Проблемы в памяти

Служкин в длинном черном плаще и кожаной кепке, с черным зонтом над

головой шагал в садик за Татой. Небо завалили неряшливо слепленные тучи, в

мембрану зонта стучался дождь, как вечный непокой мирового эфира. Служкин не

полез через дыру, а чинно обошел забор и вступил на территорию садика с

главного входа. Под козырьком крылечка он увидел Лену Анфимову с Андрюшей.

-- Привет, -- сказал Служкин. -- Вы чего здесь стоите?

-- Да вот зонтик сломался, -- виновато пояснила Лена. -- Теперь ждем,

когда дождь пореже станет...

-- Ну, к зиме распогодится, -- пробормотал Служкин, поглядев на небо.

-- Давай я вас под своим зонтом провожу.

-- Может, Тату сначала заберешь? Нам на остановку надо...

Служкин посмотрел на часы.

-- Успею еще, -- заверил он. -- Времени завались.

Он подставил локоть. Лена, улыбнувшись, взяла его под руку. Они

неторопливо двинулись к воротам. Лена вела Андрюшу.

-- Расскажи мне, Лен, как хоть ты поживаешь, -- попросил Служкин. -- А

то ведь я так ничего и не знаю.

-- Да мне, Витя, нечего рассказывать. -- Лена пожала плечами. -- Нет у

меня ничего интересного. Как замуж вышла, так из декрета в декрет, и с утра

до вечера готовлю, стираю, глажу, прибираю, за Олей и Андрюшей смотрю... Я

уж и сама стала забывать, что я человек, а не машина хозяйственная... В кино

уже три года не была...

Лена не жаловалась, просто рассказывала так, как есть.

-- Могу сводить тебя в кино, -- бодро заявил Служкин, еще не

перестроившись на слова Лены. -- С превеликим удовольствием...

-- Нет, Витя, я же не напрашиваюсь... -- Лена помолчала. -- Мне

некогда, да и перед мужем неудобно.

-- А кто у тебя муж? Какие у вас отношения?

Служкин отдал Лене зонтик, подхватил Андрюшу, перенес его через канаву

по мосткам и подал Лене руку. Лена оперлась о нее тяжело, неумело, как о

перила.

-- Он у меня работает шофером. Дома мало бывает -- все возится с

автобусом. А отношения?... Какие могут быть отношения? Пока Андрюша не

родился, так что-то еще имелось. А сейчас оба тянем лямку. Тут уж не до

отношений. Живем спокойно, ну и ладно. Поздно уже что-то выгадывать, да и не

умею я...

-- Денег-то он много зарабатывает? -- наивно спросил Служкин. -- Я

слыхал, водители просто мешками их таскают.

-- А я слыхала, что учителя, -- сказала Лена, и они рассмеялись.

-- А вышла ты по любви? -- напрямик спросил Служкин.

Лена, вопреки обычному, не смутилась. Видимо, для нее это было так же

далеко, как двойки по рисованию.

-- По любви. Только какая разница теперь?

-- Лен, скажи, -- помолчав, попросил Служкин. -- А чем у тебя кончился

тот школьный роман с Колесниковым?

-- Разве ты не знаешь? -- удивилась Лена. -- Ты же дружишь с

Веткиной... Хотя, в общем, и рассказывать тут нечего, -- Лена пожала

плечами. -- Ничем. Дружили после школы полгода, потом он в армию ушел. Я

сначала писала ему, ждала. Потом забывать начала. Потом с Сашей

познакомилась -- с будущим мужем. Вот так. А Колесников тоже не особенно

переживал. На моей свадьбе напился, всем надоел своими армейскими историями,

к каждой девчонке приставал...

-- А ведь мы всем классом с таким благоговением относились к твоему

роману с Колесниковым! Как же, десятиклассник, на машине ездит -- и нашу

Ленку Анфимову любит!...

-- Только к машине вы и испытывали уважение, -- улыбнулась Лена. --

Глупые все были... Сейчас у мужа автобус целый, ну и что?

-- Н-да-а... -- протянул Служкин. -- Как-то все это... Вроде бы

когда-то огромное значение имело, а оказалось -- ерунда. И останется только

грустно шутить. Ты же самая красивая девочка в классе была... Все думали,

что ананасы в Париже кушать будешь...

