Молитва о примирении враждующих 4 page

- И я его не очень люблю, - ответил просто отец Иосиф, -только помолитесь о мне, отец наместник, - кротко закончил он.

- Ладно, ладно, - добродушно ответил наместник, - сам хорошо молишься.

Не достигнув желаемого через местное начальство, диавол повел работу дальше. Он возбудил ненавистников из народа и даже некоторых завистников из братии, которые стали писать клевету на отца Иосифа Патриарху и в Совет. Отец наместник не мог защитить отца Иосифа, хотя и использовал всю свою силу и весь свой авторитет. Отцу Иосифу было запрещено выходить на исповедь. Он теперь смиренно вставал на левый клирос и пел вместе с другими. Как трудно ему было видеть людей, которые смотрели на него издали и не могли подойти к нему и попросить мудрого совета. Как они плакали у раки Преподобного Сергия, вымаливая, чтобы он сжалился

— 300 —

над ними и снова отдал бы им отца Иосифа. Плакал и сам отец Иосиф, видя искреннюю скорбь своих духовных сирот. Но самое страшное горе было в том, что на исповедь стали посылать совсем юных иеромонахов, которые не могли как следует исповедовать и наставить народ. Они соблазнялись, когда им каялись в грехах, особенно плотских, и наоборот, сами были соблазном для народа, особенно юных монахинь и девиц. Кровью обливалось сердце отца Иосифа, когда он слышал, что тот или иной молодой духовник давал кающимся неправильные советы или строго наказывал их суровыми епитимиями, или даже дерзал отлучать их от святого Причастия. Встречая такого духовника, он кротко говорил ему: «Что ты делаешь, брат мой, сам-то ведь еще слабенький, а дерзаешь карать других. Господь гневался за это на книжников и фарисеев, что они наваливали на людей бремена неудо-боносимые, а сами не хотели и перстом двинуть их (Мф. 2, 3-4). А теперь вот и мы делаем так же».

- У них грехи тяжкие, - оправдывался иеромонах.

- Если тяжкие, то надо помочь им, - говорил отец Иосиф.

- Как же помочь?

- Проще всего разрешить грех, то есть, снять его с грешника, а потом поплакать, помолиться с кающимся, чтобы Господь укрепил и не попустил больше его делать.

- Это и все?! - удивлялся иеромонах.

- Нет, не все. Если грех не смертный, например, блуд, или убийство, непримирение и прочее, дать такую епитимию, которую кающийся может выполнить. Затем сказать ему, что Господь обязательно поможет ему в исправлении греховной жизни на жизнь добрую, и отпустить его с миром.

- А я читал каноны святых отцов, - говорил задумчиво иеромонах, - там строго они велят обращаться с грешниками.

- Ты, братец, не так понял наставления святых отцов. Они все говорят в духе Евангельской Милости и всепрощения. Только Любовью Спаситель спасал грешников и блудниц, и

— 301 —

где Любовь не принималась, там применялась осторожно строгость очистительная. Так учат и святые отцы.

Святая Любовь отца Иосифа сильно страдала от косности, формальности, сухости окружающего его мира. Он видел, как люди, даже монашествующие, священники, легко научились врать и обманывать друг друга... «Господи! - вздыхал отец Иосиф, - до чего же мы дожили?.. Как же враг нас всех попутал, напугал, застращал. Ведь боимся и друг другу сказать правду, чтоб не выдали, чтоб не продали... Отец Иосиф говорил всем правду, за что был любим одними и ненавидим другими...

Оказавшись изолированным от народа, отец Иосиф усилил за них молитву в своей келий. Он читал каноны, Псалтирь, Акафисты, а когда изнемогал, лежал как пласт недвижимо на одре и плакал. Добрый отец-наместник сочувствовал горю отца Иосифа. Желая ободрить его, он выхлопотал ему игуменство, а затем и архимандритство. Но это повышение в чине не успокоило старца. Его влекло к страждущему народу, в самую гущу слез, скорбей и грехов. Только в общении с народом он мог найти себе удовлетворение и полноту духовной жизни. Ему говорили, что раньше старцы, наоборот, удалялись от народа, уходили в пустыню и там молились. Глубоко вздохнув, он отвечал: «Правда, так раньше делали старцы, но можно ли так делать теперь, когда народ гибнет сотнями, тысячами. Когда так мало нас, духовных, осталось. Недаром сатана добивался у Спасителя, чтобы ему сеять Апостолов, как пшеницу (Лк. 22, 31). Вот теперь он добился того, что «сеет» нас куда хочет и как хочет». А главное, отрывает пастырей от народа, чтобы легче было народ погубить.

