спустившимся с гор за солью, приказ посветить вертолету говорит о многом. А может быть насмотрелись фильмов о войне, как там наши прожектористы вражьи бомбардировщики в небе искали…

Заходит наш горемычный вертолет на посадку, пилот (вот наивный!) орет "Ну где же свет!" и получает в лоб луч навигационного прожектора…

Ночью-то! С расстояния метров в 30!

Матросы не очень близко стояли, но попасть в "вертолеторубку" им хотелось очень мало. Настолько, насколько вообще может чего-то не хотеться. Никто вообще раньше не видел высшего пилотажа ночью на вертолете на сверхмалой высоте, а с тех пор желание посмотреть на подобное минимизировалось.

Вмиг ослепший пилот с трудом пытался не упасть на ют. Вмиг протрезвевшая палубная команда с трудом пыталась не попасть под винт. Вмиг поумневшие зрители пытались свинтить оттуда. А не молчавший вообще-то и раньше руководитель полетов разразился такой тирадой, что рев вертолетной турбины сразу показался мяуканьем котенка. Слава Богу, кончилось это все хорошо - пистоном боцманенку, что рубильник включил, нашатырем руководителю полетов (информация не проверена), лишней стопкой водки пилоту.

Кстати, через неделю, или около того, во время обычных дневных полетов, кем-то из загоравших на юте бойцов БЧ-2 была забыта робишка. Ну, рубашка такая, форменная. Забыта была на барбете АК-630. В укромном месте. Но поток воздуха от винтов ее оттуда выковырял, и прилепил аккурат к ветровому стеклу вертолета. Повторения вышерассказанного не произошло, робишка довольно быстро упала, но вздохнуть все успели.

***

В погребах крейсера Киров находиться чертова прорва разного взрывоопасного хлама. Только ко Львам (АК-100, позже замененная, начиная с Калинина, на АК-130) было 30 тыс. снарядов. Слава Богу, Вымпела (АК-630) не сгружали, там дело на миллионы шло. Сама по себе АК-100 это одноствольная башня с 100-мм орудием. Высокая скорострельность обусловила и количество выстрелов в погребах, а именно по 15 000 на ствол. Сами снаряды весили каждый килограммов по 30, упаковывались в деревянные ящики по 2 штуки и все это весило 72 кг. Суперзадача БЧ2 и БЧ7 состояла в том чтобы перенести 15 000 ящиков общим весом сами посчитайте с корабля на причал. Таскали их около недели. Упахались как черти. Но прикол не в этом. Снаряды хранились в погребах (2 на ствол) и подбашенных отделениях (1 штука на ствол). Дыр из них на верхнюю палубу не было, но было предусмотрено старое, верное и, можно даже сказать, доброе средство - элеватор.

Элеватор похож одновременно на лифт (по функциям) и на ходики (по сути). Представьте себе бесконечную цепь с насажанными на нее полочками для снарядов. Вся эта махина высотой в 5 этажей и имеет ручной (!!!) привод в качестве резервного, если основной электрический вдруг откажет. На верхней палубе есть тумбочка (по другому не назовешь), которая является верхней оконечностью элеватора. Крышка на ней откидывается, и пара снарядов, заблаговременно поставленная внизу, в погребе, на полочку, оказывается доступна для изъятия. Два бойца берут каждый по болванке, аккуратно кладут в ящик, другие два (имя им легион!) подходят, “весело берут бревнышко” и с улыбкой на устах тащат это все на причал метров 100. После того как пару снарядов сняли с полочки элеватор проворачивается на один шаг и на следующей полочке вылезают наружу еще два снаряда и цикл (с бойцами) повторяется.

Сам процесс “вылезания” снарядов нехитр, но важен для нашего повествования. В момент прохождения полочкой крайней верхней точки срабатывает некое устройство, и снаряды оказываются аккуратно сброшенными на другую полочку, но уже находящуюся на тумбочке (см. выше), собственно оттуда мы их и снимали. И последнее из введения в историю. Из 30 кг веса какой-то процент приходиться на тротил (короче ВВ). Что-то около 80. Так что 20 кило этой дряни в каждом уж было. Снаряд также оборудован радиовзрывателем, который укрыт пластиковым колпачком. Смотрится красиво - латунная гильза, сам снаряд и синенький колпачок на самом кончике.

Ну, так вот, четверка матросов занимается умственной работой - снимает каждый свою чушку с элеватора и тащит в ящик, пока укладывает - следующая пара работников интеллектуального труда снимает свою порцию, и тоже тащит в ящик. Так продолжается бесконечно долго. Связи с погребом никакой, только орать внутрь элеватора подающему, что пора перекурить. А он пять этажей ниже…

И вот в какой-то момент очередная пара снарядов не попадает с одной полочки на другую, и, если раньше они вылезали на 2/3, то сейчас торчат только сами снаряды, гильз не видно. В уставшем мозгу рождается странная мысль, что только что раздавшийся “хрусь” не к добру. И “хрусь” этот принадлежит тем самым синеньким колпачкам той пары снарядов, которая находится внизу, под этими. А еще если те, нижние, пойдут вверх, то эти, верхние просто полетят!

Приблизительно так один из матросов и объяснил своему напарнику, вцепившись руками в свой снаряд и услушал в ответ:

- М-м-м, это как полетят?

Больше они сказать друг другу ничего уже не успели. Подающий нажал на педальку, нижние пошли вверх, верхние попытались взлететь. Первый из матросов то свой удержал, хотя руки зацепились за завальцовку гильзы, это все равно что рукам держать баллистическую ракету, вылетающую из шахты. А вот напарник…

Пока он думал, снаряд набрал высоту, залетел ему за спину, и начал падать. Тут уж матрос не сплоховал - прижал снаряд спиной к рубке. И вот представьте себе немая сцена: Один стоит, обняв 100-мм снаряд, как женщину, второй в состоянии транса прижимает снаряд спиной к переборке, парочка их корешей с выпученными глазами смотрит на акробатов. Краем глаза матросы замечают, что снаряд, который удерживает один из них уткнулся взрывателем в поручень и синенький, красивенький, пластмассовенький колпачочек свернут в сторону градусов так на 90! Переводят взгляд на элеватор - снаряды, которые они поймали, действительно упали на нижние, и "хрусь" было действительно от взрывателей, и они действительно разбиты. И самое интересное - нижняя пара тоже сорвалась с полочки…

И еще один "хрусь" означал, что пара еще ниже тоже с разбитыми взрывателями…

Первая мысль - бежать. Так со снарядом в обнимку один из них и побежал прятаться за башню. Но пока бежал (метров 5, не больше) понял, что если хоть один снаряд рванет, то ему тут же ответят и те, которые торчат из элеватора, и десяток тех которые живописно лежат в ящиках вокруг. Так что можно было и не бежать.

