Глава 2. По‑моему, Дженни Лопес – самая везучая девушка на свете

По‑моему, Дженни Лопес – самая везучая девушка на свете. Она, конечно, возразит, что каждый сам кузнец собственного счастья, но когда вы мудро кивнете и согласитесь, расскажет о знакомстве со шведским манекенщиком, которого сначала оскорбила предположением, будто он гей (честно говоря, я и сама так думала). У нее прекрасная работа – организация мероприятий в пиар‑компании, которой владеет одна из ее лучших подруг. Я очень горжусь Дженни, иногда даже завидую, и это чувство, сами понимаете, отнюдь не исчезает, когда двери лифта открываются в офис компании Эрин Уайт, где посетителя встречает огромная черно‑белая фотография полуголого Сигга, бойфренда Дженни, рекламирующего крайне узкие трусы. Едва прикрывающие срам, говоря по‑английски. На снимке можно различить некоторые подробности, которые вовсе не обязательно знать о парне твоей подруги: по‑моему, содержимое «келвин‑кляйнов» как раз из этой категории, но Дженни щедра по натуре и готова делиться чем угодно.

Я четыре раза подмигнула секретарше, приподнявшей бровь и соизволившей меня в конце концов узнать, и пошла в кабинет Дженни, избегая встречаться взглядом с девушками на этаже. Я никогда не подтрунивала над политикой Эрин в отношении найма персонала, но могу дать голову на отсечение – ни одна из этих девиц в жизни не переступала порог «Макдоналдса». Как на подбор все яркие и энергичные. Почему компания занимается связями с общественностью, хотя ее персонал никак с общественностью не связан? Загадка.

К счастью, я быстро дошла до кабинета Дженни и скрылась от осуждающих, сильно накрашенных глаз офисных миньонов. До углового кабинета, подчеркиваю – огромного, полного воздуха, с окнами от пола до потолка углового офиса Дженни. Даже эта чокнутая, поселившаяся в Лос‑Анджелесе у элитной шлюхи, почти алкоголичка, добилась успеха. Забудьте ураганы, землетрясения и пришествие Джастина Бибера: если офисная Дженни не признак надвигающегося апокалипсиса, то я не знаю, что вас убедит.

– Эй! – Легонько постучав, я с опаской сунула голову в дверь. – Это я.

Дженни вскочила из‑за стола, ослепительная в своих сексуальных секретарских шпильках высотой с небоскреб, в юбке‑карандаш и блузке с галстучком. Густейшие волосы убраны назад с помощью сотни невидимок. В сравнении с ней Джоан из «Безумцев» показалась бы офисной мымрой.

– Привет! – Она мелкими шажками обошла стол, крепко обняла меня, после чего приподняла руку, призывая к молчанию, и нажала кнопку на своем стартрековском телефоне: – Мелисса, принесите, пожалуйста, две диетические колы.

Она замерла, прикусив нижнюю губку, округлив огромные глаза, как лемур, и тыча пальцем в телефон с энтузиазмом мима. Я уже говорила, что очень горжусь Дженни.

– Да, мисс Лопес, – прозвучал приветливый голос в интеркоме. – Что‑нибудь еще?

– Нет, ничего, Мелисса, – ответила Дженни. – И не называйте меня мисс Лопес, я чувствую себя вашим репетитором.

– Предпочла бы слышать «миссис Лопес»? – спросила я, когда Дженни убрала палец с кнопки.

– Если эта дрянь обратится ко мне Дженни, тут же уволю, – подтвердила подруга, усаживаясь обратно в кресло. Крошечная блондинка энергично вошла в кабинет, поставила на стол две ледяные банки колы и молча удалилась. – Боже, как мне нравится иметь секретаршу! Ну, рассказывай.

– Меня выдворяют. – Я подняла свою банку посмотреть, открыта ли она, – вряд ли Мелисса хочет, чтобы мисс Лопес сломала ноготь. Секретарша оказалась гением. – У меня нет работы, стало быть, нет и визы, а это значит, что меня выпрут из страны.

– Как нет работы? Ты мой психотерапевт и персональный шоппер, – заявила Дженни. – Хотя, пожалуй, наоборот. Напомни, что ты для меня делаешь?

