Смещение перспективы: между человеческим и Божественным

Каждый посол, прежде чем приступить к своей дипломатической миссии, проходит серьезную подготовку. Точно так же и духовные искатели, которые стремятся «открыться Божественному», вначале должны в совершенстве научиться «думать как Вселенная». Ибо как миссия дипломата состоит в том, чтобы доставлять послания своего сюзерена в другие страны, так и задача людей совести состоит в том, чтобы передавать мудрость Божественного разума. Умение смотреть на вещи с Божественной точки зрения дает нам ключ к пониманию сути суфизма: это глобальный «компас», который позволяет человеку определить «север», сориентироваться и выбрать жизненное направление. Суфии стремятся придавать как можно меньше значения своим личным взглядам, чтобы лучше воспринимать Божественную точку зрения. Основными инструментами для овладения этими практиками являются медитация и созерцание. Они помогают нам в совершенстве научиться смещать перспективу сознания, переходя от личного к космическому и обратно, что несколько напоминает градацию перспектив в голограмме. Например, вы можете воспринимать Вселенную как нечто внешнее, «иное» и отдельное. Или же, наоборот, вы можете представить себе, что Космос со всеми его звездами сосредоточился в вашем теле и теперь смотрит на себя вашими глазами. Подобные эксперименты ведут к пробуждению, или просветлению, как его называют мистики, так же, как открытие космических и трансцендентальных измерений нашего бытия расширяет и трансформирует наше прежнее ограниченное мировосприятие.

Начиная работу с измененными состояниями сознания, можно вначале сделать шаг назад и проанализировать то, как мы обычно «видим» происходящее вокруг нас. Представьте себе на секунду, что вы тренируете свою способность видеть некую более глубокую реальность, которая проглядывает из-за движущихся декораций повседневной жизни. Вы можете попивать кофе, сидя в кафе на Елисейс-ких Полях в Париже и наблюдая за течением жизни вокруг вас: сигналящие машины, мужчины и женщины, молодые и старые, спешащие по своим делам и праздно прогуливающиеся. Или, может быть, вы смотрите на драку на Четырнадцатой авеню в Нью-Йорке, наблюдаете за лондонскими хулиганами, участвуете в политической демонстрации в Италии, потрясены чудом рождения ребенка или опечалены смертью близкого человека. За быстро сменяющимися картинками этой панорамы мы со временем можем научиться распознавать более широкий спектр эмоций человеческой драмы: боль, жестокость, несправедливость, алчность, ужас, героизм, любовь, разочарование. В другой перспективе нам кажется, что жизнь людей безнадежно предопределена и они попали под зубья шестеренок гигантской социальной системы власти, которую мы называем цивилизацией. Еще раз сместив фокус сознания, мы увидим, что человеческие массы подобны ряби на поверхности непрерывного жизненного потока.

Смещая перспективы подобно ребенку, поворачивающему калейдоскоп, мы постепенно начинаем понимать, что эти перспективы — лишь покровы, за которыми сокрыто некое незримое измерение, расположенное за пределами нашего познания. «Знание, — писал Ибн аль-Араби, — это лишь покров, за которым скрывается то, о чем мы знаем».

Согласно Корану, все, что мы воспринимаем извне в мире сущего, является знаками, айятп, —ключами к замыслам и смыслам, лежащим за поверхностью картины жизни. Как сказал современный ученый Хайнц Пагельс: «Я думаю, что Вселенная — это послание, записанное при помощи космического кода, и задача ученого состоит в том, чтобы его расшифровать». Пока ученые, пытаясь разгадать шарады Вселенной, наблюдают электроны и манипулируют материей, духовные адепты изучают сознание и модели реальности, чтобы открыть истинную природу реальности. Мистическая страсть к постижению всего сущего часто бывает порождена ощущением, подобным удушью. Жизнь кажется обманом, и человека непреодолимо тянет узнать, что же за этим обманом стоит. Человек видит свою задачу в том, чтобы охватить многозначность, скрывающуюся за программированием Космоса, но при этом ему следует избегать предубеждений, обусловленных влиянием физического мира, через который Космос изначально проявляет себя.