Эх, красивая картина! Жаль подающий ее не видел. А раз не видел, то и на педальку нажать ему никто не помешал. Ну, он и нажал. Тут уже все было похоже на баскетбол.

Два до этого сачкующих грузчика рванулись и словили следующую пару снарядов. Ошалев от такого поворота событий, матросы таки начали орать вниз, подающему, чтобы он прекратил испытывать их терпение и ловкость. Короче, ему удалось еще пару раз на педальку нажать.

Как ни странно, ничего не взорвалось. Восемь снарядов лежали вокруг матросов с разбитыми взрывателями, обломки синей пластмассы усеивали палубу, набежало начальство тип Старпома и Бычка (командира БЧ), появился и подающий нежно зеленого цвета.

Грузчики сидели натурально в трансе, даже ругаться сил не было. И винить-то никого нельзя, но уж за впечатления подающему они по гроб жизни будут благодарны.

***

Было это уже после ловли снарядов, позже на неделю, наверное. Погода стояла прекрасная, тепло и солнечно. Дошла очередь до ЗИФов.

Практически на каждом более-менее крупном корабле ВМФ СССР устанавливается супероружие - ЗИФ-121. По виду больше напоминает двустволку, только очень большую.

Калибр снарядов наверное 152 мм. Весит болванка 70 кг. Длиной метра полтора. Внутри - фольга. У самой установки стволы чуть длиннее снаряда, в качестве ствола на самом деле используется гильза. Выплевывается эта гадость на небольшую высоту, взрывается, фольга разлетается облаком и создает для вражеских локаторов тучу ложных целей. Потом эта двустволка разворачивается жопом к морю и выплевывает стреляные гильзы.

Обслуживает ЗИФ два бойца БЧ2 а управление и пр. у БЧ7. На Кирове их два, в носу, по штуке на каждый борт.

Каждый снаряд упаковывается при разгрузке не в ящик, а в деревянный корсет. Два бойца весело берут и тащат.

Надо сказать, что 7а причал обычно занимали два корабля: с внешней стороны Киров, с внутренней - Устинов, РКР проекта 1164. Ну вот, в тот самый день Устинов то ли Фрегат (главный и самый большой локатор) свой проверял, то ли еще чего, но на высоком работал. А поняли матросы это очень быстро - антенна крутится, а напротив на трапе Кирова вахта стоит, у них связь с Рубкой дежурного через КГС (типа домофона). Как антенна Устинова повернется к Кирову, КГС аж воет, отвернется - молчит. Вахтенный на трапе молодой лейтенант, с ним старшина. Матросы мимо них с корсетом на плечах весело маршируют на причал. На второй ходке смотрят, летеха побелел, вжался в будку (была там такая из оцинковки) и на них смотрит. Матросы в недоуменье:

- Чего стряслось-то?

- А ты знаешь, что Устинов на высоком работает?

- Понятное дело, вон КГС надрывается!

- А ты знаешь, что у этой штуки у тебя на плечах электрозапал 12-вольтовый? Сейчас как наведет, так и улетишь в космос на этой штуке!

Все представили себе низкий старт, быстренько стащили снаряд, и в рубку дежурного по кораблю. На пальцах объяснили ситуацию, хорошо Дежурный попался нормальный, понял их грусть и принялся оперативному дежурному по эскадре объяснять, что Киров это крейсер, а не космодром Байконур, и служат на нем моряки, а не космонавты. Короче минут через 15 Устинов заглох, и матросы продолжили свое интеллектуальное занятие.

***

В качестве ракетного оружия ближнего боя на многих кораблях, включая ледоколы используется комплекс Оса. Система немудреная: две направляющих, под ними ракеты. Сама ракета под два метра ростом и весит около 120 кг.

Понятно, что руками ее не особенно потягаешь, поэтому для разгрузки направляющие переворачиваются ракетами наверх, а сами ракеты отщелкиваются с помощью отвода каретки и специальным краном-талью снимаются. Потом надевается деревянный корсет и гуд бай. На Кирове их две штуки, Осы-то, левого и правого борта.

Дежурный по вахте занимался разгрузкой ракет, Фортовых, поэтому стоял на ракетной палубе и докладывал на ГКП номера выползавших ТПК (транспортно-пусковых контейнеров). Работа не пыльная, погода хорошая. Смотрит четвертая дивизия начинает суетится вокруг Ос. Вообще на две Осы положено два крана, но один у них то ли сперли, то ли боцмана выкинули, короче остался всего один.

Ну, они одну Осу подняли (в походном режиме не только ракеты, но и сама установка находится под крышей), побегали вокруг нее, потом вторую, вокруг нее тоже побегали. Кран туда-сюда потаскали. Короче не идет что-то там. Вернулись опять на Осу левого борта. Подняли одну ракету, перевернули и пытаются эту самую каретку отвести, чтобы ракету снять. А ее видимо заклинило, так что ракета ни туда, ни сюда. Ну, Комбат (командир батареи) там хитрый был, послал бойца за кувалдой, тот естественно притащил. Как даст по этой каретке!

Если там и была неисправность, то она починилась, но прикол не в этом. Направляющая когда перевернута, напоминает горку, т.е. слегка вниз наклонена. Когда Комбат каретку освободил, ракета вниз поехала. Окружающие наблюдают снизу следующую картину. Вот он замахнулся, вот вдарил, вот она поехала…

У всех мороз по коже, приплыли! Дальше наблюдают: все, кто рядом с ракетой был упираются руками в стабилизаторы и заталкивают ее обратно, причем видно, что тяжело им. Чего думать никто уж не знал, немая сцена, одним словом. Затолкали они ее, чего-то покрутили и процесс пошел, тягают одну за одной, тихо и мирно.

