Исповедные тексты в доимперской России: гендерный аспект

Покаянные тексты (исповедные вопросники и поновления, епитимийные правила) представляют собой малоизвестный, но весьма ценный источник для изучения жизни русских людей. Эти тексты затрагивают все стороны повседневной жизни, быта, представлений и взаимоотношений между разными слоями общества и внутри семьи в XIV - начале XVIII вв. Исповедные тексты позволяют изучать особенности жизни и место в социуме различных половозрастных групп. Уже в XIV в. составлялись особые тексты для женщин и для мужчин, в XVI в. появляются тексты для детей, девиц, «мужатиц» и вдов, для отроков, «мужей» и вдовцов. В XV-XVII вв. выделяются также тексты для священников и монахов, для «вельмож» и их жен и детей, для крестьян и купцов, для царей и патриархов. Каждый исповедный текст был посвящен грехам, характерным для той группы людей, к которым он обращен, поэтому по данным текстам мы можем судить, что в глазах современников было греховным для мужчин, а что - для женщин.

Однако исповедные тексты как источник не лишены недостатков: они посвящены грехам, а следовательно дают не вполне объективную картину жизни. В них мы не встретим ни слова о тех достоинствах и добродетелях, бескорыстии и жертвенности, нежности, доброте, которые присутствовали в жизни людей. Кроме того, необходимо учитывать, что составителями их были мужчины, священники или монахи, и исповедные тексты не только представляют «мужской взгляд» на мир, но и оценивают все с точки зрения соответствия или несоответствия церковным догмам.

Традиционно в исповедных текстах большое внимание уделялось сексуальному поведению. В полной мере это отразилось на исповедных текстах для женщин. Так, выделяя грехи инокинь, составители покаянных текстов останавливаются прежде всего на блудных грехах, заимствуя соответствующие вопросы из текстов для женщин-мирянок. Таким образом, составители, желая подчеркнуть женскую сущность монахинь, обращались, прежде всего, к женской сексуальности. В конце ХVI в. были выделены особые тексты для девиц, замужних женщин и вдов., Как писали составители покаянных текстов, разделение было проведено для того, чтобы не ввести в соблазн излишними вопросами о блудных грехах девиц и вдов, однако даже «чистые девы» не были вполне освобождены от вопросов о сексуальных отношениях.

Ряд статей в исповедных текстах говорит о существовании проституции и даже своеобразных публичных домов - «сонмищ» - роль которых часто выполняли гостиницы. Содержать «сонмище» мог как мужчина, так и женщина. Исповедные тексты позволяют предположить, что наибольшие шансы оказаться в «сонмище» имели вдовы. О вдовах, как основной категории блудниц в средневековой России, говорится в синодике конца XVII в.

Столь же пристальное внимание уделялось и браку. Обилие вопросов о добрачных сексуальных отношениях говорит о том, что они были распространены, однако церковь резко порицала такие отношения даже если они потом были освящены браком. В синодике описываются адские муки, ожидающие женщин (не мужчин!), которые блудили до брака. Также обилие статей о внебрачных сексуальных отношениях свидетельствует о том, что, несмотря на осуждение церкви, внебрачные связи не были редкостью. Особому осуждению подвергалось «кровосмешение» - сексуальные отношения с родственниками, что привело к появлению в одном из текстов вопроса: «Блудя с братом ли или в племени с ким, а на иного говорила страха ради отча, и материя, и мужня?».

Брак не всегда оказывался счастливым, но если у мужчины была возможность расстаться с женой, то женщины находились в менее свободном положении. На исповеди у мужчины спрашивали, не женат ли он на «отпущенице» - женщине, уже состоявшей в браке и «отпущенной» мужем. По церковным правилам мужу разрешалось «отпустить» жену, если она была прелюбодейкой. Женщина могла вернуться в родительскую семью, если ее туда принимали. Практически же она оказывалась исключенной из общественной жизни, поскольку статус отпущенницы был позорным, и выйти замуж снова ей было трудно. Невозможность развода могла привести женщину к убийству мужа. Действительно, ни в одном известном тексте у мужчины не спрашивают, не убил ли он свою жену, в то время как в текстах для женщин такие вопросы не редкость. В свою очередь у женщины уточнялось, законный ли у нее муж, не прелюбодей ли. По правилам Василия Великого женщина, живущая с мужчиной, бросившим семью, наравне с ним считается прелюбодейкой. Правило, входившее в состав Номоканонов, было хорошо известно на Руси. Ряд вопросов, обращенных к мужчинам, говорит о постоянных внебрачных связях. Мужу неизменно предписывалось вернуться к первой жене, даже если первый брак был бесплодным, а от «меньшей» у него были дети.

