Глава VI. Он не пугался так никогда в своей жизни

«Непонимание»

Он не пугался так никогда в своей жизни. Даже угрозы смерти ради наживы не были настолько устрашающими, как это. Том понимал, что человек, лежащий сейчас в его спальне, за такое короткое время стал для него ближе всех на свете. Все друзья, превратившиеся в тень прошлого, лишь пустые бутылки, которые разбились сами. Жалел ли о них Томас? Нет. Друг — это тот, с кем можно молчать на протяжении часов и не чувствовать дискомфорта, а его старые приятели не умели этого, они всегда помногу и подолгу трещали, напоминая скорее радио, несущее белиберду. А Билл… он был другим. Во всём. Даже не в своём горе или жизненном положении, он просто был. Не такой как все, и от этого хотелось тихо, но улыбнуться.

Пальцы, сжимающие сигарету, до сих пор дрожали, и Лоос не мог унять этой дрожи, как не пытался. Что вышвырнуло его из квартиры пару часов назад? Какая сила? Том терялся в догадках, но он словно интуитивно почувствовал, что другу как никогда ранее нужно было его присутствие, и он пошёл, промокая до нитки, шлёпая по лужам. К нему, лежащему на самодельной кровати. Том и не понял сначала, что произошло, но, услышав хрипло-надрывное «Том», медленно подошёл. То, что увидели его глаза, было ужасным: тонкое тело бесполезно куталось в тонкой тряпке — подобии одеяла — и дрожало, дыхание тяжелое и надломное, а лицо… в нём была вся боль этого человека, вся его душа отражалась в пересохших губах, которые то и дело увлажняла вода, катящаяся по щекам с мокрых волос. Его верный пёс жался к нему, пытаясь согреть, и неустанно скулил. В который раз Томас поразился проницательности животных, жаль, что не все люди могли быть такими. В тёмной комнате стоял шум падающих капель дождя — крыша страшно протекала, а запах сырости забивал ноздри. Лоос не сомневался более и, взяв Билла на руки, унёс прочь, зовя смоляного пса с собой — оставить собаку в этом доме он просто не мог. Сейчас же Том сидел на кухне и курил пятую по счёту сигарету, думая о том, что не приди он пару часов назад к Маннхайту, тот бы пропал. Бесследно.

В комнате раздались тихие шаги лап. Это Скотти, мокрый после ванной, пришёл к Лоосу, чтобы составить компанию. Том протянул ладонь и погладил пса по кучерявой голове, повторяя одну и ту же фразу: всё будет хорошо.

Недавно вызванный врач констатировал сильнейшее переохлаждение у Билла, и, дав кучу рекомендаций, ушёл — Том не мог отправить своего друга в больницу. Не мог снова оставить его одного.

— Пойдём, Скотт. Пойдём к твоему хозяину.

Затушив сигарету, Том встал со стула. Спальня была всего в паре метров. Билл лежал неподвижно. Лоос тихо придвинул кресло ближе и взял холодную ладонь в свои — широкие и тёплые. Ему было плевать, как это смотрелось со стороны, он слишком дорожил человеком, что был сейчас укутан в паре одеял и одет в его же свитера и штаны. Да, Том раздел Маннхайта по приходу домой и отдал всё, чтобы согреть его. Чувствовал ли он себя странно? Может быть, но это сейчас было совсем не важно. Большие пальцы гладили шершавую кожу на тыльной стороне руки, такой тонкой и хрупкой, а глаза не могли оторвать взгляда от бледного, покрытого испариной, лица с россыпью чёрных ресниц и пересохшими пухлыми губами. Губы… а ведь Лоос так давно не чувствовал вкус поцелуев, дыхания нежности и доверия. Он и забыл, каково это, но это уже не пугало. Он привык. Ко всему.

Собака на кровать не лезла, словно понимала, что ей там быть пока нельзя. Она лежала на полу и пристально смотрела глазами-угольками на Тома, успокаиваясь и зная, что теперь её хозяин точно не пропадёт, ведь рядом был друг — единственный и надёжный. А друг убирал налипшие на лицо пряди волос Билла и не отпускал руку, будто понимая, что сейчас это необходимо. Чего сейчас хотелось Тому? Конечно же, чтобы Маннхайт скорее поправился и улыбнулся так, как никто не умел. Когда лицо Билла озаряла улыбка, внутри что-то с треском надламывалось и становилось легче. Лоос не знал, как Биллу удалось настолько вымокнуть, но он пообещал себе, что обязательно это выяснит.