***

На неоднократно краснознаменном Балтийском флоте по инструкции было положено швартоваться так: дается команда "самый малый назад" и корабль медленно причаливает. Так швартоваться для уважающего себя капитана считалось "западло". Боевой капитан швартовался так: давалась команда "полный назад", затем, слегка не доплывая до причала, "полный вперед", чтобы погасить скорость, и "стоп машина". Корабль останавливался, весь в пене и под восхищенные взгляды болельщиков. При этом на корме обязательно стоял мичман, который отсчитывал расстояние до берега и выкрикивал его капитану.

Однажды один сторожевик начал тормозить слишком поздно.

Монолог мичмана: "Семьдесят метров... сорок метров... двадцать метров... десять метров... Пи@дец! Море кончилось."

***

Не сказать, чтобы старпом "паркетного" крейсера капитан 2 ранга Кулибин так уж любил учить других жизни. Но при случае и под настроение вполне был на это способен.

- Каюта - рубке дежурного! Оперативный сообщил - танкер на подходе! - прозвучал бодрый доклад дежурного по кораблю "штурманёнка" (командира электро-навигационной группы) старшего лейтенант Минорова.

- Готовьтесь к швартовке. Я сейчас подойду, - отреагировал старпом, ощутив ту самую тягу к поучительству.

"Блин, что мы, без него баржу не привяжем? - огорченно подумал Миноров, - собрал бы боцманят - да и все дела, а теперь придется образцово-показательные выступления устраивать."

- Шкафутовым левого борта на шкафут! Трюмной команде - по местам приёмки топлива! Дежурному боцману - на левый шкафут! - корабль наполнился гавканьем трансляции, топотом ботинок, лязганьем дверей.

К появлению старпома на шкафуте по линеечке была выстроена швартовая команда (пришлось еще каждого второго за спасжилетом и рукавицами гонять) и дежурный боцман с кранцами (этот сам сообразил, что старпом на борту - новенькие вытащил). У топливного приемного патрубка возилась пара трюмных (с ними воевать бесполезно - приемка еще не начиналась, а уже палуба соляркой уделана). Штурманёнок возглавлял это безобразие.

- Тащ капитан 2 ранга, танкер на траверзе в трех кабельтовых! Корабль к приемке топлива готов! - отрапортовал он.

- Вижу! - махнул рукой старпом, огорченный тем, что придраться вроде не к чему.

- Вот смотри, штурман, учись, как корабли водить надо! На полном ходу прямо на нас идёт, а потом машиной и рулями отработает и бортом к нам станет!

Штурман посмотрел. За кормой танкера и впрямь белел внушительный бурун. Дистанция быстро сокращалась.

- Да ещё всё на глаз, без твоих приборов (старпом был ракетчиком и штурманию как науку явно недолюбливал)! Старая школа! - не унимался старпом.

- Тащ, вроде бы пора ему и повернуть, - намекнул Миноров.

- Что бы ты понимал! Старые капитаны свои суда от и до чувствуют! Когда надо, тогда и повернет! - нравоучительно помахал указательным пальцем перед носом штурманёнка старпом.

- Всем от борта! Тащ, держитесь! - не проникся старший лейтенант.

Через считанные секунды крейсер содрогнулся от удара. Почти не снижая скорости и даже не делая попыток лечь на циркуляцию, танкер въехал в борт корабля, обеспечив тому пятиметровую трещину в обшивке и прогнутый шпангоут.

- Мореходы @уевы! - очнулся от транса старпом - Штурман! Ты когда-нибудь таких мудаков видал? Судно водить не умеет, а туда же, в капитаны лезет!

Что добавить? Экипаж танкера оказался повально пьян. Крейсер ещё два года ходил с "нашлепкой" на борту и даже пересекал с ней Атлантический океан, пока в ходе заводского ремонта поврежденную часть корпуса не смогли заменить. А старпом больше не порывался учить штурманов водить корабли.

***

Учебно-боевой поход. Ракетные стрельбы на Чёрном море. Порт покинули по тревоге, срочно, без особого предупреждения, утром в понедельник. Посему, кое-кто оказался мало-мало с бодуна... И не "кое-кто", а оператор ввода данных целеуказания в боеголовку. Вышли в море, на полигон. Всё, как в бою: колокола, ревуны, короткие команды и резкие ответы. Вот только цель поддатый мальчик загнал такую: место старта.

То есть ракета, покинув пусковую установку, удаляется на энное расстояние, возвращается и поражает свой же корабль. И никто ничего не заметил бы до, если бы локаторщики не оказались на высоте: они вовремя доложили о надвигающейся опасности. Всё, что могло стрелять хоть чем-нибудь, было развёрнуто в сторону ракеты и палило во все тяжкие. Сбили беднягу не далее десяти кабельтовых орудием главного калибра.

***

Шло обычное утреннее проворачивание механизмов...

("Проворачивание механизмов", чтобы знали те, кто еще не знает, проводится на корабле, когда он не в море, дважды в день. Чтобы, так сказать, механизмы не ржавели и не застаивались...

Короче говоря, полный контроль функционирования всех систем. При этом проверяются все боевые электрические цепи, но в нужном месте стоит специальный размыкатель, чтобы действительно не шарахнуть из главного калибра прямиком по Военно-морскому штабу.)

Итак, шло обычное проворачивание механизмов в минно-торпедной боевой части.

Корабль, как вы понимаете стоял в бухте, ракетно-бомбовые установки (в просторечии РБУ-хи) были разряжены, а в торпедном аппарате была заряжена учебная торпеда, которая отличалась от боевой только тем, что вместо взрывчатки в носовую ее часть был засыпан речной песок.

Процедура "проворачивания" дело довольно скучное, рутинное. Регламентировано разными наставлениями и инструкциями до последней мелочи, отработано до автоматизма и выполняться может практически с закрытыми глазами. Поэтому дежурный офицер машинально выполнял положенные действия и переключения...

Пока не нажал кнопку "Пуск" торпедного аппарата.

Наверху, на палубе, что-то рявкнуло и через секунду послышался характерный "плюх" торпеды в воду.

На мостике остолбенели. Учебная торпеда неслась поперек бухты, оставляя за собой ясно видимый бурун.

