Венцы: терновый и славы

"Неужели не знаете, что все мы, крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Его крестились? Итак мы погреблись с Ним крещением в смерть, дабы, как Христос воскрес из мертвых славою От­ца, так и нам ходить в обновленной жизни ". (Римлянам 6:3-4).

После того, как я крестился в воде, я, бывало, шутил со своим пастором и говорил: "Почему ты не подержал меня под водою подольше?" Я хотел сознательно избавиться от всех аспектов ветхого Артура Каца (конечно же, если бы он подер-

жал меня под водой достаточно долго, чтобы это сделать, я бы фактически умер). Воды крещения являются Божьим судом на всякую плоть. Как было необходимо для этой еврейской головы, напичканной всевозможными знаниями, быть погру­женным, покрытым теми водами, дабы я мог сказать вместе с Павлом: " ибо я рассудил быть у вас незнающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого " (1-е Коринфянам 2:2). Я решился на то, чтобы этот ум был распят, погребен и сокрыт. Он не будет управлять моей жизнью, но будет находиться под контролем Духа Божьего; он должен быть лишь слугой Святого Духа, и не создан для того, чтобы господствовать.

В начале третьей главы послания к Колоссянам гово­рится к тем, кто соединился с нашим Мессией в смерти, погребении и воскрешении:

"Итак, если вы воскресли со Христом, то ищите горнего, где Христос сидит одесную Бога; О горнем (в английской Библии "о том, что свы­ше") помышляйте, а не о земном". (Колоссянам 3:1-2).

И вновь Господь уничтожает наши категории, пока не остаются только две: горнее (т.е. то, что свыше) и земное. Избирать то, что горнее, является единственно приемлемым для крещеного в воде верующего; это значит избирать жизнь, благословения, свет, веру и покой, и отвергать смерть, про­клятия, тьму, сомнения и всякое безумное беспокойство че­ловеческих стараний.

"Ибо вы умерли, и жизнь ваша сокрыта со Хрис­том в Боге;

Когда же явится Христос, жизнь ваша, тогда и вы явитесь с Ним во славе ". (Колоссянам 3:3-4).

Мы уже видели, как пример Иосифа, Илии и Павла и Силы, находился в полном контрасте с невероятным тщесла­вием мирских людей, как в христианстве, так и вне его. Эти настоящие евреи превыше всего помышляли о том, чтобы на­ходиться в совершенной воле своего Господа, и были доволь­ны тем, что находились в неизвестности, терпели унижения и страдания. На дне рва, у высохшего потока, в Филиппинской

тюрьме, с изодранными в клочья спинами они покоились, ко­гда казалось, что всякая надежда на Славу Божью рухнула.

Также и мы, если не будем готовыми принять эту пер­вую часть: быть мертвым для этого мира и жить так, чтобы наши жизни были сокрыты со Христом в Боге, Его слава не сможет открыться в нас. Невозможно получить венец славы, чтобы сперва не быть готовым носить терновый венец. Так было с Иисусом, и точно также должно быть с нами.

"Любовь до того совершенства достигает в нас, что мы имеем дерзновение в день суда, потому что поступаем в мире сем, как Он". (1-е Иоанна 4:17).

Мы не можем заранее знать все подробности того, как Бог будет действовать для осуществления Своей совершен­ной цели. Наша готовность участвовать в критических ду­ховных конфронтациях не должна зависеть от нашего зна­ния их конечного исхода, но она должна основываться толь­ко на том факте, что Бог призвал нас быть там. Господь знает, что ждет нас в любой такой ситуации, тернии или сла­ва. Покоиться в Нем, уповая на Его совершенную мудрость и любовь — это единственное требование и святая привиле­гия, данная Господним служителям.

"О, бездна богатства и премудрости и ведения Бо-жия! как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его!

Ибо кто познал ум Господен? Или кто был совет­ником Ему?" (Римлянам 11:33-34).

Несколько лет назад вечером в пятницу я приехал в Га­рвардский университет, будучи полностью истощенным. Это был день поста. (В то время я регулярно постился в конкрет­ные дни недели, и особенно в те дни, когда мне предстояло важное служение). Я не могу честно сказать, что уже полнос­тью вошел тогда в Божий покой, но я начинал частично по­нимать его. К вечеру я был настолько изнеможенным, что с трудом мог вспомнить свое имя; голодный, уставший, бесчув­ственный, мокрый от пота, казалось, я был ни к чему непри­годен. Я надеялся на то, что аудитория будет очень малень­кой, и мне удастся отделаться минимальными усилиями.

