Неужели Земля растёт?!

На протяжении ряда десятилетий в геологии и геофизике господствуют представления так называемых „мобилистов” о дрейфе континентов по поверхности расплавленной магмы. До некоторых пор не опровергали таких взглядов и работы И.А. Резанова, длительно разрабатывавшего проблему эволюции земной коры [Резанов, 1985]. Однако в книге последних лет [Резанов, 2002] этот автор категорически отверг привычные представления о дрейфе континентов (или иначе – о тектонике плит), приведя соответствующие доводы.

Что же заставило известного автора отказаться от гипотезы дрейфа континентов? Напомним, что в её пользу говорит, например, сходство контуров восточных и западных берегов Атлантического океана (с подводным Срединно-Атлантическим хребтом между ними), сходство геологических разрезов противоположных берегов, общность флоры и фауны прошлых геологических эпох на разных континентах и, наконец, компьютерный анализ прошлого дрейфа материков на основе сохранившейся древней намагниченности горных пород.

Нужно признать, что не только доводы „за”, но и приведенные И.А. Резановым доводы против дрейфа континентов достаточно весомы. Они сводятся к двум группам фактов:

а) конвекционные движения магмы в верхней мантии, которые, по мнению „мобилистов” являются движущей силой перемещения материков, в действительности отсутствуют;

б) опускание и „поддвиг” океанической коры под континенты (субдукция), как необходимый элемент дрейфа континентов, на практике не регистрируется.

Об отсутствии конвекции говорят многие факты. Так, сейсмические данные о структуре верхней мантии показали, что она распадается на длительно существующие области, резко отличающиеся по физическим свойствам (по скорости и градиенту скорости распространения волн, по их затуханию и др.), а это невозможно при конвекции. Индивидуальность разных областей верхней мантии особенно ярко проявилась в ходе исследований (методом глубинного сейсмического зондирования) так называемого Анголо-Бразильского геотраверса – линии, пересекающей Атлантический океан в широтном направлении. В частности, геотраверс пересёк Срединно-Атлантический хребет и его рифтовую зону, которую как раз связывают с новообразованием океанической коры (с так называемым спредингом).

„Обращает на себя внимание несопоставимость по расслоенности мантии к западу и востоку от „оси спрединга” – если существует конвекция, то обе стороны растекающейся астеносферы должны были бы быть тождественны... Анголо-Бразильский геотраверс разрушил всю концепцию спрединга, ибо оказывается, что под Срединно-Атлантическим хребтом нет астеносферы в том понимании, как постулирует тектоника плит – мантия на всю исследованную глубину (до 90 км) состоит из блоков, резко различающихся по физическим свойствам, по числу … слоёв и их толщинам.” [Резанов, 2002]

Установлено, что под всеми континентами до глубины в 300–400 км прослеживаются высокоскоростные аномалии („корни” континентов). Это значит, что если континенты передвигаются, то вместе с их корнями перемещается не только затвердевшая литосфера, мощность которой менее 200 км, но и вся верхняя мантия до глубин в 400 км!

Противоречит гипотезе о конвекции в верхней мантии и геохимическая информация о её составе, полученная при исследованиях вулканических пород. Показано, что мантия содержит резервуары, обогащённые и обеднённые некоторыми элементами (отчего их легко опознать), и положение этих резервуаров не изменяется на протяжении миллиардов лет. В том числе, исследования пород, обрамляющих знаменитое плато Кимберли в Австралии (отсюда характерная алмазоносная структура получила название „кимберлитовой трубки”), показали их длительную (до 1,8–3 млрд. лет) связь с одними и теми же, очень своеобразными, источниками вулканизма, что было бы невозможно при конвекции.

Не менее убедительны факты, опровергающие субдукцию. В частности, велик вклад Л.М. Балакиной (1991), обобщившей данные об очагах тихоокеанских землетрясений. В том числе, Балакиной проведено детальное изучение очагов большого числа поверхностных, промежуточных и глубинных землетрясений района Курило-Камчатской островной дуги. Исследования показали решительное расхождение картины механических напряжений земной коры в зонах предполагаемой субдукции по сравнению с теми напряжениями, какие вызывала бы субдукция. Вместо субдукции (погружения края океанической коры под континенты) вырисовалась картина опускания и расширения дна „тыловых” бассейнов.

В работе Б.И. Васильева (1992), обобщившего данные о геологии Тихого океана, подчёркивается, что „до настоящего времени, несмотря на огромные усилия сторонников тектоники плит, нет ни одного фактического доказательства … Наоборот, все имеющиеся факты свидетельствуют о том, что субдукции вообще не существует”. Среди ряда выводов Васильева, противоречащих идее субдукции, привлекает особое внимание четвёртый: „ступенчатый характер /океанических/ склонов … свидетельствует о растяжении, а не о сжатии ”.

Можно ли примирить столь противоречивые факты? С одной стороны, мы явно видим результат разрыва единого континента в зоне образования Атлантического океана, и имеем ряд косвенных доказательств этого факта. Но с другой стороны – отсутствует как причина данного явления (конвекция в мантии), так и обязательная в таком случае субдукция (уход „лишней” океанической коры под континенты).

Оказывается, непротиворечивый вариант объяснения, всё-таки, возможен, и как раз на основе изложенных выше представлений о делении Вселенной на видимый и „нейтринный” миры, объединённые круговоротом материи. Вспомним, что признаки перехода „нейтринной” материи в наш мир наблюдаются в зонах интенсивных гравитационных полей – в ядрах галактик и звёзд. А не могут ли вызвать подобный, но менее интенсивный переход материи в наш мир более слабые гравитационные поля ядер планет? Тогда можно было бы допустить, что масса Земли медленно растёт, и разрыв Пангеи стал результатом медленного увеличения массы и объёма Земли, вызвавшего растяжение литосферы.

Интересно, что процессы предполагаемого перехода вещества и энергии из „нейтринного” мира в наш мир должны ослабевать к центру Земли, потому что в центральной области планеты напряжённость гравитационного поля мала, и в самом центре равна нулю. Наибольшую (хотя несравненно меньшую, чем у звёзд) интенсивность эти процессы должны иметь на глубинах приблизительно от 400 до 3200 км от поверхности Земли.

Такое предположение хорошо совпадает со всей суммой имеющихся данных – с отсутствием конвекции в мантии при очевидности расхождения континентов, с отсутствием субдукции или ухода „лишней” океанической коры под континенты. Иначе говоря, наблюдаемая картина по всем пунктам отвечает предположению об очень медленном росте Земли за счёт перехода в неё материи из „нейтринного” мира!

Однако, такая смелая гипотеза требует более основательной проверки и подтверждений. Есть ли ещё какие-то факты в её пользу? Есть ли подобные данные о других планетах?

Пока нет данных о стабильности размеров силикатных ядер планет-гигантов с интенсивными гравитационными полями. Но кое-что известно об их энергетике – в течение миллиардов лет они излучают больше энергии, чем получают от Солнца!

