Эту часть нам придется начать с продолжения рассказа про Роберта

Роберт уже несколько дней не курил. Он признался в своих подгашишных кошмарах другу, тот отвел его к хорошему наркологу… Нарколог был очень дорогим и быстренько справился с психической зависимостью Роберта большого от тетрагидроканнабинола…

Ввиду того, что Роберт был основным поставщиком травы для этнической группы, эта самая группа заскучала… И стала воспринимать окружающую действительность более реально.

А тем временем Изя… возжелал женщину. Эта женщина даже как‑то поцеловала Изю и даже была у него дома… Что послужило достаточным основанием для Изи считать ее своей.

Женщина же начала встречаться с Ярославом… Встречаться серьезно, с ахами и охами…

Сентябрь 1999 года…

День этот сулил Изе неприятности с утра. Во‑первых, он проспал. А так как его отец, человек крайне суеверный, давал денег ему только с утра, то Изя остался без денег.

На троллейбус он опоздал. Соответственно, он опоздал на первую пару по анатомии… Лучше бы он и вовсе не приходил в этот день… Ибо в холле анатомички он увидел Ярослава и женщину, которую считал своей… Они целовались.

– Ярослав! – иногда Изя был‑таки способен на ярость. – Что это такое! Та к порядочные люди не поступают!

– Как не поступают? – оторвался Ярослав от сладких губ. – Не убегают с пар по анатомии?

– Не целуют девушек… – Изя от обиды задыхался. Он имел в виду, что не целуют девушек друзей.

– А кого они целуют? Парней? В Израиле так принято? – Ярослав явно перегнул палку.

– Урод! Шма Израиль! – Изя почувствовал себя агентом Моссада, бесстрашным и сильным.

– Изь, что с тобой? Ты накурился? – изумился Ярослав, толкая Изю в сторону от себя: агент Моссада производил жалкое впечатление.

– Это моя телка! Моя блядь, она моя, ты понял?! – захлебывался Изя.

– Ты бы слова выбирал, выродок, – осатанел Ярослав и грозно надвинулся на Изю.

– Привет, Ярик, привет, Изя, – очень грамотно вмешалась в ситуацию девушка, прекрасная во всех отношениях.

Ее лучезарная улыбка оставила рот Ярослава открытым, оттуда не вырвалось ругательство.

– Изя, ты бы не мог мне помочь, – повернувшись спиной к Ярославу, девушка взяла Изю за локоть и потащила к выходу.

О, она знала, отлично знала, что Ярослав не посмеет пойти против ее воли, а агенту Моссада в данный момент нужна мама, чтобы оттащила его от злых хулиганов…

Сказать, что Изя был в бешенстве, значит, ничего не сказать. Он жаждал кровной мести.

– Оганес, он целовался с моей телкой! С моей, понимаешь!

– Успакойся, Ызя. Расскажи, как дэло било.

– Какое дело? Он прилюдно целовал ее в губы, ты это понять можешь?

– Ну, цэловаться прылюдно – нехорошо, но зачэм ыз‑за такой штукы ваэват с другом? Я тожэ мог цэловат ее в губы! Ти жэ никому не сказал, что это твоя дэвушка.

– Она моя телка! Всегда была моей! Я его дубинкой бить буду! Бейсбольной битой, возьму у дяди Вовы.

– Значыт так, Ызя. Ты нэ прав по всэм статьям. Нэльзя ни адну дэвушку називат толкой! Никогда нэльзя! Это же чья‑то сэстра, будущая мама! Нэ гавары так, это нэхорошо. Потом, она вибрала его. Он жэ ее нэ насыльно цэловал?

– Она была моей!

– Но он об этом нэ знал!

– Эта блядь была моей! Лично моей!

– Слюшай! Я нэ люблю, когда про жэнщын говорят «бляд». Она собой нэ торговала жэ! С тобой ни разу нэ цэловалас, тэбэ ничэго нэ обэщала! – Диланян выходил из себя.

– Но…

– Какой «но», кацо? Шени деда мовтха[1], какой «но»! Я тэбэ, тупому, объясныл! Ыды к еуреям, грузынам, русскым, ани тэбэ то жэ самое скажут! – Диланян уже начал ругаться по‑грузински, был у него такой пунктик.

– Ладно, Оганес, пока.

– Ызвыныс перед Ярыком. Он харошы чэло‑век! И пэрэд жэнщиной ызвыныс!

На следующий день Изя решил последовать совету Диланяна… насчет евреев и грузин. Изя был безнадежно туп, он просто не понимал, что если сдержанный и рассудительный Диланян уже повышал на него голос, то чужие в общем‑то ему грузины и таты вполне могут накостылять за такое… Беда в том, что он считал грузинов и татов своими ближайшими друзьями.