Отсутствие свободы женщин в семейной жизни сказывалось не только в невозможности развода. Именно на жену возлагалась ответственность за сохранение добрых отношений в семье - в ряде исповедных текстов XV-XVI вв. У жены спрашивают, не помыслила ли она зло на мужа, любила ли его, не гневалась ли, не ругала ли. Между тем, в текстах для мужчин, статья, посвященная поведению мужа по отношению к жене, встречается единственный раз в позднем требнике начала XVII в.: «Не мучивал ли еси ю напрасно, а не по закону?». В одном из списков этого текста, относящемся к первой половине XVII в., читаем дополнение: «Или не по любви ти есть жена?». Такие вопросы, обращенные к мужчинам, появляются намного позже, чем вопросы, обращенные к женщинам. Формулировка «мучивал напрасно, а не по закону» отсылает нас не только к святоотеческим посланиям, которые говорили о необходимости послушания жены мужу и использовались как литература для церковного и домашнего чтения. Здесь подразумевается и Домострой, фактически вобравший в себя наиболее харктерные для «книжных» людей того времени представления о том, как должна строиться семья, и говоривший об обязанности мужчин «учить» жен.

Наличие или отсутствие определенных вопросов в исповедных текстах помогает установить,, какая группа людей занимала лидирующее положение, а какая подчиненное. Как мы видели, именно у жен спрашивали о неподобающем отношении к мужьям, в то время как мужья крайне редко несли ответственность за свое поведение и отношение к женам. Так же и в паре родители-дети духовники неизменно спрашивали у взрослых детей об их поведении с родителями, в то время как вопросы об отношении к детям встречаются очень редко. Такие вопросы (не били ли, не ругали ли) обращены в основном к женщинам, и это доказывает, что дети находились в ведении женской половины семьи. В тексте для мужчин мы находим только одну статью на эту тему, касающуюся несправедливого распределения наследства. Интересно, как, по мнению духовников, относятся наиболее характерные обязанности отца и матери, касающиеся детей. Церковь категорически порицает наказания, исходящие от матери, в то время как в исповедных текстах для мужчин нет запрета на наказания, в том числе телесные. Единственный текст, в котором семья рисуется как взаимосвязь разных поколений, относится к XVII в. и говорит о ссоре, по вине чужого человека, между родителями и детьми, приведшей к их разлуке.

Часто на исповеди женщинам задавались вопросы об убийстве ребенка или плода. Наиболее распространен вопрос, подразумевающий искусственно спровоцированный выкидыш, вызванный неким препаратом (зельем). Практически все вопросы, относящиеся к рождению детей, говорят о применении зелий либо в качестве противозачаточного средства, либо для того, чтобы избавиться от уже зачатого плода.

Церковь, считающая, что плод уже в материнской утробе наделен душой, всегда относилась к абортам как к убийству, назначая за применение зелий немалую епитимью. Согласно правилам Василия Великого за подобный грех назначалась епитимья до 10 лет поста. Одной из основных причин жесткого отношения к аборту была возможность гибели самой женщины от зелья. Кроме того, оградив себя от оплодотворения на достаточно долгий срок, женщина как бы убивала всех тех младенцев, которые могли бы родиться, но не родились.

Об абортах как об одном из самых тяжких грехов говорится в синодике конца XVII в.. Автор текста считал, что умение «заключить» во чреве - прерогатива преимущественно вдов.

Часто именно женщины владели тайными магическими знаниям. Так, в исповедных вопросниках для женщин мы встречаем статьи о «порче» нивы, скотины или людей. Часто спрашивали о «чародействе» и «волхвованиях и шептаниях и подобных сим», то есть о вербальной магии. От раннего периода у нас почти нет свидетельств об использовании письменных заговоров, «тетрадок» и колдовских «лис тов», столь популярных в XVII-XVIII вв. Как правило, статья о чародействе имела краткую формулировку, которая не позволяет выяснить подробности колдовских действий. К колдовским умениям относилось и «врачевание».

Кроме «волхвов» и «чародеев», под которыми обычно подразумевались мужчины, были профессиональные колдуньи - «бабы». К ним обращались и за любовным зельем, и с целью избавиться от плода или, наоборот, зачать ребенка. Помимо зелий, сделанных из трав, «детородными» свойствами наделялось все, что в физиологии женщины имело отношение к зачатию и рождению детей: плацента и пуповина, менструальная кровь и женское «семя».

Однако смысл некоторых статей, связанных с бабами остается неясным, например: «Блудила ли блуд кый з бабами богомерьзкыми?». Смысл статьи затруднен тем, что в разных текстах она имеет разную грамматическую структуру, и создается впечатление, что мужчины, - составители исповедных вопросников, сами не очень хорошо представляли себе женской обрядности, связанной с обращением к бабам. Рассматриваемая статья традиционно соседствует в исповедных текстах с циклом статей о магии и колдовстве: об умении отнимать и давать подругам детей, о любовной магии и зельях, об отправлении языческих треб. В одном тексте «блуд с бабами» непосредственно связывается с поклонением идолам, в другом вместо глагола «блудить» употреблен глагол «ворожить».