– В целом со мной ты получаешь больше удовольствия от жизни, – сказала я. – Да, я тебе набойки поставила. – Я передала ей коробку с «лабутенами», подбитыми и отполированными прекрасным человеком на углу Северной Одиннадцатой улицы и Берри.

– Мерси. – Дженни сунула туфли под стол. – Что сказал Алекс?

– Он спит. – Я помотала головой, пытаясь вытряхнуть черно‑белые строки письма, отпечатавшиеся на внутренней стороне моих век. – Не хотела его будить.

– Ну, ради этого‑то он проснулся бы, – сказала Дженни, протянув руку. – Стало быть, вчера ты потрясла его маленький мир, а? Давай письмо.

– Я сверкнула задницей перед его друзьями, упала, разбила колено и затем потрясла его мир, – перечислила я события в правильном порядке, вытягивая двумя пальцами оскорбительную бумагу из сумки «Марк Джейкобс». Мне не хотелось даже притрагиваться к письму. – Наслаждайся чтением.

– Какая разница, если мир все равно потрясла, – рассеянно заметила Дженни, бегло просматривая текст. – Черт, Энджи…

Скверно, если Дженни реагирует на ситуацию без оптимизма – она же королева позитивного мышления. В глубине души я надеялась, что подруга засмеется, скомкает письмо и запустит комок в корзину. Вместо этого она надела очки для чтения.

– Плохи дела. Мэри тебя предупреждала, что такое может произойти?

– Ни разу.

Мэри Стейн была моим редактором и союзником в «Спенсер медиа», но с тех пор как наши пути разошлись, я не получила от нее ни одного звонка. Неудивительно, Мэри жила бизнесом, и раз нас перестали связывать деловые отношения, она и не звонила, но мне все равно как‑то не верилось, что она не могла предупредить о таком. Это же не шлепок по заднице, это уведомление о депортации.

– А что, твои поиски работы до сих пор не принесли результата? – В голосе Дженни появилась озабоченность. – Ты в другие редакции писала?

– Писала всем, с кем когда‑либо встречалась, – ответила я. Когда Алекс уехал, я целыми днями писала редакторам, которых знала в Нью‑Йорке, людям из газет, с веб‑сайтов, блогерам, разве что в школьные бюллетени не обращалась. Похоже, еще предстоит. Я даже попыталась вести собственный блог, поплевав через плечо, чтобы это позволило мне иметь достаточно денег для жизни, но до сегодняшнего дня вырученных средств не хватило бы даже на то, чтобы содержать морскую свинку. Раскрутка, знаете ли, недешево стоит. – Все молчат. Даже писем с отказами не было. Знаешь, это даже странно: пусть я не самый известный в мире журналист, но после истории с Джеймсом Джейкобсом мне казалось, я что‑нибудь обязательно найду.

С актером Джеймсом Джейкобсом я случайно закрутила роман, когда приехала брать у него интервью. Но как любит говорить мой папа, лучше два пальца в рот, чем оставлять тухлятину в желудке.

– Ладно, запишу тебя на встречу с нашим юристом, – сказала Дженни, бешено печатая что‑то на клавиатуре. Я двигала колу взад‑вперед по столу, оставляя на столешнице мокрый след. – Он имел дело с рабочими визами – у нас есть австралийка в штате. Тебе надо к нему сходить. Сегодня днем сможешь?

– А какой у меня выбор? – пожала плечами я. Моя подруга настоящая богиня. – Смогу, конечно.

– Он красавчик.

– Мне от этого не легче.

– От этого всегда легче.

– Ну в общем, да, – признала я. – Плохие новости куда как лучше получать от красивого мужчины. Я просто мучаюсь неизвестностью. Ожидание отвратительно.

– Это потому, что я превратила тебя в восхитительную, проактивную, держащую свою судьбу в руках, темпераментную чудо‑женщину, – объяснила Джейн на одном дыхании, после чего глубоко вздохнула и отпила колы. – А сейчас появилось нечто вне твоего контроля, и с этим трудно смириться. Нужно вернуть контроль.

– И как мне это сделать, о гениальная?

