Чьей жизнью живет подозрительный человек?

Вернемся еще раз к внутреннему состоянию человека, страдаю­щего повышенной подозрительностью. Он, как в древнегреческом театре, надевает на себя маску судьи и вдруг начинает видеть смысл своей жизни в изобличении ошибок и грехов других людей.

Почему авва Дорофей мог определенно заявить, что эта страсть более всех других отдаляет человека от Бога? Святой отец подчер­кивал потерю внимания к своим грехам, которая неизбежна для по­дозрительного. Но можно сказать и больше.

Подозрительный человек вообще перестает осознавать самого себя, поскольку все его внимание, все его интересы сосредоточи­лись не в собственной душе, не в том, что реально составляет его жизнь, а - в других. Он - как механизм, работающий от заведенной пружины, единственная функция которого - выискивать в людях недостатки. Жизнь других, заполнившая поле его сознания, на самом деле эфемерна, она не может заменить ему собственной жизни, ко­торую он "проживает", не замечая.

Здесь уместно вспомнить глубинную разницу между иметь и быть: можно, как предупреждает Спаситель, приобрести и иметь весь мир, но не получить от этого никакой пользы (Мф. 16, 26). Ведь само по себе это "иметь" не преображает внутреннего существа че­ловека, он остается тем, кем был. Подозрительный стремится распо­ряжаться чем-то чужим, что никогда не составит его реального су­щества. В то же время он бросает то, что действительно имеет, что он есть — собственную внутреннюю жизнь. В результате он теряет одно и не приобретает другого. От человека остается как бы только оболочка, выполняющая внешние функции, а душа - душа где-то растеклась и рассеялась в предметах его интересов...

Мысль о том, как важно жить собственной, а не чужой жизнью, не раз высказывалась одним из самых ярких проповедников сегод­няшнего христианского мира - митрополитом Антонием Сурожским. Владыка Антоний всегда подчеркивает, что "молитва по своей сути - встреча, встреча души и Бога; но для того, чтобы встреча бы­ла реальной, обе личности, которые в ней участвуют, должны быть действительно самими собой". В нашем случае подозрительность как никакая другая страсть, по слову аввы Дорофея, отдаляет чело­века от Бога. Человек, страдающий ею, живущий чьей-то чужой, а не своей жизнью, в точности соответствует всему, что митрополит Антоний говорит о выдуманных, неподлинных отношениях с Богом: «Мы думаем, что обращаемся к Богу, а на деле обращаемся к образу Бога, созданному нашим воображением; и мы думаем, что стоим пе­ред Ним со всей правдивостью, тогда как на деле выставляем вместо себя кого-то, кто не является нашим подлинным "я", - актера, под­ставное лицо, театральный персонаж».

К сожалению, очевидно также и то, что люди, не подвержен­ные подозрительности в такой мере, все же не могут пребывать в спокойствии за себя, они не могут быть уверены, что не лгут мыс­лью в чем-то другом. «Каждый из нас, - продолжает владыка Ан­тоний, - представляет собой в одно и то же время несколько раз­ных личностей (...) Мы бываем различными в зависимости от об­стоятельств и окружения: разные лица, встречающиеся с нами, знают в нас совершенно различных людей, по русской пословице: "Молодец против овец, а против молодца и сам овца". Как часто это бывает: каждый из нас может вспомнить среди своих знако­мых даму, которая - сама любезность с чужими и сущая фурия у себя дома, или грозного начальника, который в семейном кругу — воплощение кротости».

Так, начав с маски "подозрительного судьи", мы обнаружили, что кроме нее есть еще другие бесчисленные маски, которые люди иногда примеривают на себя, а иногда носят не снимая, так что уже сами не помнят своего подлинного лица...