Но, к моему удивлению, войдя в зал, я увидел, что он забит до отказа. Там, должно быть, было около трехсот сту­дентов, и такая атмосфера, как в римском Колизее. "Где этот ненормальный еврей, верующий в Иисуса? Мы хотим взгля­нуть на него, какая, должно быть, это потеха!" Вот какой дух царил там. Думая о том, какая у них была репутация, я еще раз взглянул на это собрание, и мое сердце екнуло. Я мог только надеяться на то, что пол подо мною откроется и по­глотит меня. Я подумал: "Господи, ты избавлял меня от мно­гих ситуаций в прошлом, но это такая ситуация, которая окажется затруднительной даже для Твоей силы".

Я снял с себя пиджак и бросил его на стол, наполови­ну смирившись со своим роком, подобно человеку, идущему на гильотину и готовому к казни. Я сказал тем студентам: "Я надеялся, что сегодня мне удастся приготовить нечто умное; зная вашу репутацию, но я нахожусь сейчас в таком состоя­нии, что вы увидите сегодня только одно из двух: либо жал­кое фиаско (поражение) человека, либо славу Божию".

Как вы смотрите на то, чтобы это было вашим обыч­ным нормальным образом действия, вашим единственным вариантом в каждом случае, когда вы призваны на служение Богу? Полное фиаско человека или слава Божья! Многие из нас скорее всего не захотели бы, чтобы любой из этих ради­кальных вариантов стал частью наших личных ожиданий. Есть ли такой вариант, избрав который можно было бы из­бежать вкушения умерщвления, страдания, смерти или сла­вы? Нет, если вы собираетесь ходить Путем; нет, если вы решаетесь быть совершенным и ходить пред Ним.

Бог знает как закалять Своих святых, и Он следит за этим, чтобы мы слишком часто не переживали одну славу за другой, дабы мы не превозносились в своих собственных гла­зах. Мы переходим от славы к умерщвлению, и наоборот, в этом, подобном дыханию, ритме рвов и вершин, ритме, от­метившим жизнь Иосифа, Илии, Павла и каждого святого, научившегося в школе Святого Духа тому, что вся слава при­надлежит Богу.

Я открыл свои уста в этом Гарвардском зале, ожидая самого худшего, но к моему великому удивлению, из моей жалкой немощи начал струиться мощный Божий поток, ис-

ходящий прямо из Божьего сердца. Из моих уст звучала та­кая всепроникающая безупречная диссертация на тему: "В каком состоянии находится человечество", что никто из при­сутствующих в этом зале не мог найти себе места, чтобы укрыться. Сила Святого Духа закрыла уста каждого, и верну­ла каждого на его место. Мои слушатели были похожи на пассажиров реактивного авиалайнера, прижатых к своим ме­стам от резкого взлета самолета. Впервые за всю историю моих выступлений перед студентами университетов не на­шлось ни одного умника, который бы встал, чтобы смущать меня своими остротами, саркастическими замечаниями и ко­варными вопросами. Люди, пришедшие для того, чтобы по­смеяться надо мною, сидели в полном безмолвии, ошара­шенные услышанным; они знали, что Бог находился среди них и говорил к ним. Отец творит дела, ют в чем дело.

Я сам был настолько ошеломлен, что не знал, что мне делать дальше. Единственное, что мне осталось сказать, это: "Вы знаете, Иисус сказал: "Овцы мои слушаются голоса Мо­его, и Я знаю их, и они идут за Мною, и Я даю им жизнь вечную..." (Иоанна 10:27-28а). Я приглашаю сейчас всех, кто услышал Его голос, прозвучавший через этот Бруклинский акцент, повторить вместе со мною молитву о вашем спасе­нии". Я склонил свою голову, произнес молитву грешника и, к моему удивлению, услышал хор, состоявший, должно быть, из добрых ста голосов, а то и более, повторяющих эту молит­ву. Слава Божия так сильно наполнила этот зал, что у меня волосы дыбом встали на руках. В этом святом молчании, я поднял свою голову и увидел плач, трепет, содрогание, радость и смех, всевозможные реакции людей, в которых только что вселился Дух Святой. А что же теперь делать? Все, что я мог сказать, это: "Давайте подымем свои руки и восхвалим Того Бога, который только что нас спас". Представьте себе, в Гар­вардском университете, в этой гигантской крепости интелле­ктуального самопрославления, эгоизма и смерти во всех ее мирских проявлениях, люди, пришедшие насмехаться и бого­хульствовать, подняли свои руки вверх и стали славить Бога! Бог посетил этот университет, являя одну славу за дру­гой. Бесовские духи были изгнаны. Студенты-христиане, при­гласившие меня, лежали своими лицами к земле пред Бо-

