Символические смыслы и противоречия зеркальных конструкций мужской и женской сексуальности в восприятии и оценках друг друга

Мужская сексуальность — предмет крайне деликатный. В общественном сознаннии и особенно в самосознании самих мужчин маскулинность и сексуальность — почти синонимы. (169)

Анализ интервью и процесс написания статьи еще раз подтвердил, что смысловое пространство понятия сексуальности и сопутствующих ему противоречиво многообразно и уже никак несводимо к сексу. Следуя И.С. Кону, отдавшему разработке этой темы более 30 лет, можно сказать что «человеческая сексуальность не сводится к отдельным физиологическим реакциям и автоматизмам« [11].

Поэтому, отказавшись от поиска формулировок и определений и для того, чтобы остаться в пределах смыслов, сформулированных самими респондентами, я постараюсь предельно кратко сформулировать контекст понятия «сексуальность» для наших собеседников и собеседниц. Тем более, что «раньше различия мужской и женской сексуальности описывали главным образом количественно и объясняли биологически«[12].

По мнению женщин, сексуальность — это качество личности, имеющее биологическую природу, но развиваемое социально. Само по себе это качество — бесполо, но его проявления принимают мужскую или женскую определенность. Ведущую роль играет телесность, одухотворенная энергией и уверенностью в себе. Женские описания сексуальности пространны, многословны и изобретательны, причем самые интересные и «эстетически» окрашенные — это описания женской сексуальности.

По мнению мужчин, сексуальность это путь к сексу, а секс — это физическое удовольствие и способ продолжения рода. «Показ» сексуальности всегда связан с полом. В описании женской сексуальности преобладают шаблоны и стереотипы красоты «топ-моделей». Разговор о мужской сексуальности предельно краток. Стиль разговора на эту тему — технологично-инструментальный.

Анализ жизненных историй подтвердил известную идею о том, что представления о мужской и женской сексуальности — это конструкты, являющиеся результатом распределения властных отношений в обществе. Эти конструкты остаются пока «мужским инструментом», причем это явно и неявно подтвердили не только молодые мужчины, но и женщины. «Паутина» тайн, табу, предписаний и стереотипов все еще окружает многие детали и нюансы всех сексуальных практик, в них вместе с отражением прочтенных по-советски стереотипов патриархата появилась масса новых тайн, рожденных запоздавшей сексуальной и победно шествующей по всему миру «гендерной» революций. Времена не просто меняются, они стремительно несутся. И даже живя в провинции молодые люди уже не могут ощущать себя островитянами. Так же, как их столичные или западные сверстники они стремятся не только понять, но и проартикулировать те проблемы, которые являются для них жизненноважными. Проблема секса и сексуальности — пожалуй самая важная из них.

Часть молодых женщин солидарна с ведущей идеей молодых мужчин: женская сексуальность — это признак вторичности и зависимости женщин. С некоторой долей условности можно сказать еще определеннее — сексуальность вообще (а женская в особенности, поскольку является если и не синонимом, то первой ассоциацией понятия сексуальности в целом) — есть символ подчинения. Ею (сексуальностью) наделен тот, кого выбирают, а не тот — кто выбирает, то есть это знак слабости. Сексуальность, как подобие рекламы — есть приукрашивание, подыгрывание, изображение даже тех качеств и свойств, которые отсутствуют.

С этим вплотную связана настоящая, пусть и неявная, а опосредованная «дискуссия» между молодыми мужчинами. Если сексуальность — это нечто женское, то, как можно говорить о мужской сексуальности? А если можно, то в каких терминах и в каком смысловом пространстве оценивать это качество? Проведенные интервью подтвердили факт того, что именно сейчас идет активное конструирование смысла этого понятия (что особенно ярко проявилось при анализе секс дискурсов молодежных журналов). И если на уровне медиа презентаций конструкт мужской сексуальности уже обрел некие приемлемые очертания не только вслед западным образцам, но и благодаря отечественным молодежным культурным практикам, то на обыденном уровне он только-только зарождается. Уже появились, поддающиеся фиксации стереотипы. Уже появилась целая палитра модных линий мужской секуальности, а вопрос «Как это делать, не нарушив «образ сильного и первого человека?» — для многих остается совершенно неясным« [13]