Я не видела выхода, все глубже увязая в трясине неизбежной депортации. Как я смогу что‑нибудь изменить за тридцать дней? Никто не даст мне работы, и, уверена, правительство США не станет делать для меня исключение, если я вежливо попрошу. Нет даже времени на размышление: тридцать дней пролетят очень быстро.

– Я хочу вернуть контроль, – сказала я, стараясь говорить решительно. – Более того, требую его возвращения. Контроль, призываю тебя! – Я ударила ладонью по столу, отчего моя банка подпрыгнула. – Очень хочу контролировать свою жизнь, но не знаю, что делать.

– Детка, я королева разрешения тупиковых проблем. Это то, чем я занимаюсь, то, ради чего живу. – Дженни сделала задумчивое лицо, а я про себя поблагодарила счастливую звезду за замечательную подругу. Дженни очень хорошо умеет раскладывать проблемы по полочкам. – Чтобы помогать несчастным душам вроде тебя.

– Только не цитируй мне «Русалочку», и так паршиво, – попросила я. – Хотя если ты добьешься сделки, чтобы обменять мой голосок на визу, обещаю подумать.

– Караоке‑бары всего мира будут просто в восторге, – пробормотала Дженни. – Я правильно поняла – если у тебя будет работа, ты получишь визу, или для получения работы тебе нужна виза?

– И то и другое.

– Так не пойдет, Энджи, – покачала головой Дженни. – Виза или работа, что раньше?

– Курица.

– Ну что за ерунда…

Не успела Дженни вскочить с кресла и придушить меня, открылась дверь и вошла Эрин. Я сразу поняла: в пиаре мне не работать. Я сидела в дорогом вылизанном кабинете с сальными волосами и в давно не стиранных джинсах, грязь с которых уже начала отшелушиваться, а волосы Эрин были такими блестящими, что мои немытые патлы просто отражались в этой блестящей поверхности. Позорище.

– Энджи хотят депортировать, – ответила за меня Дженни. Так у нас с ней заведено, вернее, сложилось. – Ее визу отозвали.

– Хреново.

Мы закивали. Да, это был единственно возможный ответ.

Минуту мы сидели молча. Эрин сосредоточенно выпятила губы, Дженни смотрела на свои туфли, а я думала, что давно надо было снять пальто. Я теперь не согреюсь на улице. О, новый повод для беспокойства. Я уже становлюсь похожей на мать.

– Знаешь что? – Эрин сбросила высоченные шпильки и откинулась на спинку кресла. – Это самая легкая проблема за день. Странно, что у меня на нее целая минута ушла.

– Самая легкая?

– Минута?

– Ну конечно. – Эрин пожала плечами, глядя на меня. – Выходи за Алекса, и все.

Хм…

На долю секунды меня замутило. Потом бросило в жар и в холод. Потом снова в жар – я ведь по‑прежнему сидела в пальто.

«Выходи за Алекса». О‑о‑о…

– Боже мой, как чертовски умно придумано! – вскрикнула Дженни. Эрин словно зашла в кабинет, сложила два и два, чудесным образом получив четыре, пока мы полчаса бились над решением, отвергая пятерки и тройки. – Ты же можешь просто выйти за Алекса! Как я об этом не подумала?

– Может, потому, что это глупо? – предположила я.

Ведь это глупо?

– Боишься, что он не захочет? – Дженни сочувственно посмотрела на меня.

Ну и стерва. Едва она это сказала, меня охватил ужас, что Алекс может отказать.

– Не знаю и не хочу знать, – отрезала я. – Следующую идею, пожалуйста.

Мозг был перегружен. Часть меня при фразе «выходи за Алекса» уже бежала к алтарю, давя сомнения свадебным маршем. Вторая часть прицепилась к словам «ради визы» и совершенно не радовалась. Это казалось грязным. Интригующим, но с несомненным привкусом неудачной идеи. Мысль выйти замуж, чтобы остаться в стране, еще не приходила мне в голову. Более того, я стала себе противна. Не потому, что не хотела за Алекса – окольцевать этого парня было в списке моих дел, но не таким образом. Брак по расчету не то, о чем я мечтала.