„На единицу площади Юпитера приходит тепла от Солнца … в 27 раз меньше, чем у Земли. Если бы это был единственный источник нагрева поверхности Юпитера, температура его (так называемая равновесная) была бы 110 К … Прямые измерения указывают … температуру до 145 К … инфракрасного излучения … и до 170 К в сантиметровом радиодиапазоне … В отдельных местах тёмных полос … до 270 К … Рекордно высокая температура … 310–320 К … Температуры … показывают, что из недр Юпитера исходит свой самостоятельный поток тепла... Он превышает поток, приходящий от Солнца, в 2 раза … Юпитер оказывается источником необычайно сильных всплесков радиоизлучения, делающим его первым после Солнца источником космического декаметрового излучения.” [Мартынов, 1988]

„Температура поверхности Сатурна заключена в пределах от 83 до 123 К, что превышает равновесную температуру 80 К. Следовательно, в тепловом излучении Сатурна есть доля собственного глубинного потока, что подтверждается измерениями радиоизлучения. Оно соответствует температуре около 160 К в сантиметровом и 240 К – в дециметровом диапазоне, достигая 300 К на волне 21 см.” [там же]

Заметим, что 21 см – это волна излучения водорода, который в первую очередь должен был бы появиться в качестве „новорождённого” вещества при „перетекании” материи из „нейтринного” мира в наш. Похоже, что именно „новорождённый” наиболее горяч.

О характеристиках Урана и Нептуна известно следующее. „Теоретически их температуры порядка 90–50 К … Измерения в сантиметровом радиодиапазоне приводят, однако, к температурам, превышающим 100 К в обоих случаях, что свидетельствует о существовании потока тепла из их недр.” [там же]

Учитывая, что солнечная система сформировалась более 4 млрд. лет назад, ясно, что при отсутствии постоянных внутренних источников энергии, за это время планеты уже давно должны были бы приобрести равновесные температуры. Дополнительную энергию может дать распад радиоактивных элементов, но, как видно на примере Земли, содержание радиоактивных элементов в мантии очень мало, а попытка распространить повышенную радиоактивность материковой коры на океаническую кору выглядит не более, чем неуместным домыслом. В случае планет-гигантов, состоящих, главным образом, из водорода и гелия, получение всей недостающей энергии от радиоактивного распада ещё сомнительнее.

Из планет земной группы особый интерес вызывает Марс, поверхность которого достаточно изучена. Поскольку масса Марса составляет только 10,8% от массы Земли (к тому же, масса Марса менее компактна, средняя плотность Марса – только 72% от средней плотности Земли), он создаёт менее интенсивное гравитационное поле, и эффект перехода материи из „нейтринного” мира в этом случае должен быть выражен значительно слабее.

Так называемые „каналы” Марса могут быть приняты за сеть трещин на его поверхности, вызванных ростом объёма планеты. Но такая мысль плохо согласуется с реальной картиной „каналов”, которые при фотографировании с высоким разрешением предстали цепочками малоконтрастных тёмных пятнышек, пересекающих светлую поверхность планеты. И всё же, не исключено, что это сеть трещин, пробежавших от одного метеоритного кратера к другому. Зато обнаружены другие образования, более подходящие для такой роли. Например, южнее тёмного Озера Тифона (Tithonius Lacus) начинается грандиозное ущелье Копрат (Coprates) длиной свыше 2000 км, глубиной до 6 км и шириной около 120 км! Чем не Атлантический океан в миниатюре?!

Ещё меньше, чем у Марса, масса и плотность Луны. Поэтому здесь, если и существует эффект перехода материи из „нейтринного” мира в наш, он должен быть ещё слабее. Тем ни менее, и на Луне отмечены „ … тонкие с очень обрывистыми краями трещины. Их ширина и глубина составляет несколько сотен метров, но длина бывает равна 100 км и в одном случае доходит до 350 км (трещина в районе кратера Триснекер). Более широкие и менее обрывистые из них /вероятно, более древние; АБ/ называются бороздами. Обычно и те, и другие по своей длине имеют изломы и извилины /типичная картина разрыва поверхности при растяжении; АБ/. Часто трещины являются как бы ниткой, на которую нанизаны многочисленные мелкие кратеры /„где тонко, там и рвётся”; естественно, что разрыв проходит по кратерам, как по местам концентрации напряжений при растяжении лунной коры; АБ/ … Сходным с трещинами образованием лунной поверхности являются лунные долины, ширина которых достигает 10 км при длине до 180 км и больше. Такова, например, прямолинейная долина в хребте Альп, имеющая ровное дно и крутые склоны.” [Мартынов, 1988]

Таким образом, многочисленные факты хорошо согласуются с предположением о переходе в наш мир материи из „нейтринного” мира – не только в ядрах галактик и звёзд, но, с гораздо меньшей интенсивностью, и в гравитационных полях менее крупных небесных тел. Трещины длиной в сотни километров указывают на растяжение лунной коры. На более массивном Марсе растяжение коры проявилось, среди других, уже в трещине длиной 2000 км и шириной 120 км. На Земле всё расширяющейся трещиной оказался Атлантический океан. Планеты-гиганты обнаруживают постоянный, необъяснимый избыток энергии, заставляя вспомнить ещё большую трудность объяснения энергетики Солнца. Вырисовалась цепочка фактов, тянущаяся от трещин в лунной коре к непонятному для астрофизиков источнику активности ядер галактик и чудовищной взрывной обыденности квазаров.

Как видим, удивительная мысль об очень медленном росте массы и объёма Земли оказалась не такой уж нелепой. Она хорошо укладывается в канву современного космологического мировоззрения. Однако интересно то, что рост объёма Земли способен объяснить не только сумму современных данных. Он объясняет и „бородатую” загадку высот земной поверхности, поднявшуюся перед наукой во весь рост ещё в начале ХХ века. Речь вот о чём.

Анализ гипсометрической кривой, т.е. гистограммы высот суши и морского дна, чётко указывал на преобладание двух высот – 100-метровой высоты суши и 3700-метровой глубины океанов. Это позволило А. Вегенеру сделать следующий вывод:

„Во всей геофизике трудно найти другой закон с такой же степенью ясности и достоверности, как этот – о двух наиболее часто встречающихся уровнях земной поверхности, занимающих противоположное положение, и представленных, соответственно, континентами и океаническими впадинами... Удивительно, что этому закону, давно уже хорошо известному, никто … не пытался дать объяснение. Если бы в соответствии с обычными геологическими представлениями высоты проявлялись через поднятия, а глубины – через погружения относительно единственного исходного уровня, то, разумеется, частота в распределении уровней была бы тем меньше, чем больше значения высот или глубин. Результирующая кривая распределения должна была бы соответствовать кривой Гаусса, характеризующей случайные отклонения... Должен был существовать один максимум, приблизительно совпадающий со средним уровнем поверхности земной коры (–2450 м). Вместо этого наблюдается два максимума, и каждый подчиняется закону Гаусса. Мы должны отсюда заключить, что одновременно существуют два ненарушенных исходных уровня. Ход кривых приводит к неизбежному заключению, что на материках … и на дне океанических впадин … мы имеем дело с двумя различными оболочками земной коры, которые, образно выражаясь, ведут себя как открытая вода и большие ледяные поля.” [Вегенер, 1984].

Для объяснения наблюдений, ещё в первые десятилетия ХХ века было высказано предположение, что под возвышениями лёгкая кора утолщена, а тяжёлая магма, на которой она плавает, залегает в этом месте на более значительной глубине. В противоположность возвышениям, лёгкая кора должна быть особенно тонкой в океанических бассейнах, под глубоколежащими частями земной поверхности. Такое представление о лёгкой коре и тяжёлой магме в дальнейшем полностью подтвердилось. Но осталась невыясненной причина двойного максимума на гистограмме распределения высот земной поверхности, поскольку не видно причин, почему бы лёгкая кора должна быть представлена в двух принципиально различных мощностях – в виде толстых континентальных глыб и тонкого океанического слоя.