Стремление мужчин к сексуальным демонстрациям подогревается ростом популярности «публичной» женской силы. Пример невероятного успеха «Спайс гелз» породил не один десяток отечественных копий, и активная «женская сила» на уровне медиа презентаций отвоевала себе значительное культурное пространство. Такой социальный вызов не мог не породить ответной реакции. Особую остроту этой «дискуссии» придает устойчивая демонстративная реакция мужчин — мужская сексуальность это признак «голубизны». Сильный, уверенный в себе, самодостаточный самец не нуждается ни в каких дополнительных аксессуарах и доказательствах. Таким образом на пути формирования обыденного образа мужской сексуальности стоят два барьера: сексуальность как символ слабости и подчинения и мужская сексуальность как символ «неправильной»ориентации.

Выявленная в анализе скрытая (у женщин) и явная (у мужчин) гомофобия сопровождается (чаще у женщин) демонстративной толерантностью и даже «бисексуальным» заигрыванием. Следовательно, надо признать вполне успешным «продвижение» современными молодежными журналами гомо и бисексуальных идей. Своеобразная мода на «ненатуралов» достигла и нашей провинции. Другое дело, что реакции на эту моду весьма неоднозначны.

Женщины не в меньшей степени, чем молодые мужчины озабочены переосмыслением и переартикуляцией многих смыслов, стоящих за представлениями о женской сексуальности. Пусть и не очень активно, но молодые женщины «отвоевывают» право выхода из пространства подчиненной сексуальности. Интересно, что и женщины и мужчины сами и независимо друг от друга дают понятие «новому» проявлению — «агрессивная женская сексуальность», причем и те, и другие говорят о ней в позитивном смысле. За этим проявлением вовсе не обязательно стоит предложение к прямым сексуальным действиям. Главное — это право быть первой и «отсеивать» неуверенных и слабых партнеров

Анализ перекрестных мнений друг о друге показал, что мужские и женские взгляды практически полностью совпадают по линии неких устоявшихся представлений — стереотипов друг о друге. Так молодые женщины наделяют мужчин откровенно прагматическим подходом к оценке своей сексуальности, молодые мужчины как бы в ответ именно такой подход и демонстрируют. Когда же они отвлекаются от взгляда на свою сексуальность глазами противоположного пола, то они становятся и более тонкими, и более изобретательными. Это подтверждает гипотезу о происходящих прямо на глазах смешениях и смещениях представлений о «нормальных» (одобряемых обществом) и «ненормальных» (не одобряемых) проявлениях сексуальности, прикрепленной к полу.

Изменение гендерных представлений более заметны в женских историях, что еще раз подтверждает гипотезу об их большей гибкости и мобильности в восприятии новых идей и большей адаптивной способности к принятию новых культурных и социальных условий.

Центральные места в мозаичной «идеологии» сексуальности наших респондентов занимают понятие «девственности», вокруг которого разворачиваются дискуссии о месте и времени «разыгрывания девственной карты», преамбул и последствий ее «потери» и»сохранения». Девственность все еще остается знаком, символизирующий мужское превосходство. Интересно то, что помимо единственно возможного прочтения девственности, как абсолютной ценности невесты в рамках патриархального кодекса морали, появилось и другое: девственность как ненужная ответственность. Не девственница не только помогает избежать ошибок («неожиданной» беременности), но и постичь тайны сексуального удовольствия.