"БЧ-3! - заревела "громкая связь" - Вы, что, охренели? Пострелять захотелось?!... " И много еще всяких разных слов.

Торпеда тем временем пересекла бухту, вылетела на отмель и молотила винтом воду, пока не сел аккумулятор.

Из боевого поста немедленно выгнали личный состав и опечатали дверь до приезда комиссии из штаба. Штаб располагался на горке над бухтой, и комиссия примчалась почти мгновенно.

После соотвествующей выволочки стрелявшему его вновь усадили за пульт и заставили проделать все манипуляции под бдительными взглядами проверяющих.

Комиссия не усмотрела ни неисправности механизмов, ни неправильности в действиях личного состава.

Нажали кнопку "Пуск". Ничего не произошло.

"Разумеется, - сказал стреляющий, - Торпедный аппарат пуст."

"Зарядить!" - приказал начальник комиссии.

"Боевой?" - поинтересовался минно-торпедный командир.

"Учебной!" - принял мудрое решение начальник.

Заняли у соседей учебную торпеду, зарядили.

Провели проворачивание еще раз. Неисправностей и отклонений в показаниях приборов по-прежнему не было.

"Огонь!" - скомандовал начальник комиссии.

Короткий рев, "плюх", и вторая торпеда понеслась на отмель вслед за первой...

Корабль поставили на внеплановый текущий ремонт.

Неделю или две лучшие специалисты флота проверяли все реле, переключатели и контакты систем торпедной стрельбы. Ничего не нашли.

Для очередной проверки исправности и подготовки личного состава приехала Комиссия из Москвы.

Стреляющий проводил очередное "проворачивание" под еще более более бдительными взорами московской Комиссии. Все было исправно и правильно.

Нажали кнопку "Пуск" - тишина.

"Незаряжено? - догадался начальник Комиссии, - Зарядить!"

"Боевой?"

"Учебной!" - московский Начальник был не менее мудр, чем местный.

Зарядили.

"Огонь!" - скомандовал Начальник Комиссии.

Стреляющий не пошевелился.

"В чем дело? Стреляйте!"

"Не буду!" - заявил стреляющий.

"Стреляйте!"

"Не буду!"

Начальник Комиссии в сердцах плюнул и нажал на кнопку.

И третья торпеда помчалась на знакомую уже отмель...

Рассказывали, что корабль отправили на завод и полностью заменили всю минно-торпедную часть.

***

- Мне порядок на любом корабле навести - семь минут надо...

- Почему семь?

- А вот команда - "Команде вставать, койки убрать", а через пять минут - "Команде на физзарядку".... Выбегают, а на рее пара человек, в петле висят. И таблички на груди - "Они опоздали к подъему".

Две минуты - на обалдение....

Порядок и воинская дисциплина - гарантируются...

***

Построение в экипаже.

Речь командира роты, капитана третьего ранга Ходунова Николая Ильича:

- Товарищи курсанты! Сегодня мы, с капитаном третьего ранга тов.Голубовым обходили кубрики личного состава. Выяснились ряд нарушений. Предупреждали же - хранение продуктов строго запрещено. Продукты портятся, разводятся тараканы... Вот смотрите - арбуз."…

Достает из пакета.

- Он стал совсем желтым!

Бросает на палубу. Вдребезги...

Голос из строя:

- Это дыня. Товарищ капитан третьего ранга.

***

- Какая бл@дь на тормоз нажала?! Кто?! Дайте мне его живым! Я его буду сейчас физически насиловать! - кричал командир на ходовой.

За час до этого крика на ходовую поднялся очередной проверяющий из Москвы, генерал, со всеми вытекающими отсюда последствиями: приборки, покраски, разносы, погрузка в кают-компанию месячной нормы шила, жратвы и военных деликатесов, организация выпить-закусить, учения, тренировки по встрече и проводам, а как конец, то есть я хотел сказать, венец всему - выход в море. На прогулку, проветривание помещений и мозгов, т.е. на отработку организации, как это звучит официально.

Всё как обычно. Все привыкли к подобному ходу проверок и комиссий. Всё шло по давно накатанной колее.

Изменение в этот проверочный ритуал внёс лично генерал: оставив укачавшуюся и упившуюся в стельку свиту проверяющих и штабных в кают-компании и каютах, он поднялся на ходовую рубку, немного походил по ГКП, зачем-то бестолковым взглядом посмотрел в штурманскую карту ("Где мы сейчас, товарищ капитан? А-а-а..." - штурмана аж передёрнуло от такого обращения), полюбовался солнышком, отсвечивающим в бирюзовых волнах, смачно плюнул в море сгустком лёгких и... плюхнулся в кресло командира, временно пустовавшее по причине выхода командира на крыло мостика. Вальяжно устроив себя в кресле, зелёный тут же начал, что называется, драть всех подряд: командира, старпома, вахтенного офицера, штурмана, рулевого, метриста и всех, кто имел неосторожность показаться ему на глаза.

- "Моряки, @ля, х@, называется, нах@ я видал таких уе@.! Да вы не моряки - вы полная х@! Вас что, @ля, ох@ морды, в чувство некому привести?! Устроились тут, бл@, понимаешь! По каютам, ё@, долб@, нах@, @ка! Да тут ещё, ё@, конь ё@ не копался... Проверять их, @ля, нах@!!!!!!" - и всё в таком духе.

А ещё генерал непрерывно нажимал на одну такую ма-а-а-ленькую подпружиненную педальку внизу кресла, предназначенную исключительно и только для того, чтобы регулировать высоту подъёма седушки. Ну, нажимал и нажимал: бряк - дзинь!, бряк - дзинь! - подумаешь, ерунда какая! Но командира почему-то именно этот звук выводил из себя, нервировал и вгонял в психоз.

Командир терпел долго, минут пятнадцать (бряк - дзинь!, бряк - дзинь!), однако лимит терпения был исчерпан - ему было абсолютно насрать на все эти генеральские крики, разносы и прочий детский лепет - слава Богу, за время офицерской (и командирской) службы у него наросла кожа по всему телу, по толщине став не хуже, чем на жопе у гиппопотама, выработался иммунитет против проверяющих любого ранга и количества: "Комиссия - ну нехай! Что, из первопрестольной? с генералом? я вывожу эту кодлу в море? Ну, есть, @ля!"