гом, отдавая себя Богу с большей глубиной и посвящением, о которых они раньше не знали. После собрания ко мне подошла одна женщина и спросила: "Не могли бы вы помо­литься и попросить для меня благословения?"

Чувствуя себя подобно древнему еврейскому патриар­ху, я спросил: "А какое именно благословение вы хотите?"

Без малейшего колебания она сказала: "Святой Дух". Рядом с нами стояло около пятнадцати пораженных студен­тов, многие из которых были евреями; они стояли и слуша­ли просьбу этой женщины. Я спросил ее: "Верите ли вы, что когда я возложу свою руку на ваше чело, Бог, видящий ваше жаждущее сердце, наполнит его?" С полной уверенностью она сказала, что, верит. В тот момент, когда я коснулся ее головы и начал просто молиться, эта женщина, которая ни­когда раньше не говорила на незнакомых языках, разрази­лась в потоке небесной хвалы прямо на глазах у тех неверу­ющих студентов, которые никогда не видели каких-либо свер­хъестественных феноменов. Божья сила сделалась совершен­ной в моей немощи и беспомощности, и у нас был вечер, во время которого явилась слава Божья.

Будет несправедливо, если я закончу на этой ноте, не представив вам другую сторону медали. У нас было еще одно собрание, в "Сити-Коледж" в городе Нью-Йорке. В то вре­мя этот колледж на 85% состоял из евреев. Несколько меся­цев до этого я говорил к христианской группе в этом учеб­ном заведении; Бог сошел Своим Духом и мы плакали, ибо знали, что Бог говорит нам, что мы должны провести пер­вую евангелизацию в этом колледже.

Какие только приготовления мы не делали для этой евангелизации! Мы ничего не жалели: собирали деньги, де­лали плакаты и рекламу; постились и молились, организова­ли целую сеть молитвенных групп по всему городу. Я был убежден, что, наконец-то, Бог уж точно все сделает. Этого мы и ожидали. Слава Божья обязательно должна была яви­ться. Огонь Божий обязательно должен был сойти. Еврейс­кие дети упадут лицами на землю, рыдая от покаяния, духо­вные искры попадут в их дома, и впервые должно состояться мощное проникновение Евангелия в еврейские общины Нью-Йорка, благодаря нашему послушанию Богу.

Вечером, за день до собрания, я проповедовал в Бос­тонском университете и затем остался до четырех утра у мо­его хозяина квартиры, еврея, разговаривая с ним о Господе. В один момент ко мне пришла мысль: "Кац, ты должен от­дохнуть какое-то время". Но я возразил: "О нет, мне это не нужно. Я видел, что Бог совершил в моей немощи. Мое со­стояние не имеет никакого значения. Я знаю, что завтра Го­сподь изольет великую славу. Мы постились, мы молились, Он установил это мероприятие, мы в Его воле. Я не нужда­юсь в отдыхе". И я продолжал разговаривать.

На следующее утро я прилетел в Нью-Йорк и меня при­везли на собрание прямо из аэропорта. Я приехал, опоздав на несколько минут. Зал был забит до отказа, и атмосфера, цари­вшая там, была настолько плотной от враждебности, что ее можно было резать ножом. Эта аудитория, состоящая в осно­вном из евреев, была накалена огромным зарядом ненависти, горечи и враждебности, и могла заставить содрогнуться самое храброе сердце. Если у меня когда-то и было прямое столкно­вение, то это было именно в тот момент; однако, я был пол­ностью уверен в Боге. Господь уже сделал это в Гарварде. А значит Он может сделать это и в любом другом месте.