Не имея возможности дать отцу Иосифу простор в духовной деятельности в Лавре, отец-наместник послал его на приход... где он истово и ревностно служил, пламенно и искренно проповедовал... Возревновал я о Господе Боге Саваофе, ибо сыны Израилевы оставили завет Твой, разрушили Твои жертвенники, и пророков Твоих убили мечем (3 Цар. 19,10).

— 302 —

Одно было утешение отцу Иосифу - это вера простого народа. Как он его полюбил! Как он с ним молился Богу и вместе плакал о грехах их и скорбях. В свою очередь и народ полюбил отца Иосифа. Он увидел в его лице истинно доброго пастыря, полагающего душу свою за овец своих (Ин. 10,11)...

Но на сердце отца Иосифа было скорбно. Он ясно понимал, что на христианскую веру надвигается «девятый вал» -самый сильный и самый страшный. Своей яростью и злобой он скоро зальет все святое и дорогое, а самое главное - погубит многие христианские души. Отцу Иосифу захотелось молиться. Он закрыл двери и начал читать акафист Спасителю. На дворе был вечер. Алое солнышко уходило за темный горизонт. Когда же стемнело, к наружной двери кельи отца Иосифа подошел человек. Он тихо постучал, но ответа не было. Приложив голову к дверной скважине, он услышал приглушенные рыдания, доносившиеся из глубины келий. «Опять плачет, - тихо произнес неизвестный, - и когда только этот пастырский плач окончится, о, Господи?!!»

Девятый вал навалил и на отца Иосифа. Сатана зорко следил за духовной деятельностью Лаврского старца. Он уже с трудом переносил его служение и проповеди. И однажды, когда отец Иосиф проводил общую исповедь в храме, бесноватая женщина закричала: «Не могу больше терпеть этого болтливого старика. Скоро он замолчит! Замолчит! Замолчит!» И действительно, через неделю отец Иосиф замолчал. Господь попустил ему новое испытание. На него написали анонимное письмо в Москву, в котором отец Иосиф обвинялся в каких-то противозаконных деяниях...

Однажды вечером отец Иосиф помолился Богу и лег спать. Не успев как следует заснуть, он слышит в себе слова Апокалипсиса: Небо скрылось, свившись как свиток, и всякая гора и остров сдвинулись с мест своих (Апок. 6, 14). Очнувшись, отец Иосиф заплакал. «Твори, Господи, Твою волю святую на мне, грешном, - сказал он и, встав с одра, стал собирать вещи. - Теперь уже сдвинут, - думал он, - но какая же я

303 —

гора, Господи? И ту двигают, мешает, значит?!» Через час... ему предложили ехать опять в Лавру... «Ведь там мне снова не дадут ничего делать...» - с болью думал отец Иосиф.

Не успел отец Иосиф войти в святые ворота Лавры, как его встретила совсем еще молодая женщина, она будто ждала его.

- Ты опять едешь сюда? - закричала она озлобленно.

- Патриарх послал, вот и еду, - кротко ответил отец Иосиф.

- Патриарх послал? - передразнила женщина, - я здесь патриарх, я, я.

- Дура ты нетесаная, - бросил ей отец Иосиф.

- Я дам тебе, дура, ах ты, шалый старик!

Она, как кошка, вцепилась в рясу отца Иосифа и стала валить его с ног.

- Уйди, сатана, что ты ко мне привязалась? - закричал он.

- Не уйду! Не уйду! Пока тебя не опоганю.

И женщина стала валять отца Иосифа по земле. Он стукнул ее по голове сумкой. Она, как безумная, захохотала. Потом, завидя, что к ним приближаются люди, она заорала во все горло: «Караул! Караул! Меня насилуют!» Подбежало несколько женщин. Увидев бесноватую бабу, они стали колотить ее чем попало. Отец Иосиф встал, отряхнулся и ушел во внутренний двор монастыря. «О, Господи! - думал он, - что же это такое? Не успел шагнуть во двор монастырский, как уже напасть». Утерев слезы платком, он постучал в проходную. Отец-наместник принял его сочувственно. Он уже знал о его возвращении в Лавру, знал и о том, что случилось у Святых ворот.

