Предупреждение капитана Кокина

Ефим и Леша Грибков стояли перед главным входом.

Осмотр места происшествия ничего нового не дал. Да и дать не мог. После осмотра милицией, окно и коридор привели в порядок. Осколки убрали, целое стекло вставили, новый замок на решетку повесили, следы правонарушителей добросовестно отмыла уборщица.

Будто ночью здесь и не происходило ничего.

– Слушай, Ефим, пойдем в Дом ученых, пообедаем? – остановившись у дверей приемной, сказал Леша. – Знаешь, какая там отличная ушица из стерлядки! И не так, чтобы уж особенно дорого… Как?

– Хорошая мысль, – кивнул майор.

Он рассчитывал еще час‑полтора побыть в научном городке. Потом домой минут сорок добираться. Почему же не пообедать?

Стоя на крыльце, они с наслаждением втягивали в себя медовый августовский воздух.

Стены домов посверкивали, словно бы не чешуйками впресованной в бетон слюды, а крупинками сахара, что вытопило из них за лето жаркое сибирское солнце. Тихо и спокойно было вокруг.

Разве что, бесконечная клумба в центре проспекта Науки тревожила своим темно‑красным цветом. Казалось, на ней росли не цветы, а раскаленная до вишневого цвета вулканическая магма проступила сквозь серый асфальт.

Недалеко от входа продавали маленькие ярко‑желтые сибирские дыни. Они высились на деревянном поддоне крутой пирамидой, готовой от малейшего ветерка весело раскатиться по пустому тротуару.

– Давай купим! – предложил Леша, – Знаешь, какие сладкие! А запах! В ресторане попросим официантку, она порежет. Съедим на десерт.

Мимикьянов посчитал предложение начальника службы безопасности «Топологии» толковым. Купили круглобокую ароматную красавицу.

По проспекту Науки до Дома ученых неторопливой ходьбы – минут семь.

На середине пути они поравнялись с темно‑синей вывеской местного управления внутренних дел. Как раз там и хотел еще побывать майор Мимикьянов.

Он решил не откладывать.

В самом деле, всех дел‑то в милиции на пять минут, если особенно не спешить. А после обеда, кто его знает, что произойдет? Суббота все‑таки, милиционеры, как это ни странно, тоже люди. Разные у них дела могут неожиданно всплыть. Например, в бане или на даче…

– Слушай, Алексей Григорьевич, ты, не против, если я на пять минут к милиционерам заскочу? – тронул Ефим за плечо начальника службы безопасности, гордо шествующего по тротуару с желтой дыней в руках. – Буквально, на пять минут! А ты там, в ресторане, пока заказ сделай. Мне – то же, что и себе. Я моментально подскочу. Добро?

– Ладно, только не задерживайся, – согласился Грибков.

Он ловко подбросил на раскрытой ладони ярко желтое ядро, и, не торопясь, зашагал к недалекому Дому ученых.

А майор открыл дверь управления внутренних дел.

Войдя, показал дежурному лейтенанту, сидящему за толстым стеклом, служебное удостоверение. Тот кивнул и начал щелкать тумблерами пульта внутренней связи.

Пока он общался с микрофоном, Ефим прислушался к негромкой мелодии, раздающейся за стеклянной перегородкой.

Звучало «Болеро» Мориса Равеля. Странная вещь, созданная в ритме старинного испано‑арабского танца. Она Ефиму всегда нравилась.

Его музыка завораживала постоянным повторением одной и той же музыкальной фразы. С каждым разом она звучала все полнее, ярче, сильнее. Наверное, так звучат события, приближающиеся к нам из будущего.

Сейчас майор застал «Болеро» еще в самом начале – осторожным и тихим. До рокочущего финала было еще далеко.

Но ему почему‑то показалось, будто таинственная мелодия хочет предупредить его о какой‑то опасности. Эта опасность еще не видна. Она еще далеко, где‑то там, за бесчисленными вершинами песчаных барханов. Но она есть. И она приближается, приближается, приближается…

Лейтенант поговорил с многоглазым пультом и рукой указал Ефиму на лестницу: заместитель начальника по розыску Коля Кокин, к счастью, оказался, на месте.

Мимикьянову нравилось здешнее управление милиции.

Тут было тише, чем в других окружных управлениях. Реже можно было встретить обычную для таких мест фауну в виде брюкволицых бомжей, расхристанных хулиганов и головоногих уличных проституток. Даже пахло здесь не вокзалом, как обычно в милицейских учреждениях, а свежим деревянным лаком.

Капитан Кокин был под стать своему подразделению. Всегда выглаженный, выбритый и благоухающий «Жилетом», он казался милиционером из музыкального кинофильма или, скажем, из будущего. Даже его обычная форменная куртка типового милицейского цвета маренго, смотрелась на нем не мрачно‑сизой, как на других сотрудниках, а благородной светло‑серой, как ранний рассвет.

