Вечер четверга, семнадцатое декабря. На перекрестке Оденгатан и Свеавеген Кеннет высадил Симоне и поехал прямиком в детскую больницу имени Астрид Линдгрен

На перекрестке Оденгатан и Свеавеген Кеннет высадил Симоне и поехал прямиком в детскую больницу имени Астрид Линдгрен.

Врач немедленно проверил общее состояние мальчика и распорядился положить его на обследование. Мальчик страдал одновременно от недостатка кислорода и недоедания, все тело было в загноившихся ранах, легко обморожены пальцы рук и ног. Мальчика, называвшего себя Вайлордом, на самом деле звали Бирк Янссон, он жил в Хюсбю у приемной семьи. Связались с социальными властями, с опекуном ребенка. Когда Кеннету пора было уходить, мальчик заплакал и объявил, что не хочет оставаться один.

– Пожалуйста, останьтесь, – прошептал он и взялся за нос.

Кеннет почувствовал, как молотком напряженно застучал пульс. После марафона у него все еще шла носом кровь. Кеннет остановился в дверях.

– Бирк, я посижу с тобой при одном условии, – сказал он.

Он уселся на зеленый стул рядом с мальчиком.

– Ты должен рассказать мне все, что знаешь про Беньямина и как он пропал.

Кеннет сидел со все усиливающимся головокружением, пытаясь заставить мальчика говорить те два часа, что потребовались социальному работнику, чтобы добраться до больницы. Но единственное, что он выяснил: кто-то так сильно напугал Бирка, что он перестал третировать Беньямина. Казалось, мальчик даже не знал о его исчезновении.

Уходя, Кеннет услышал, как социальный работник с психологом обсуждают отправку Бирка в Сёрмланд, в детский дом в Лёвсте.

Сидя в машине, Кеннет позвонил Симоне и спросил, благополучно ли она добралась домой. Она ответила, что вздремнула и размышляет, не выпить ли граппы.

– Поеду поговорю с Аидой, – сказал Кеннет.

– Спроси у нее про фотографию с травой и забором – кое-что не сходится.

В Сундбюберге Кеннет остановил машину там же, где и в прошлый раз, рядом с колбасным киоском. На улице было холодно, редкие снежинки опустились на переднее сиденье, когда Кеннет открыл дверцу автомобиля возле дома Аиды. Он тут же увидел Аиду с братом. Девочка сидела на скамейке у асфальтированной пешеходной дорожки за домом, ведущей к хвостику бухты Ульвсундашён. Аида смотрела на брата. Никке что-то показывал ей; как будто выпустил предмет из рук, потом снова подхватил. Кеннет немного постоял, глядя на них. В их привязанности было что-то, отчего они выглядели одинокими, брошенными. Было почти шесть часов вечера, вдали в темном заливе между жилыми домами отражался свет уличных фонарей.

На мгновение у Кеннета от головокружения все поплыло перед глазами. Он осторожно пересек скользкую дорогу и стал спускаться к воде по схваченной инеем траве.

– Привет-привет, – сказал он.

Никке поднял глаза.

– А, это вы, – крикнул он, подбежал и обнял Кеннета. – Аида, – разволновался мальчик, – вот он, он, который такой старый!

Девочка посмотрела на Никке с бледной нерадостной улыбкой. Кончик носа у нее покраснел от холода.

– Беньямин? – спросила она. – Вы нашли его?

– Нет, пока не нашли, – ответил Кеннет.

Никке засмеялся, снова полез обниматься и принялся скакать вокруг него.

– Аида, – вопил Никке, – он такой старый, что у него забрали пистолет…

Кеннет сел на скамейку рядом с Аидой. Голые деревья стояли вокруг темными тесными группами.

– Я приехал сказать, что Вайлорда забрали в больницу.

Аида скептически посмотрела на него.

– Остальных мы знаем, – сказал он. – Покемонов было пятеро, верно? Бирк Янссон во всем признался, но к исчезновению Беньямина он не имеет отношения.

Никке, услышав слова Кеннета, остановился с раскрытым ртом.

– Ты победил Вайлорда? – спросил он.

– Точно, – сурово подтвердил Кеннет. – Он теперь никто.