- Вам придется, отче, в «затвор» уйти, - сказал он отцу Иосифу.

- В какой затвор? - спросил старец.

- Да вот, опять сидеть в келий и молиться.

- Как благословите, отец-наместник, так и будет.

И стал отец Иосиф жить в святой обители, не выходя из своей келий. Ему нельзя было нигде показаться. Даже когда он приходил в трапезную, то «грызлая тетя» (как прозвали ее мо-

— 304 —

нахи) не давала ему покоя. Она лезла в открытую форточку, бросала камни в окна, ругаясь и выкрикивая гнусные слова. А однажды, когда отец Иосиф вышел с трапезы и шел в свою ке-лию, она бросилась на него с террасы вышиною в десять метров. Ударившись о камни, она поломала себе позвоночник. Пришла «скорая помощь» и увезла ее в больницу. Он понял, что ему предстоит строгая изоляция. Беспокоило его и то, что этот последний поступок «грызлой тети» мог вылиться в судебное следствие. Затаскают. И на Лавру будет клеймо. Но Господь Миловал. Все дело утихло. Бесноватая три месяца пролежала в больнице и вышла опять на свое дело.

Отец Иосиф сидел в своей келий и молился. Ему нельзя было ни служить, ни исповедовать, ни проповедовать, ни стоять у мощей Преподобного Сергия, ни дежурить у источника, решительно никуда нельзя было выйти. Но сатана не успокоился и на этом. Он повел дальнейшую борьбу против раба Бо-жия. «Грызлая тетя» подобрала себе еще трех таких же «проходимок», и они стали по ночам проникать во внутренний двор монастырский и лезть в самую келию отца Иосифа. Никто не мог их караулить. Неведомыми путями, через стену ли, или подворотню, или через крышу, а то и переодевшись под видом уборщиц и монашек, они пролазили к келий отца Иосифа и воровски стучали в окна. Для того чтобы добраться до окон, они подставляли пустые бочки и лезли в самую форточку. Келия отца Иосифа была отделена от других, так что монахи спокойно спали и ничего этого не видели. Другие если и видели, то посмеивались над несчастием старца и не могли ему помочь. Он же, просыпаясь ночью, плакал, видя, что делают над ним «дщери сатанинские».

Из окна он мог их облить кипятком, или керосином, или стукнуть чем-нибудь, но разве отец Иосиф мог позволить себе это?! Лежа у стены под одеялом, он плакал навзрыд. Он видел, как два-три женских лица уткнулись в стекло его окна и шепчут ему несуразные слова. Хорошо, что в келейных окнах у него были небольшие решетки. Но их можно было свободно рас-

20 Золотой святыми спет

305 —

ширить и влезть в самую келию «Господи, Боже мой, плакал под одеялом отец Иосиф, - лучше мне умереть, чем терпеть это. Ты наказываешь меня, Господи, кажется, свыше сил моих. Целые ночи они терзают меня, и я не могу успокоиться. Какая же это пытка, какое бесовское наваждение. Что им от меня нужно? И чем я им обязан? Но Ты Сам, Господи, был истязуем и не открывал уст Своих, как овца веден был на заклание и как Агнец пред стригущим его безгласен, так Ты не отверзал уст Своих. Помоги же и мне до конца перенести это!»

К утру, когда монахи вставали и шли на Полунощницу, «грызлые тети» исчезали со двора и дежурили у дверей храмов, чтобы отца Иосифа не пустить на службу. Однажды после темной бессонной ночи старец решил пойти на братский молебен. Посмотрев в окна келий, он никого не заметил. Ушли, решил он. Но едва отворил дверь келий, как на него бросилась «грызлая тетя». Коридор был темный и глухой. Никаких криков о помощи никто не мог слышать. Один Бог мог помочь и оградить Своего раба. Что хотела сделать с отцом Иосифом «грызлая тетя»? Она молча вцепилась в его мантию и готовилась задушить его. Бог помог бедному старичку. Он был сильней этой зверюги. Схватив ее за руки, он выволок ее из темного коридора на двор. Она не кричала. Знала, окаянная, что забралась в чужой двор и ее могла наказать милиция. К счастью, подбежал один молодой иеромонах. Он схватил ее за волосы и потащил на проходную. Вызвали милиционера, который увел ее в комендантское отделение. Но вечером она опять уже была на свободе и замышляла против отца Иосифа новые махинации.