Так они и уснули: один на мягкой кровати, другой откинувшись немного назад и также держа тонкую ладонь, а пёс не смыкал глаз, он охранял их сон. Они были вместе.

***

— Карл, у меня к тебе огромная просьба, — Томас стоял у плиты, готовя завтрак и прижимая к уху телефонную трубку, — подмени меня на пару дней в прачечной, а?

— А что случилось? — голос мужчины на другом конце линии был взволнованным.

— У моего друга, кажется, воспаление легких, и я не могу оставить его одного. Ты ведь знаешь, что от работы я никогда не отлыниваю, — лопатка в тонких пальцах перевернула омлет на другую сторону, — но сейчас мне надо остаться дома.

— Да, ты, по-моему, самый добросовестный работник, что у меня был, — в голосе слышалась улыбка, — и тебе я доверяю. Без проблем, я подежурю за тебя, какой разговор. У моего сына недавно то же самое было, так мы с Мартой носились как ненормальные.

— Спасибо тебе огромное. Я твой должник. — Всё-таки работодатель Тома — сорокадвухлетний Карл Вандерманн — был отличным человеком и здорово помог когда-то, и факт того, что сейчас он шёл парню навстречу, лишь укреплял положительное о нём мнение.

— Если тебе что-то понадобится, таблетки какие или деньги, ты звони.

— Хорошо. Ещё раз спасибо.

— Да не за что. Давай, до связи, и скорейшего выздоровления твоему другу.

— Ага. Пока.

Теперь Том мог спокойно нарезать сыр и укладывать всё на тарелку. Повезло, что буквально пару дней назад он получил зарплату, и холодильник был забит едой, поэтому беспокоиться об этом не имело смысла.

— Доброе утро, Скотт! — На кухню, зевая и вертя головой, зашёл пёс. — Я тебе корма насыпал. Пойдем, покажу.

Но делать этого не потребовалось — собака сама по запаху нашла причитающуюся ей еду и с жадностью поглощала её, громко чавкая. Скотти так ещё никто не кормил, и Том прекрасно это знал, но грустить сейчас было нельзя. Поставив завтрак в виде омлета, горячего чая с лимоном и других вкусностей на поднос, он направился в комнату. С ночи состояние Билла улучшилось, температура немного спала, но только он ещё не открывал глаз, и как Лоос собирался его кормить, было дилеммой.

Ладонь Тома легла на лоб Маннхайта, примерно определяя температуру — кожа была горячей. Он и не заметил, как ресницы Билла затрепетали, и он открыл глаза, сонным взглядом смотря на друга.

— Том? — голоса было почти не слышно.

— О, ты проснулся, а я голову ломал, как тебя накормить.

— А где?.. — Маннхайт не договорил и громко закашлял.

— Ох-ох, какой у тебя кашель сухой. — Том покачал головой. — Ты сейчас у меня дома, Скотти тоже здесь, так что не переживай. Тебе надо много есть.

— Я не хочу. — Тут же запротестовал Билл.

— А меня это мало волнует. Я сказал «надо кушать», значит будешь. Ты скоро просвечиваться начнёшь. Попробуй сесть.

Маннхайт ничего не ответил и, приподнявшись на дрожащих руках, уселся на мягкой кровати. Поднос уже стоял на уровне бёдер парня, и Том сел рядом.

— Не скажу, что я супер-повар, но омлеты всегда получались у меня отменными. Давай.

— Не хочу. Ну, правда. Я не голоден.

— Билл, я ведь прекрасно знаю, что это ложь. Ты помнишь, когда ты нормально ел, м? — и может быть это было немного жестоко со стороны Лооса, но нужно было заставить этого упрямого парня поесть.

— Том…

— Всё, никаких разговоров. — Брюнет взял в руки вилку и нож и разрезал румяный омлет на кусочки. — Открой рот.

И Биллу ничего не оставалось, как покорно распахнуть губы и получить порцию. Ему было очень неловко, потому что он не привык быть слабым перед людьми, и если бы не трясущиеся руки, он бы ел сам.

— Вот так, хорошо.

Том походил на брата, которого у Билла никогда не было, он был заботлив, вытирал подбородок от соуса салфеткой, бережно вкладывал кусочек еды в рот, наблюдал, как Билл прожёвывал. Маннхайт не мог быть слабым, только почему в носу начало щипать, а глаза стали увлажняться?

