Глава IV. Небо выдыхало свинцовые тучи, что медленно проплывали над головой юноши

«День рождения»

Небо выдыхало свинцовые тучи, что медленно проплывали над головой юноши. Он, молча, вглядывался в их очертания, пытаясь распознать фигуры, но ничего не получалось — Билл был расстроен. Сегодня девятнадцатое июля — его день рождения, очередной, никому ненужный и незапоминающийся. Маннхайт когда-то случайно залез в картотеку и узнал дату своего появления на свет. Тогда ему было десять. Он был так рад тому, что родился летом, ведь любил его больше всего. Только вот в детском доме его никто и никогда не поздравлял, не посылал улыбок и не говорил тёплых слов — даже воспитатели, которые были в курсе. О том, что такое подарки Билл ничего не знал — не получив и не подарив ни одного за свою недолгую жизнь, он не придавал этому ритуалу никакого значения. И почему-то именно сегодня на него нахлынула необъяснимая тоска. Почему-то именно сегодня ему не захотелось никуда идти. Почему-то именно сегодня он не написал ни строчки — его произведение снова не приняли. Юноша сидел на зелёной траве перед домом и смотрел перед собой. Время — десять утра, и его новый знакомый, конечно же, на работе. Биллу не хотелось, чтобы он видел его опечаленным, оттого и не шёл в прачечную. «Наверное, сегодня будет дождь», — думал про себя парень, откинувшись назад и убрав руку под голову. Мимо прошла девушка в красивом цветистом платье и с заинтересованным видом глянула на Маннхайта, нарочито медленно проходя по асфальту. Улыбнувшись ей уголком губ, он получил ответную улыбку. «Ну, вот и подарок…», — снова пронеслось в чёрноволосой голове, и парень закрыл глаза. Воображение рисовало семью с жизнерадостными лицами и тёплые объятья вперемешку со словами-поздравлениями; высокий, покрытый слоем воздушного крема торт, без свечей, но испечённый с любовью; заливистый смех друзей где-нибудь на балконе второго этажа и немного хмельные взгляды вокруг — в поисках луны и бесчисленных звёзд. Биллу как никогда в своей жизни хотелось почувствовать всё это, ведь правило о том, что мысли материализуются на него не распространялось. Маннхайт никогда не мечтал о полётах в небо без моторики и физики, он никогда не хотел стать эльфом и каким-либо другим волшебным существом, в его мыслях никогда не было идей о том, чтобы изобрести машину времени или уметь телепортироваться — все его мечты были слишком приземлёнными и реальными, поэтому и не сбывались. Но он не отказывался от них, ведь, потеряв мечту, человек превращается в тень и медленно погибает, а Билл умирать не собирался.

— Загораешь? Солнце сегодня крайне яркое. — В знакомом голосе прозвучали нотки небольшой иронии.

— Мне в самый раз. Один чёрт шоколадным мне не стать, так хоть сереньким буду. — Билл открыл глаза и мог без привычного прищура смотреть на непонятно откуда взявшегося Тома. — А ты чего не на работе?

— Да свет вырубили. — Томас долго смотрел на траву и, словно принимая какое-то решение, сел рядом с «загорающим».

— Понятно.

— Ты уже ходил в издательство? — Билл как-то рассказал ему, что пытается пробиться со своим новым романом, но пока безуспешно.

— Ага.

— И что? Приняли? — Лоос скопировал положение своего собеседника и лёг, оторвав травинку и зажав её зубами.

— Нет.

Для Тома был странным тот факт, что Билл, обычно разговорчивый, отвечал односложно, без какой-либо особой интонации. Общаясь с ним около пяти дней, он научился улавливать настроение этого человека, правда, пока не зная причины.

— Хочешь, я тебя со Скотти познакомлю? — неожиданно прозвучал вопрос, что Том пару секунд не нашёлся, что ответить.

— Э-э-э, было бы здорово. А где он? — осмотревшись по сторонам, спросил Лоос.

— Дома. Спит как обычно. Пойдём.