Мужская сексуальная активность, как и следовало ожидать, практически не связывается только с «семейным» сексом. Не только молодые мужчины, но и женщины считают сексуальную опытность главным критерием мужской привлекательности. Поэтому «мужчина — девственник» приводится в женских интервью как пример асексуального партнера. Эти жесткие требования приходят в явное противоречие с сопротивлением молодых женщин «потребительского» к ним отношения — стать в ряду еще с кем-то их явно не привлекает. Мужчины же, реализуя ожидания стремятся не только к увеличению числа побед, но и к тому, чтобы эти победы были достойны их усилий: чем недоступней женщина, тем сладостней ее завоевание.

Меняются женские стратегии завоевания будущего мужа: пассивности ожидания «своего принца» приходит на смену активным поискам «не мужа, но человека». Женская сексуальность также начинает выходить из рамок родительской спальни.

Самое интересное, на мой взгляд, и парадоксальное наблюдение заключается в следующем. С одной стороны все еще жив стереотип, что после вступления в брак, брачное ложе должно быть по возможности единственным местом для проявления сексуальности, однако практически все наши собеседники отказывают семье в прежней, досемейной, яркой и красочной сексуальности. Основная причина утихания сексуальности в браке — это дети. Выход и мужчинами и женщинами видится во внебрачной активности, которая никак не связывается с супружеской изменой.

«Сексуальной страшилкой», антиобразом женской привлекательности, символом асексуальности семейного счастья становится бабушка. Когда сексуальность понималась как прямое приглашение к сексу, место для которого было отведено лишь в супружеской спальне, а целью секса было рождение детей, то, следовательно, когда женщина теряла свои детородные способности (становилась бабушкой) она с необходимостью теряла и свою сексуальную привлекательность. Кроме того, бабушки наших респондентов — это верные дети коммунистической эпохи, оказавшиеся сегодня в самом низу социальной лестницы, задавленные заботами, нуждой и невниманием не только государства, но и своих близких.

На уровне обыденных историй разговор на тему сексуальности уже не выглядит каким-то таинством и лишен той торжественности, которая характерна для «подачи» материалов в СМИ. По-видимому, для молодежи реальность сексуальной жизни «звезд» видео и журнальных презентаций — остается далекой и как бы «вещью в себе». Многие респонденты говорили о том, что в кругу своих сверстников (чаще — это представители своего пола) они открыто и прямо обсуждают эти проблемы, практически никаких запретов и тайн для них не существует. Разговор на эту тему с родителями все еще затруднен и существует в рамках «дозволенного» кодекса сексуальности, принимаемого в каждой конкретной семье.

Меняются представления о публичных демонстрациях и частных проявлениях сексуальности. Так, например, на уровне обыденного сознания начался процесс формирования понятия «сексуальной культуры» и «эстетики сексуальности», что свидетельствует об эффективности массированного заполнения медиа и литературного рынка продукцией, эксплуатирующей эту тему, которая стала экономически коньюнктурной. Все без исключения молодые люди стремились не только продемонстрировать свою осведомленность, но и подчеркивали, что быть сексуально неграмотным сегодня просто неактуально, знание новых сексуальных веяний и идей сродни знанию новых музыкальных групп и течений. В разговоре с нами часто возникал лейтмотив того, что многие модные идеи не просто «подаются» в СМИ, а прямо таки навязываются в качестве моделей и образцов для подражания — сексуальным техникам и сексуальной культуре нужно учиться прежде всего для того, чтобы соответствовать времени и быть сексуально осведомленным.

Запад играет ведущую роль в «навязчивом и насильственном» сексуальном просвещении. Влияние Запада тесным образом привязывается к распаду СССР и произшедшим изменениям в политической системе, сочетая в себе позитивные и негативные стороны. С одной стороны все наши собеседники понимают, что без «вмешательства» западной культуры вряд ли были бы возможны столь бурные процессы сексуальной эмансипации, образования и просвещенности, с другой стороны западный поток несет с собой и другое («грязное»), которое легко и выгодно продается на новом российском рынке сексуальной неграмотности.