– Комар в жопу, Гиви, – без должного задора в голосе начал приветствовать он тусовку.

– Барев, ахпер, – продолжил он, степенно целуя второго члена банды.

– Салям алейкум, шалом алейхем, привет, ребят, – завершил он.

В венах Изи не текла кровь Эркюля Пуаро, Шерлока Холмса или Пинкертона, но на словах «шалом алейхем» он просто обязан был заметить сильнейшее замешательство на лице человека, к которому было обращено приветствие. Ну, даже если он не был мимикрографом, то обязан был заметить, как этот человек вскочил и поперхнулся при его появлении. Как можно было не заметить выражение смертельного ужаса, а также моментально принятую защитную позу бывшего самбиста, мне понять не дано. Изя как‑то пробрался через эту защиту и чмокнул человека в щеку…

Как вы уже догадались, человеком этим был Роберт. Его парализовал ужас. Он нутром понимал, что его гашишный кошмар, кумарный сказочник каким‑то образом обрел тело и покушается на его психику. К тому времени он уже недели три не прикасался ни к каким подобным вещам, даже сигареты курить бросил…

– Ребят… Тут такое дело… – начал Изя. – Ярослав… В общем, он меня избил… ударил то есть…

– За что, Ызя? – удивился Зураб, который был шапочно знаком с Яриком.

– Ну, в общем, он мою телку увел… Я… Я хотел его ударить, но б‑г (он произносил «бэ‑гэ») обделил меня физической силой… Он меня толкнул…

– Ызя, нэльзя гауарыт про жэнсчин «тйолка»! – возмутился Гиви.

Он находился вдали от своей матери и трех сестер, и всякое пренебрежительное слово о женщинах приводило его в негодование.

– Ладно, братан, – подытожил один из грузинов, – пойдем разберемся.

Процессия пошла к входу в анатомичку, где о чем‑то оживленно беседовали Ярослав и Оганес. И никто опять не обратил внимания на Роберта Большого… Выражение лица последнего явно указывало на решимость идти до конца. Губы его шевелились. Роберт Большой молился…

– Шхели, брат, – поприветствовал Оганеса Шалико. – Как сам?

– А, гамарджоба, бичо! – искренне обрадовался появлению этого сумасшедшего грузина Диланян. – Я хорошо, как твои успехи?

– Нормально все, – Шалико подождал, пока Оганес обнимался и целовался со всеми членами шайки, а Ярослав пожимал им руки.

– Роберт, что с тобой? – пригляделся к Большому Диланян. – Ты какой‑то…

– Ахпер[2], у нас базар сэрьозны к тваэму другу, – перебил Оганеса Шалико. – Он брату нашэму западло сдэлал!

Оганес изумленно повернулся. Что такое серьезный базар по‑кавказски, он знал. И тут он заметил Изю. Тихое бешенство без внешних проявлений тут же взорвалось в нем.

– Из‑за Изи, брательник? – малость издевательски, потягивая каждое слово, как будто не желая говорить, абсолютно без акцента поинтересовался он.

– Да.

Оганес медленно вышел из круга, встал напротив Шалико. Что такое базар по‑кавказски, знали все присутствующие, кроме разве что Изи. Оганес понимал, что разговор надо вести так, чтобы не пострадал… Изя. А в том, что он пострадает, Диланян не сомневался. За гнилой базар принято отвечать. Всегда и везде. Что на Кавказе, что в России.

– Если у тебя базар к моему брату, то и ко мне тоже, – холодно сказал Шалико Оганес. Он продумывал каждое слово, говорил медленно, а посему без акцента.

– Ну, значыт, так таму и бит, – Шалико не отступил, – с кем будем общаться?

– Так как ситуацию знаю я, так как близко знаете вы именно меня, так как и Изю, и Ярика знаю я, значит, базар будет со мной лично. Я отвечаю.

Дальше… Дальше свои претензии абсолютно корректным тоном высказал Шалико. Та к же корректно отвечал ему Диланян. Он, правда, был многословен… И чем больше он говорил, тем больше ЛКН в прямом, физическом смысле слова пододвигались в его сторону. К концу его рассказа вся шайка стояла по сторонам от него и волком смотрела на Изю. Позади Изи одиноко маячил Роберт большой, губы его все еще беззвучно двигались, тело застыло в позиции самбиста, ожидающего оглушительный удар.

– Ну? Что скажешь, Изя? Так было дело? – голосом, лишенным каких бы то ни было эмоций, спросил Оганес.

– Ребят! Братья! Ну… – Изя повернулся. – Роберт, хоть ты им скажи!

Лицо Роберта исказила гримаса смертельного ужаса, он обрел наконец дар речи:

– Ти… Ти… ТИ СУЩЕСТВУЕШЬ?