Отряхнувшись, парни направились к входной двери в тот самый дом, в котором Томас хотел побывать всё это время. Его встретили обуглившиеся и ветхие стены, явно говорящие о том, что когда-то здесь был пожар. Не удержавшись, он незаметно провёл по шершавой поверхности ладонью и бесшумно выдохнул — воспоминания били его наотмашь. По комнатам гулял сквозняк, половица скрипела под ногами, отчего наступать было немного страшно. Задрав голову, Томас увидел части рисунков фресковой живописи — жили здесь, видимо, богатые люди, — и остановился. Он не понимал, почему ему так хорошо внутри этого здания и хотелось дышать пыльным воздухом, касаться всего вокруг и молчать, делая вид, что навсегда потерял голос. Билл видел это состояние, но не стал прерывать его идиллию с домом и просто подпирал косяк плечом. Том кашлянул в знак смущения и взглянул на серьезного парня, безмолвно прося его продолжить экскурсию. Несмотря на вопиющую старость и количество щелей в стенах, здесь было пусто, но не оттого, что в доме никого, кроме них не было, а Томаса пугало то, что по ночам здесь друг о друга стучали доски, и выл ветер. Он не понимал, как Билл живёт здесь. Когда он узнал об этом, внутри всё долго и протяжно ныло, с треском разрывая сердце и лёгкие. Томаса удивляло каждое слово Маннхайта, каждый жест, каждый взгляд, поэтому он и ступал позади него на шатающиеся лестницы, не отводя взгляда от худой, облаченной в серую футболку, спины и длинных, немытых чёрных волос.

— Ну вот, проходи в мою скромную обитель, — жестом пригласив Тома войти, Билл положил в карман ключ и замолчал.

Тому хотелось закричать, выколоть себе глаза или взорвать правительственный дом. Хотелось запаковать все пожитки этого парня и забрать жить к себе вместе с псом, который, заинтересовавшись, стал обнюхивать первого и единственного гостя в этой комнате. Помещение с самодельной кроватью, пакетами по углам, свечой на подоконнике, печатной машинкой и горелыми стенами разом превратилось в марево перед глазами. Том не мог убежать, а желание сделать это было слишком сильным.

— Здесь когда-то жили немецкие аристократы, а ещё бездомные алкоголики, которые учинили пожар. Теперь же этот дом идёт под снос, поэтому доживаем, так сказать, последние деньки. Чай будешь? — Билл говорил спокойно и не торопясь, словно пропуская слова через невидимый фильтр.

— Нет, спасибо. Я завтракал недавно. — В горле Тома встал ком.

— Кстати, а вот это лохматое недоразумение и есть Скотти. — Билл подошёл к Тому и присел на корточки перед собакой. — Скотт, это Том. Его не кусать, не облизывать и не касаться своими грязными лапами.

Том опустился рядом и положил ладонь на скатанную смоляную шерсть. Билл улыбнулся и кивнул головой, а Том крайне обрадовался этому жесту — это означало, что его приятель не в обиде на отказ от чая.

— Где ты его нашёл? — Лоос провел рукой по шерсти, чувствуя жёсткий мех и что-то липкое.

— Да в коробке на улице. Выбросили за ненадобностью, и я его с собой взял. А у тебя есть зверушка какая-нибудь?

— Пока нет, но хочу кота из приюта взять.

Том не понял, почему Билл остановил движения руки и смотрел на него. Страх снова окатил его ледяной водой, и он замер. Только пёс неустанно вилял хвостом и шумно дышал через небольшие ноздри.

— Здорово. — Снова односложный ответ.

Все слова разом пропали. Том судорожно размышлял над сказанным пару секунд назад, Билл же просто молчал, как и всегда в этом доме. Маннхайт отошёл к любимому окну, а Лоос смотрел на него, боясь моргнуть. Парень сел на подоконник и откинул голову, упёршись в стену. Тому захотелось покурить. Смачно затянуться дымом и послать к чёрту утреннюю пробежку вместе с обещаниями вести здоровый образ жизни.

— Я закурю, ты не против? — Томас сел рядом и достал сигарету.

— Нет. Пепел можешь на пол стряхивать, всё равно сегодня подметать.

Кивнув, Том поджёг сигарету и выпустил сизый дым куда-то в сторону — Билл ведь определённо не был под влиянием этой пагубной привычки.

Спрашивать о том, что стало причиной плохого настроения, Тому было бессмысленно. «Может, я зря согласился придти сюда? Наверное, из-за меня у него настроение испортилось. Блин».

— Том, скажи, а ты любишь жизнь? — хриплым от долгого молчания шёпотом спросил Билл.

— Скорее да, чем нет. — Тонкая струя дыма растворилась в воздухе.

— А я очень люблю. — Лоос еле подавил в себе желание закашляться. Он не ожидал. — Можно мне тоже сигарету?