Дело было в другом - в его командирском кресле. Кресло командира на ГКП, так же, как и кресло командира в кают-компании - это священная командирская привилегия, неприкосновенные предметы, за покушение (даже временное и по незнанию) на которые, следовал такой звериный рык, такая смысловая тирада, что несчастному приходилось буквально взлетать от ощущений собственной неполноценности и грубейшей жизненной ошибки. Исключение делалось только для командира бригады и вышестоящих морских начальников, которые сами прошли через командирство и поэтому спрашивали "добро" посидеть в командирском кресле, памятуя правило: "Святое - не тронь!" - а тут (бряк - дзинь!, бряк - дзинь!) зелёный, @ка, развалился!

"Ну, нах, щас ты у меня подёргаешься в кресле, как бабочка на аркане!" - подумал командир:

- Командиру БЧ-5 прибыть на ходовой!

Пока механик поднимался, (бряк - дзинь!, бряк - дзинь!), командир слюной ядовитой изошёлся.

- Так, мех, делаешь щас (бряк - дзинь!) следующее: становишься за ВПУ (выносной пульт управления главными двигателями), и, как только я тебе моргну (бряк - дзинь!), сразу жмёшь на "Быстрый сброс". Всё понял? Меня наш зелёный брат уже достал! Я буду на ГКП.

Механик с хитрой улыбкой:

- Понял, командир. Сделаем!

От себя замечу, что кнопки "быстрого сброса" на выносном пульте служат для экстренного сброса оборотов и остановки двигателей в случае какой-либо неисправности.

Когда генерал в очередной раз поиграл с педалькой кресла (бряк - дзинь!), командир тут же кивнул меху: "Давай!". Механик "дал": незаметненько нажал на две такие красненькие кнопочки на пульте...

Всё! Корабль встал, зарывшись носом в волну! Табун в двадцать тысяч лошадей, всё это время толкавший корму вперёд, отстегнул упряжь.

Справедливости ради нужно сказать, что корабль не остановился сразу, конечно, а просто резко сбросил ход, но ощущение было такое, будто напоролся на невидимую стену. Генерал вместе с креслом качнулся и аккурат макушкой приложился к переборке. Очень хорошо приложился.

И тут раздался тот самый крик:

- Какая @лядь на тормоз нажала?! Кто?! Дайте мне его живым! - командир буквально влетел на ходовую. Делая вид, что не заметил генерала, повернувшись к нему спиной, он отчитывал механика, старпома, вахтенного офицера, а заодно и радиометриста с рулевым. Генерал, кажется, понял, в чем дело - уж слишком выразительно смотрел на него мех: медленно так сполз с кресла, старательно стараясь ничем не задеть педель. Больше на ходовой зелёного не видели - он сумел оценить тактичность командира.

Удовлетворённый по самые помидоры командир, проводив взглядом сползающего вниз по трапу (мордой к балясинам, разумеется!) генерала, икнул, залез в кресло, устроил поудобнее пятую точку и немедленно ушёл в себя ("Старпом, если что - толкнёшь!"), уже через минуту пуская слюни и пузыри.

Всё шло как обычно, по давно накатанной колее…

***

Весна на Кольском.

Везде лето - у нас весна.

Дорога от Отряда до дома - чуть больше километра по ухабистой проселочной дороге вдоль Кольского залива. Поэтому на обед предоставлено 2 часа.

С наступлением потепления на середине перехода на дороге образовалась лужа. Даже не лужа а ЛУЖА. Метров 6 в диаметре, глубина на фарватере сантиметров 40, и берега такие покатые, скользкие. Во льду все, короче.

И обойти это препятствие можно было только с одной стороны вдоль забора, по узенькой тропинке. Шаг влево - и все, здравствуй, лужа!

Мичман Саша был человеком полным. Да каким нафиг полным, он был непростительно жирным для военного моряка. Таких как он категорически нельзя показывать по телевизору - зарплату военным увеличивать не будут.

Отобедал мичман Саша плотненько и топал на работу. Заранее вышел: бедным ногам тяжело такой пузырь нести.

Подошел он к препятствию, прижался пупком к забору и двинулся.

На середине перехода корма стала перевешивать. Саша понял, что съезжает, судорожно заскреб ногтями по доскам, засучил ногами. Но куда там. Крикнул он тоскливо от безысходности, упал на спину и въехал в лужу. Лежит на середине, нарядный такой, шеншель - фуражка, все дела. При параде в общем.

Начинает елозить, ручками - ножками, как черепашка, перевернуться пытается. Волну поднял нешуточную. Да только без толку все. Не отпускает лужа.

Понравился ей Саша.

Тут мы подходим, дружной толпой с обеда.

- Здравствуй Саша! Против чего бастуешь?

Саша виновато улыбается, сучит ногами, пытается повернуться к нам лицом. Поднялась волна. Мы благоразумно отступаем на шаг назад.

- Мужики, помогите... скоро народ пойдет... - сдавленно просит Саша.

- Как же, блин, тебе поможешь, ты вон как далеко от берега отплыл...

Действительно, до Саши метра два с половиной. Лезть, понятное дело, никто не хочет, под водой лед накатом, поскользнешься нафиг и рядом ляжешь.

Посовещались.

Решили бросать связанные шарфы. Первый раз не добросили, во второй мокрый шарф упал Саше на лицо. Он судорожно вцепился.

Тянем.

Нихрена.

Масса очень большая, сами скользим к луже, а он только на спине вращается. Стрелку компаса изображает.

- ХМ! - сзади.

- Развлекаемся?

Мля, командир.

- Зачем вы это сделали мичман? - тихо так спрашивает, пугающе.

- Здравия желаю, тыщ командир! - Саша снова сучит ногами, пытается развернуться к командиру. Получается уже лучше.

Командир смотрит на обращенный к нему жирный лобок, гостеприимно разведенные ноги, и начинает звереть.

- Почему вы, сволочь, не хотите дать мне дослужить до пенсии?!

Саша пытается лежа принять строевую стойку.

- Не брызгаться!!! Что вы тут пытаетесь изображать?!! Морскую свинку?!!!

- Никак нет!

- Зачем вы утруждали маму родами? Назовите мне имя той суки, которая посоветовала вам идти в морской флот?!