Лена чуть покраснела.

-- Гм, гм, -- смущенно покашлял Служкин. -- А я ведь, Лен, так в тебя

влюблен был...

-- Я знала, -- засмеялась Лена. -- Да и весь класс знал.

-- И тебе не жалко меня было, когда ты с Колесниковым крутила?

-- Нет, -- мягко сказала Лена. -- Тогда ведь казалось, что всего еще

сколько угодно будет. Не ценили, когда любят. Маленькие были.

Они шли вдоль рощицы старых, высоких сосен, вклинившейся в новую

застройку. Подлесок здесь был вытоптан детьми и собаками. Андрюша, пользуясь

тем, что внимание мамы отвлекает дядя с зонтиком, брел по лужам, поднимая

сапогами черные буруны. Показалась автобусная остановка -- голая площадка на

обочине шоссе.

-- Я вас посажу на автобус, -- сказал Служкин.

Они молчали, вглядываясь в призрачную, дождливую перспективу дороги,

откуда в брызгах, шипя, вылетали легковушки и проносились мимо, вихрем

закручивая морось. Служкин переложил зонт в другую руку и чуть приобнял

Лену, словно хотел ее немного согреть.

-- Андрюша, встань ко мне поближе, -- велела Лена, подтаскивая сына за

руку. -- У тебя и так капюшон уже промок...

-- А помнишь, как нас четыре года Чекушка сватала? -- спросил Лену

Служкин. -- Всегда сажала за одну парту...

Лена слабо улыбнулась.

-- Скажи, Лен, а вот тогда, на дискотеке, ты меня вправду поцеловала

или случайно в темноте ткнулась?

-- Не помню, -- удивленно сказала Лена и засмеялась. -- Витя, а это не

ты подсунул мне в портфель записку на Восьмое марта?

-- И я не помню, -- честно ответил Служкин. -- А ты помнишь, как на

День Победы нам вдвоем давали читать "Жди меня"?...

-- А ты помнишь?...

Лена медленно менялась -- усталость и покорность уходили с ее лица,

казалось, что солнце скоро покажется из-за глухих туч. К ней даже вернулось

почти забытое школьное кокетство -- она искоса лукаво глянула на Служкина,

как некогда глядела, проходя мимо него в школьном коридоре. Служкин и сам

оживился, стал смеяться, жестикулировать и не заметил автобуса.

Они одновременно замолчали, с какой-то обидой глядя на открывающиеся

двери. Лена сникла. И вдруг Служкин наклонил зонтик вперед, отгораживаясь им

от автобуса как щитом, и смело прижался губами к холодным и твердым губам

Лены, забыто вздрогнувшим в поцелуе.

-- Иди, -- сказал он. -- Мы ведь еще увидимся...

Покачивая тяжелым задом, автобус уполз по шоссе. Служкин задумчиво

пошагал обратно. Он шел минут пять. Вдруг встрепенулся, быстро захлопнул

зонтик и бросился бегом. Дождь плясал на его кепке, под ногами взрывались

лужи, полы плаща болтались, как оторванные. Служкин бежал напрямик через

газоны, через грязь, прыгал над канавами, проскочил в дыру в заборе вокруг

садика и влетел в раздевалку.

Тут было уже пусто. Дверь в группу была раскрыта, и Служкин остановился

на пороге. В дальнем углу зала за столом сидела и что-то писала

воспитательница. На маленьких столиках вверх ножками лежали маленькие

стульчики. Свежевымытый пол блестел. Тата -- одна-единственная -- строила из

больших фанерных кубов кривую башню. В своем зеленом платьишке на фоне

желтого линолеума она казалась последним живым листком посреди осени.

-- Тата!... -- охрипнув, позвал Служкин.

Тата оглянулась, помедлила и молча кинулась к нему через весь зал.

Служкин инстинктивно присел на корточки, поймал ее и прижал к грязному

плащу, к мокрому лицу.

-- Тата, я больше никогда не опоздаю... -- прошептал он. -- Честное

слово, никогда... Честное папино...