— Ты разве куришь?

— Хочу понять, что ты сейчас чувствуешь.

И снова непонятная фраза. Рука на автомате протянула пачку и зажигалку, и теперь они наполняли комнату серым туманом вместе. Наверное, только где-то наверху, где все привыкли представлять ангелов, знали, о чём молчат эти двое.

— Горько. — Произнёс Билл, закашлявшись. — И горло дерёт.

— Ты глубже затягивайся, чтобы дым в горле не задерживался. Вот так. — Том обхватил фильтр губами и вдохнул так, что у него немного впали щёки. Пару секунд спустя рот выдохнул сизое облако. Казалось бы, это было обычным действием, но Билл пристально глядел на собеседника и пытался повторить. С первого раза не получилось. Вторая попытка — резко закружилась голова, и картинка размылась перед глазами. Том мигом подхватил сползающего на пол Билла.

— Ничего ж себе! — воскликнул он с долей восторга. — И всегда вот так? — Билл повис на сильных руках Тома, пытаясь сфокусировать взгляд на его лице.

— Первое время всегда, потом привыкаешь и только чувствуешь, как никотин растворяется в крови.

— Такая пустота внутри. Как будто я вакуум вдохнул. Да… — по мере произношения фразы, голос Билла становился тише, потом и вовсе превратился в молчание. Маннхайта всё ещё шатало, но он затянулся снова, позволяя ядовитому веществу оплетать организм невидимой паутиной.

— Может, не будешь больше травиться, а? — с волнением в голосе произнёс Том.

— Мне так сейчас хорошо, Том…. Так хорошо.

Постепенно они опускались всё ниже и ниже, пока не оказались сидящими на полу. Скотти лежал напротив и просто наблюдал за опьянённым никотином хозяином и его новым другом, который, судя по спокойной реакции пса, очень ему понравился, и влажный нос утыкался в тёплую ладонь Томаса.

— А когда у тебя день рождения?

— Девятнадцатого июля. — Расслабленно ответил Билл и снова обхватил фильтр губами.

— Это значит… — в голову Тома словно вбили огромный гвоздь, — сегодня?! И ты молчал?! — он возмущённо вскинул руки и повысил тон голоса.

— Ну, ты ведь не спрашивал, вот я и не говорил.

— Чёрт, — Лоос опустил голову, — мне тебе сейчас и подарить нечего.

— И не нужно. Одно твоё присутствие здесь — подарок. Ты первый человек, кто видел, где я живу.

Том похлопал себя по карманам, из которых вытащил смятую одноевровую купюру, скрепку и конфету в золотой обёртке.

— Раз уж сейчас я не могу тебе что-то стоящее подарить, выбирай из этого, — положив выуженное на ладони, он протянул их Биллу, на что тот улыбнулся и взял конфету.

— Спасибо.

Аккуратно развернув обёртку, Маннхайт долго смотрел на сладость, а потом, разделив её надвое, положил в руку Тома.

— Но…

— Это мой подарок. Что хочу с ним, то и делаю. Ешь. Очень вкусно.

Сжав губы и сильно прикусив их зубами, Том всё же съел отданную ему половинку.

— Билл?

— М?

— С днём рождения.

Будто бы мощный разряд прошёл по телу Билла, и он обнял теперь уже своего друга за плечи, прижимая к себе. Том сидел неподвижно. Словно прекратили подачу кислорода, грудная клетка учащённо вздымалась. За окном шумела листва и дул тёплый июльский ветер, где-то проезжали автомобили и смеялись дети, летали бабочки и мухи, а здесь, здесь — сидели двое и думали. Каждый о своём.

Разжав ладони, Билл почувствовал укол стыда в сердце и отвернулся, приняв ровное положение.

— Дождя сегодня не будет.

— Почему? — тихо поинтересовался Том, глядя на улыбающегося парня.

— Солнце на улице и у меня хорошее настроение.

— А какова причина?

— Мне подарили подарок.

Том и не догадывался, что этим самым подарком была не конфета, и даже не объятье, полученное слишком неожиданно, а он сам, недоумевающий, тихо смеющийся над играми пса и сидящий рядом, как никто ранее. Он и не догадывался, что длинноволосый юноша только что мысленно переименовал его из ранга «знакомый» в «друг», пропуская «приятеля». Родственная душа не требует этого понятия, и кому как не Биллу это было знать?..