Градусов

Прозвенел звонок. Служкин, распихав плотную кучу девятого "В",

толпившегося у двери кабинета, молча отпер замок и взялся за ручку. Ручка

была мокрая. Вокруг восторженно заржали.

-- Это не мы харкнули на ручку! Мы не знаем кто! -- закричали сразу с

нескольких сторон.

В кабинете Служкин положил журнал на свой стол и долго, тщательно

вытирал ладонь тряпкой, испачканной в мелу -- чтобы видели все. Потом

посмотрел на часы. От урока прошла минута сорок секунд. Значит, остается еще

сорок три минуты двадцать секунд.

Заложив руки за спину, как американский полицейский, Служкин стоял у

доски и ждал тишины. В общем-то это ожидание было не более чем жестом доброй

воли, ритуалом. Для зондер-команды этот ритуал был китайской церемонией.

Зондер-команда гомонила. Служкин выждал положенную минуту.

-- Ти-ха!! Рты закрыть! Урок начинается! -- заорал он.

Он двинулся вдоль парт, глядя в потолок. Не расцепляя рук за спиной, до

предела напрягая голосовые связки, он начал:

-- Открыли! Тетради! Записываем! Тему! Урока! Машиностроительный!

Комплекс!

Кто-то действительно открыл тетрадь, но шум лишь увеличился: Служкин

говорил громко, и девятиклассникам приходилось перекрикивать его, чтобы

слышать друг друга. Служкин, надсаживаясь, гнал голый конспект, потому что

рассказывать или объяснять что-либо было невозможно. Интонации Служкина были

такие, что после каждой фразы хотелось крикнуть: "Ура!"

Пять минут... Десять... Пятнадцать... Диктовка конспекта -- это еще

цветочки. А вот что начнется при проверке домашнего задания!... Двадцать

минут. Время. Служкин прощально посмотрел в окно.

-- Так, а теперь вспомним прошлый урок. Вопрос: "Какие основные отрасли

производства в нефтехимическом комплексе?"

Гам как на вокзале. И тогда Служкин нырнул в омут с головой.

-- Сколько можно орать!!! -- орал он. -- У вас четверть

заканчивается!!! Одни двойки!!! И никто слушать не желает!!!

Пока Служкин неистовствовал, на первой парте рыжий и носатый Градусов

азартно рассказывал соседу:

--...а у него тоже на "липе", но синие. Я его спрашиваю: ты, дурак,

где брал?

После общей морали Служкину полагалось найти и растерзать жертву.

Служкин бухнул классным журналом по парте перед Градусовым.

-- Помолчи!!! -- взревел он. -- Я битый час добиваюсь тишины, а ты рта

не закрывал!!! Ты лучше меня географию знаешь, да?!! Давай отвечай, какие

основные отрасли нефтехимического комплекса?!!

-- Я это... -- соображал Градусов. -- Я болел на прошлом уроке...

-- Встань, я стою перед тобой! -- грохотал Служкин.

Градусов неохотно совершил странное телодвижение, перекосившись в

полустоячем-полулежачем положении.

-- Раз на том уроке не был, так на этом слушать должен!!!

-- Да ч-щ-що ваша география... -- презрительно прошипел Градусов,

постепенно приходя в себя после первого замешательства. -- Слушал я!...

-- Это не моя география, а твоя география! -- теснил Служкин. -- Я свою

географию десять лет назад всю выучил! Чего ты слушал? Только что я про

Тюменскую область говорил -- назови мне хоть главный город там!...

-- Эта... Моек... -- опять сбился Градусов.

-- Два!!! -- торжествующе рявкнул Служкин.

-- Вам же хуже, -- хмыкнул Градусов, валясь обратно за парту. -- Все

равно исправлять будете...

-- Там посмотрим! -- Служкин схватил классный журнал. -- Фамилия?

И это был его тактический просчет. Теперь он мог Градусову хоть голову

отрубить, но только не одолеть его. Градусов приосанился.

-- Забыл, -- ухмыльнулся он.

-- Как его фамилия? -- обратился Служкин к классу.

И это был второй тактический просчет, потому что в конфликт ввязывался

весь класс.

-- Ергин! -- закричали Служкину. -- Черезвысокозабороногопередерищенко!

Воробьев! Шварценеггер!

-- Это я Шв-в... В-воробьев, не ставьте двойку!...

-- Ладно, я сам дознаюсь, -- заверил Служкин, распахивая журнал. --

Агафонов, ставлю два!

-- Вороб... Так, ясно. Горохов!

-- Горохов он! Горохов! -- заорали с задних парт. -- Горохов в больнице

лежит! -- закричали девицы. -- Чего не признаешься, Градусов?... Ой!

-- Кор-ровы безрогие! -- злобно прорычал Градусов девицам.

-- Теперь дневник, -- выведя в журнале двойку, велел Служкин.

-- Дома забыл, -- хмуро заявил Градусов и бросил на парту свой

портфель-ранец с надписями и катафотами. -- Обыщите, если не верите.

-- Не верю, -- согласился Служкин.