Исповедные тексты дают интересное описание женской любовной магии. Любовное зелье получали, омываясь медом и молоком и давая потом их мужчине с питьем или едой. С той же целью женщина могла использовать собственное молоко. Возможно, молоко и мед, которыми мылась женщина, изначально понимались как символ собственного молока, если женщина в этот период не кормила. Об этом свидетельствует уточнение, введенное в статью в одном из текстов: «Смывала ли еси млеко с персей своих медом?..». В одном из поздних исповедных текстов вопрос об изготовлении любовного зелья из молока обращен к мужчине, что свидетельствует об утрате понимания изначального смысла производимых действий - явление, часто наблюдаемое колдовских и магических обрядах.

Исповедные тексты, адресованные разным группам людей, дают представление о характерных мужских и женских развлечениях и обрядовых играх. Так, женские игры, в отличие от мужских, сопровождались песнями и хлопаньем в ладоши. Покаянные тексты указывают также на пляски как на непременный атрибут всякого веселья, игр и пиров. Пляски, как правило, носили не вполне пристойный характер, в чем и заключалась основная причина их запрещения. В исповедных вопросниках для монахинь статьи о развлечениях часто заменяются вопросами об украшениях и нарядах.

Находим мы также вопросы о переодеваниях платье и наоборот для участия в плясках. Это наводит на мысль, что здесь говорится об обрядовых «женских» и мужских играх. Мужчина, переодевшись женщиной, не просто подшучивает над повадками представительниц противоположного пола. Он вторгается в женскую обрядность, принимает участие в играх, к которым не мог бы присоединиться, сохранив мужскую сущность. То же можно сказать и о женщинах, переодевавшихся мужчинами для участия в мужских играх; такие переодевания характерны для святочных и масленичных игр. Церковь осуждала подобные переодевания, как и вообще всякое актерство, как намеренное искажение замысла Божия, давшего человеку тот, а не иной образ. Актерство, не считая описанных выше переодеваний, было атрибутом исключительно мужской культуры, запретным для женщин. В покаянных текстах встречаются вопросы о скоморохах, но женщины выступают только в качестве зрителей, и никогда - участников скоморошеских игр.

В исповедных текстах XV-XVI вв. мы находим указания на изначальные причины запрета тех действий, которые в более поздний период стали восприниматься просто как часть женской обрядности. Так, в покаянных текстах XVI в. женщинам запрещается стричь волосы на голове. В XVIII—XIX вв. стрижка волос символизировала вступление девушки в брак, а за пределами свадебного обряда обрезание кос у девушки или женщины было знаком бесчестья и поругания. Но в XVI в. стриженые волосы воспринимались как признак приверженности языческим обрядам, особенно в землях, удаленных от центральной, христианизированной части Русской земли.

Помимо исповедных текстов, обращенных к женщинам вообще, известен ряд текстов, предназначенных для исповеди жен и дочерей «вельмож». Порой перечисляемые поступки не выходят за рамки того, что могла бы сделать женщина или взрослая девушка, не обладающая еще правами хозяйки дома, но имеющая власть над домочадцами. Однако некоторые тексты дают представление о той роли в семье, управлении домом и в государственных делах, которую могла играть жена высокопоставленного человека. Хотя у женщин не было возможностей непосредственно участвовать в судопроизводстве или обращаться к царю, она опосредованно влияла на государственные дела и положение зависимых людей через мужа, отца, братьев. Жена могла быть советчицей мужа и соучастницей в измене государю, замысле убить его или сдать город врагам во время войны. Жены наравне с мужьями, управляли челядью и могли назначить телесные наказания.

Там образом, исповедные тексты позволяют изнутри взглянуть на жизнь русских женщин в позднее средневековье. Картина, которая предстает перед нами, не всегда однозначна: с одной стороны, подчиненное положение жен в семье, с другой стороны - их значительная самостоятельность в финансовых делах и в управлении домом. Это кажущееся противоречие возникает из-за особенностей источника, избранного нами для изучения. Взаимоотношения между людьми и их жизнь в XV-XVII вв. были намного разнообразнее того, чем это представляют исповедные тексты, отражающие взгляд на происходящее, во-первых, с точки зрения церкви, во-вторых, с точки зрения мужчин. И все же этот взгляд не являлся исключительной принадлежностью узкой группы людей: священников и монахов. Именно через исповедь и духовничество определенные воззрения воспитывались и передавались основной части населения - мирянам, мужчинам и женщинам. И в этом основная ценность исповедных текстов как источника для изучения эволюции мировоззрения русских людей в XV-XVII вв., поскольку они отразили перемены, происходившие со временем в отношении к разным группам людей. Так, в конце XVI в. в обществе осознается, что «жены властельские» - это особая категория женщин, обладающая отличными от остальных интересами и возможностями влиять на семейные и государственные дела. В начале XVII в. приходит понимание того, что не только женщина ответственна за свое поведение по отношению к мужу, но и муж по отношению к жене. Так исповедные тексты позволяют наблюдать, как давно существовавшие взаимоотношения начинают по-новому оцениваться в обществе, и эти перемены в общественном сознании означают смещение приоритетов, постепенное изменение в мировоззрении.