Несмотря на молодость наших собеседников и культурно временную дистанцию с советскими временами, часты были высказывания о прямой идеологической диверсии Запада, который продолжает ассоциироваться (по крайней мере, в рамках нашего разговора) с бездушным, расчетливым, недобрым миром в отличие от российской, «доморощенной» эмоциональности, чистоты, душевности и духовности. Молодые люди, почти так же, как и их родители (лишь в других терминах) продемонстрировали поистине тоску по социальному порядку и государственной цензуре в вопросам нравственности, морали и… сексуальности. Сами молодые люди говорят об отсутствии у современной российской молодежи должной критичности, о том, что «они» способны проглотить абсолютно все, что им преподносят СМИ. Поэтому сильны ожидания объяснений сверху о том, каков «правильный» образец сексуальности, что «нормально, а что является настоящим извращением», причем эти объяснения «должны» быть «отечественного производства». Не удивительно, что самым главным идеологическим оружием Запада названа открытая пропаганда гомосексуализма. Большинство респондентов уверены, что у нас гомосексуалисты не рождаются, они приходят с Запада. Наши мужчины на такое не способны.

«Открытый» разговор о гомосексуализме обернулся многочисленными спорами и дискуссиями. Гетеросексуальность, оставаясь святой нормой, тем не менее начинает существовать в пространстве некоего сомнения.

Отчетливо проявился социально-культурный акцент в осмыслении пространства сексуальности. Чисто биологические основания, если и признаются, то по мнению многих, являются лишь неким исходным «материалом» личной сексуальной версии. А это уже подрывает самое «святое» — представления о биологической заданости сексуальной ориентации, а следовательно сужает пространство чисто анатомических, медицинских доказательств необходимости принудительного лечения этих «патологий». Не менее значимыми, по мнению молодых собеседников, оказываются социальное окружение, модные течения, новая информация, культурные межгендерные заимствования. Так, например, в столице Дагестана городе Махачкале я увидела интересную рекламу, на которой был изображен обнаженный по пояс мужчина с надписью «Мужской и женский маникюр». Об одном этом можно написать целое эссе. Само понятие мужского маникюра еще недавно было бы немыслимо, а тут еще мужской маникюр — на первом месте. И даже учитывая культурно-религиозную специфику (согласно исламской традиции мужчины не меньше женщин культивируют свою внешность), подобная публичная демонстрация привлекательности — это несомненно новое в гендерном прочтении современного мужчины. Таким образом представления о допустимых демонстрациях мужской привлекательности выводятся за рамки оценочного пространства —»голубой — не голубой», а вместе с этим и сама эта дихотомия рассыпается в мозаике самых разных промежуточных состояний, представлений и отношений. И хотя по мнению наших собеседников (мужчин) половая определенность (самоотнесение к полу) остается самым важным для сексуального общения, для наших собеседниц этот момент уже не является столь значимым. Их оценки более толерантны и менее категоричны. И если у мужчин преобладает требование социально-культурной изоляции гомосексуалистов, то женщины демонстрируют снисходительную жалость к трудным жизненным сценариям «ненатуралов»и говорят об их асексуальности.

Главным минусом, как для мужчин, так и для женщин в гомосексуализме является вовсе не то, что они не способны к деторождению в своих однополых союзах, а то, что над ними теряется индивидуальный контроль и индивидуальная власть. Следовательно, и здесь произошло изменение — главное вовсе не в посигновении на нормы семейного секса, ведущего к продолжению рода, а в перераспределении властных полномочий в пространстве личных взаимоотношений. «По мере того как люди начинают более свободно и терпимо относиться к своей собственной сексуальности, ослабевают также гетеросексизм и гетероцентризм. Это долгий и трудный процесс, но, тем не менее, он идет. Его главное звено не сочувствие (сочувствовать можно слабым, больным и угнетенным), а безразличие (мне все равно, с кем ты спишь и каким способом) и уважение к праву личности на индивидуальность и самореализацию«. [14]

