Вот главная беда нашего времени. 6 page

Но именно эта логика Творца совершенно чужда современному сознанию, убежденному в своей способности самостоятельно разгадать все тайны мироздания "в стенах лаборатории". Материя, время и случай манят нас обещанием полного и окончательного знания. И вот исчезает чудесный непостижимый мир, созданный величайшим Художником, и вместо него возникает "физическая реальность". Отделавшись от ставших ненужными нравственных принципов, человечество "омрачает Провидение словами без смысла": "Почему?", "За что?", "Каким образом?" Детская "этика волшебной страны" уступает место тирании темных инстинктов. Мы теряем величайшее из чудес, но не обретаем, вопреки ожиданиям, никакого "полного" знания.

Такое отношение к миру особенно характерно для академической среды. Недавно мне в руки попала объемистая статья профессора Кеннета Миллера из американского университета Браун под названием "Великий замысел". Статье был предпослан следующий подзаголовок: "Хотя некоторые настаивают на том, что жизнь произошла по замыслу Великого Творца, биология предоставляет новые доказательства противного. Они говорят о том, что главным виновником появления наблюдаемого многообразия видов был неутомимый труженик по имени Эволюция". В статье предпринимается попытка — достаточно обычная в наше время — развенчать классическое доказательство существования Бога, заключающееся в разумности устройства организмов. Автор использует кажущиеся недостатки конструкции человеческого глаза как аргумент против существования разумного Творца природы. Вот как Миллер описывает природное "несовершенство" человеческого глаза:

"Разумный Творец выбрал бы такое расположение компонентов, которое способствует наилучшему качеству изображения. Например, никто бы не расположил соединительные нервные клетки впереди фоторецепторов, таким образом перекрывая доступ к ним света, а наоборот, при разумном подходе, их следовало бы поместить позади сетчатки. Но, к нашему немалому удивлению, именно так устроен глаз человека. Качество изображения сильно страдает из-за того, что свет, прежде чем достичь сетчатки, рассеивается несколькими слоями клеток. Конечно, эти клетки прозрачны, и все же полностью удалить помехи невозможно — по причине несовершенства конструкции. Более того, отрицательные эффекты усиливаются тем, что кровеносные сосуды, обслуживающие оптический нерв, расположены опять-таки впереди светочувствительного слоя, что крайне неразумно с конструктивной точки зрения".

Не стану обсуждать все философски несостоятельные места в статье г-на Миллера, укажу лишь на три принципиальные ошибки его аргументации. Прежде всего, Миллер, подобно большинству эволюционистов, некорректно ставит саму проблему: сначала представляет библейскую теорию возникновения и развития жизни в карикатурном виде, а потом, разумеется, без труда ее опровергает. Нигде в библейском учении о Творении не содержится указаний на то, что тело человека в его нынешнем состоянии идеально. Спросите у любой женщины, пережившей родовые муки, считает ли она свой организм идеальным, и, думаю, вы не услышите утвердительного ответа. Другими словами, чтобы показать несовершенство человеческой природы, не нужно далеко ходить — тем более утруждать себя и читателя анализом такого сложного органа, как человеческий глаз.

Во-вторых, если выводы Миллера верны и человеческий глаз действительно скверно устроен, откуда у профессора уверенность в том, что его выводы верны, ведь мозг, ответственный за их выработку, может, как и глаз, обладать серьезными конструктивными недостатками? Профессор Миллер, будучи убежденным материалистом, полагает, что глаз порождает зрение, а печень — желчь; следовательно, он не может отрицать, что точно так же и мозг порождает мысль. Если же мозг как другие органы не совершенен, то и мысли не могут быть адекватны реальности.

И, наконец, профессор Миллер должен обратить внимание на работы тех офтальмологов (отнюдь не профанов в своей области), которые наглядно продемонстрировали необходимость именно такого, а не иного устройства органа зрения. В связи с этим мне вспоминается случай, произошедший с моей старшей дочерью.

Несколько лет назад — тогда дочке было 13 лет, — мы всей семьей поехали поиграть в гольф. Во время игры дочка оказалась слишком близко от моего племянника, который, не зная, что она находится у него за спиной, решил послать мяч в одну из дальних лунок. Размахнувшись для сильного удара, он попал клюшкой прямо в глаз дочери. Она рухнула на землю как подкошенная, и кровь с ужасающей силой хлынула из глаза сквозь прижатые ладони.