Как же человеку достичь понимания глубочайших уровней реальности? Прежде всего —отбросив порожденные обыденным мышлением предубеждения, которые мешают полноценной двусторонней связи со Вселенной. Проживший сорок лет в горах дервиш Вистами сказал: «Бог одурачивает тебя на рынках этого мира. И Его изображения — это тоже лишь уловки. А реальность прячется за ними», — и потом добавил: «Жениху не следует довольствоваться одной только чадрой своей невесты». Лишенный чадры иллюзорности, эфемерных отпечатков повседневного опыта, наш разум в постепенном бесконечном возвращении к первоистокам может ощутить отдаленные проблески мышления Вселенной. Мы можем достичь в своих медитациях стадии, когда нам откроется возможность прямого интуитивного постижения значений, не опосредованных физическими феноменами. Хазрат-Инайят-хан говорит, что когда ум сталкивается с объектом, он превращается в сознание, когда же его лишают всякого содержания, он возвращается к своим основам, то есть вновь становится умом. Обретение «духовного ума» есть наиполнейшая реализация мистика. Суфии называют это состояние сознания джабарут (Jabarut), или основой, на которой проявляется любое сознание. Ибо с постепенным освобождением обычного сознания от перспектив повседневного существования — от мыслей, представлений, обстоятельств, эмоций, событий физического мира — проявляются трансцендентальные измерения сознания.

Что же мы понимаем под трансцендентальностью?

Давайте посмотрим на цветущую яблоню. Хотя вы видите ее ствол, ветви, листья и цветы, вас впечатляет ее красота. И хотя красота этого дерева связана с его физическими формами, она все же наделена некой собственной сущностью, то есть значением. Обратимся к музыке: за нотами стоят определенные частоты колебаний, которые тоже представляют собой язык мышления Вселенной. Подобным же образом именно значения (а не буквы) оживляют слова книги или текста. Так и разум, очищенный от помех преходящих мыслей, исполняется врожденного чувства осмысленности. Эта трансцендентальная способность реализуется лишь тогда, когда человек отказывается от попытки сортировать вещи согласно привычным критериям. Однажды, когда я пребывал в уединении в Альпах, у меня было переживание подобного прорыва — переживание, отразившееся на окружающей меня природе. После грозовой ночи в горах, проведенной под шаткой крышей пастушьей хижины, я смотрел, как уходят вдаль уносимые неистовым ветром темные облака и пучки молний. И, словно попав в резонанс с непогодой, стало таять и растворяться в бескрайней Вселенной мое сознание. Вместе с грозой исчезали мои представления о мире и Космосе, обстоятельства личной жизни, нерешенные проблемы, неуместные поступки — даже мое учение о Божественных Качествах, об осмысленности жизни, об эго, о телесности и душе. Внезапно все эти мысли показались мне пустыми, незначительными и эфемерными! Однако вместо того, чтобы блуждать в «ночной тьме» полного отрицания, вызванного крушением этих ментальных структур, я поспешил ухватиться за некий проблеск значимости, который, собственно, и изменил только что мое банальное мышление. Для меня это был значительный шаг. Он оживил в моей памяти слова моего отца, Хазрат-Инай-ят-хана, произнесенные им на смертном одре: «Именно когда мое сердце изумляется ирреальностью мира, предо мной во всей полноте открывается его реальность». И я подумал, что всю свою жизнь гордился тем, что казалось мне истинной теорией о Вселенной, — разоблачением предрассудков, догм и ограниченного взгляда на жизнь. Но вместо того, чтобы отвергнуть эти модели, я понял, что они служили мне ступенями и привели меня к моему окончательному прорыву. Хотя я больше уже не нуждался в них, они, подобно прислоненной к стене лестнице, оставались где-то рядом, к моим услугам, в то время как мое «я» погружалось в возвышенное безмолвное единство — в неотделенное от Вечности существование.

Как описать невыразимую красоту этого таинства? Мы ищем знания и понимания, но знаем ли мы Знающего? Мы слушали музыку, но знаем ли мы Композитора? Ведь музыка — это выражение существа композитора, как Космос — выражение Вселенной. Но подобно тому, как невозможно охватить всю глубину мысли композитора, основываясь лишь на его произведениях, так и физические проявления Вселенной — это всего лишь части Сущего, чья полнота недоступна нашему пониманию. Однако можете ли вы представить, что слышите музыкальное произведение именно так, как слышал его композитор, когда в его сознании всплывали нота за нотой, складываясь в симфонию или песню? Такой опыт позволил бы вам понять натуру этого человека. Вместо того чтобы воспринимать композитора как тело, разум, личность или душу, вы увидели бы в нем изначальный замысел.

Именно такой сдвиг сознания происходит во время медитации, помогая постигнуть то, что значит «думать как Вселенная». Наш повседневный опыт основан на дуальности мышления: мы знаем окружающий мир и даже представляем «познанное» нами как нечто «иное» по отношению к нам. Но здесь, на вершине, все —одно. «Где та двойственность, — спрашивает нас Брихадаранъяка Упанишада, — через которую познает Себя познанный?»