Удивительное существование двух максимумов гистограммы высот земной поверхности естественно вытекает из медленного роста объёма Земли. Расплавленная (в основной массе) магма и затвердевшая кристаллическая кора имеют разные механические характеристики, создают разное сопротивление растяжению и сдвигу. Медленный приток вещества из „нейтринного” мира в магму увеличивает её объём без особого механического противодействия, но не может так же легко „растянуть” затвердевшую кору, особенно – в зонах материков. Здесь очень удачным оказалось приведенное А. Вегенером сравнение с открытой водой и большими ледяными полями. Можно заключить, что объём планеты увеличивается без роста площади материков, вызывая увеличение площади океанов, появление трещин в тонкой коре океанского дна, и другие реально наблюдаемые процессы.

* * *

Несмотря на исключительную сложность и многофакторность процессов в земной атмосфере и в Океане, метеорологи уже научились с высокой точностью предсказывать погоду. Теперь единственной областью, где мы резко не удовлетворены качеством научных прогнозов, являются землетрясения и извержения вулканов. Возможно, так происходит как раз потому, что наука не имеет правильного представления о главном факторе, вызывающем растяжение земной коры – об очень медленном притоке материи из „нейтринного” мира. Как и в случае солнечной активности, можно предположить, что нестабильная, непредсказуемая составляющая многих звёздных и планетарных явлений (например, всплесков радиоизлучения Юпитера) определяется как раз нестабильностью, вариабельностью, органически присущей всем процессам перехода материи из „нейтринного” мира.

И если уж зашла речь о принципиальной нестабильности таких процессов, как ни вспомнить удивительный факт совершенно хаотичного расположения звёзд на небе! Строжайше организована структура атома, строго расположены атомы в кристаллах, хорошо соблюдается среднее расстояние между молекулами в жидкостях и плотных газах. Расположение планет вокруг Солнца подчиняется закону Тициуса – Боде, скопления галактик выстраивают стройные ячейки … Среди этих закономерностей выделяются два размерных уровня – звёзды в галактиках и галактики в стенках ячеек – где мы наблюдаем наибольшую хаотичность. А ведь это как раз те размерные уровни, на которых должна наиболее проявлять себя специфика перехода материи из „нейтринного” мира! Вероятно, сугубую хаотичность можно назвать первым из известных нам законов притока материи из „нейтринного” мира.

* * *

Квазары от нас далеко, свет от них шёл к нам миллиарды лет. Трещины в земной и в лунной коре также говорят о процессах, происходивших в давние времена. А что происходит, в этом смысле, у нас под ногами сегодня? Есть ли хоть какие-то данные, которые можно было бы (хоть гипотетически) интерпретировать как проявление сегодняшнего перетекания вещества и энергии из „нейтринного” мира в недра нашей родной планеты?

Оказывается, кое-что есть. Только (по объяснимым причинам) не в отношении Земли, а в отношении соседнего Марса.

В апреле 2001 г. НАСА опубликовало материалы об орбитальном движении американского искусственного спутника MGS на протяжении первых 9000 витков его полёта вокруг Марса, что охватило более чем двухлетний период. Данные о большой и малой полуосях эллиптической орбиты на каждом витке, характеризующие степень вытянутости орбиты, а также удаление спутника от планеты и приближение к ней, показаны на рис. 2.

Рис. 2. График изменения большой и малой полуосей эллиптической орбиты искусственного спутника Марса MGS на протяжении первых 9000 витков полёта.

Интересно отметить, что истинная орбита вообще не представляет собой какую-то правильную геометрическую фигуру. График однозначно показывает увеличение обеих полуосей орбиты, откуда следует, что спутник движется (в первом приближении) по раскручивающейся спирали. И малая, и большая полуоси эллипса от первого витка к 9001-му увеличились примерно на два километра. Для земных спутников характерна противоположная тенденция – их спираль постепенно сжимается, пока спутник ни упадёт на Землю. Это связано с тормозящим влиянием земной атмосферы.

Особое внимание привлекает тонкая структура графика изменений полуосей эллипса, показывающая вспышки вариаций длин полуосей в отдельные дни и недели. Эти неожиданные короткопериодические изменения отражаются на величине малой полуоси в несколько раз сильнее, чем на большой, что можно интерпретировать как признак ослабления возмущающего воздействия по мере удаления спутника от планеты. При этом важно, что возмущение, как отмечает НАСА, „ не зависит от аномалий поверхности планеты местного характера”.

Ещё удивительнее оказывается график на рис. 3., где показано изменение момента импульса MGS, отнесенного к массе спутника, для перифокуса и апофокуса (нижнего и верхнего фокусов) эллиптической орбиты. Как видно из графика, момент импульса спутника серьёзно увеличился за время его нахождения на орбите. Для кеплеровских орбит значения этого параметра в апофокусе и перифокусе должны быть равны между собой, что вытекает из закона сохранения импульса. Однако в действительности, моменты импульса в перифокусе и апофокусе на каждом витке оказались не равными между собой! Темная полоса на рисунке соответствует их разнице в динамике длительного движения MGS. Такой же непонятный характер имеет и график изменений кинетической энергии спутника, который ради простоты не показан. Вектор радиального ускорения вращающегося по „круговой” орбите спутника, на одной и той же высоте, от оборота к обороту непредсказуемо изменяется.

Рис. 3. График изменения момента импульса искусственного спутника Марса MGS, отнесенного к массе, для перифокуса и апофокуса.

Наблюдаемые эффекты нельзя объяснить тем, что потенциальная энергия (как это нередко бывает) переходит в кинетическую, поскольку спутник не падает на планету, а, в конце концов, удаляется от неё. Спутник медленно уходит из поля тяготения Марса. Это говорит о странном явлении – о настойчивом увеличении момента импульса спутника. Вероятно, на земных и венерианских спутниках подобные эффекты не наблюдались оттого, что смазывались тормозящим действием атмосферы. А вот Марс, обладающий очень слабой атмосферой, позволил зарегистрировать эффект.

Как ни подходи, приходится думать, что спутник MGS получал откуда-то неизвестную энергию, отталкивающую его от Марса! При этом характерно, что приток энергии очень нестабилен по величине, непредсказуем. Если пытаться найти какую-то аналогию такому процессу, то он напоминает осциллограмму цепи электротока с ненадёжным, искрящим контактом. Временами ток вовсе прекращается, словно нагретые искрой электроды деформировались и разомкнулись (такая картина видна между 1001-м и 2001-м витками), но вот металл остыл, контакты соприкоснулись, и между ними опять появилась искра. Искрение – применительно к движению спутника – это фантастическое явление, не укладывающееся ни в какие известные физические законы!

Пожалуй, только гипотеза о круговороте двух форм материи может предложить объяснение этого феномена. Представим себе, что гравитационным полем Марса создаётся очень слабый приток материи из „нейтринного” мира в наш мир. Это значит, что в недра Марса вливается слабый ручеёк нового вещества и энергии. Другими методами обнаружить столь слабый приток не удавалось. А вот двухлетнее вращение спутника вокруг планеты оказалось очень чувствительным экспериментом и индикатором. Возможно, часть притекающей энергии выбрасывается Марсом в виде таких излучений, которые не контролируются приборами НАСА. Это могут быть, например, электромагнитные волны инфра-диапазона, с частотами порядка единиц или долей герца. Воздействие их подобно давлению света, они отталкивают спутник от планеты. Тогда именно хаотичность перетекания материи из „нейтринного” мира в наш мир объясняет беспорядочность вариаций вектора ускорения спутника.