Когда уже невозможно было это все терпеть, отца Иосифа ночью отправили в Москву лечиться. Люди ли передали, или сатана подсказал «грызлой» команде, только и этот отъезд был неспокойным. Они, как одна, следили за машиной, и, как только отец Иосиф выехал из ворот внутреннего двора, на машину накинулась целая стая безумных женщин. Они лезли в кабину силою, бросались под колеса, подняли ночью страш-

— 306 —

ный шум и гвалт. Одна из них все же ворвалась в машину, где сидел отец Иосиф. Выталкивать ее не было возможности. Она вцепилась в сиденье, как кошка, так и осталась. Закрыв дверцы наглухо, шофер погнал машину к Москве. За Загорском остановился, и, вытащив незваную гостью из машины, поехал дальше.

Отцу Иосифу было ясно, что сам дьявол помогает этим злодейкам издеваться над ним и мучить его. Потому он просил у Господа терпения и чтобы Он - Милосердный - не вменил им это в непрощеный грех. В душе ему так хотелось избавиться от этих супостаток. «Господи, Сергий Преподобный, -говорил он про себя, хоть бы они заболели, хоть бы пронесло их на малое время. Может быть, они одумались бы! покаялись. А я хоть чуточку отдохнул от них».

Но «Грызлые тети» болеть и не собирались. Их ничто не брало! Ни холод, ни дождь, ни ночные дежурства на ледяном ветру. А били-то их как! Конечно, не отец Иосиф, а народ. Когда они специально устроят в храме шум и драку, народ законно вознегодует на них. Ведь это запрещается законом - кто сорвет Богослужение и нарушит спокойствие в общественном месте, карается лишением свободы на один-два года или исправительно-трудовыми работами. Где там. Милиция их совсем не трогала. Она даже поощряла их действия. Для видимости их заберут в отделение, а потом опять выпустят. Эта безнаказанность особенно возмущала народ. И потому создавалось предположение, что хранители общественного порядка с ними заодно.

Когда отец Иосиф находился в Москве в одной близкой ему семье, привели к нему маленького крестника Ваню. Мальчик был таким милым и разумным ребенком, что все им восхищались. Часто глядя на отца Иосифа, Ваня глубоко вздыхал. Отец Иосиф привез ему занятную игрушку... Но ребенка мало занимала эта новинка. Он близко-близко подходил к старцу и печально-ласково смотрел ему в глаза, потом, глубоко вздохнув, ненадолго отходил. «Ваня, - спрашивали его родители, -

20*

— 307 —

что ты так глубоко вздыхаешь?» Посмотрев на всех, он ничего не отвечал. Потом опять подходил к отцу Иосифу и, глубоко вздыхая, долго смотрел ему в лицо. «Боже мой! - думал старец, - чистое детское сердце что-то предчувствует». «Ваня, деточка моя, - ласково спрашивал отец Иосиф ребенка, - болит ли что у тебя?» На чистеньких глазках Вани показались слезы. Он тихо мотал кудрявой головкой и шепотом отвечал: «Нет, батюшка, у меня ничего не болит». - «А почему же ты вздыхаешь?» Ребенок не отвечал, а продолжал печально смотреть в глаза старцу.

Спустя десять-пятнадцать минут в квартиру, где был отец Иосиф, неожиданно ворвались две «грызлые тети». Они стали требовать себе старца. С помощью Божией их закрыли на кухне, а тем временем подъехала автомашина, и отец Иосиф быстро уехал на другой конец города. «Так вот о чем вздыхал Ванюша мой! - думал старец, сидя в машине. - Он, бедненький, предчувствовал, что новая гроза надвигается на мою голову». На душе у старца было тоскливо. «Нет! Нет! - шептал он, утирая платком слезы, - сатана, видимо, будет преследовать меня до тех пор, пока не добьется моей гибели. Но как жаль мне этих малых сих». Сердце старца рвалось от боли за тех верных ему духовных детей, с которыми сатана не давал ему встречи.