— У меня для тебя радостная новость, — произнёс Том, ставя тарелку на деревянный поднос. — Тебе прописали курс уколов.

— О, нет, — Билл снова начал кашлять, еле дыша и проговаривая слова.

— О, да… — Том расплылся в улыбке. — И ставить тебе их буду я.

— Что? — карие глаза расширились от ужаса и удивления.

— Да-да, и ты никуда от меня не убежишь. — Том отправил ломтик сыра в рот изумлённому юноше.

— И какая же часть тела пострадает?

— Как это какая? Филейная, конечно же.

— Обалдеть…

— А вот нечего было прохлаждаться под дождём.

Билл замолк, опустив голову. События вчерашнего дня встали перед глазами, и он закрыл ладонями лицо, пряча дорожки слёз.

— Что такое? Билл? — Лоос убрал поднос со съеденным завтраком.

Но юноша не отвечал. Том всерьёз забеспокоился и потянулся к лицу Билла, убирая ладони.

— Что стряслось, Билл? М? — чайные глаза роняли слёзы. — Ты плачешь? — в этот момент он и сел на кровать, внимательно смотря на друга, и не понимал, как ему помочь. — Тебе больно? Ответь мне. Что болит?

Маннхайт продолжал сохранять безмолвие, закусывая пухлую нижнюю губу — теперь он дрожал весь.

— От твоего молчания мне легче не становится. Рассказывай, давай.

— Всё в порядке.

— Да уж, конечно. Поэтому ты и плачешь сейчас? От того, что всё хорошо?

— Меня раздавили, Том. Как кха-кха-кха как червя.

Том приподнял голову Билла двумя пальцами.

— Кто?

— У меня отняли последнее, что было.

— Перестань говорить загадками.

— Мой роман. Его украли.

— Что?!!! Как это украли? О чём ты говоришь?

— Не надо, не мучай меня вопросами. Кха-кха-кха-кха-кха.

— Так, сейчас ты выпьешь таблетки и этот чай. А потом расскажешь.

— Зачем? Я не привык жаловаться кому-то.

Руки Тома обхватили худые плечи и приблизили к себе.

— Не отталкивай меня, Билл. Я тебя прошу. Все вокруг так со мной и поступают. Не надо.

Маннхайт тяжело вздохнул и отвел взгляд в сторону.

— Издательство, куда я ходил — кха-кха-кха-кха — выпустило в тираж мой роман. Я его три года писал.

— Так это же здорово! Наконец-то твоя мечта сбылась. — Обрадовался, было, Том.

— Нет. Они напечатали его под другим именем. Другого автора.

— Бл*дь. — Прокомментировал Лоос.

— И теперь я абсолютно голый. У меня нет больше ничего.

Том больше не спрашивал, он просто прижал к себе Билла и гладил по худой спине с явно выпирающими позвонками. Нет для человека ничего страшнее, чем разрушенная мечта и с этим невероятно доброй души парнем случилась такая трагедия. Лоос не понимал, за что так жестоко бьёт его жизнь, ведь он был достоин счастья и радости. Что в итоге? Осколки, боль и злость — как Билл не возненавидел весь мир после всего этого, Том не имел понятия.

— Так обидно, Том. Почему всё это происходит? Почему ради денег и славы люди причиняют друг другу столько боли? Почему-почему-почему?

— Т-ш-ш-ш. Тихо. — Том отстранился от юноши и заглянул в глаза. — Я что-нибудь придумаю. Обязательно. Только не отчаивайся, хорошо? Я с тобой.

— Том, где ты был всё это время?

— Неподалёку. Теперь я совсем рядом. — Широкая ладонь легла на грудь с левой стороны. — Я тебя никогда не брошу.

— Спасибо. Спасибо тебе. Вот… кха-кха-кха-кха… Блин.

— Для этого и нужны друзья.

— У меня их не было. Я не знаю, зачем он нужны.

— Я тебе покажу. Веришь?

— Верю.

— Вот и отлично, а сейчас выпей таблетки и чай, пока он совсем не остыл. Я скоро вернусь. Ты только скажи мне, где твои рукописи и что это за издательство.

Том был зол. Очень зол. Быстро собравшись, Лоос отправился в издательство. В душе бушевали чувства, угрожающие вырваться наружу отборным матом. Парень, сжав зубы, догнал автобус на остановке и запрыгнул в него.