При взгляде на график силы, отталкивающей спутник MGS от Марса, невольно вспоминаются беспорядочные, непредсказуемые выбросы вещества и энергии ядрами квазаров. Процесс может иметь характер взрывов, может неожиданно прерываться и возобновляться вновь. И как раз такую картину демонстрируют неизвестные воздействия на параметры орбиты спутника. Последнее очень важно, потому что никакие гипотезы о существовании, например, неизвестной силы антигравитации здесь не помогут, если эта сила будет строго закономерной и предсказуемой. Закономерная сила отразилась бы на графике иначе. А здесь случайный характер процесса проглядывает буквально от оборота к обороту.

Правда, если быть честным перед собой и наукой, нельзя не отметить, что существуют ещё странные аттракторы, которые могут сформировать похожий по проявлениям эффект. При строгой закономерности регистрируемых физических процессов, возникновение странного аттрактора может создать иллюзию полной случайности.

Аттрактором (от англ. attract – притягивать) названа траектория движения точки в фазовом пространстве, отображающая развитие рассматриваемого процесса. К удивлению учёных, при огромном многообразии реальных и воображаемых процессов, число различных аттракторов оказалось весьма ограниченным. Их формы можно классифицировать топологически, а общие динамические свойства системы – вывести из формы её аттрактора.

В 1963 г. метеоролог Эдвард Лоренц разработал очень простую модель погодных условий, состоящую из трёх связанных нелинейных уравнений. Однако компьютерное исследование этой модели привело к такой форме аттрактора (показанной на рис. 4.), о которой раньше нельзя было и подумать. Казалось непостижимым, что чётко детерминированные уравнения движения могут приводить к столь непредсказуемым результатам. Точка в фазовом пространстве движется как бы случайным образом, описывает несколько колебаний нарастающей амплитуды вокруг одного центра, вдруг перебрасывается к колебаниям вокруг второго центра, неожиданно возвращается и снова осциллирует вокруг первого центра и т.д.

Аттракторы с таким непредсказуемым поведением назвали странными. Одним из удивительных свойств странных аттракторов оказалось то, что даже в многомерном фазовом пространстве они, как правило, ограничены малым числом измерений. Например, система может содержать 50 переменных, но её изменения описываются трёхмерным странным аттрактором. Это, конечно, характеризует высокую степень порядка.

Рис. 4. Странный аттрактор Лоренца (по [Капра, 2002]).

Типичным примером системы со странным аттрактором является относительно простая нелинейная электронная схема, которую в конце 1970-х годов построил японский математик Йошисуке Уэда и назвал „хаотическим маятником”. Аттрактор этой системы показан на рис. 5. Каждое колебание этого хаотического генератора уникально. Система никогда не повторяет себя, и каждый цикл открывает новую область фазового пространства. Но, несмотря на кажущуюся неустойчивость движения, точки в фазовом пространстве расположены отнюдь не беспорядочно. Они формируют сложный высокоорганизованный паттерн. Характерно, что отдельные участки траектории точки в фазовом пространстве почти повторяют друг друга, и это типично для подобных систем.

Таким образом, современная наука провела грань между устойчивым хаотичным и неустойчивым беспорядочным поведением системы. Хаотичное поведение, по сегодняшним понятиям, детерминировано и образует паттерны. Странные аттракторы позволили преобразовывать эти, на первый взгляд, случайные данные в отчётливые визуальные формы. Они позволили выявить разницу между хаосом и обычной беспорядочностью или шумом.

Рис. 5. Странный аттрактор Уэда (по [Капра, 2002]).

Соответственно, когда мы говорим о непредсказуемых вариациях орбиты марсианского искусственного спутника MGS, нужно ещё выяснить, имеем ли мы дело с истинным шумом или же с проявлением странного аттрактора, хаоса. Строго говоря, нам не известно и то, к какому классу непредсказуемости относятся вариации активности квазаров, хотя есть серьёзные основания считать, что квазары проявляют истинную беспорядочность или шум. И если бы оказалось, что вариации орбиты спутника MGS истинно беспорядочны, это склоняло бы чашу весов к проявлениям перетекания материи из „нейтринного” мира. В противном случае целесообразно думать о проявлении странного аттрактора.

Собственно, предположить природу странного аттрактора в этом случае не сложно. Искусственный спутник Марса подвержен влиянию сложного комплекса динамичных полей тяготения. Кроме Марса, на него влияют изменяющие положение в пространстве Солнце, Юпитер, Земля, не говоря о более отдалённых планетах. Но особенно существенным может оказаться влияние двух естественных спутников Марса – Фобоса (диаметр 27 км, период обращения 7 час. 40 мин.) и Деймоса (15 км, 30 час. 19 мин.). Не исключено, что эта сложная система изменяющихся гравитационных полей может сформировать странный аттрактор, проявляющийся как раз в непредсказуемых вариациях орбиты спутника MGS.

Но наиболее правдоподобным объяснением графиков рис. 4 и рис. 5 является совместное, комплексное воздействие на спутник MGS как притока энергии из „нейтринного” мира, так и сложного странного аттрактора гравитационной природы. Именно странный аттрактор очень удачно объяснил бы особенности левой части графиков, в том числе, резкое изменение параметров орбиты примерно между 1001-м и 2001-м витками с последующим возвратом к прежнему характеру движения. А преобладающее влияние потока энергии из „нейтринного” мира способно объяснить главную тенденцию правых половин графиков, демонстрирующих устойчивый рост кинетической энергии спутника и постепенный уход его от планеты. Однако, здесь нужны дальнейшие исследования.

* * *

Выше отмечалось, что наука научилась предсказывать даже такой сложный процесс, как изменение погоды. Наименее предсказуемой областью оказались землетрясения и извержения вулканов. Как и в случае нестабильной солнечной (вообще, звёздной) и планетарной активности (например, радиоизлучений Юпитера), непредсказуемость процессов внутри Земли логичнее всего объясняется как раз принципиальной нестабильностью перехода к нам вещества и энергии из „нейтринного” мира.

Такую точку зрения неожиданно подкрепила колоссальная катастрофа, унёсшая более 200'000 человеческих жизней – подводное землетрясение 26 декабря 2004 г., вызвавшее цунами гигантских размеров. Образовавшаяся волна принесла ужасные бедствия 11-ти государствам, произведенные разрушения оценивают в 400 млрд. долларов. Геофизики говорят о возникновении на дне Индийского океана трещины длиной около 1000 км.

С этими соображениями перекликается следующая информация, появившаяся в Интернете по адресу: http://www.xaoc.ru/a174/.

„Проект Евросоюза под названием MaxWave дал феноменальные результаты: за три недели измерений были „пойманы” десять чудовищных волн высотой более 25 метров.

Так, одна из них возвышалась почти на 30 метров на фоне соседних 10-метровых. В процессе выполнения проекта удалось документально зафиксировать большое количество волн-солитонов. Считается, что такие волны ответственны за многие случаи гибели судов.