Переночевав ночь на новой квартире, он поехал дальше. Но не успел он отъехать отсюда, как «грызлые тети» наведались и сюда. Кто им все говорил? Откуда они как люди могли знать, где находится отец Иосиф!? Вот как старец и лечился. Больные нервы его еще сильнее расстроились. Он чувствовал себя плохо... но во всем полагался на волю Божию и терпел свои болезни. Работая Господу со смиренномудрием и многими слезами - говорил о себе святой Апостол Павел. И какое чудесное свойство святых? Что ни больше они трудятся для Господа, более делаются кроткими и смиренными, что ни более очищаются, более считают себя грешными. Так было и с отцом Иосифом. Он абсолютно искренне сознавал себя вели-

— 308 —

ким грешником. И все приключения, которые были у него с «грызлыми тетями», он почитал наказанием за свои грехи...

...Было время, горы Кавказа сияли неземным светом подвигов пустынников, теперь же - оскудение. Да, везде оскудение! Святой Пророк Исайя говорит: «Оскуде реки», - вот они и оскудели. Не только реки горные, но и реки благодати Бо-жией. Кажется, нет высот, ущелий, трущоб, где бы ни ступила нога туристов и геологов. В неприступных местах и ныне живут еще подвижники. Их Бог хранит и укрывает. Они молятся за весь мир и за все грешное человечество. И если бы не было этих «Ноев» и «Лотов», давно бы наша земля погрузилась в море огня. Но видно, Господь еще терпит нас по молитвам неведомых миру подвижников: странников, пустынников и горных отшельников.

И как только они живут, эти рабы Божий! В какой скудости, в какой крайней нищете, в каких опасностях и страхе? Никто их теперь не защитит, никто не пожалеет. На них даже закон не распространяется. Если их находят, с ними кончают самосудом и кровавой потехой. У них требуют денег и сокровищ, которых у подвижников никогда не было и нет. О, как одичал мир и его культурные обыватели! Духовного они ничего не понимают и понимать не хотят. Называя себя мудрыми, обезумели...

ИЗ ЗАПИСЕЙ АРХИМАНДРИТА ТИХОНА:

1. Благодать приходит не от нас, а от усмотрения Божия, в руки Которого нам и надо предавать себя.

4. Благодать удерживается смирением, удаляется гордостью, самонадеянием.

5. Благодатное состояние познается по отвращению от всего греховного и страстного.

6. На молитве всякое благоухание, голоса, пение, свет не должно принимать.

— 309 —

7. Болезнь, переносимая терпеливо и с благодарением, вменяется в подвиг.

8. Болезнь пришла, можно полечиться; прошла - слава Богу; не прошла - терпеть и Бога благодарить.

9. Божию близость представляй так, что ты Им живешь, движешься, дышишь, укрепляешься, просвещаешься.

10. Любящий Бога забывает всякую другую любовь.

14. Один старец сказал, что молиться его научили бесы.

19. Диавол, замечая противодействие помыслам грешным, переходит к помыслам пустым и праздным, чтобы через них опять вернуться к первым.

20. Веруй, что Господь одесную тебя есть, и будешь всегда радостен.

23. Греховный помысл надо отражать в самом начале.

24. Грех собственными силами человек преодолеть не может.

25. Как дитя лепечущее стою на молитве, сливаясь со словами и духом произносимой молитвы.

26. От диавола сердечный холод и темнота, ибо диавол холоден и темен.

27. Диавол, хотя бы преобразился в Ангела света, вносит в душу неясность, смущение и волнение.

29. Доброе дело не может мешать молитве. Надо молиться и творить добро.

31. Прямая дорога к Богу - память Божия, память о смерти и дух сокрушен.

36. Духовное дело познается не книгой, а подвигом и кровью.

38. Душе необходимо снисходить в ее немощах и терпеть свои недостатки, как терпим недостатки других.

39. С душевным человеком говори о житейских делах, с духовным о небесах.

41. Жизнь деятельная: пост, молитва, коленопреклонения, воздыхания, бдение и прочие телесные подвиги.

—зю —

42. Жизнь умозрительная: возвышение ума к Богу, сердечное внимание, умная молитва.

43. Жизнь в обществе других полезна для обнаружения своих страстей.

