По образу ЛЮБВИ сотворена

Сменяет строчку новая строка, и вновь пишу для вас все эти строки, чтобы явилось в силе языка – могущество в положенные сроки. А вместе с ним вернулась и Любовь, когда мы станем чище и добрее, в живом пространстве, в свете её вновь поднимется с колен моя Ра-сея, – страна заснеженных, униженных равнин, страна возвышенного духа и нагорий, страна душевных разрастающихся льдин и лживо пересказанных историй.

Дух закалённый стужею веков, усиленный стяжанием единства, свободным был от рабства и оков, хранимый оберегом материнства. Традиций наших жизненный гранит, глубоких знаний праведный колодец, был благостно, молитвенно укрыт покровом всеславянских богородиц, рождающих божественных детей, – хранителей, суть витязей отважных, свободных от пороков и страстей, а не наёмников корыстных и продажных. Которые крестили нашу Русь в угоду своих низменных амбиций, корыстью княжьей вскормленная гнусь ослабила остов живых традиций, когда сведущую божественную мать, – пречистых душ святую берегиню, назвали ведьмой, смыслом тьме под стать и превратили в жалкую рабыню.

Как далеко всё это расположено от наших дней, что даже и не видно среди веков неясного свеченья – за что была культура уничтожена приходом благого всем вроде бы святого поученья. Однако, когда новое учение явилось, святая Русь всё яростней, усиленней делилась, закабаляя русских всех людей духовною гордынею вождей, а рядом с князем часто был духовник – духовного падения виновник.

Мне могут здесь конечно возразить, мол: «Где всей информации носитель?» Отвечу я душой стараясь жить: «Припомните, что молвил нам Спаситель.» Сказал он, что лишь только по плодам узнаем мы начальную причину, а мы поём осанны господам, наряженным в святителей личину. Коль было светлое, блаженное начало и сеялись лишь зёрна благородства, из за чего Руси святой не стало, а лишь удельное господское уродство. Видать то семя было плоховато, и древо получилося кривое, а ветви друг на друга обозлились, соседей обвиняя в притеснении; последовала горькая расплата – плодящимся, нечистым, злобным роем, ведь птицы-стражи вовсе удалились, напуганные громким выяснением.

Когда мы жили на земле, – своим пространством дорожили, не позволяя лютой мгле смешать мечту в дорожной пыли. А с нами в том святом пространстве, даря всем радость вновь и вновь, в пречистом, светлом постоянстве жила блаженно и Любовь.

На предками завещанных местах, освоенных арктическим исходом, в густых лесах, в долинах и в горах мы жили благоправедным народом. Мы радовались благости ночей, а по утрам всё славили восход, – умеренною ясностью речей, и помнили свой северный исход. Мы здесь сумели счастье обрести, чтоб сквозь эпохи Вечности пройдя, плывя рекою Млечного Пути, добраться до священного огня, сквозь лютый холод, лжи густой туман, сквозь грязную и злобную возню, сквозь выставленный правдою обман и братскую священную резню.

Мы те, кто выжил силою Любви, когда вокруг уже все потемнели, ведь к нам она струилась от земли, где возле дома выстроились ели, где чистый и божественный родник питал живой водой всю силу рода, где был святым ребёнок и старик, – свободного, могучего народа.

Однако, когда нас закабалили и оторвали с корнем от земли, мы все своё могущество забыли, лишённые источника Любви. И стелят враги нам в могилу дороги, ведь мы без Любви примитивно убоги.

Возьмите любого певца иль поэта, в расцвете всех лет кто вдруг пал от разбега, он умер забытый в ночи до рассвета, ведь не было рядом Любви оберега. А то, что мы считаем за Любовь – лишь отблеск от неяркого огня, и вновь стекает в землю чья-то кровь из за того, что сломана броня.

А мы продолжаем делиться посредством заложенной мины, а мы продолжаем сражаться в эфирном нечистом пространстве, и нам уже даже не снится, что были мы прежде русины – Руси благородные дети в единства святом постоянстве.

Унизили женщину-мать, а чистую деву растлили, назвав лишь кухонной рабой, хозяйкой посуды и вилок, споили могучую рать, и стоя в отравленной пыли, богини торгуют собой у грязных дорог и развилок.

Мы ждём Любви от женщины в постели, но там её вы вовсе не найдёте,.. сказали птицы, если бы умели, что счастье появляется на взлёте. Всё то, что нам осталось от Любви – рассеянные брызги, словно слёзы, замешанное счастье на крови и брачные постылые морозы. А брак не просто так назвали браком, коварство тьмы не ведает границ, свободу заменив дурным бараком и в паспорте отметками страниц. Да и детей плодим мы брачным ложем своих посредственных, наследственных уделов, ну а потом понять никак не можем, – откуда в мире столько бракоделов.

Мужчина вдохновения вновь ищет, и до сих пор, скитаясь, не поймёт, что там, где он за юбками всё рыщет, – своей Любви вовеки не найдёт. И клеток Любовь не выносит, браслетов оков золотых, её за мечтою уносит на крыльях свободы святых.

Верните женщине утерянное счастье – свободою от брака отношений, чтоб отличать Любовь от лживой страсти, – уверенностью правильных решений. Ведь женщина – земное воплощенье творящего в пространствах вдохновенья, где снова происходят превращенья посредствами чудесного мгновенья, когда пред ним является она, – по образу Любви сотворена. И лишь в соединении двоих, в живом пространстве светлого причала, Любовь опять проявится в троих, собой рождая третее начало.

Растают в душах льды, когда вернётся Любовь в блаженное, священное пространство, и Русь от долгой спячки вновь проснётся, святое возвращая постоянство, даря сиятельно, блистательно надежду иным униженным, рассеянным народам, чтоб закружиться вновь и так, как прежде, увлёкшись светлым, звёздным хороводом.