Я вышел на платформу, промолвил небольшую молитву, и начал говорить. С первых моих слов мне стало ясно: у меня нет никакого помазания, никакого движения Духа, ничего. Я никогда не слышал, чтобы из моих уст так жалко и немощно просачивались такие бессильные слова. Они капали из моих уст прямо на землю. Я чувствовал себя подобно боксеру, кото­рый после 30 секунд первого раунда понял, что он совершенно не в форме; если ему просто удастся дотянуть до конца пое­динка и остаться при этом в живых, он будет счастлив.

Мне ничего не оставалось, как скрежетать зубами и окончить выступление. В конце моей жалкой, немощной ма­ленькой презентации, я, в своей обычной манере, предло­жил задавать вопросы. Среди многих мужчин, сидевших в ермолках (маленькие шапочки) был один раввин из Гилел Фаундейшн, еврейской студенческой организации. Он встал самым первым. Ну и проработал же меня этот человек. Он начал говорить аудитории, насколько я глупый, слабоумный и какой я невероятный невежда, что я даже не умею гово-

рить по-еврейски, что я приехал со своими "средневековы­ми понятиями" в современный университет и пытаюсь на­вязать им, интеллектуалам, ту самую религию, которая неда­вно унесла шесть миллионов еврейских жизней! Я просто стоял там.

Когда он закончил, то пошел к выходу, громко стуча ^: своими каблуками. Я глотнул немного воздуха. Затем встал другой человек, и продолжил с того места, где остановился раввин. Один за другим, в почти что бесконечной цепочке; еврейские мужи вставали на ноги и давали мне жару. К тому времени, когда все это завершилось, я был как мертвый.

Но худшее было еще впереди. Да, это было очень тру­дно получать ужасные, острые язвительные комментарии мо­их еврейских собратьев, но было несоизмеримо больнее смо­треть в разочарованные лица моих христианских коллег. Они не произносили ни слова; но глядя на выражения их лиц, можно было услышать громкие слова: "Кац, ты подвел нас. Мы думали, что именно ты восстановишь славу Израиля. Мы думали, что ты являешься помазанным сосудом Божьим. Мы думали, что ты опытный в таких вещах, как эти собрания. Мы поставили на тебя все, но ты выглядел так жалка Ты что, не знаешь как поститься и молиться? Может быть ты во грехе?" Я не мог вымолвить ни слова, ибо Бог не дал мне и звука для объяснения.

Я пришел на это место, ища, как Илия, падения огня с небес. Я знал, что нахожусь в совершенной воле Божьей,» мое сердце было исполнено молитвой, которую старый про-, рок возносил к Богу с вершины горы Кармил:

"Во время приношения вечерней жертвы подошел Илия пророк и сказал: Господи, Боже Авраамов, Исааков и Израилев! Да познают в сей день, что Ты один Бог в Израиле, и что я раб Твой и сделал все по слову Твоему ".(3-я Царств 18:36)

В Гарварде я ожидал, что получу терновый венец, но зал был наполнен славой. В час, когда в городском колледже я всецело ожидал сошествия Божьего огня, я получил лишь унижение, поражение и насмешки: это был терновый венец. Если мы не готовы носить этот венец, причем до смерти, мы

не будем наслаждаться общением с презренным и отвержен­ным Святым Израиля. Отвергнуть терновый венец, значит отвергнуть венец славы. Мы должны быть готовы как к од­ному, так и к другому. Как написано: "Будь верен до смерти, и дам тебе венец жизни" (Откровение 2:106).

В тот день я вернулся домой с поджатым хвостом, опус­тошенный, разбитый, раздавленный в порошок. Я был наду­тым и хныкал как побитая собака, будучи неспособным изба­виться в своих мыслях от разочарованных взглядов моих кол­лег. В таком состоянии, с глубокой раной в душе я был в тече­ние трех недель, затем, в один из вечеров позвонил телефон.

Я услышал слабый тонкий голос, говорящий: "Мистер Кац, я еврейка. Я читала вашу книгу. Можно ли мне прийти к вам и поговорить?" Я подумал: "Разве еще есть кто-либо, кто хочет поговорить со мной? Разве я могу еще сделать что-либо для кого-нибудь в таком состоянии?" И ответил: " Если вы хотите, то приходите".