У нас не было сомнения в том, что она лишилась глаза — для этого было достаточно одного взгляда на ее окровавленное лицо. До сего дня от одного воспоминания об этом у меня кружится голова. Через несколько минут ее уже погрузили в машину скорой помощи, а всего через несколько часов она лежала на операционном столе одного из лучших глазных хирургов Америки. Операция, по собственной оценке врача, прошла удачно, и через несколько дней дочь выписали из больницы. Вскоре зрение совершенно восстановилось. Позже, когда мы благодарили хирурга за мастерство и проявленное душевное участие, он признался, что его заслуга в сделанном не так уж велика. Хирургическая задача была значительно облегчена как бы не вполне разумным устройством человеческого глаза, которое, тем не менее, обеспечивает максимальную защиту чувствительных частей этого органа. Так что сомнение, возникающее у некоторых ученых в отношении разумности устройства человеческого глаза, может вполне быть следствием недостатка у них научных знаний.

К сожалению, теисты нередко преувеличивают значение доказательства разумности творения, в частности, разумности устройства глаза. Но несомненно и то, что вкупе с другими свидетельствами, оно становится веским доводом в пользу существования Бога. Странным образом, в заключительных словах своей статьи профессор Миллер словно бы приходит к тому же выводу:

"Уильям Пейли надеялся на то, что анализ живых организмов дает научные свидетельства о Творце. Хотя Пейли и ошибся в методе доказательства, он, возможно, был прав, когда говорил о Личности Творца. Для религиозного сознания эволюция может и не быть препятствием на пути к Богу. Напротив, масштаб и многообразие эволюционных путей должны вызывать истинное восхищение Разумом, управляющим подобным процессом".

Своеобразным реверансом в сторону теизма Миллер пытался улучшить свою откровенно невыгодную позицию, но это едва ли ему удалось. Не удается "половинчатый подход" и современным скептикам. Движимые гордыней и не желающие видеть чудо в том, что поистине чудесно, люди обкрадывают самих себя. Предупреждение Поланьи остается неуслышанным, и наука по-прежнему стремиться формировать мировоззрение. Но, поступая так, она в какой-то степени перестает быть наукой, ибо лишается объективности. Целью науки становится подгонка фактов под заранее готовую атеистическую концепцию.

Интеллект и Божество

Услышав такие слова, скептик может возразить: "Уж не собираетесь ли вы поставить детское мировосприятие выше данных науки?" Думать так, значит неправильно трактовать мою мысль. Я лишь хочу сказать, что ребенок не лишает мир присущего ему аспекта чудесности. Видя в жизни загадку, он естественно предполагает таинственного Творца и особую цель, которую Тот преследует. Это не противоречит научному подходу к жизни. То же самое делает и ученый, когда усматривает в бесконечно сложной и разнообразной вселенной таинственно-прекрасный замысел ее Создателя. Замысел подразумевает и предназначение для жизни человека; следовательно, нравственные принципы обретают твердое основание — соответствовать этому предназначению. Именно поэтому верующий ученый, подобно ребенку, не оспаривает нравственный закон, а благодарно ему подчиняется.

Дабы убедиться в том, что научный анализ не является уделом исключительно скептиков и не обязательно приводит к атеистическим выводам, перенесемся мысленно в лекционный зал Кембриджского университета, где за кафедрой находится выдающийся физик Джон Полкингорн, автор нашумевшей книги "Квантовый мир". Послушаем, как этот авторитетный ученый трактует данные о точном соответствии всех параметров вселенной:

"На ранней стадии расширения вселенной было необходимо точное равновесие энергии расширения и гравитации (сжатия). Если бы расширение превалировало, было бы недостаточно времени для формирования галактик и звезд; с материей столь малой плотности не могло бы произойти ничего интересного. С другой стороны, если бы баланс был нарушен в пользу гравитации, звездные системы слишком быстро вновь вернулись бы в исходную точку, не оставив времени для развития жизни. Для того, чтобы мы с вами могли появиться на свет, равновесие сил расширения и сжатия на ранней стадии существования вселенной не могло быть нарушено больше, чем на 10 в 60-й степени условных единиц. Человек искушенный поймет, о какой невероятной точности идет речь. Для неискушенных приведу сравнение, позаимствованное у Пола Дейвиса: данная точность соответствует точности попадания в объект размером в 2 сантиметра, расположенный на другом конце видимой вселенной, то есть на расстоянии в двадцать миллиардов световых лет!"

По мнению Полкингорна, подобная организация материального мира является чрезвычайно убедительным свидетельством в пользу существования Высшего Разума — Бога. По крайней мере, нет ни одной атеистической концепции, которая бы могла удовлетворительно объяснить этот природный феномен.

Я понимаю скепсис Дэвида Юма, предупреждавшего о недопустимости выведения причинно-следственных связей философского характера на основе научных данных, но не могу проигнорировать и слов другого выдающегося мыслителя, Джона Локка:

"Человек интуитивно убежден в том, что абсолютная пустота не может произвести на свет реальный объект".