Сзади раздается сдавленный смешок. Девушки с обеда идут.

- Клюёт?

Командир начинает багроветь.

- Зам!!!

- Здесь! Смотри-ка тут уже. Маленький. Юркий. Вредный.

- Почему у вас мичмана как свиньи в грязи валяются?!!!

- Сейчас, тыщ командир!

- Товарищ мичман!

Саша начинает разворачиваться лобком к заму. Заму это не нравится, и он отступает на шаг в сторону.

- Вы это... свиньёй тут заканчивайте валяться... вы к берегу давайте гребите...

Саша виновато смотрит на зама и судорожно всхлипывает.

Мимо проходит командир соседней части:

- Мичманов топите? Проворовался?

Командир ничего не отвечает. Он уже готов прыгнуть на живот Саше и вцепиться зубами в горло.

- МЛЯТЬ! МЛЯТЬ! МЛЯЯЯТЬ! Я долго буду ждать, когда мне достанут эту сволочь, чтобы я мог её задушить?!!!

- Товарищи офицеры... - поворачивается к нам зам.

Подаём рацпредложение:

- Может, подождать, когда в него лужа впитается?

Зам вопросительно смотрит на командира.

Командир наконец понимает, что его окружают придурки.

- Отставить ждать! И так теперь в спину тыкать будут! Вон командир идет, у которого мичманов в лужах стирают!

- Товарищи офицеры, приказываю достать это... тело! - отдает приказание зам.

- Мы же промокнем, как на службу потом...?

- Принимающим участие в спасательной операции один час на переодевание и сушку!

Полезли, чертыхаясь и падая на колени. Поволокли Сашу к берегу.

Саша стоит, вода с него ручьём. А лужа действительно вдвое мельче стала.

- Тащ командир, а мне теперь как... на работу...или переодеваться?

Кто-то из нас полушепотом:

- Надо благодарность объявить за оперативную осушку лужи...

Командир зло вращает выпуклым глазом:

- А вам...а вы...- машет рукой, - утопитесь пойдите!

И уходит.

И мы уходим по домам.

А Саша стоит, весь такой несчастный, стекает, и смотрит с тоской вслед нам, командиру, и на лужу.

Вот такая весна на Кольском.

***

В середине 60-х годов появилась чрезвычайно известная песня, ставшая даже чем-то вроде официального гимна подводников (так, по крайней мере, озвучивалось это событие в те годы). Александра Пахмутова, написавшая вместе с Добронравовым музыку к этой песне, всегда была человеком добросовестным. Потому для выполнения столь важной работы на должном уровне она лично отправилась в один северный порт для того, чтобы проникнуться, так сказать, настроем. Моряки-подводники, получившие приказ принять меры для осуществления создания нужного настроя у композитора, отнеслись к делу с пониманием, и ранним утром вывели женщину на пирс для встречи лодки, возвращавшейся из боевого дежурства.

Дело было зимой. В воздухе висел морозный туман, который, казалось, можно было резать ножом. Сквозь него тускло проглядывало слабое северное солнце. Все вокруг было покрыто изморозью. О пирс яростно бились свинцовые волны, изредка обдавая Пахмутову солеными брызгами.

Предусмотрительные подводники тщательно замотали композитора в несколько свитеров, надев поверх этого бушлат. Вкупе с соответствующим головным убором, в высоких ботинках на шерстяной носок, маленькая Пахмутова была неотличима от грустного срочника, несущего нелегкую службу на советском севере.

И вот, наконец, в волнах мелькнула китообразная тень, и на поверхности показалась подлодка. Она провела в автономном плавании множество дней и ночей. Моряки были сыты по горло стальными кишками своего судна. Всем им до жути хотелось в нормальные квартиры и в нормальные постели к нормальным женщинам. Да что говорить, понятно, что до вожделенной суши весь личный состав считал часы.

Сразу после всплытия судно оседлали усталые морячки, нетерпеливо ожидающие момента, когда им подадут, в конце концов, концы, после чего можно будет стреножить место несения службы и покинуть его к чертовой матери. Из тумана медленно показался пирс с суетящимся личным составом. На самом краю его, впереди всех, стоял какой-то мелкий матросишко и самым нагляцким образом косил, закутавшись в бушлат и зыркая глазюками из недр завязанной под подбородком ушанки. Благородное сердце подводника не выдержало такой наглости малявки, даже пальцем не шевелившего для скорейшей швартовки.

- Э, салага! - закричали с палубы. - А ну-ка двигай своей жирной @опой, иначе я тебе в нее рупор, @ля, засуну! Широким концом!!!

... Настрой был создан, песня написана и спета всей одной шестой частью суши.

На пирсе тихо в час ночной,

Тебе известно лишь одной -

Когда усталая подлодка

Из глубины идет домой.

***

Было это в давние времена, когда еще существовал Военно-Морской Флот СССР. Из ремонтного дока вышла старая подводная лодка, которая уже тягаться с наиболее вероятным супостатом не могла, но для учебных целей еще вполне годилась. После ремонта положено морячкам лодку принять и тщательно все проверить, для каких целей и была отправлена лодка в небольшой поход. Выполняем погружение на небольшую глубину на короткое время. И чтобы проверить приборы, боцман остается в рубке в палубной надстройке, из которой лодкой управляют в полупогруженном положении. Вообще-то там никому при погружении находиться не положено, но приборы же проверить надо... Ладно, задраили его там и пошли под воду. Все идет по плану, и тут вдруг старшина, стоящий на рулях глубины, докладывает:

- Лодка не слушается руля, не могу держать глубину!

Командир к нему - точно, стрелка глубиномера нервными рывками ползет по шкале. Командир:

- Продуть носовой балласт!

Лодка задирает нос, но стрелка продолжает падать, стремительно приближаясь к отметке максимально допустимой глубины.

- Продуть главный балласт!

Лодка дрожит и гудит, стрелка ложится на ограничитель и замирает. Все в командном отсеке мокрые и синие, ждут, что вот-вот полетят заклепки и сомнет корпус. В этот момент лодку встряхивает, и она становится на ровный киль. Тишина. Все. Легли на грунт... Все боятся шевелиться. Старпом сдавленно спрашивает:

- Интересно, сколько же над нами?...

