Мая 1992 г

Дорогой друг!

Теперь я много времени провожу с Патриком. В основном помалкиваю. Больше слушаю и киваю, потому что Патрику надо выговориться. Но у него это получается совсем не так, как у Мэри‑Элизабет. А совершенно по‑другому.

Все началось в субботу, наутро после «Рокки Хоррора». Я еще валялся в постели и размышлял, почему иной раз проснешься – и тут же снова задрыхнешь, а бывает, что сна ни в одном глазу. В дверь постучала мама.

– Тебя к телефону – твой друг Патрик.

Я вскочил, сон как рукой сняло.

– Алло!

– Одевайся. Я подъезжаю. – Щелчок. И больше ничего.

У меня на самом деле было много чего намечено, потому что близился конец учебного года, но этот звонок предвещал какое‑то приключение, а вставать и одеваться так или иначе нужно.

Патрик подрулил минут через десять. Он был в той же одежде, что и вчера вечером. Душ явно не принимал, ничего такого. По‑моему, даже не ложился спать. Но сонливости у него не было: Патрик взбадривал себя кофеином, сигаретами и энергетическими пастилками «Mini Thins», которые продаются во всех придорожных киосках. Бодрят не по‑детски! И законом не запрещены, только от них пить охота.

Короче, сел я к нему в машину, насквозь прокуренную. Патрик предложил мне сигарету, но я отказался – не смолить же прямо у дома.

– Неужели предки не знают, что ты куришь?

– Разве я должен им докладывать?

– Наверно, нет.

Полетели мы по трассе… на скоростях.

Сперва Патрик молчал. Просто включил магнитолу и слушал музыку. Когда заиграла вторая песня, я спросил, не тот ли это сборник «Тайного Санты»?

– Я его всю ночь слушал.

Патрик растянул рот в улыбке. Улыбка получилась жутковатая. Тусклая, неподвижная. Врубил он звук на полную мощность. И втопил педаль газа.

– Вот что я тебе скажу, Чарли. Мне сейчас клево. Ты меня понимаешь? По‑настоящему клево. Как будто я полностью свободен, от всего. Как будто мне больше не нужно притворяться. Я уезжаю в колледж, да? Там все по‑другому. Ты меня понимаешь?

– Конечно, – отвечаю.

– Всю ночь думал, какими постерами оклею стены у себя в общаге. И будет ли у меня в комнате голая кирпичная кладка, которую я смогу разрисовать. Ты меня понимаешь?

На этот раз я только кивнул, потому что он и не ждал моего «конечно».

– Там расклад будет совсем другой. Иначе и быть не может.

– Это точно, – поддакнул я.

– Ты в самом деле так считаешь?

– Конечно.

– Спасибо тебе, Чарли.

И так всю дорогу. Сходили мы в кино. Потом в пиццерию. И всякий раз, когда Патрик начинал уставать, он бросал в рот энергетическую пастилку и запивал кофе. Когда на улице стало смеркаться, он принялся показывать мне те места, где встречались они с Брэдом. При этом почти ничего не рассказывал. Просто смотрел перед собой.

Наша поездка завершилась на поле для гольфа.

Уселись мы на восемнадцатом грине, а это довольно высоко, и любовались закатом. По пути туда Патрик, помахав своим фальшивым удостоверением личности, купил бутылку красного вина, и мы по очереди пили из горлышка. Болтали о том о сем.

– Про Лили слышал? – спрашивает он.

– Кто такая?

– Лили Миллер. Не знаю, может, она и не Лили вовсе, но так ее все называли. Училась на класс старше меня.

– Нет, вроде не слышал.

– Я думал, тебе брат рассказывал. Это уже классика жанра.

– Вполне возможно.

– О’кей. Если слышал – скажешь.

– О’кей.

– Так вот. Приходит сюда Лили с одним парнем, который во всех школьных постановках главные роли играл.

– Паркер, что ли?

– Во‑во, Паркер. А ты откуда знаешь?

– Моя сестра по нему сохла.

– Ни фига себе!

Мы порядком напились.

– Короче, приходит сюда Лили с этим Паркером. У них же любовь! Он ей даже свой актерский значок подарил или какую‑то такую хрень.

С этого момента Патрик так раздухарился, что от смеха прыскал вином после каждой фразы.

– Была у них любимая песня, «Сломанные крылья», что ли, этой команды, как ее, «Мистер Мистер». На самом деле я точно не знаю, но хочу верить, что пелось там про какой‑то облом, – это будет в тему.

– Давай дальше, – поторопил я.