– Он ухватится за это предложение двумя руками. – Эрин подняла брови. Сама невинность. – И это сразу решит твои проблемы. Если служба иммиграции затеет расследование, ты волей‑неволей останешься в стране, а поскольку брак у вас настоящий, тебе дадут визу.

– Конечно, у вас и сейчас практически семья, – поспешила добавить Дженни. – Мы все пойдем в свидетели. Я точно смогу опознать звуки, которые Алекс издает во время секса.

– Мерси. – В сердцах я пожелала своей счастливой звезде досрочно стать сверхновой. – Но я не шучу: этого не будет.

Они выразительно взглянули на меня: Дженни – с гордостью и оптимизмом с примесью «какого фига она себе думает», Эрин – как на полоумную.

– Дженни! – Я решила найти другой подход. – Что бы ты почувствовала, попроси Сигг тебя выйти за него ради визы?

– Прекратила бы этот базар раньше, чем ты споешь «О Гимен, Гименей», – ответила она не задумываясь. – Ты его что, не видела? Самый нелепый чувак на свете!

– М‑да, не с тобой надо вести этот разговор, – сказала я, вылезая наконец из своего пальто. Слишком поздно, слишком мало пользы. – Я говорю, если он попросит тебя выйти ради визы и ты согласишься, то никогда не узнаешь, были ли чувства настоящими. Даже если ты его любишь до потери пульса, тебе не узнать, случилось это по любви или нет. Причина брака будет тяготить тебя всю жизнь. Это как знакомство онлайн, никуда не денешься. Брак по расчету – фикция.

– О, детка! – Эрин положила руку с дорогим маникюром мне на колено. – Я все время забываю, что это твоя первая свадьба. Брак по расчету – отличное начало брачной одиссеи.

Все‑таки временами Америка весьма странное место.

– Это, наверное, прозвучит очень старомодно, – в отчаянии сказала я. – Но я хочу, чтобы брак у меня был один. Шансов, конечно, мало, но я очень надеюсь.

– Энджи, мы все надеемся. – Эрин подняла двумя пальцами письмо. – Но взгляни в лицо реальности: оказавшись в этой ситуации, ты скорее выйдешь за любимого человека или рванешь к себе в Англию?

Хм…

– Назад, к прежней жизни? – добавила Дженни.

Я судорожно сглотнула.

– К мамочке под крылышко?

Черт!

– Справедливо. – Откинув голову, я уставилась на потолок. – Я действительно не могу вернуться.

– О, Энджи! – Дженни перегнулась через стол, протянув руки. – Спроси его. Он обязательно скажет «да». Человек до сих пор умильно смотрит на тебя всякий раз, как ты входишь в комнату. Я все организую, тебе только главную роль сыграть останется. Это вовсе не брак ради визы, если ты любишь Алекса. Ну пожалуйста!

– Прекрасно! – подхватила Эрин. – Где проводить, договоримся, платье не проблема, а с обслуживанием мероприятий у нас такой договор – пальчики оближешь. Сколько времени на это понадобится по твоим подсчетам, зам по оперативным вопросам?

С тарелки на столе Дженни я взяла «Твизлер». Два часа назад я выуживала волосы из слива и собиралась посмотреть повтор «Эльфа», уютно устроившись на диване. А сейчас планирую скоропалительную свадьбу, чтобы через тридцать дней меня не вышибли, отбивающуюся и царапающуюся, из страны.

– Недели две, – выпятила губу Дженни. – Десять дней, если поторопимся и удастся найти для нее готовое платье, которое не придется подгонять. Легко найдем, если она сейчас же положит «Твизлер».

«Она» тут же положила «Твизлер».

– Насчет места свадьбы: легче всего договориться в Бруклине, но можно и Манхэттен, если назначить на пятницу. Выходные нам в любом случае не светят. Как насчет Беллхауза? Концертный зал, недурная «нагрузка» к основной работе жениха? Или мне звонить старым друзьям в «Юнион»?

– А я готова позвонить в пиар‑отдел гостиниц «Дабл‑ю», – размышляла Эрин. – Или «Гудзон», хоть это и на окраине.

