ГЛАВА 28. Всё было у нас хорошо, но денег катастрофически не хва­тало

Всё было у нас хорошо, но денег катастрофически не хва­тало. Отпускные плакали, и я вместе с ними.

Я решила, по старой памяти, пойти на «скорую» в дет­скую бригаду. На подмену отпусков.

Андрей успешно сдал выпускные экзамены и уехал по­ступать. Это и подорвало семейный бюджет.

В прочем, особо подрывать было нечего. Всё было осно­вательно подорвано до этого.

Эх, Родина любимая! Это же надо так не любить своих детей, то есть нас. Как ты нас подорвала! Как кинула сво­их военных, своих врачей, своих учителей!

Прости, Родина! Вырвалось... Может, и не ты виновата, и так же подорвали и кинули — саму тебя? Тогда — кто это сделал, скажи?

Я уже раньше работала на «Скорой» — немного, но ра­ботала. Если место есть — меня должны взять.

И меня взяли. На ставку, семь суток в месяц.

Люблю я «Скорую», видит Бог. После интерната свое­го — «Скорую» люблю. И не за вызова люблю, а за доро­гу. Особенно вечером. Или ночью. Машина мчится, а ты сидишь, и смотришь вперёд. И дорога — стелется, стелет­ся перед тобой...

И ночью, в свете фар, высвечивается сердце твоё, как шоссе впереди. И твоя душа кажется тебе такой же прямой, и такой же сияющей, как эта дорога. И раньше я до­рогу эту любила, а теперь ^:— вдвойне люблю.

Это — тайна моя, это — заветная молитва моя, это — ночная дорога, в свете фар.

Заветная молитва •— молитва Иисусова. Всплывает са­ма собой, заполняет сердце. Летит над ночной дорогой моя молитва, летит, иногда и под мигалкой. «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, грешную. Помилуй, помилуй...»

И не в тягость мне тяжёлая эта работа, эти вызова. По­тому что я знаю: за ними — снова будет дорога. Дорога, дорога. Бесконечная и сияющая дорога.

Можно уже работать. Можно и на сутки из дома уйти. Не страшно, почти не страшно. Тоха вписался в нашу жизнь. Твёрдо встал в график мытья посуды, так сказать.

И он её здорово моет! Так кухню убирает — я так не убираю, это точно. Ваське ставлю Тоху в пример. А Вась­ка — молчит. Но это — к слову.

А яичницу как Тоха жарит! С таким вкусом, с таким ста­ранием! Так мелко-мелко нарезывает лучок, потом фигур­но выкладывает колбаску...

Сначала пришлось ему показать, конечно, а то он и не знал, с какого конца браться за сковородку.

Картошку чистит, и уже жарил пару раз. И с удовольст­вием, с важностью ходит в магазин за хлебом, и за всякой мелочью. И сдачу отдаёт честно, копейка в копейку.

Хозяйственная, хозяйская жилка — определенно у не­го присутствует.

Отпускаем его и в кино, и гулять.

После суточного дежурства, как себя не уговаривай, а тя­жело, конечно. Первые две смены были более-менее лёгки­ми. Но третья смена выдалась тяжёлой, бессонной.

Бронхиальная астма, потом тяжёлая травма с ожогами. Везли в больницу, в соседний городок, в ожоговое отделение. А приехали — и снова вызова. Так и не прилегла, за всю ночь. Пришла с работы — упала, и заснула, как уби­тая.

Проснулась от громкой музыки. Тоха пришёл с речки один и врубил магнитофон на полную катушку.

— Тоха, а Васька где?

— А он пацанов встретил из своего класса и остался с ними.

— А, понятно. Тоха, а ты разве не видишь, что я сплю? Ты разве не знаешь, что я с суток пришла?

В глазах Тохи не отразилась ничего, кроме досады. Ему не дали музыку дослушать.

— Тоха, ты же в семье живёшь. Беречь надо своих. Заботиться. Я же устала, с ночи пришла. Я там деньги зарабатываю. Между прочим, на всех.

Глаза Тохи по-прежнему ничего не отражают.

— Или ты не знаешь, что деньги надо зарабатывать? Да, точно, ты не знаешь. Ты думаешь, что тебя государство бу­дет кормить, до гробовой доски?

— Нет...

— Точно, не будет. Но семья-то у тебя — будет, или нет? Ты об этом думал когда-нибудь, или нет?

— Не знаю...

— Если мать пришла с ночи и спит — её сон надо бе­речь. И музыку не врубать на полную мощность. Если сын устал — мать будет беречь его сон. Это понятно?

— У нас в спальнях никогда никто не смотрит, спишь ты, или нет. Всегда все... как хотят, так и ходят. Как хотят,

так и кричат.

— А тебя будили когда-нибудь, когда ты уставал и спать

хотел?

— Да сто раз!

— Приятно было?

— Да нет...

Вот на то и семья, чтобы друг друга беречь. Чтобы ты знал, что если ты устал, кто-то побережёт твой сон.

— Только для этого?

— Что?

— Семья?

— А ты с этого начни. Ладно, пора и вставать. Сейчас пообедаем, и я опять залягу. Вон, уже Васька звонит.