– О’кей. О’кей. – Патрик глотнул еще вина. – Короче, гуляли они уже давно и даже, по‑моему, перепихнулись не один раз, но в тот вечер у них планировалось нечто улетное. Она бутерброды из дому захватила, а он мафон притащил, чтобы врубить «Сломанные крылья».

Патрик прямо зациклился на этой песне. Битых десять минут ржал.

– О’кей. О’кей. Больше не буду. Короче, устроили они тут пикничок, бутерброды, то‑се. Начали обжиматься. Стерео орет, можно переходить к главному – и тут Паркер вспоминает, что презики забыл. А они оба уже нагишом валяются. Обоим невтерпеж. А презика нету. Короче, угадай, что было дальше?

– Не знаю.

– Поставил он ее раком и отымел через пакет от бутербродов!

– НЕТ! – Других слов у меня не было.

– ДА! – отозвался Патрик.

А я:

– БОЖЕ!

– ДА! – подытожил Патрик.

Когда мы отсмеялись и с ног до головы забрызгались вином, Патрик обернулся ко мне:

– А хочешь знать, в чем главная фишка?

– Ну? В чем?

– Ей, как отличнице, доверили толкать речь на вручении аттестатов. Лезет она на сцену, а на трибунах каждая собака про нее знает!

Хохотать уже не было сил. У нас прямо животы схватило. Вот умора! Короче, мы с Патриком рассказали друг другу все прикольные байки, какие только смогли вспомнить.

Был тут один шкет, Барри, который в кружке моделирования изготавливал воздушных змеев. А после уроков привязывал к такому змею петарду и запускал, чтобы в воздухе бабахнуло. Теперь учится на авиадиспетчера.

(Рассказано Патриком со ссылкой на Сэм)

А еще был один парнишка, Чип, так он не один год копил деньги, которые получал к Рождеству и ко дню рождения, а потом на эти деньги приобрел распылитель, клопомор, противогаз и в полном оснащении стал обивать соседские пороги, чтобы его пустили бесплатно травить клопов.

(Рассказано мной со ссылкой на мою сестру)

Был у нас один перец, звали его Карл Керн, по прозвищу, естественно, Ка‑Ка. Пошел Ка‑Ка на вечеринку и так нажрался, что уже пристроился сзади к хозяйскому псу.

(Рассказано Патриком)

А еще был этот спортсмен, кликуха у него была «Мастур на все руки» – вроде бы застукали его на какой‑то пьянке, когда он занимался онанизмом. Ну, ребята по такому поводу кричалку сделали. Придут на стадион и давай орать и в ладоши бить: «Мастур на все руки!..» Хлоп! Хлоп! Хлоп! «Мастур на все руки!»

(Рассказано мной со ссылкой на моего брата)

Потом были еще другие истории, с другими персонажами. Про Стейси Буфер – у той уже в четвертом классе появились сиськи, и кое‑кому из мальчишек довелось их пощупать. Про Винсента, который нажрался кислоты и задумал спустить диван в унитаз. Про Шейлу, которая попробовала мастурбировать хот‑догом – пришлось в больницу ехать, извлекать сосиску. И так далее и тому подобное.

Под конец я стал думать: с каким чувством эти люди приезжают на встречи одноклассников? Интересно, бывает ли им неловко? Или это относительно невысокая плата за такую известность?

Когда мы, не без помощи кофе и энергетических пастилок, слегка протрезвели, Патрик повез меня домой. Записанный мною сборник гремел зимними песнями. Патрик повернулся ко мне:

– Спасибо, Чарли.

– Не за что.

– Нет, есть за что. За тот случай в кафетерии. Спасибо.

– Не за что.

Мы замолчали. Патрик довез меня до самого дома и даже свернул на подъездную дорожку. На прощание мы обнялись, и Патрик не сразу меня отпустил, а, наоборот, прижал к себе чуть крепче. И приблизил ко мне лицо. И поцеловал. По‑настоящему. А потом медленно‑медленно отстранился.

– Прости.

– Ладно. Все нормально.

– Нет, в самом деле. Прости.

– Да ладно. Ничего страшного.

– Ну что ж, – выговорил он, – спасибо.

И опять меня обнял. И наклонился, чтобы еще раз поцеловать. Я не сопротивлялся. Сам не знаю почему.

Мы еще посидели в машине. И только целовались. Но недолго. Через некоторое время взгляд у него прояснился после той пелены тусклости и неподвижности, которая появилась то ли от вина, то ли от кофе, то ли от бессонницы. А потом он заплакал. Потом завел речь про Брэда.

Я дал ему выговориться. Друзья для того и существуют.

Счастливо.

Чарли