Офицеры смотрят друг на друга, никто не решается проверить по карте. И тут кто-то вспоминает:

- Боцман!!!

Боцману явные кранты - иллюминаторы в надстройке давным-давно должно было выдавить. Командир без никакой надежды берет трубку и нажимает кнопку вызова:

- Рубка?

- Рубка слушает! - раздается бодрый голос боцмана, - Командир, а зачем это мы по поверхности задраенные дрейфуем?

Командир молча бросается к перископу: солнышко, чайки, облачка...

В общем, только потому, что в море пробыли еще один день, командир и все кто были в командном отсеке успели поостыть и саморучно убивать уродов косоруких, закачавших воздух в глубиномер, не стали. Все ограничилось простым рапортом.

***

- Алло, алло! Кто там у аппарата?

Вас вызывают из Москвы!

Скажите мне, когда на зависть НАТО

Заказ сдадите флоту вы?

Как протекает перестройка?

Искоренилась ли попойка?

И не нужна ль кому головомойка,

А также мойка головы?

- Все хорошо, товарищ зам. министра!

Дела идут, как никогда.

У нас тут спирта целая канистра!

Все остальное - ерунда.

Ах, впрочем, есть такая малость -

У нас отвертка поломалась.

А в остальном, товарищ зам. министра -

Все хорошо, как никогда!

- Алло, алло! Мне, право, неудобно...

Мне на отвертку наплевать.

Но я прошу докладывать подробно,

Как вы могли ее сломать?

- Отвертка - так, пустое дело.

Упала в щит и там сгорела.

А в остальном, товарищ зам. министра,

Все хорошо, все хорошо!

- Алло, алло! Мне что-то непонятно...

Чем больше дров, тем дальше в лес.

Но я прошу докладывать мне внятно,

Зачем электрик в щит полез?

- Разъединить хотел контакты

Когда в разнос пошел реактор.

А в остальном, товарищ зам. министра,

Все хорошо, все хорошо!

- Алло, алло! Мне что-то стало дурно.

Куда девался валидол?

Но я прошу пока еще культурно

Сказать мне, кто куда пошел.

- Пошла на дно корма заказа.

Довольно медленно, не сразу.

А в остальном, товарищ зам. министра,

Все хорошо, все хорошо!

- Алло, алло! Кошмар! Мутится разум!

Тудыть твою и растудыть!

Я вас прошу докладывать мне сразу:

Что там имело место быть?

- Приняв на борт боезапас

Пустился в плаванье заказ.

Был бы прочнее старый таз -

Длиннее был бы мой рассказ.

Едва дала ракета газ -

Экран локатора погас.

Мы навели ее "на глаз",

И потопили наш баркас.

Нас капитан обматерил

И с огорченья закурил.

Окурок в шахту зашвырнул.

Тут арсенал весь долбанул.

Водой наполнились трюма,

На дно отправилась корма,

Но на плаву остался нос -

Реактор, стало быть, в разнос.

Электрик в щит полез - герой -

Отвертку вышибло искрой.

Толпа спасается на плот -

Сейчас реактор долбанет!

А мы сидим, нам - ни фига,

До базы НАТО - два шага.

А в остальном, товарищ зам. министра,

Все хорошо, как никогда!

***

...Лодка неспешно чапала на норд в сторону шведского берега в надводном положении. В ее торпедных аппаратах лениво дремали две торпеды, снаряженные ядреными боевыми частями, но наш мирный бронепоезд, как ему и было положено в 1981 году, стоял на запасном пути. В террводы нашего северного соседа заход не планировался (еще бы - ядреные ведь!), просто в данный момент курс ее лежал в его сторону. Погодка была - ну просто чудо.

Когда наступили навигационные сумерки, было решено определиться по звездам. Конечно, лодка располагала достаточной штурманской электроникой, но плох тот штурман, который не пытается при первой же возможности определиться с помощью астрономии. Об этом, между прочим, говорил еще один из лучших кораблеводителей всех времен и народов достопочтенный Х. Колумб.

На борту лодки находилось сразу три Х. Колумба - штурман, командир и начальник штаба бригады (разумеется, перечислены в порядке убывания штурманских знаний). Штурман вытащил на мостик секстант, хронометр и блокнот, и после легкого перекура каждый Колумб снял с чистого темно-синего неба по три звездочки. А надо вам сказать, что мореходная астрономия - наука чересчур точная для людей с низким КПД головного мозга и большой выслугой. Она очень любит, когда внимательно считают в столбик, проверяя себя по сорок раз. Даже вышеупомянутый Х. Колумб промахивался в расчетах, почему и попал вместо Индии в Америку. Калькуляторы в магазинах тогда еще не продавались.

Само собой, первым решил задачу начальник штаба. Считать в столбик он давно уже разучился, если вообще когда-нибудь умел, а потому отмеченное им на карте место лодки оказалось намного южнее, чем на самом деле, то бишь - дальше от берега. "Чайники", - пробормотал начальник штаба, нарисовал огромную невязку и что сделал? - правильно, пошел спать, твердо решив утром вставить штурману показательный пистон за неумение плавать по счислению.

Потом у штурманского стола оказался командир лодки. Он немного дольше провозился с задачей, а может (и, скорее всего) он просто ждал, когда закончит начальник штаба. Вычисления командира оказались несколько точнее, чем у его предшественника, и острие циркуля указало на точку гораздо ближе к берегу. Проверять свое решение он, конечно же, не стал - а на кой черт, когда живой штурман есть? - и просто передвинул свое "место" поближе к "месту" начальника штаба.

Чего вы ойкаете и хмыкаете? Что-нибудь не так? Вы бы сделали по-другому? Ну-ну... Начальство не может ошибаться - когда-нибудь поймете сами.

Затем он поднялся на мостик - "чтоб у меня бдительнее тут!" - и с чувством выполненного долга тоже отправился в люлю.

Как и полагается, последним из Колумбов к карте подошел штурман - командир боевой части раз. Он провозился со своим решением на полчаса дольше, но и место получил самое точное. Оно даже почти сходилось со счислением, по которому лодка шла до сих пор. Штурман нарисовал два кружочка - один в другом - и подписал время и отсчет лага. Только потом он обвел глазами карту и нахмурился: кружочки командира и начальника штаба находились рядышком, но в двадцати милях к зюйду.