45. Необходимые житейские дела не надо забрасывать, как бы для Господа, но надо их исполнять с терпением, как поручение от Бога.

48. Заслуги нет в принуждении себя к молитве, оно есть только подготовление к принятию молитвы благодатной.

53- Искание в себе плодов не вовремя - признак гордости.

54. В Иисусовой молитве не ищи сладости и тепла, а страха Божия и сокрушения сердца.

55. В Иисусовой молитве мало слов, но они вмещают -все.

57. Достоинство Иисусовой молитвы - в качестве, а не в количестве.

59- Любящим Иисусову молитву враг посылает скорби.

60. Скорби собирай как сокровище.

61. При келейном правиле нужно давать простор и молитве собственными словами.

65. Ко Кресту Господню надо привиться крестными скор-бями своей жизни.

66. Лекаря и лекарство Бог сотворил; отвращаться от них - укор Богу.

67. Что ни делал бы ты, но наивозможно чаще призывай Имя Божие, за все благодари Господа - за радости и скорби, так как все посылается для нашего блага: тогда освятится вся твоя жизнь и будет непрестанною молитвою.

69. Любовь выше молитвы.

70. Где делается без Любви к Богу и ближним, там негде Христу преклонить главу.

71. О мире не грусти, о мире сердечном всегда проси. 73- Ничто так не приближает сердце к Богу, как Милость.

— 311 —

76. Молитва без утруждения тела и без скорби сердца подобна недоношенному плоду чрева.

79- Молитва требует простоты слов и сердца.

81. Молитва от того не приемлется, кто не почитает себя грешником.

83. Молитва отнимается - по самомнению, осуждению, главным образом для смирения.

87. Хотя при молитве ты не ощущаешь силы молитвенных слов - бесы ощущают и трепещут.

88. Чем больше видишь в себе неисправностей, тем более двигаешься вперед.

89. Нерассеянность в молитве не от нашего желания, а от смирения.

91. На нечистых помыслах не останавливайся, чтобы не дойти до срамных дел.

92. Ничто не дает душе такой тишины, как произвольная нищета.

95. Никого не осуждай, никем не гнушайся и не делай разницы между людьми.

96. Осуждай дурной поступок но, не осуждая того, кто его делает.

97. Осуждай себя, и не будешь осуждать других.

98. Откровение помыслов опытным - необходимое врачевание для души.

99- Отчаяние бывает от множества грехов, и от гордости, и недоумения.

100. Не может не печалиться тот, кто любит мир.

102. От чрезмерных подвигов поста и безмолвия рождается высокоумие.

104. Студные помыслы оттого, что молился с мнением, а не со смирением.

ПО. Ревность молитвенная угашается механическим вычитыванием молитвословия.

113. От гордости рождаются хульные помыслы.

— 312 —

114. Смиренномудрие испытывается получаемыми обидами.

118. Сокрушение сердца рождается памятью о грехах юности, о смерти, о страданиях Господа, о Его благодеяниях.

121. Страх Божий - начало истинной жизни в Боге.

122. От внешней суетливости теряется внутренняя теплота.

124. К Святым Тайнам нет запрещения приступать и грешнику, если только осуждать себя как грешника.

127. Что без труда приобретается, то скоро теряется.

128. Не оставляя своих трудов, надо надеяться не на них, а на Милость Божию.

131. Тесный путь необходим.

132. Уединение - самое дорогое время для молитвы.

133. Уединенная молитва в сердце возможна и в миру.

134. Умирись с собой, и умирятся с тобой небо и земля. 138. Учащение есть мать навыка, как в добродетели, так и

в пороках.

151. На языке смирение, а в сердце самооправдание.

152. Нельзя все время быть на Фаворе, нужна и Голгофа.

153. Иное дело спасаться в прежние времена, иное - теперь.

156. Настоящий двадцатый век есть время последнее.

157. Основной признак последних времен - разделение Святой Троицы: Христа будто не было, Дух Святой не сходил, один Бог-Отец на небесах. Это возврат к иудаизму.

158. Верность Христу сохранится кровавым терпением истинных чад Божиих.

159- Христиане не боятся последних времен, а терпеливо ожидают их.

160. Любящий Христа с нетерпением говорит: Ей, гряди скорее, Господи Иисусе! (Апок. 22, 20).