Никке заплясал на дорожке. Его могучее тело источало тепло в холодный воздух. Внезапно он остановился и посмотрел на Кеннета:

– Ты самый сильный покемон, ты Пикачу! Ты Пикачу!

Никке в порыве счастья обнял Кеннета, и удивленная Аида рассмеялась.

– А как же Беньямин? – спросила она.

– Его похитили не они. Они, может быть, всех терроризировали, но они не забирали Беньямина.

– Это наверняка они, наверняка.

– Не думаю, – возразил Кеннет.

– Но…

Кеннет достал распечатку – фотографию, которую Аида послала Беньямину.

– А теперь расскажи мне, что это за место, – ласково, но твердо потребовал он.

Девочка побледнела и помотала головой.

– Я обещала, – тихо сказала она.

– Никакие обещания не в счет, если речь идет о человеческой жизни, слышишь?

Но она только сжала губы и отвернулась. Никке подошел и посмотрел на бумагу.

– Его мама дала ему это! – радостно воскликнул он.

– Никке!

Аида зло посмотрела на брата.

– Но это же так и было, – возмущенно сказал он.

– Когда ты научишься помалкивать!

Кеннет шикнул на обоих.

– Сиксан дала Беньямину эту фотографию? Как это, Никке?

Но Никке встревоженно смотрел на сестру, словно дожидаясь разрешения ответить на вопрос. Она глянула на него и отрицательно покачала головой. Кеннет почувствовал, как заболела голова в том месте, где он ударился, – застучало тяжело, назойливо.

– Отвечай, Аида, – сказал он с деланным спокойствием. – Честное слово, молчать в такой ситуации – ошибка.

– Ну при чем тут фотография, – страдальчески ответила девочка. – Я обещала Беньямину никому не рассказывать, что бы ни случилось.

– Сейчас же говори, что на фотографии!

Кеннет заорал так, что эхо загудело между домами. У Никке стал испуганный и печальный вид. Аида еще упрямее сжала губы. Кеннет заставил себя успокоиться. Объясняя, он сам слышал, как неуверенно звучит его голос:

– Аида, послушай-ка. Беньямин умрет, если мы его не найдем. Он мой единственный внук. И я не могу упустить единственную ниточку, не разобравшись с ней.

Стало совершенно тихо. Потом Аида повернулась к нему и покорно шепнула со слезами в голосе:

– Никке все сказал правильно.

Она тяжело сглотнула и продолжила:

– Фотографию ему дала его мама.

– Как это?

Кеннет посмотрел на Никке; мальчик несколько раз энергично кивнул ему.

– Не Симоне, – пояснила Аида, – а его настоящая мама.

Кеннет почувствовал, как дурнота подкатывает к горлу. Вдруг остро заболело в груди; Кеннет попытался несколько раз глубоко вдохнуть и услышал, как тяжело и с трудом, где-то внутри, бьется сердце. Он успел подумать, что у него начинается сердечный приступ, как вдруг боль исчезла.

– Настоящая мама? – спросил он.

– Да.

Аида достала из рюкзачка пачку сигарет, но закурить не успела – Кеннет мягко отобрал у нее сигареты:

– Тебе нельзя курить.

– Почему это?

– Тебе нет восемнадцати.

Аида пожала плечами.

– Ладно, подумаешь, – коротко сказала она.

– Хорошо. – Кеннет чувствовал себя невероятным тупицей. Перед глазами пронеслись картины: Симоне после выкидыша – красное от рыданий лицо, потом – летний праздник, на котором она уже с большим животом, в широком платье в цветочек. Вот он навещает их в родильном отделении; Симоне показывает малыша; вот малыш, говорит она и улыбается дрожащими губами. Его будут звать Беньямин, счастливый сын.

Кеннет крепко потер глаза, почесал под повязкой и спросил:

– И как зовут его… настоящую маму?

Аида посмотрела на воду.

– Не знаю, – без выражения произнесла она. – Правда не знаю. Но она сказала Беньямину его настоящее имя. Она называла его Каспер. Очень милая, всегда ждала его после школы, помогала делать уроки, наверное, давала деньги. Она так горевала, что ее заставили расстаться с ним.

Кеннет поднял фотографию:

– А это? Что это?

Аида коротко взглянула на распечатку.

– Это семейная могила. Могила настоящей семьи Беньямина, там лежат его родственники.