Речь идет не о цунами, возникающих в результате землетрясений и набирающих большую высоту на мелководье, а о загадочных одиночных волнах высотой с 10 – 12 этажный дом, которые время от времени возникают в открытом океане на фоне, в общем-то, невысоких волн. Документальных свидетельств того, что это уникальное явление вызвано каким-либо катаклизмом вроде подводного землетрясения, пока что не было.

Все чаще и чаще стали появляться сообщения очевидцев о гигантских – высотой в 20 – 30 метров – волнах, разгуливающих на просторах мировых океанов даже в совершенно ясную погоду и вдали от берегов. Их не раз видели в годы, предшествующие проекту MaxWave. В 1995 году лайнер Queen Elizabeth II столкнулся в открытом океане со стеной воды высотой 29 метров. Были и другие случаи. Их насчитывают десятки в год. Но наиболее часто солитоны наблюдались у мыса Игольный (ЮАР).

Наблюдения по проекту MaxWave, которые должны были бы развеять миф об этих „монстрах”, гуляющих по океанам в ясную погоду и якобы топящих даже крупные сухогрузы, документально подтвердили существование подобного явления. За короткий период наблюдений в южной Атлантике произошло два инцидента с волнами-солитонами: 30-метровая волна зацепила находившиеся неподалеку друг от друга круизные лайнеры Bremen и Caledonian Star, выбив все стекла на капитанских мостиках судов. В результате удара волны у последнего отказала система навигации, и он был вынужден дрейфовать в океане в течение двух часов.

В процессе выполнения проекта MaxWave удалось научно доказать, что волны-солитоны – явление намного более частое, чем предполагали различные физические модели. Теперь нужно понять, какие именно условия приводят к их возникновению...

… Многие ученые скептически смотрят на сам факт существования таких солитонов, они считают, что гигантские волны образовываются в результате резонанса обычных океанских волн и не чаще чем раз в столетие или даже раз в тысячелетие. Однако число сообщений о них оказалось значительно выше. По статистике, более 200 судов длиной
свыше 200 метров потерпели крушения за последние два десятилетия и затонули. Исследователи предполагают, что причиной большинства кораблекрушений являются не штормы, а именно солитоны. Анализ опубликованных материалов показывает, что еще не предложена ни одна более или менее правдоподобная концепция образования чудовищных волн-убийц.

Петр Кондратенко”

Источник: from-ua.com.

Для объяснения непонятного феномена высказывалась мысль, что гигантские волны возникают в результате захвата и объединения медленных волн более быстрыми волнами, перемещающимися более, чем с двукратной скоростью. Такому объяснению противоречат ранее проведенные теоретические и экспериментальные исследования солитонов. Анализ показал, что солитон – неосциллирующее волновое движение, импульс, локализированный в устойчиво распространяющейся уединенной волне. После столкновения между собой эти волны сохраняют первоначальную форму, хотя во время самого столкновения могут слегка изменять скорость и деформироваться. Пройдя неоднородность, солитоны довольно точно восстанавливают прежнюю скорость и форму. Суммирования солитонов не наблюдалось.

Объединяя этот комплекс данных, нужно задуматься – а не являются ли волны-гиганты результатом медленного увеличения объёма Земли и мало заметного „растрескивания” земной коры, каждый элементарный акт которого и рождает необычную волну? Поскольку континентальная кора в 10–20 раз толще коры океанского дна, то и „растрескивание” происходит как раз в менее прочных зонах дна океанов („где тонко …”).

Конечно, особое недоумение вызвало катастрофическое цунами. Для науки остался непонятным источник немыслимой энергии, поднявшей 26.12.04 волну фантастических размеров, вызвавшей разрушения и жертвы за тысячи километров от эпицентра, и на тысячу километров разорвавшей океанское дно. Похоже – это „отложенный” результат притока в планету материи из другого мира. Но наука знает, и пока не объяснила, ещё более мощные энергетические феномены, например, неоднократные приходы на Землю ледниковых периодов, с последующим возвращением тепла. А наиболее вероятной разгадкой этого явления снова можно назвать непредсказуемые колебания потока энергии из „нейтринного” мира в гравитационные поля Земли и Солнца. Пора признать большую мощь, немалую потенциальную опасность нейтринных процессов, и приступить к их глубокому изучению.

5. Если предположить …

„Успех физической теории определяется не столько задачами, которые с ее помощью решаются, сколько значением новых задач, возникающих на ее основе.”

Р. Фейнман (по [Редже, 1985])

Перед Читателем прошёл ряд теорий и гипотез, подкреплённых (часто – недостаточно подкреплённых) различными фактами. Но кроме теорий и гипотез, наука иногда плодоносит и на почве совсем уж эфемерного материала – на почве не очень чётких предположений.

Так, несколько десятилетий назад немецкий физик П. Иордан предположил, что существует „поле творения”, энергия которого постепенно переходит в ядрах галактик в видимую материю, а мы не замечаем этого поля просто из-за отсутствия нужных приборов. Его смелое и неожиданное (в те годы) предположение оправдалось. „Полем творения” оказался невидимый „нейтринный” мир. Хотя мы уже твёрдо знаем о его существовании, приборов для регистрации всё ещё нет. Нельзя же назвать приборами огромные подземные (или подводные) сооружения, улавливающие едва ли один из 10¹⁸ нейтрино. И, подкрепляя догадку П. Иордана, крепнет убеждение, что именно пары нейтрино-антинейтрино преобразуются ядрами квазаров в обычную материю.

„Проблема образования галактик – это одна из самых актуальных проблем сегодняшней космологии.” [Новиков, 1990] Воодушевляясь примером Иордана, хочу высказать очень слабо обоснованное, нечёткое предположение о механизме рождения и гибели галактик.

* * *

В конце 1960-х годов спутники серии Vela Министерства обороны США, зарегистрировали гамма-импульсы неизвестного происхождения. Поскольку спутники следили за возможными советскими ядерными испытаниями в космосе, в том числе, скрытыми за Луной, то гамма-всплески вызвали переполох. Но тревога быстро улеглась, так как эти „ядерные взрывы” происходили несколько раз в день, что даже в условиях гонки вооружений многовато. Исследования гамма-всплесков были продолжены и расширены.

С тех пор спутниковая аппаратура постоянно отмечает, приблизительно трижды в сутки, какие-то мощные импульсы гамма-излучения. Источники радиации, расположенные, как теперь выяснилось, за пределами нашей Галактики, излучают за секунды или минуты больше энергии, чем выбросило Солнце за все миллиарды лет своего существования [Фішман, Гартман, 2001]. Вспышки длятся примерно от 30 миллисекунд до 1000 секунд, а одна вспышка длилась 1,6 часа. Иногда вспышку сопровождает затухающий „хвост” гамма-излучения.

Основная часть импульса всегда представлена высокоэнергетичными гамма-квантами с энергией 10⁵–10⁶ электронвольт. Для сравнения – энергия фотонов видимых лучей солнечного спектра составляет единицы электронвольт.