Отступать ему было поздно -- гонор сшибся с гонором. Служкин двумя

пальцами поднял открытый ранец за нижний уголок и высыпал на пол все его

содержимое.

-- Ни фига себе! -- завопил Градусов. -- Собирайте мне теперь!...

Служкин носком ботинка откинул пару учебников.

-- Тетради нет, учебника нет, дневника и того нет, -- брезгливо сказал

он. -- Иди домой за дневником, иначе не отдам портфель.

Он демонстративно бросил градусовский ранец на свой стол.

-- Т-щ-що это я пойду, мне и тут хорошо, -- скривился Градусов,

растекаясь по парте, как тесто.

Служкин обошел его и взял за ухо.

-- Руки уберите!... Уй-я-а!... -- заорал Градусов, вылезая из-за парты

вслед за своим ухом. -- Убер-ри, сказал!...

Служкин наклонился к его оттянутому уху и шепнул:

-- Только дернись, гад, рожей в стенку суну.

Он провел согнутого Градусова к двери и вышиб в коридор.

-- Козел Географ!... -- заорал Градусов оттуда.

-- Едем дальше, -- мрачно сказал Служкин, запирая дверь. -- Итак, какие

основные отрасли в нефтехимическом комплексе?

Будкин

Было воскресенье -- день, когда водопроводчики отключают воду. По этой

причине Надя раздраженно громыхала на кухне тарелками, поливая на них из

чайника. В комнате на письменном столе громоздились сцепленные проводами

магнитофоны. Будкин, напялив наушники, что-то переписывал с одной кассеты на

другую. В такт неслышной музыке он кивал головой и открывал рот как будто

подпевал. На полу играла Тата: укладывала Пуджика в коляску.

-- Спи, дочка, -- говорила она, укрывая кота кукольным одеялком.

Служкин лежал на кровати и проверял самостоятельную у девятого "А". Он

прочитал работу Скачкова и красной ручкой написал в тетради:

"Ты говоришь, что у тебя по географии трояк, а мне на это просто

наплевать".

Цитата Скачкову была отлично известна. Служкин подтвердил ее оценкой --

3.

Будкин щелкнул выключателем, снял наушники, встал, потянулся и,

перешагнув через Пуджика, пошел на кухню.

-- Когда, Надюша, обедать будем? -- ласково спросил он.

-- Здесь тебе столовая, что ли? Я на тебя не готовлю!

-- Я же один живу... Никто меня не любит, никто не кормит...

-- Меня это абсолютно не интересует! -- отрезала Надя.

-- Ну, я хоть полсантиметрика колбаски скушаю...

Жуя, Будкин вернулся в комнату и сел на кровать к Служкину.

-- Пуджик, кс-кс, -- позвал он. -- Колбасы хочешь? А нету! -- И он

положил колбасу в рот. Пуджик проводил ее глазами.

-- Будкин, не буди мою дочку! -- гневно сказала Тата.

-- Ладно, не буду, -- согласился Будкин. -- Слушай, Витус, дай мне

потрепаться твою синюю рубашку? Мне завтра в гости.

-- Возьми, -- безразлично согласился Служкин.

Будкин открыл в шкафу дверку и начал рыться в вещах. Вдруг он вытянул

длинный лифчик.

-- Витус, а это ты зачем носишь? -- озадаченно спросил он.

Лифчик вылетел у Будкина из руки -- напротив него, захлопнув шкаф,

очутилась разъяренная Надя.

-- Ты чего в моем белье роешься?! -- заорала она.

-- А мне Витус разрешил... -- глупо ответил Будкин.

-- Ты что, совсем спятил? -- налетела на Служкина Надя.

-- Там раньше мое барахло лежало... Спутал он полку.

-- Пусть у себя дома путает! -- бушевала Надя. -- Как хозяин тут всем

распоряжается! Я за него замуж не выходила!

-- Так выходи, -- хехекнул Будкин и приобнял ее за плечи.

Надя истерично крутанулась, сбрасывая его ладони.

-- Убери руки и не лапай меня! Проваливай вообще отсюда!...

-- На-дя, -- предостерегающе сказал Служкин.

-- Что "Надя"?! Пускай к себе уходит! У самого есть квартира! Сидит тут

каждый день -- ни переодеться, ни отдохнуть! Жрет за здорово живешь, а

теперь еще и в белье полез! Ни стыда ни совести! Надоело!... -- крикнула

Надя, выбежала из комнаты и заперлась в ванной.

Тата молча сидела на полу и переводила с мамы на папу испуганные глаза.

Пуджик вылез из-под кукольного одеяла и запрыгнул к Служкину на кровать.

Будкин неуверенно хехекнул и достал кассету.

-- Воды-то в ванной нет... -- пробормотал он.

Служкин молчал.

-- Я смотаюсь минут на двадцать, -- решил Будкин. -- Пока она

успокоится... К обеду вернусь.

-- Возвращайся, -- согласился Служкин. -- Но если Надя тебе череп

размозжит, я не виноват.

Хехекая, Будкин оделся и ушел, шаркая подошвами.