Батюшку пытались прятать в других монастырях: Одесском, Жировицком... Но преследователи появлялись вслед за ним. «Бог судил мне затвор»,- сказал он близкому

— 313 —

духовному лицу. Последние тридцать лет жизни отец Тихон провел в разных местах - в глухом затворе, доступный немногим, отвечая на бесчисленные письма духовных детей, продолжая окормлять сотни монашествующих и мирян. Старец получил от Бога редкий дар Любви к людям. Он бесконечно страдал, не имея возможности оказать немедленную помощь своим духовным чадам. Его молитва творила чудеса, подобно молитвам древних чудотворцев. Например, при жизни он часто являлся своим «сиротам» в отчаянных ситуациях, выводил их из духовных тупиков. Батюшка ежедневно совершал не только Божественную Литургию, но весь суточный богослужебный круг. Будучи тяжело болен, архимандрит Тихон уступил настоятельным просьбам родственников, и его привезли в Москву. Племянник батюшки, протоиерей Владимир, вспоминал, что последние восемь месяцев жизни отец Тихон пребывал в непрестанной молитве и слезах, которые наивоз-можно скрывал. Он ушел во время всенощной, после слов, которыми начинается Великое Славословие: «Слава Тебе, показавшему нам Свет!»

ВОСПОМИНАНИЯ ДУХОВНОЙ ДОЧЕРИ

ОТЦА ТИХОНА

Раба Божия Анна оставила нам живые свидетельства об архимандрите Тихоне. В детстве она болела костным туберкулезом. Когда в двенадцать лет с ее ножек сняли гипс, под ним оказалась кровь. «Ну, Анечка, ходить не будешь никогда», -сказал врач. И это была калека - маленького росточка, с горбиком впереди, горбиком сзади... Страшные головные боли -не оставляли ее годами, не считая уймы других болезней. В шестнадцать лет она услышала об отце Тихоне, и ее сердце загорелось желанием обязательно попасть к батюшке. Но как это было нелегко ей, которая с трудом передвигалась на костылях. Минуя многие препятствия, она все-таки добралась до Лавры. И вот девочка в толпе ожидающих у аналоя. В несколь-

— 314 —

ких шагах от нее стоит человек, быть может, впервые решившийся прийти на исповедь, что вызывает нередко яростное противодействие бесов. Или тяжкое душевное состояние одолевает его душу - только весь он зажат как камень. Наконец появляется отец Тихон. Он входит в толпу, и, как будто случайно, край его мантии скользит по плечу страдальца. Происходит что-то необыкновенное, потому что мужчина, мгновенно освободившись от обдержащей его силы, вдруг сгибается от сотрясших его рыданий. Все пытаются наивозможно приблизиться к батюшке, оттесняя более слабых. Отец Тихон поворачивается лицом к сгрудившимся подле него людям. Что-то тихо говорит стоящему справа, стоящему слева. Потом протягивает руку, чтобы раздвинуть людей, все послушно расступаются, и в конце образовавшегося просвета - наша паломница. «Да, да, деточка, иди сюда», - зовет он Анечку, которая не верит сама себе. Он сажает ее на стул, приготовленный - для него. Накрывает своей мантией. И начинает исповедь, которая длится шесть часов. После всех он исповедует ее. И потом говорит: «Аннушка, дай мне свои костылики». - «А я, - вспоминает Анечка, - испугалась, прижала их к себе и думаю: куда же я без них!» А батюшка смеется: «Давай, давай, не бойся!» - «Взял он мои костыли, - с необыкновенным умилением вспоминала она, - понес в алтарь. Помолился над ними у престола Божия (как будто она могла ходить вслед за батюшкой!) и вернул их мне. Насколько трудной, непосильной была для меня дорога в Лавру, настолько легко, как на крыльях, я вернулась домой: везде руку подают, место уступают... Так я стала духовной дочерью отца Тихона». Батюшка укрепил и наставил свою духовную дочь так, что она стала способна поддерживать других, в скорби сущих. Никогда не забуду, какой детской преданностию сияло ее лицо, отражавшее глубину ее святой души, когда она говорила: Господь даст крестик, да почти весь его и возьмет - на Себя. На тебя - один краешек положит. Это свидетельство человека, страдания которого были исключительными.

— 315 —