Штурман проверил свои расчеты, но ошибки не нашел. С другой стороны, из трех человек может ошибиться только один - ему так вдалбливали с первого курса. "Где-то я квазиразность не с тем знаком взял", - подумал штурман и, зевнув, принял единственно верное решение: стер свое место и нарисовал его поближе к тем двум, а для очистки совести разогнал получившийся треугольник погрешностей (жутких размеров треугольник!), после чего пошел в каюту и также упал в объятия Морфея.

Лодка ехала, куда хотела. До берега оставались считанные мили, хотя по карте было еще довольно далеко даже до территориальных вод. В четыре ночи на вахту заступил молодой лейтенант, только что сдавший на самоуправство, что называется - "непочатый". Прямо по курсу мигнул зеленый огонек, и тут же сменился на красный. Потом опять стал зеленым. Лейтенант с силой сжал бинокль. Он отвечал за лодку, за жизнь экипажа, за выполнение боевой задачи и потому ошибаться права не имел. Он напряженно щурился, всматриваясь в ночное море, но видел одно и то же - то зеленый, то красный огонь.

Серое вещество лейтенанта закипало и булькало, но вразумительного объяснения огням он не нашел. Теряя от волнения трап, он мешком слетел в центральный и глянул на карту - открытое море, прямо по курсу ни фига. Конечно, если бы его пронзительный юный взгляд пошарил чуть к норду, возле берега, он сразу обнаружил бы островок с маячком - зеленые и красные проблески, но...

Вспотевший от волнения лейтенант снова взвился на мостик и посмотрел вперед. Огни не только не исчезли, а наоборот, приблизились. "Мама", - прошептал лейтенант и скомандовал "стоп", справедливо предполагая, что сейчас будет. И действительно, было. Через минуту на мостик выскочил разъяренный механик и начал пискляво орать на всю Балтику, что его бесит, когда всякие там пупсики, вместо чтоб сосать титю, дергают без дела машинный телеграф, и что соплякам не место на мостике, и что им надо еще посещать ясельки, а не командовать боевым кораблем, и что лейтенант вообще - еще не офицер, а "мелко насрано", и что пошли вы все на и в. На шум из недр лодки вылез заспанный начальник штаба, а за ним столь же бодрый командир.

- Ну и что вы тут?! Ромашку устроили! Что там? Где там? Это? - всмотрелись и махнули презрительно в сторону механика, - да это ж рыбак, сейнер вонючий, бортовые огни, что ж не ясно? Поясняю тупорогим: он носом к нам, и вошкается то вправо, то влево, потому и видать то зеленый, то красный, понял? Давай, шпиндель хренов, средний вперед, и не психуй. А ты, лейтенант, молодец, ух, глазастый! Учись, когда-нибудь командиром станешь, - начальство великодушно потрепало вахтенного офицера по плечу и, кряхтя, полезло вниз.

- Так... а это... топовый тогда где? - набрался наглости уточнить лейтенант. - И остальные огни?

- Разгильдяи, значит, - донеслось из рубочного люка. - Не включили. А может, сломались. Перегорели. Это же ж рыбаки! Давай, обходи вправо. Плыви дальше и не бзди.

Механик, сплюнув за борт, тоже полез вниз, взглянув напоследок на лейтенанта свирепо. А лейтенант не знал, расстраиваться ему или гордиться. В любом случае, приказание получено - обходи. Он обошел стороной островок с маяком и рифами, и попер дальше в берег. Включить РЛС у него не хватило опыта, а у командования - ума.

Через полчаса потихоньку начало светать. Берег был в тумане, как и положено северным берегам, и потому на берег похожим не был. Туману все едино, что скрывать - океанские волны или прибрежные камни. А камни - вот они, у-у, коварные! - уже открылись прямо по курсу неясной темной полосой... По карте никаких камней прямо по курсу лодки, понятно, не было - открытое ж море! - а потому озадаченный лейтенант почесал темя и снова дал в машину "самый полный стоп". И снова на мостик выскочил пресловутый механик, и снова долго и изысканно выражался, и самые культурные словосочетания в адрес лейтенанта были "зелень подкильная" и "сынок вчерашний". Механик был в кителе и застиранных голубых кальсонах.

- Что там опять, матерь вашу? - снова вылезло начальство. - Где полоса? Какая полоса? Тю... Нефть разлита по воде, они же сливают, где хотят, сукины детки. Нефть это, понимать надо! Мазут, льяльные воды... Ничего, лейтенант, учись. Давай, обходи слева. Вот ведь паразиты, все море засрали!.. - и снова в люлю.

Что дальше? Дальше - нормально обошли "нефть", а еще через пять минут залаявшие на берегу собаки помогли проснувшемуся от удара штурману точно нанести место лодки на карту. И справедливый гнев грозного всемогущего Oдина с хрустом обрушился на непутевые головы "обкакавшихся галчат", "мореходов засраных" и "просто дятлов" как нежно назвал трех Колумбов командующий, срывая с погон лишние звезды и открывая уголовные дела...

"Шведы-норвеги" больше всего обиделись на ядреные торпеды - мы-то на весь мир тогда кричали, что их с собой не возим...

"Самое точное определение штурман получает, когда слышит доклад: "В трюме - камни!", но обычно тогда бывает уже поздно, за спиной стоят автоматчики, а впереди открывается широкая дубовая дверь к прокурору флота".

***

Служил в краях далеких, на подводной лодке командир, который очень любил пострелять. Даже в дальние походы с собой винтовку брал. Ну, мало ли, у берега всплывут, так какую дичь заметит с капитанского мостика, так все пристрелить норовит. Видать, папа у него был сибирский охотник, белке в глаз бил без промаха. Надо сказать, что капитан этот стрелял тоже неплохо.

Так вот, всплыли они как-то у скалистого родного берега, не знаю уж по какой причине, только заметил вдруг капитан со своего мостика, что на утесе олень стоит, да так красиво, гордый такой, одинокий, на фоне хмурого северного неба. Принесли кэпу винтовку, он тщательно прицелился, все свободные от вахты сбежались посмотреть на это представление, ставки делать стали, попадет или нет...

Раздается