Она очень быстро приехала. Это была женщина настоль­ко худая, что казалась почти прозрачной. Нервная, плохо вы­глядевшая женщина, курила сигарету за сигаретой и казалось, что она была на волосок от смерти. Она сказала мне, что три недели назад, ее сын, студент колледжа СИТИ, посетил соб­рание, на котором я выступал. Он вернулся домой и стал ра­ссказывать о мужчине-еврее, на которого беспощадно набро­сились после того, как он встал и поделился своими убежде­ниями. И что так сильно поразило этого студента, так это то, что этот человек спокойно стоял перед всеми и не воздавал никому злом за зло. Этот еврейский парень принес после это­го домой книгу, написанную мной, "Бен Исраэль" ("Взятый Богом в удел") и настаивал на том, чтобы его мать прочла ее. И теперь она пришла ко мне с некоторыми вопросами.

После одного-двух часов, после того, как она задала свой последний вопрос и потушила свою сигарету о поднос, она склонила свою голову и произнесла вместе со мной мо­литву о ее спасении. Одна маленькая тощая еврейская жен­щина была спасена от смерти для земной жизни и вечности благодатью нашего Мессии Иисуса, Который умер бы за нее одну. Если бы Господь не приберег для меня терновый ве­нец, эта женщина не была бы освобождена от тьмы в тот

день. И вновь в моем сердце отчетливо прозвучали слова Павла: "Так-что смерть действует в нас, а жизнь в вас ". (2-е Коринфянам 4; 12). Как мы можем противиться совершен­ной работе Божьей, которую Он хочет совершить в нашей жизни, тем, что неустанно стремимся обрести славу без тер-* новых шипов, воскресение без распятия, радость без печали, жизнь без смерти!

Впоследствии, эта женщина стала маленьким Божьим миссионером, бегающим по этажам своего многоэтажного дома в городе Квинс, говоря людям о Господе и раздавая им трак­таты и литературу. Она стала небольшим еврейским динамо в*том скромном окружении, куда ее поместил Бог, источником жизни для других. Из-за моего разочарования я был отрезан¹от Божьего чудного покоя в те три мрачные недели; я смотрел¹ на свое несчастное естественное состояние и стал удаляться от Иисуса. Перестать уповать на сердце, ум и намерения Хри­ста, значит открыть себя печали мира сего. Пока я оплакивал¹ то, насколько ужасно я выглядел перед своими христиански­ми братьями, сердце моего Бога разрывалось от любви к чах­нувшей душе этой "незначительной" женщины, Лидии, зате­рянной и незаметной среди ярких огней наших актовых за-лов, где проводятся публичные собрания.

"Ибо Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее.

Как вам кажется? Если бы у кого было сто овец, и одна из них заблудилась, то не оставит ли он девя­носто девять в горах и не пойдет ли искать заблу­дившуюся?

Несли случится найти ее, то, истинно говорю вам, он радуется о ней более, нежели о девяносто девя­ти не заблудившихся ". (Матфея 18:11-13).

Это было Божьей милостью и благодатью, что Он по­зволил мне увидеть спасение этой одной души. Он совершен­но не обязан показывать нам тот плод, который вырастает из почвы нашего унижения, страданий и смерти ради имени Его. Достаточно ли для нас знать то, что мы во Христе Иисусе, Агнце Божьем, полном жалости и сострадания? Он есть путь, истина, и жизнь, и первый и последний, наше все во всем.

"Посему, как вы приняли Христа Иисуса Господа, так и ходите в Нем,

Будучи укоренены и утверждены в Нем и укрепле­ны в вере, как вы научены, преуспевая в ней с бла­годарением.

Смотрите, (братия,) чтобы кто не увлек вас фи-лософиею и пустым обольщением, по преданию че­ловеческому, по стихиям мира, а не по Христу; Ибо в Нем обитает вся полнота Божества телесно, И вы имеете полноту в Нем, Который есть глава всякого начальства и власти " (Колоссянам 2:6-10).

Полноту! Вне Христа не может быть такой полноты. Мы имеем полноту в Нем. Но что высвободит из нас эту божественную полноту, эту совершенную жизнь? Разве не наша готовность ходить в сораспятии с Ним, ходить так, как Иисус ходил пред Отцом? "Я всемогущий Бог; ходи предо Мною, и будь совершенным" — это значит идти на крест. Будучи мертвыми для наших собственных намерений и стре­млений, покоясь в совершенной воле Божьей, мы можем быть довольными тем, что не находимся на виду, тем что нас не видят и не слышат, тем, что нас игнорируют, тем, что нас унижают, оскорбляют, или делают любое другое, пока Ему не будет угодно явить Свою славу.

КОНЕЦ