Я молча сидела, глядя на письмо, слушая, как подруги планируют мою свадьбу, представляя себя в суперроскошном отеле в дурацком дизайнерском платье, ковыляющей по проходу в одолженных туфлях. Несмотря на нелепость всей затеи, я видела в ней лишь одну неразрешимую проблему: я не могла представить в этом Алекса. Это не для нас.

При одной мысли о просьбе к Алексу сделать это для меня я почувствовала, как глаза наполнились слезами и тяжело забилось сердце. А если он скажет «да»? Мы поженимся, а потом он начнет выступать из‑за того, что женился на мне, лишь бы дали визу. Не хочу превращать мой брак в формальность. И вообще, а если он откажется? Алекс сам предложит, когда будет готов. У нас уже заходил разговор на эту тему. Я не хочу его заставлять. Алекс значит для меня слишком много. Он для меня все.

– Вот с цветами могут быть проблемы, – продолжала Дженни. – Придется кое о чем напомнить и попросить ответную услугу.

– Нам не откажут, – заметила Эрин. – Меня больше волнует дизайн освещения.

– Э‑э, дамы… – Мое вмешательство в их творческий процесс было встречено с раздражением. – Что, если мы сосредоточим умственные усилия на другом – как бы мне иначе остаться в стране? Я не упрямлюсь, клянусь, – просто я совершенно не хочу так поступать.

При виде того, как подруги упали духом, мне стало стыдно. Дженни ничего так не любит, как запугивать людей, добиваясь желаемого. Я, можно сказать, отняла у нее любимую игрушку.

– Я не собираюсь силком тащить Алекса к алтарю, но хочу жить в Америке, поскольку заслуживаю этого.

Тут уже даже мне самой показалось, что я веду себя наивно.

– Если мне не дадут визы без замужества, это будет означать, что я ничего не добилась после переезда. Придется снова начинать сначала. Можно, конечно, вернуться домой, завести семерых котов и начать говорить о себе в третьем лице, оплачивая проезд в автобусе заранее отсчитанной мелочью без сдачи. Это я отметаю на корню, поэтому давайте, пожалуйста, применим наши отнюдь не маленькие таланты и придумаем, как бы мне остаться здесь без затеи со свадьбой.

Дженни смахнула несуществующую слезинку.

– Ах, моя малышка совсем выросла!

– Стало быть, без визы тебе работы не видать? – уточнила Эрин, смирившись с поражением и уминая «Твизлер». Отчего она может позволить себе конфету, а я нет? Ненавижу тощих от природы.

– И не видать визы без работы, – подтвердила я. – Мне бы спонсора какого, вроде «Спенсер медиа».

– Может, к нам тебя взять? – Эрин прожевала «Твизлер», проглотила и уставилась на Дженни. – Можешь работать здесь. Мне уже кажется, что я подбираю беспризорных деток.

– Я, блин, лучшая из твоих служащих! – закричала Дженни, шлепнув ладонью по столу. – В каком‑то смысле. А ты можешь работать в качестве моей подчиненной.

– Спасибо. – Да бережет тебя Бог. – Но у тебя уже есть подчиненная, плюс вряд ли правительство позволит мне остаться в США в качестве твоей девчонки на побегушках. Обязательно спрошу у юриста – может, еще кому нужен человек на побегушках?

– Так что тебе вообще нужно сделать? – спросила она. – Есть у тебя список запланированных дел?

– Еще один вопрос для юриста, – отозвалась я. – Наверняка существует множество разных виз. Множество! Я обязательно подхожу хоть для одной.

Дженни убрала локти со стола и откинулась на спинку кресла.

– Я не волнуюсь, – объявила она. – Ничуть.

Я порадовалась, что хоть кому‑то спокойно. С лица Эрин тоже не сходила озабоченность.

– Серьезно, ты умница, перспективна, – перечисляла Дженни мои таланты, загибая пальцы, – честолюбива, красива, на охотницу за миллионерами не похожа. Ты обречена на успех, Энджел Кларк, ты американская мечта. Нет никаких причин, почему бы не дать тебе визу.

Ну, если так рассуждать, о чем я вообще волнуюсь?