— Да что же это…

Сегодня было не протолкнуться в общественном транспорте. Словно наступил час пик, хотя до него оставалось достаточное количество времени. Пока Том добирался до издательства, в мыслях он проворачивал план разговора с начальником.

***

— Послушайте, девушка, — Томас перегнулся через стойку администратора. — Мне нужно переговорить с издателем.

— Вы записаны? — синеглазая секретарша заглянула в журнал.

— Нет, но это важно.

— Ничем не могу помочь. К нему попадают только по записи. Если у Вас есть рукопись, то пришлите ему по адресу… — Девушка достала белоснежный лист и острым почерком вывела адрес электронной почты издателя. — Или же… отдайте его, здесь есть специальный…

— Девушка. Да поймите! — Томас сжал пальцы в кулаки, но чтобы не показывать свой гнев, убрал руки в карманы джинсов. — Речь идёт о плагиате.

— О каком плагиате?

— Нового романа, который был опубликован издателем под его же именем, хотя автор другой человек.

— Не может быть такого, — блондинка покачала головой. — Наше издательство весьма престижное, и никто бы не стал воровать творения авторов.

— Ну конечно!

— Не кричите. На Вас все смотрят.

— Я вам ещё раз говорю…

— А я вам ещё раз отвечаю….

Молодые люди сошлись в трении, гневно жестикулируя и доказывая свою правоту. Наигранная вежливость с клиентами моментально исчезла с тона блондинистой секретарши. Лоос пытался пробиться к издателю, но ничего не выходило. Проспорив с ней около часа, Томасу пришлось уйти ни с чем.

— Значит, так, да? Хорошо, будет сладкий приём этому издателю.

Томас гневно сузил глаза, отвернулся от дверей серого высокого здания и закурил — нужно было как-то разрядить полыхающие огнём чувства. Простояв около пяти минут и щёлкнув пальцами, молодой человек издал победный возглас. На ум ему пришла гениальная идея.

Лоос вытащил сотовый из кармана джинсовки и принялся искать в адресной книге номер матери. Сколько же месяцев прошло с тех пор, как он звонил ей в последний раз?.. Может, один, может, два, а, быть может, и полгода…

В трубке послышались длинные монотонные гудки. Том уже подумал, что никто не подойдёт, но нет.

— Алло? — низкий мужской голос. Отец.

Томас задержал дыхание, отвёл взгляд от проезжающего мимо Ауди и побрёл пешком до дома. Прошло несколько секунд, прежде чем он набрался сил ответить:

— Привет, пап….

Лоос морщился от изнуряющей жары. Сегодня светило яркое солнце, накаляя до предела крыши зданий, стены, асфальт, транспорт. А ведь он и не заметил, когда выбегал из дома и стоял в набитом, как селёдка в консервной банке, автобусе.

— Ты?! — тон голоса тут же поменялся. — Чего тебе?

— Пап, послушай. Я не хочу с тобой ругаться. Мне нужно поговорить с мамой. Она дома?

— Да, мать дома. О чём разговор?

— Это наше дело.

— Нет, ты скажи, — с нажимом произнёс отец.

Вот. Так было всегда. Особенно после того, как Лоос старший узнал о мечте и стремлениях к ней сына.

Томас снял джинсовку, оставшись в чёрной майке-безрукавке, и, закинув её себе на плечо, подцепил материал указательным пальцем левой руки. Проходящие мимо дамы не могли упустить случая и не стрельнуть глазками в его сторону. Ещё бы, парень такого крепкого и подтянутого телосложения был мечтой любой девушки. Томас не замечал взглядов, он был сконцентрирован на разговоре с отцом.

— Нужна помощь.

— И ты ещё смеешь просить о ней?

— Папа, расслабься. Не мне, а моему другу.

— У тебя есть друзья?

Да, отец знал, как надавить на больное. Он никогда не считал приятелей Томаса друзьями. Думал, что рано или поздно они предадут его сына, но Лоос младший не верил. За что и поплатился.

— Представляешь. Есть. Один отличный друг.

— Ну, если так… Эрма, тебя к телефону.

Том глубоко вздохнул и медленно выдохнул, запрокинув голову и остановившись. Проступившие капельки пота медленно стекали по загоревшей бархатистой коже. Лоос вернул голову в прежнее положение и поймал на себе взгляд молоденькой девушки, идущей ему навстречу. Он улыбнулся, подмигнув ей, и услышал голос матери в трубке.

— Томми?