Вспышки гамма-излучения приходили с разных, случайных направлений и исчезали без следа, что затрудняло их изучение. Но вот, 28 февраля 1997 г. итало-голландский спутник Верро-SAX зарегистрировал очередную вспышку длительностью 80 секунд и успел грубо определить направление на её источник в созвездии Ориона. Через 8 часов операторы в Риме сумели нацелить на тот же источник рентгеновский спутниковый телескоп, зафиксировали рентгеновское излучение объекта и уточнили его координаты. Это сообщение было передано электронной почтой на Канарские острова, где установлен телескоп с 4,2-метровым зеркалом, и через 21 час после вспышки было зарегистрировано изображение светящегося объекта, получившего обозначение GRB 970228. Через 8 дней телескоп снова был наведен в ту же точку, и обнаружилось, что зафиксированное на предыдущей фотографии пятно исчезло.

13 марта был проведен длительный поиск в этом районе с помощью новейшего телескопа в Ла Силла (Чили) и найдено диффузное, неровное свечение. Позднее космический телескоп им. Хаббла разделил его на яркую точку и окружающий довольно протяжённый светящийся фон. Через несколько дней „Хаббл” снова наблюдал это место, и нашёл уже очень слабую светящуюся точку с тем же самым неравномерным фоном. Специалисты выразили мнение, что наблюдаемое неравномерное свечение может представлять собой галактику.

После этого удалось зарегистрировать изображения ещё нескольких источников мощных гамма-всплесков. Интересно, что когда телескоп „Хаббл” был наведен на один из них (GRB 970508), он не обнаружил в окружении источника сигналов даже намёка на галактику. Полагают, это может подтверждать предположение Брадлея Шейфера, что вспышки не происходят в ярких галактиках с большим количеством звёзд [Фішман, Гартман, 2001].

Для полноты картины отметим, что космической обсерваторией им. Комптона зарегистрирован ряд гамма-всплесков с энергией квантов, достигающей 10 миллиардов электронвольт. Изображения источников таких сверхмощных сигналов пока не получены. В последующий период усилия исследователей сконцентрировались на объединении спутниковых детекторов гамма-излучений с наземными и космическими телескопами в автоматически действующую систему, позволяющую наводить телескоп и фотографировать источник излучения уже через несколько секунд после начала гамма-всплеска.

Как можно интерпретировать происходящее, исходя из представлений о „нейтринном” мире и круговороте двух форм материи? Такую трактовку трудно выразить в привычных терминах, трудно формализовать. Но Андрей Линде пишет [Линде, 2001]: „ … мы обязаны объяснить, почему Вселенная является такой однородной в большом масштабе, и одновременно предложить какой-то механизм, создающий галактики ”. Излагаемые ниже взгляды отвечают на этот вопрос – по крайней мере, в виде предположения.

Механизм возникновения гигантского гамма-импульса можно представить себе как мощную искру при пробое изоляции сильным электрическим полем. Конечно, речь идёт не об электрическом разряде, и не об электрической изоляции. И всё-таки, есть сходство с пробоем преграды в известной зоне пространства каким-то силовым полем, с мгновенным прорывом сверхпрочной стенки между видимым и „нейтринным” мирами. Хотя и стенки здесь нет! Такой подход может показаться нелогичным – о какой преграде речь, когда она не видна? А с другой стороны, если бесспорно существует невидимый, и вообще неосязаемый, „нейтринный” мир, то почему его граница не может представлять собой столь же невидимую стену? Вот только, если мы говорим о двух взаимопроникающих мирах, то для разделяющей их реальной стены просто нет места в их слитом воедино пространстве.

Скорее, суть феномена в том, что переход материи из нашего мира в „нейтринный” происходит легко, без противодействия, как падение камня, а вот для возвращения материи оттуда в наш мир, она должна преодолеть высокий энергетический барьер. Короткий, интенсивный выброс гамма-квантов с аномально высокими энергиями – это момент „пробоя” энергетического барьера в определённой зоне Космоса. И сразу же из „нейтринного” мира, словно из колоссального резервуара со сверхвысоким давлением и нарушенной пробкой, начинается локальное, всё ускоряющееся перетекание материи через пробитую брешь, происходит расширение бреши, пока ни сформируется массивное ядро типичного квазара. А вокруг ядра, из выброшенной материи, постепенно образуется галактика.

Появление условий для „пробоя”, вероятно, связано с переполнением „нейтринного” поля, с возникновением в данном месте аномально высокой напряжённости, которая и „разряжается” „пробоем”. Подобно пробою изоляции, такой „пробой” происходит в случайной точке. Условия для „пробоя” могут возникнуть, когда расстояния между галактиками в скоплении стали аномально большими. А после „пробоя”, по мере формирования квазара, напряжённость нейтринного поля в этой зоне спадает, перетекание материи из мира в мир ослабевает, и галактика эволюционирует к фазе спокойного существования.

Похоже, что вблизи зоны „пробоя”, совпадающей с ядром квазара или галактики, в связи с перетеканием здесь материи из „нейтринного” мира в наш, возникает область пониженной плотности нейтрино. Об этом говорят, например, результаты итальянских исследований нашей ближайшей соседки – галактики в созвездии Андромеды (Astronomy and Astrophysics, 1990, v. 236, p. 99 – 106). Выяснилось, что в пределах 16 килопарсек измеренная масса остаётся примерно равной содержащейся там массе звезд. Но в сфере диаметром 26 килопарсек, то есть на периферии галактики, масса возрастает в 10 раз, хотя в промежутке между сферами звезды, практически, отсутствуют.

Характерно, что в огромных полостях ячеек Вселенной, занимающих около 97% Космоса, галактики не существуют и, по-видимому, не возникают!

Астрофизики не обнаружили причин, заставляющих скопления галактик формировать более или менее одинаковые ячейки Вселенной. Вероятно, эти причины и нельзя найти в нашем мире – их здесь просто нет, причины находятся в „нейтринном” мире. Возможно, из-за более высокой подвижности нейтрино (по сравнению с веществом нашего мира) „нейтринная” материя быстрее, чем скопления галактик, приходит к устойчивому, равновесному распределению в пространстве. Похоже, что устойчивым распределением массы нейтрино оказывается не равномерное распределение, а как раз ячейки – приблизительно так, как устойчиво возникают ячейки Бенара в масле, кипящем на сковороде. И поскольку масса „нейтринного” мира и его поле тяготения на порядок больше массы и поля нашего мира, то галактики выстраиваются по законам, диктуемым „нейтринным” миром, а не наоборот.

И ещё одно предположение. „Нейтринный” мир может содержать шесть типов нейтрино и антинейтрино. Выше нейтринный пул описывался как газ, более или менее равномерно заполняющий пространство. Но есть основания думать, что ситуация сложнее, что подобно веществу нашего мира, нейтринный пул обладает фракциями с разным фазовым состоянием, и кроме нейтринного газа существует „жидкая фракция” нейтринного пула, обладающая на несколько порядков более высокой плотностью.

Похоже, что именно „жидкая фракция” нейтринного пула формирует стенки ячеек Вселенной, именно она составляет подавляющую часть массы невидимой материи, и своей массой определяет расположение галактик. Газовая же фракция проявляет себя в ином – только она (вероятно, из-за иных свойств частиц) способна отнимать энергию у пролетающих фотонов, создавая иллюзию красного смещения. Эта фракция не только заполняет пустоту ячеек, но пронизывает также их „жидкие” стенки (по аналогии с воздухом, растворённым в воде).