Ефим относил Николая Олегович Кокина к распространенному на государственной службе типу карьериста. Но карьериста умеренного.

Коля очень хотел стать начальником окружного управления. Но, все‑таки, считал, что не все средства для этой великой цели хороши. Некоторое искажение отчетности в ту или иную сторону для демонстрации впечатляющих результатов своей деятельности, он, считал вполне допустимым. Но вот на подбрасывание случайным гражданам наркотиков или пистолетных патронов для достижения высоких показателей в рамках операции «Антидурман» или «Антитеррор» Кокин был не способен. Границу, за которой человек теряет право на это высокое звание, он инстинктивно чувствовал. Страх не потерял. Совесть имел. А это для Ефима значило много.

Сыщиком Кокин был не плохим. Конечно, особого азарта и желания бегать по улицам, у него не наблюдалось. А вот умение строить в голове модели случившихся событий у него, бесспорно, имелось. А это – самое ценное качество сыщика. И встречается у оперативников куда реже, чем многие думают.

Разговор с Колей Кокиным, как и предполагал майор, много времени не занял.

– Собака след взяла, дошла до проезжей части, ну, и там след потеряла. – склонил голову с ровным пробором в волосах «замнач по угро». – Вот, собственно, это и все…

Кокин сомкнул маленькие, тщательно вырезанные, пунцовые губы и поднял ясные глаза на майора.

– Ну, спасибо тебе, Коля. – кивнул Ефим. – Я своему начальству так и доложу: случайное проникновение, Не буду у тебя больше время отнимать, да и меня самого в Доме ученых Леша Грибков ждет.

– Для чего ждет? – вдруг задал вопрос Кокин.

– Для обеда, – весело ответил Мимикьянов. – Ухой со стерлядкой меня соблазнил. Ты сам‑то обедал? А то – пойдем, за компанию. Мы и дыньку по дороге купили…

Коля Кокин не отвечал.

Майор ждал. Пауза становилась какой‑то неловкой. Это было странно. Коля в общении был человек легкий, тактичный и театральных пауз в разговоре не употреблял.

– Слушай, Ефим, я вот что тебе скажу… – наконец разлепил он пунцовые губы, – ты бы поосторожней с Грибковым себя вел…

Майор внимательно посмотрел на заместителя начальника по уголовному розыску:

– Что значит – поосторожнее? – спросил он.

– Вот так, поосторожнее… – опустив глаза, ответил Кокин.

Он помолчал, потом поднял взгляд и сказал:

– Ефим, я вообще‑то тебе этого говорить не должен. Сам знаешь, тайна следствия и оперативной разработки, но ладно уж, скажу, по старой дружбе. Мы при осмотре места происшествия в «Топологии» нашли в коридоре, в углу, в тупичке кое‑что… – Коля пожевал губами. – Одним словом, пачку денег. Сто купюр по десять рублей. Всего – десять тысяч.

– Ну, мало ли… – начал говорить майор.

Но капитан Кокин его прервал:

– Пачка перевязана бумажной лентой. На ленте – дата, подпись кассира и печать торгового центра «Наш дом». Кассир по наличному обороту признала свою подпись и заявила, что эта пачка находилась среди тех денег, что были переданы инкассаторам для перевозки в расчетно‑кассовый центр областного управления Центробанка. Да.

Капитан вздохнул.

– Так что, у нас имеются очень серьезные подозрения в адрес руководства объединения «Топология». И, в частности, – гражданина Грибкова. Да, именно Алексея Григорьевича Грибкова. Хоть он и начальник службы безопасности, и биографию имеет гладкую… А только в ночь с пятницы на субботу он у себя дома не ночевал.

– А где же он ночевал? – спросил Ефим.

– А ночевал он, – веско продолжил Коля, – ночевал он, по его утверждению, в своем служебном кабинете.

– Ну, и что? – дернул бровью Мимикьянов.

– Конечно, это еще ничего определенного не значит… – мягко произнес Кокин. – Но кое‑что, сам понимаешь Ефим, все‑таки, значит… Так что, в разработке он у нас сейчас. Вот так, Ефим Алексеевич, дорогой… Только прошу тебя, имей, пожалуйста, в виду: я тебе все это в частном порядке говорю. Как другу. Мне уже из нашего областного управления звонили. Категорически запретили с вашим ведомством этой информацией делиться. Не подведешь меня?

Мимикьянов во время рассказа Кокина стоял, не двигаясь, будто прилип подошвами к покрытому лаком паркету.

Выражение лица майор сохранял бесстрастным, чего нельзя было сказать о его внутреннем состоянии.

– Спасибо, Коля. Не подведу. За мной не пропадет, – сказал он, крепко пожал Кокину руку и вышел из кабинета.