— Мама, привет, — тон его тут же сменился на ласковый. Он очень скучал по её голосу и невольно улыбнулся. Том чувствовал, как сердце окутывает тепло и нежность.

— Как ты, сынок? — казалось, что ещё чуть-чуть и мама расплачется.

— Всё хорошо, не переживай. Я…

— Точно всё хорошо?

— Да, мам. Точно. Живу, не жалуюсь пока, — Том продолжил свой путь в сторону дома.

— Хорошо, сынок.

— Мам, послушай, мне нужна помощь. Я помню, что у тебя была знакомая адвокат.

— Да, есть. У тебя точно всё в порядке?

— Я повторяю — у меня всё отлично. Моему очень хорошему другу нужна помощь. Он отнёс свой роман в издательство, а вместо его имени издатель написал своё.

— Какой негодяй!

— Да… и Билл не знает что делать, выглядит подавленным. Я пытался пробиться к этому козлу, — парень осёкся, так как при матери никогда не позволял себе произносить крепких словец, — но меня не пустили. Там только по записи, да и мне кажется, что это всё враньё.

— Хорошо, сынок. Я поговорю с Дебби.

— Спасибо, мам. Я сейчас в аптеку за лекарствами, а потом домой. Дай не знать, как что-нибудь выясниться.

— Обязательно, и… — голос окончательно задрожал, — не пропадай Томми. Бери трубку, когда я звоню. Переживаю всё-таки.

— Да. Просто не хочу тебя расстраивать, когда у меня не ладятся дела в жизни.

— Всё будет хорошо.

— Да, мам. Будет. Я верю.

***

— Эй, проснись и пой, соня. На улице потрясающая погода, — Томас бесцеремонно вошёл в спальню к Биллу и подошёл к окну, распахивая шторы. Маннхайт тут же прикрыл веки из-за яркого солнечного света.

— Ну-у-у. — Захныкал парень, улыбаясь.

— Давай-давай. Поднимайся. У меня для тебя потрясающие новости.

— Какие?

Билл осторожно приподнялся на локтях и сел в кровати. Лоос тут же опустился на стул рядом с другом. На лице его сверкала красивая белоснежная улыбка, от которой невозможно было отвести взгляда.

— Я ходил в издательство. Правда, секретарша не пустила меня дальше администраторской стойки, но… — Томас поспешил обрадовать друга, видя, как тот вновь опустил нос. — Погоди унывать, дослушай. Я связался с матерью, и она поможет тебе. Созвонится со своей подругой-адвокатом. Это отличный специалист в своём деле. Лучший в городе. Дебби не проигрывала ни одного дела.

На миг в карих глазах Маннхайта вспыхнул огонёк надежды.

— Правда?

— Конечно. Я никогда не вру.

— Спасибо тебе, Том. У меня никогда не было таких друзей, да и вообще их, но… об этом ты знаешь.

— Не кисни, я рядом.

Маннхайт улыбнулся и протянул Лоосу руку. Тот крепко её пожал и поднялся со стула.

— Хочешь чего-нибудь? — поинтересовался Томас.

— Ну, если можно… есть чай?

— Мигом сделаю.

После этих слов Том удалился на кухню, а Билл стал рассматривать в очередной раз апартаменты просторной комнаты. Он восхищался дизайном, несмотря на то, что здесь не хватало предметов мебели и вещей. Его взгляд упал на фотографию в рамке, стоящую на книжной полке. Билл потрепал подошедшего к нему Скотти и улыбнулся псу.

— Как думаешь, Скотти. Кто эта очаровательная девушка?

На фотографии были изображены Том с прекрасной шатенкой. Оба сидели на мотоцикле в тёмных солнцезащитных очках с широкими линзами. Пёс обернулся, тявкнул и завилял мощным хвостом.

— Вот, Билл. Держи. — Лоос вернулся к Биллу, протягивая веселую кружку с коровами. Маннхайта рисунок очень забавлял. — Твой чай готов. Кстати, с сахаром, как ты теперь любишь.

Билл благодарно принял из рук друга фарфоровую чашку и улыбнулся.

— И ещё раз спасибо.

— Пей-пей, лечись.

Томас подошёл к своей куртке и выудил из кармана запечатанный шприц и ампулу. Маннхайт в мимолётном страхе округлил глаза и поёжился:

— Это для чего?

— Я же тебе уже говорил. Пришло время… Ы-ы-ы, — злорадно проговорил Том, настигая своего друга. — Правда, к твоему великому ужасу, я ни разу не делал уколов.