* * *

Итак, мы пришли к мысли, что масса „жидкой фракции” нейтрино формирует невидимый ячеистый каркас Вселенной, что его плотность, или иначе – напряжённость нейтринного поля, определяет точки пробоя энергетического барьера и рождение новых галактик, а общее поле тяготения ячеистого каркаса задаёт крупномасштабную картину расположения галактик и их скоплений. Нужно отметить, что мысль о формировании ячеистой структуры Вселенной именно из скоплений нейтрино ранее высказывалась другим автором. „К нашему времени в пространстве должна возникнуть ячеистая структура невидимых нейтринных облаков." [Новиков, 1990]

Теперь представим себе, что какая-то галактика в своём хаотическом движении вышла из толщи стенки ячейки, и оказалась в зоне, где плотность нейтринной материи мала. Вспомним, как в ряде случаев астрономы обнаруживают скрытую массу – в ходе наблюдений замечают, что, при фактических скоростях вращения ветвей галактик, они должны разлететься в разные стороны. Но не разлетаются – по мнению физиков, из-за скрытой массы Вселенной. То есть, если галактика выйдет в область, где скрытая масса уменьшена, она обязана рассыпаться. И именно такие „рассыпавшиеся” галактики с „пониженной поверхностной яркостью” обнаружены в последнее время!

Сообщается об открытии галактик Мейлин 1 и Мейлин 2, по строению похожих на обычные спиральные галактики, но имеющих, приблизительно при той же массе, на порядок больший диаметр [Бозан, 2001]. (Галактики названы в честь учёного, разработавшего новый метод усиления малоконтрастных изображений, с помощью которого их открыли.) Естественно, что яркость таких галактик оказывается пониженной примерно на два порядка, и их с трудом удаётся разглядеть на фоне обычных галактик. Вероятно, есть ещё более „рассыпавшиеся” галактики, но их ещё труднее обнаружить. К сожалению, не приводятся данные о расположении галактик „с низкой поверхностной яркостью” относительно стенок ячеек Вселенной. Определение их расположения относительно стенок ячеек позволило бы проверить предположение о механизме гибели галактик, а также важные представления о формировании стенок ячеек из „жидкой” фракции нейтринного пула.

Рождение галактик в результате „пробоя” энергетического барьера между „нейтринным” и видимым миром может объяснить резкое различие в степени упорядоченности соседних по масштабам космических структур – скоплений галактик и ячеек Вселенной. Если ячейки формируются массивной „жидкой фракцией” нейтринного пула с такой же строгой закономерностью, как ячейки Бенара в масле раскалённой сковороды, то рождение галактик оказывается случайным процессом, подобным пробою электрической изоляции. Поэтому и конкретные координаты „пробоя”, и его интенсивность, и даже (позволю себе такое дерзкое выражение) „конкретный рисунок пробитого отверстия” в высокой степени беспорядочны, как и последующее перетекание материи из „нейтринного” мира, с многочисленными взрывами разной силы и периодами покоя разной длительности. Потому-то строгая структура ячеек Вселенной оказалась построенной из существенно индивидуальных и хаотично расположенных галактик со слабо упорядоченным (например, в виде спиралей) расположением звёзд.

* * *

Представление об „искровых” пробоях энергетического барьера между видимым и „нейтринным” мирами, о длительно сохраняющемся, случайном и невидимом „рисунке пробоя” позволяет высказать ещё одно слабо подкреплённое предположение.

Разные стороны астрологических прогнозов вызывают у людей разную степень доверия. Мало кто верит, что расположение звёзд определяет успех или неудачу в бизнесе или в военном сражении (непонятно, какой из сторон). Но за десятилетия, большинство на опыте убедилось в реальности связей между знаком зодиака, под которым рождён конкретный человек, и его индивидуальными чертами. Эти соответствия так заметны, что нельзя не задуматься об их причине.

Можно предположить следующее. Центром каждого „искрового” пробоя энергетического барьера между видимым и „нейтринным” мирами является возникшее в месте пробоя крупное небесное тело, например, Солнце. Длительно сохраняющийся невидимый рисунок повреждённого „искрой” энергетического барьера определяет некий „энергетический пейзаж” околосолнечного пространства, выраженный в виде меняющейся от зоны к зоне интенсивности „просачивания” к нам какого-то не регистрируемого вида энергии. Этот сложный рисунок перемещается в Космосе вместе с Солнцем. Его энергетика влияет на ход биологических процессов, и в том числе, на формирование человеческих эмбрионов.

Вряд ли решающее значение имеют особенности „энергетического пейзажа” в короткий период родов. Более вероятно, что определяющим для характера и судьбы человека является чувствительный к энергетическим воздействиям период формирования нервной системы и мозга эмбриона. С этой точки зрения, астрология должна была бы учитывать не момент родов (которые часто бывают преждевременными, и изредка – запоздалыми), а определённый период развития зародыша, более жёстко привязанный как раз не к рождению, а к моменту зачатия. В этом смысле европейская традиция уступает мировоззрению китайцев, отсчитывающих возраст человека именно от момента зачатия. Протягивается нить от взрывного возникновения галактик и энергетики квазаров, через сверхмощные гамма-всплески, странности орбиты искусственного спутника Марса, к индивидуальным особенностям человеческих характеров, привязанным к ориентирам земной орбиты в пренатальный период развития.

Слабые, нечёткие предположения. Однако, они хорошо согласуются с суммой фактов.

* * *

А требовалось ли принципиальное обособление „нейтринного” мира? Не достаточно ли было отметить наличие во Вселенной неощутимой нейтринной составляющей, которую, собственно, никто и не отрицает? Существование во Вселенной нейтринно-антинейтринной составляющей вполне доказано. Зачем же вводить особый, отдельный мир? Отдельный, но неразрывно слитый с нашим и в пространстве, и во времени!

Новая гипотеза круговорота материи начинается как раз с перехода от этой констатации к отделению „нейтринного” мира мощным энергетическим барьером. Важным свойством данного барьера стала несимметричность – он легко преодолевается в одном направлении, но требует особых условий – высокой напряжённости гравитационного поля – для перехода („впрыскивания”) материи в противоположном направлении. Можно заключить, что именно сложно организованный комплекс нашего мира с „нейтринным” миром только и допустимо называть Вселенной.

Заключение

Ночью, в сиянии звёзд над головой, нам открывается микроскопическая часть Вселенной, крохотный участок Млечного Пути – одной из миллиардов галактик той части Космоса, что видна в телескопы. О природе Вселенной в ХХ веке разгорелся ожесточённый спор. Основная масса астрофизиков придерживается мнения, что Вселенная возникла 13,7 млрд лет назад в Большом Взрыве, и с тех пор разлетается во все стороны с нарастающей скоростью. Меньшая же часть, включая и меня, считает Вселенную вечной и бесконечной, а вывод об ускоряющемся расширении относит к числу иллюзий.

В астрофизике накопилось немало загадок. Но центральным сегодня стал вопрос о природе космологического красного смещения. Если оно возникло в результате эффекта Доплера, то Вселенная, действительно, всё быстрее расширяется, и ей уготована гибель. Если же верна моя точка зрения, если красное смещение возникает при редких, очень точных соударениях фотонов с нейтрино, приводящих каждый раз к потере фотоном одного кванта действия, то тогда общего расширения нет, и Вселенная способна существовать вечно.

