Апреля 1992 г

Дорогой друг!

После той истории никто мне так и не позвонил. Но я никого не виню. Каникулы провел за чтением «Гамлета». Билл оказался прав. Гораздо легче воспринимать этого принца в свете других героев, которые мне уже знакомы. Кстати, эта пьеса мне помогает, когда я пытаюсь уяснить, что же со мной не так. Пусть она не дает конкретных ответов, но зато показывает, что другие тоже через это прошли. Даже те, кто жил давным‑давно.

Позвонил я Мэри‑Элизабет, сообщил, что каждый вечер слушаю пластинку и читаю стихи э. э. каммингса.

Она только и сказала:

– Поздно, Чарли.

Я мог бы ей втолковать, что делаю это чисто по‑дружески, а на свидания больше ходить не намерен, но понимал, что от этого будет еще хуже, и ограничился одним‑единственным словом:

– Прости.

Я реально хотел, чтобы она меня простила. И знаю, что она поверила. Но это уже ничего не могло изменить, и в трубке повисло тягостное молчание.

Да, кстати, звонил Патрик, но рассказал лишь о том, что из‑за меня Крейг страшно зол на Сэм и мне лучше не высовывать носа, пока пыль не уляжется. Я предложил ему куда‑нибудь сходить вдвоем. Он ответил, что на ближайшие дни договорился с Брэдом и с родственниками, но если сумеет выкроить время, то звякнет. Пока больше не звонил.

Можно было бы описать, как у нас прошла Пасха, но я уже тебе рассказывал про День благодарения и Рождество; разницы на самом деле никакой.

Правда, отец получил прибавку, а мама – нет, поскольку за ведение домашнего хозяйства денег не платят. А сестра бросила читать книжки про самооценку, так как познакомилась с новым парнем.

Да, еще брат приезжал домой, но когда я спросил, передал ли он своей девушке мои рассуждения на тему «Уолдена», он ответил, что не имел такой возможности, поскольку она с ним порвала, узнав, что он от нее погуливает. Разбежались они уже давно. Тогда я спросил: может, он хотя бы сам прочел, но он сказал, что ему было не до этого. Пообещал, что прочтет на каникулах или хотя бы постарается. А пока нет, руки не дошли.

Короче, поехал я навестить тетю Хелен, и впервые в жизни это не помогло. Я даже попробовал прибегнуть к своему проверенному методу и вспомнить во всех подробностях самую удачную за последнее время неделю, но и это не помогло.

Понятное дело, во всем виноват я сам. Так мне и надо. Я бы все отдал, чтобы стать другим. Чтобы помириться с ребятами. И чтобы не таскаться к психиатру, который втирает мне про «пассивно‑агрессивное расстройство личности». И не глотать прописанные им таблетки, тем более что моим родителям они не по карману. И не делиться с ним дурными воспоминаниями. Зачем ностальгировать о всяких неприятностях.

Молю Бога, чтобы родители, или Сэм, или моя сестра по‑человечески объяснили, что со мной не так. Подсказали бы, как изменить себя осмысленным образом. Чтобы все плохое ушло. Понятное дело, так не бывает, человек должен сам за себя отвечать. От своего психиатра я знаю: для того, чтобы тебе стало лучше, вначале должно стать хуже, но это «хуже» слишком затянулось.

Промаявшись неделю без всякого общения, позвонил Бобу. Ясно, что это была ошибка, но ничего другого я не придумал. Спросил, нельзя ли у него кое‑чем разжиться. Он ответил, что да, четвертушка дури, пожалуй, найдется. Взял я свои деньги, полученные на Пасху, и рванул к нему.

С того дня подкуриваю.

Счастливо.

Чарли