Идет активное формирование представлений о «публичных стандартах женской и мужской красоты/сексуальности». Спор идет не только о стилях жизни, одежде, экспериментах с телесностью (мужской и женский бодибилдинг, похудение, макияж, маникюр, окрашивание волос, пирсинг, татуировки), но и о допустимых рамках использования публичной сексуальности для достижения внесексуальных целей. Будет очень интересно проанализировать в дальнейшем изменения этих представлений как внутри сексуальных отношений (не только в гетеро, но и гомосексуальном пространстве), так и в профессиональной сфере, в кадровой политике фирм, в личных карьерах, как мужчин, так и женщин. Интересно, что в ситуации глобально мужского «начальника» в России, проблема использования сексуальности как инструмента карьеры, традиционно рассматривалась только по отношению к женщинам. Однако уже сейчас молодые люди начинают говорить не только о новых мужских перспективах (два варианта: начальник — женщина, начальник — мужчина, но гомосексуалист), но и новых женских (начальник — женщина, но лесбиянка).

Завершая эту статью, хочется сослаться на слова William Simon, который помимо всего прочего, утверждает, что сексуальность — «непостоянная универсалия» — это никогда только секс. Человеческие сексуальности воспроизводятся социумом, социумом организуются, социумом сохраняются и социумом трансформируются. Сексуальности изменяются также как и культуры.[15]

Сравнивая празднично-карнавальный вариант сексуальности молодежных медиа дискурсов с индивидуальными историями наших провинциальных молодых мужчин и женщин, я отчетливо ощутила, можно сказать «потрогала» совсем иную реальность. Ее инакость вовсе не в отсутствии праздника или недостатке красок, она — в бесконечном многообразии и в не поддающейся окончательному «диагнозу» глубине.»Сексуальность»,»секс»,»сексуальность мужчины и женщины» — это только слова, контекстом их наполняют многообразные прочтения, не сводимые ни к каким стереотипам и невоспроизводимые никакими теориями. Можно лишь погружаться в это море, и радоваться каждой отдельной находке, поднятой с его глубин, но стремиться его переплыть — никогда.

[1] В серии Специализированные курсы в социологическом образовании (Финансовая поддержка программы Европейского сообщества TEMPUS/TACIS — проект JEP 08517-94) готовится к публикации мой курс Молодежная культура и субкультура.

[2] Речь идет о сравнительном исследовании секс-дискурсов трех журналов: «ОМ», «ПТЮЧ», «РОВЕСНИК», результаты которого изложены в подготовленной к публикации статье» Новые измерения сексуального пространства. Опыт анализа секс-дискурсов молодежных российских журналов.

[3] Фуко М. Воля к истине. По ту сторону знания, власти и сексуальности. Работы разных лет. Пер. с франц. — М., Касталь,1996.

[4] Там же, с. 99.

[5] Там же, с. 103.

[6] Там же

[7] См. Например классификацию сексуального поведения людей в СССР и их представлений о сексуальности в работе Кон И.С. Сексуальная культура в России. О. Г. И. Москва., 1997, с. 117-118.

[8] В связи с этим я хочу выразить искреннюю благодарность за помощь в проведении исследования Г.Сабировой, И.Флягиной, Е.Смирновой, Д.Филатову, Д.Белозерову

[9] Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности.Трактат по социологии знания. «Медиум». М.,1995, с.39.

[10] Это отчасти компенсируется теоретическим обзором, данным в предыдущей статье» «),

[11] Кон И.С. Вкус запретного плода. Сексология для всех., Москва: «Семья и школа», 1997, с. 168

[12] Там же, с. 180

[13] Кон И.С. Вкус запретного плода. Сексология для всех., Москва: «Семья и школа», 1997, с. 169

[14] Кон И.С. Лунный свет на заре. Москва: «Олимп», 1998, с. 450

[15] William Simon «Postmodern sexualities», London: Routledge, 1996