Перед теми, кто отстаивает вечность Вселенной, стоит гораздо больше сложных вопросов, чем перед сторонниками Большого Взрыва. В частности, вечное существование Вселенной невозможно без вечного энергоснабжения и постоянного отвода отработанной низкотемпературной энергии. Термоядерный синтез не в состоянии объяснить этого – в масштабе вечности термоядерный синтез должен был бы привести к подавляющему преобладанию потухших „железных” звёзд, чего мы не наблюдаем. А отсутствие оттока низкотемпературной энергии должно было бы повысить минимальные температуры космического пространства, как минимум, до тысяч кельвинов.

Немецкий физик Рудольф Клаузиус оставил будущим поколениям две мины замедленного действия – понятие энтропии и теорему вириала. Изложенная выше гипотеза о круговороте материи нацелена, среди прочего, на решение проблем, вызванных открытиями Клаузиуса. Проблема роста энтропии в нашем мире решается, в частности, благодаря объяснению природы „вечного холодильника” Вселенной. Огромные массы газа выталкиваются галактическими излучениями в пустоту ячеек Вселенной и расширяются в условиях глубокого вакуума, создавая мощное охлаждение. Далее атомы этого газа распадаются (примерно за миллиард лет), и при температуре 2,73 К переходят в „нейтринный” мир, освобождая место новым порциям вещества. А возникшие при этом нейтрино вливаются в общий нейтринный пул Вселенной, создавая „топливо” для последующей аннигиляции в гравитационных полях.

Природа вечного энергоснабжения Вселенной и компенсации роста энтропии находит объяснение только в рамках Вселенной, разделённой на два отдельных, не похожих, и вместе с тем, связанных мира – наш и „нейтринный”. Именно резкое различие природы этих миров, с разделением их несимметричным энергетическим барьером, позволило выстроить вечный круговорот энергии, постоянно „впрыскивать” в наш мир высокотемпературную материю и систематично отводить из него остывший газ. Характерно, что первоосновой этого цикла, по-видимому, являются маловероятные случайные процессы типа туннелирования цветовых зарядов от кварка к кварку, т.е. процессы, явно нарушающие законы первого приближения. Использование в круговороте материи только высоковероятных процессов не позволило бы даже чисто умозрительно сконструировать такой истинно Вечный Двигатель.

До сих пор мы считали, что Вечный Двигатель второго рода невозможен. Это вытекало из второго начала термодинамики, одна из формулировок которого говорит, что при любых процессах в замкнутой системе её энтропия не может убывать. В то же время, в „нейтринном” мире энтропия, вне всякого сомнения, убывает. Это выражается в том, что на вход „нейтринного” мира приходят распадающиеся атомы холодного газа из нашего мира, а на его выходе (при переходе в наш мир, например, в гравитационных полях квазаров) регистрируются экстремально высокие температуры процессов аннигиляции. Тем самым компенсируется непрерывный рост энтропии нашего мира. Если считать Вселенную в целом замкнутой системой, то в ней энтропия остаётся неизменной, что укладывается в требования второго начала термодинамики. При этом, чтобы не нарушать второго начала, нужно считать замкнутой системой не наш мир в отдельности, а именно взаимосвязанную систему двух миров – нашего и „нейтринного”. Сложилась любопытная ситуация – с одной стороны, точно выполняются требования второго начала термодинамики, а с другой стороны, всё-таки, существует Вечный Двигатель, представленный целостной Вселенной.

Феномен можно объяснить тем, что предпосылки убывания энтропии в „нейтринном” мире создаются в ином, в нашем мире, по другую сторону энергетического барьера. Ведь именно здесь происходит решающее событие – из обычной материи рождается мир и антимир нейтрино. Если принять положения теории электрослабого взаимодействия, считающей распад нуклонов вполне закономерным процессом, то понять связанное с этим рождение материи и антиматерии (нейтрино и антинейтрино) довольно трудно. Однако ситуация проясняется, если распад нуклонов оказывается следствием случайного, маловероятного туннельного перескока цветовых зарядов от кварка к кварку, иногда создающего нейтральные по цвету комбинации цветовых зарядов.

Что до теоремы вириала, то обнаруженная на основе теоремы скрытая масса Вселенной очень удачно объясняется (в рамках изложенной гипотезы) как раз существованием в Космосе огромного количества нейтрино. Это не значит, что „нейтринный” мир не может содержать ещё какие-то типы неизвестных частиц со сходными свойствами (потому-то его название и взято в кавычки), но специально искать какие-то дополнительные компоненты скрытой массы нет необходимости – все свойства скрытой массы нейтринного типа очень удачно совпадают с теоретическими ожиданиями. Например, объясняется, почему эта распределённая масса (ориентировочно, в 20 раз превышающая массу всей видимой материи!) нисколько не тормозит движение небесных тел.

Есть основания думать, что в „нейтринном” мире существуют три фазовых состояния вещества. Главная часть массы Вселенной представлена „жидкой” фазой „нейтринного” мира. Самоорганизуясь, она формирует скелет ячеек Космоса. А уж гравитация этого скелета определяет расположение галактик и их скоплений. Менее массивна равномерно распределённая в Космосе „газообразная” фаза „нейтринного” мира, ответственная за космологическое красное смещение. Вероятно, есть ещё „твёрдая” фаза „нейтринного” мира, обрамляющая звёзды и ядра галактик в виде связанных с ними островов. Особенностью „твёрдой” фазы является длительное сохранение хаотичного „рисунка пробоя”, возникающего в энергетическом барьере при зарождении небесного тела.

Хотя мы не чувствуем „нейтринный” мир, и с трудом обнаруживаем его подземными и подводными детекторами, он разносторонне влияет на нашу жизнь. Похоже, что именно переход материи из „нейтринного” мира обеспечивает главные энергозатраты Солнца, а его случайные колебания определяют нюансы земной погоды и климата. Есть неясности в объяснении неоднократных приходов на Землю ледниковых периодов – вероятной разгадкой этого феномена тоже могут оказаться непредсказуемые колебания потока энергии из „нейтринного” мира. Факты заставляют предполагать, что слабый, хаотичный приток материи из „нейтринного” мира вглубь Земли временами выливается в грозные тектонические явления, например, в катастрофические цунами.

Одним из сильных и близких к нам свидетельств в пользу круговорота материи между нашим и „нейтринным” миром является наличие двух максимумов на гистограмме высот земной поверхности (+100 м и –3700 м), с гауссовым распределением высот около каждого из них. Этот факт говорит о том, что после затвердения земной коры, внутри Земли возникало новое вещество, постоянно увеличивавшее её объём, вызывавшее разрывы коры и растяжение тонких, молодых областей коры дна океанов. Хотя есть несколько гипотез о причинах увеличения объёма планеты, как раз приток вещества и энергии из „нейтринного” мира при аннигиляции нейтрино и антинейтрино в гравитационном поле наиболее удачно объясняет всю сумму имеющихся данных.

Таким образом, вопреки гипотезе о Большом Взрыве, Вселенная вырисовывается как вечная и бесконечная система из двух слитых в пространстве и времени миров разной природы. Эти миры разделены несимметричным энергетическим барьером, но в то же время, связаны круговоротом материи и очень совершенной системой саморегулирования режима. Мы живём в меньшем по массе, но, похоже, более сложном по структуре из этих миров, и мало знаем о другом, более массивном мире, задающем расположение скоплений галактик. Однако известно, что существование нашего мира и сама наша жизнь в значительной степени определяется вторым – невидимым „нейтринным” миром.

Одесса, январь 2006