"А мне говорят, что Волга впадает в Каспийское море, а я говорю, что

долго не выдержу этого горя, -- записал в очередной тетради Служкин. -- 4".

Пуджик повертелся рядом с ним, точно утаптывал площадку в сугробе, и

свалился, пихая Служкина в бок и бурча что-то в усы. Тата взялась за кукол.

Надя выскочила из ванной в том же озверелом состоянии. Видимо,

отсутствие воды помешало ей погасить злобу.

-- Ты чего молчишь, когда он меня при тебе же лапает? -- набросилась

она на Служкина. -- Хоть бы слово сказал!... Муженек!... Он меня раздевать

начнет -- ты не пикнешь!...

-- Пикну, -- не согласился Служкин, глядя в тетрадь.

-- Гос-споди, какой идиот!... -- Надя забегала по комнате.

-- Надя, там у меня детский сад! -- закричала Тата.

-- Не трогаю я твоих кукол!...

-- Не ори на нее.

-- Если бы я знала, какой ты, ни за что бы замуж не вышла!...

-- А какой я? -- спокойно поинтересовался Служкин.

-- Слова от тебя человеческого не дождешься, одни шутки!...

-- Без шутки жить жутко.

-- Так у тебя кроме шуточек и нет ничего больше!... Пусто за душой! Ты

шуточками только пустоту свою прикрываешь! Ничего тебе, кроме покоя своего,

не нужно! Ты эгоист -- страшно подумать какой!

-- Думать всегда страшно...

-- Тебя не только любить, тебя и уважать-то невозможно! -- не унималась

Надя. -- Ты шут! Неудачник! Ноль! Пустое место!

-- У тебя лапша пригорит, -- ответил Служкин.

-- Провались ты со своей лапшой! -- взорвалась Надя.

Она умчалась на кухню. Служкин взял новую тетрадь -- с обгрызенным

углом. Однажды он уже написал в ней:

"Зачем обглодал тетрадь? Заведи новую. География несъедобна".

Теперь под записью имелся ответ:

"Это не я обглодал, а моя собака".

Служкин проверил самостоятельную, поставил оценку и продолжил диалог:

"Выброси тетрадь на помойку. Можешь вместе с собакой. В третий раз этот

огрызок не приму".

Он сунул тетрадь под кота, как под пресс-папье, и встал с кровати.

-- Тата, ты на кухню не ходи, я курить буду, -- попросил он.

-- Хорошо, -- солидно согласилась Тата. -- Я буду читать сказку.

Надя стояла у окна и глядела на грязный двор, сжимая в кулачке ложку.

Служкин убавил газ под лапшой и сел за стол.

-- Ну, не расстраивайся, Наденька, -- мягко попросил он. -- Пока еще

ничего не потеряно. Я тебе мешать не буду. Не вышло со мной -- выйдет в

другой раз. Ты еще молодая...

-- Не моложе тебя... -- сдавленно ответила Надя.

-- Ну-у, я особый случай. Ты на меня не равняйся. У тебя ведь нету

столько терпения, сколько у меня. Я всегда побеждаю, когда играю в гляделки.

-- Ты мне всю судьбу поломал. Куда я теперь от Таты денусь?

-- Если бы тебе была важна только Тата, ты бы мне не наговорила всего

того, что я услышал.

-- Тебе говори не говори, никакой разницы. Ты тряпка.

-- Вот и найди себе не тряпку.

-- Кого я найду в этой дыре?!

-- Ну, кого-нибудь... Мне, что ли, самому тебе нового мужа искать? У

меня никого, кроме Будкина, нет.

-- Видеть не могу этого дурака и хама.

-- Он не дурак и не хам. Он хороший человек. Только, как и я, тоже

засыхать начал, но, в отличие от меня, с корней.

В прихожей затрещал звонок. Служкин раздавил сигарету в пепельнице и

пошел открывать. Через некоторое время он впихнул в кухню сияющего Будкина.

Жестом факира Будкин извлек из-за пазухи пузатую бомбу дорогого вина.

-- Это, Надюша, в качестве моего "пардон", -- заявил Будкин, протягивая

Наде бутылку.

-- О нем поминки, и он с четвертинкой... -- сказал Служкин. -- Не злись

на него, Надя. Если хочешь, он тебе свои трусы покажет, и будете квиты...

Это ведь твое любимое вино?

-- Сообразил, чем подкупить, да? -- агрессивно спросила Надя.

-- Смышлен и дурак, коли видит кулак, -- пояснил Служкин, пошел в

комнату, повалился на кровать и открыл очередную тетрадку.

Тетрадка оказалась Маши Большаковой. После безупречно написанной

самостоятельной Служкин прочел аккуратный постскриптум: "Виктор Сергеевич,

пожалуйста, напишите и мне письмо, а то Вы в прошлый раз всем написали, а

мне нет". Служкин нащупал под Пуджиком красную ручку и начертал:

"Пишу, пишу, дорогая Машенька. Читать твою самостоятельную было так же

приятно, как и видеть тебя. 5. Целую, Географ".