Суфии считают, что человек может освободиться из тюрьмы дуализма и обрести свободу единства только через магические чары безраздельной любви, —через те экстатические объятия, что позволяют преодолеть все, что отделяет влюбленных от возлюбленных. Руми и другие суфийские поэты описывали, как влюбленный превращает свою Божественную Возлюбленную в объект поклонения, или ма-абуд (ma'abud). А Ибн аль-Араби писал, что все влюбленные любят в своих возлюбленных Бога. В свою очередь, сила любви, нисходящая от Божественного Влюбленного к человеческому существу, превращает этого человека в «любимого», или махбуб (mahboob). Так во взаимном прославлении любви влюбленных и возлюбленных в сфере священного нет разделения между «я» и «ты», а есть лишь союз, единство двух в одном. Как сказал об этом суфийский мистик аль-Халладж: «Я есть Тот, кого я люблю, а Тот, кого я люблю, это я. Мы —два духа, живущие в одном теле.

Если ты видишь меня, видишь ты и Его, и, если ты видишь Его, видишь ты нас обоих». Хазрат-Инайят-хан говорит, что эта стадия осознания «подобна прикосновению к Божественному присутствию», то есть к той части человека, которая не подвластна смерти. Однако как неизбежно качается из стороны в сторону маятник, так и сознание не может все время оставаться в состоянии возвышенной трансцендентальности (или самад-хи) и естественным образом отклоняется обратно от этой вершины осознания к восприятию мира в обычной личной перспективе. Но подобно путешественнику, несущему домой из чужих земель груз драгоценных камней и бесценных сокровищ, искатель истины не возвращается к обыденному сознанию неизмененным, отныне он источает экзотический аромат духовного знания.

Опыт этого неподвластного смерти состояния — пребывания за пределами жизни — действует на человека как легендарный философский камень, — это магия, наполняющая обычное существование «жизнью жизни», —превосходящей смыслом любые значения, исток которых — за пределами времени и пространства. Будда описывал это как «не становление». Не принадлежа времени, энергия этого опыта все-таки придает новый импульс земному процессу становления и развития жизни. Как несущая неожиданное и ошеломляющее просветление ваджра тибетцев, эта вспышка постижения стимулирует человека к революционному скачку сознания, приводя в движение его дремлющий потенциал. Ибо для пробуждения в жизни мы должны сначала пробудиться за ее пределами.

Как излучение Солнца питает энергией распускающиеся растения, так свет духовного постижения изменяет человеческое мышление, кардинально трансформируя структуру эго. И если человек действительно хочет изменить свою личность, то это возможно лишь под воздействием просветленных моментов интуитивного осмысления жизни. Ведь потом человек сможет воспринимать свои жизненные обстоятельства в свете Божественной Сути, — когда личные намерения соотнесены с Божественным Замыслом, личное понимание освещено Божественным Пониманием, а личная любовь исполнена Божественной Любви.

* * *

В следующих главах я вернусь ко всем затронутым здесь темам и исследую их глубже и подробнее, параллельно рассказывая о направленной медитации*, о повторении имен Бога и о дыхательных практиках. Структура этой книги приведена в соответствие с идеей, которую я, излагая свое учение, всегда неустанно повторяю: путешествие к пробуждению за пределами жизни (или переживание целого спектра измененных состояний сознания) ведет к пробуждению в жизни, к применению обретенного в этих измененных состояниях опыта для понимания обстоятельств жизни индивидуума. В этом двухэтапном процессе отражен обычный порядок уединения, когда искатель истины отвергает мирские желания и проходит через алхимический процесс трансмутации, чтобы затем вернуться в мир обновленным и посмотреть на него другими глазами.

* Англ, guided meditation

Итак, глава начинается с описания первого этапа процесса уединения, отрешения от мирских потребностей, чтобы открыть тонкие измерения своего внутреннего мира. Глава посвящена дальнейшему расширению обыденного мышления, различным состояниям сознания и перспективам на примере величайших учителей, святых и пророков.

В главе медитирующий отправляется далеко за пределы повседневного сознания: в пространства света, во владения небесных ангелов и архангелов, к трансцендентальным состояниям сознания. Глава начинается с отступления на шаг назад, обратно в мир, — к медитации на Божественной Сокровищнице архетипических качеств и к размышлениям о том, как эти качества не только помогают нам преодолевать трудности и проблемы, с которыми мы сталкиваемся в повседневной жизни, но и рождаются в результате наших усилий. Глава в общих чертах описывает две суфийские практики — вращение и зикр, которые помогают углубить процесс пробуждения, созидая храм Божественного Присутствия из тканей человеческого тела. Наконец, глава призывает нас создавать небеса на земле, пробуждая в себе Божественное Сознание и тем самым позволяя нашим личным ценностям породить духовную систему ценностей, которая обеспечит всему человечеству красивое, здоровое и милосердное будущее.