— Что?

— Не бойся, я буду нежен, — отшутился Том и задорно рассмеялся. Билл невольно подарил ему улыбку в ответ.

— Ладно. Кстати, Том…

— М? — Лоос зубами порвал полиэтиленовую упаковку шприца и выудил оттуда сам предмет. Затем внимательно глянул на ампулу, а потом инструкцию к ней.

— Я… ну… ты меня извини за излишнее любопытство, но там… вот в рамочке. Это ты с кем?

— А? — Томас зажал колпачок шприца и обернулся на книжную полку, потом сморщил нос и ответил. — Это моя бывшая девушка. Мелани…

— Красивая.

— Да, но оказалось, что не та особа, которая могла разделить со мной мои же беды.

— Считаешь, что это правильно?

— Да нет. Я не вправе вешать свои невзгоды на кого-то. И могу справиться с ними сам. Точнее, я так думал, но как оказалось на деле… Очутился в болоте.

— Она красивая.

— Есть такое. Бестия, а не девушка.

Лоос хмыкнул и, взяв в руки рамку, подошёл к ведру для бумаг, выкидывая фотографию:

— Теперь это в прошлом. Нужно жить настоящим. — Брови Билла поползли вверх от удивления.

— У меня всегда такой подход.

Молодые люди рассмеялись, переглянувшись, и задержали взгляд друг на друге. Билл закусил нижнюю губу. Ему нравилось телосложение Тома, и отрицать это самому себе было попросту глупо. Парень тайком оглядел себя и вздохнул, сравнивая себя и его. Борясь с желанием оглядеть друга пристальнее, Билл уставился в окно, демонстрируя Томасу идеальную линию подбородка. Повисла несвойственная для них обоих тишина. Нет, были минуты, когда они проводили их в безмолвии, но сейчас всё было иначе. Это была изучающая тишина. Для двоих. Тому нравилось наблюдать за мимикой друга, меняющейся чуть ли не со скоростью света, за его миндалевидными глазами, что щурились при смехе и округлялись при сильном удивлении; за классически красивым носом, пухло-сухими губами и яркой родинкой на подбородке. Билл поймал изучающий взор Тома, и оба в смущении отвели глаза.

— Ладно, поворачивайся. — Достав из тумбочки ватный тампон и баночку со спиртом, приказал Лоос.

— Зачем?

— Делать укол.

— А может, в другой раз?

— Э-э-э, нет. Сейчас, сейчас и только сейчас, — клацнул зубами Том и раздавил край ампулы, чтобы втянуть лекарство в шприц.

— Ох, ну… раз ты знаешь, что делаешь, то… — Билл послушно перевернулся на живот и приспустил край шорт.

Сжав губы в тонкую полоску, Том навис над Биллом и, промокнув спонжик спиртом, протёр место укола. Лоос безумно волновался, и не только из-за того, что делал подобное впервые, его трясло ещё и от понимания щепетильности этой ситуации. За то долгое время, что он был один, Том окончательно расставил свои приоритеты в отношениях с другими людьми, а в любви и подавно. Поэтому и бережно впрыскивал лекарство в мышцу Билла, только бы не причинить боли. Коснувшись тампона повторно, Лоос вынул иглу и почувствовал разряд на кончиках пальцев.

— А неплохо для первого раза. — Билл вернулся в прежнее положение и смотрел на своего друга с улыбкой, только вот Том не мог ответить тем же. — Мне даже больно не было почти. Том? — увидев некую озадаченность на лице Лооса, Билл хотел узнать причину перемены настроения друга.

— Ты отдыхай. Я пойду поем. — Руки Тома дрожали.

— А, ладно. Хотя… Можно мне посмотреть телевизор?

— Конечно! — Том рассмеялся. — Давай, помогу.

Брюнет подошёл к лежащему на мягкой кровати юноше и, обхватив талию, помог встать. Тапочки на полу нашлись быстро, и Билл снова улыбнулся — они были небесно-голубого цвета, что совершенно не вязалось со столь серьёзной личностью Томаса, но это и нравилось.

И уже поздно вечером, когда Лоос нашёл Билла спящего на диване, он отнёс друга в кровать, мысленно давая себе пощёчины за то, что хотел сделать. А хотелось поцеловать. Как никогда сильно. Пугало ли его это? Скорее нет, чем да. Только показывать свои чувства было нельзя. Томас слишком боялся быть непонятым.