Позвольте мне подытожить эту часть разговора словами известного английского ученого:

"Я пошел в театр вместе с автором пьесы, которую должны были представлять. Он настоял на том, чтобы все объяснить заранее — все тонкости, все неожиданные выходы, все скрытые смыслы. Должен сказать, что лишив меня возможности глядеть на сцену и удивляться, он полностью разрушил впечатление от своего произведения. Больше я не ходок в театр с авторами! И ведь, заметьте, Творец не совершил подобной ошибки".

Мир без чудес

Утрата детского ощущения загадочности мира, неизбежная при вульгарно-материалистическом подходе к нему, имеет три принципиальных последствия. Во-первых, все объекты, в том числе живые, мыслятся просто как совокупность молекул и атомов. В этом наблюдается очевидная примитивизация феномена жизни, постепенно оказывающая отрицательное влияние на отношение к человеческой жизни в рамках социума. Мартин Лютер Кинг при вручении ему Нобелевской премии мира за борьбу с расизмом, обратился к человечеству с такими словами:

"Я отказываюсь верить тому, что человек есть всего лишь щепка, случайно брошенная в реку жизни..."

Кинг тем самым приписывает человеческой жизни трансцендентную ценность — в противовес материалисту, который низводит ее до уровня случайного, а следовательно, не имеющего абсолютной ценности события. Сложная химическая реакция — вот что такое, с точки зрения материалиста, жизнь. Относительность и неопределенность бытия, становятся сутью современной жизни: относительная правда, относительная любовь, относительная верность... Какая, если вдуматься, печальная философия, внушающая комплекс неполноценности.

Во время коммунистического правления в странах бывшего социалистического лагеря родился особый архитектурный стиль — советское барокко, отличавшееся пафосом и тяжеловесностью. На фоне высоких зданий, выстроенных в этом стиле, человек казался пигмеем. В западных странах возникли гигантские корпорации, низведшие человека до уровня простого потребителя товаров и услуг. И в том, и в другом случае результат поразительно схожий. Из отсутствия смысла не может появиться ничего, кроме бессмыслицы.

Кого, скажите, мне благодарить?

Во-вторых, с утратой чувства чудесного пропадает благодарность, ибо испытывать ее не к кому и не за что. Коль скоро вселенная "просто существует", то и мы в ней "просто живем".

Потеря благодарности — не такое уж безобидное событие, как может показаться. Ребенок, воспитанный без чувства благодарности к родителям, становится не просто капризным эгоистом, но и способен проявить к ним настоящую жестокость.

Чтобы подчеркнуть связь между ощущением чудесного, благодарностью и осмыслением жизни, позвольте рассказать истории, случившиеся на борту самолетов. Несколько лет назад в лайнере, совершавшем перелет из США в Канаду, загорелось служебное помещение. Самолет был на высоте примерно трех-пяти тысяч метров. В распоряжении пилота оставалось всего несколько минут, и он начал экстренное снижение к ближайшему аэропорту в надежде, что дотянет до него прежде, чем машина полностью сгорит. При посадке самолета не выдержало шасси. Горящий лайнер на брюхе прополз по взлетно-посадочной полосе добрую сотню метров. Хотя спасательные команды начали срочную эвакуацию пассажиров, приток кислорода через открытую дверь резко обострил ситуацию — машина запылала как свеча. Несколько человек погибли в пламени, но благодаря самоотверженным действиям команды, большинство пассажиров удалось спасти. Командир экипажа, как и полагается, был последним, кто покинул борт. Пожарным пришлось поливать летчика из брандспойтов, чтобы потушить горевшую одежду.

Нет сомнения в том, что при анализе произошедшей трагедии прозвучало немало слов восхищения и благодарности в адрес командира корабля, своим мужеством спасшего жизни десяткам людей. Если бы среди пассажиров самолета оказался близкий вам человек, наверняка у вас появилось бы желание лично пожать капитану руку, сказать ему "спасибо". Позвольте предположить, что даже если бы вы потеряли в этой катастрофе близкого человека, то не отказались бы поблагодарить капитана за самопожертвование, с которым он пытался не допустить гибели пассажиров.

Обратимся к другой катастрофе. Самолет одной из ведущих авиакомпаний находится на пути к Карибским островам, и в это время у него неожиданно отказывает один двигатель. Затем, по непонятной причине, отказывают и все остальные. По системе оповещения раздается чуть дрожащий голос командира: "Дамы и господа... нам предстоит экстренная посадка на воду…" Внезапно, разорвав мертвенную тишину, заработал один из двигателей и самолет добрался до ближайшего аэропорта. Кого благодарить пассажирам в этом случае? Для материалистов ответ не очевиден, поскольку они не верят в милость Бога, совершившего чудо с вышедшим из строя двигателем.

"Мне кажется, дело здесь вот в чем, — пишет Г К. Честертон. — Если Рождественским утром моим детям есть кого благодарить за конфеты, оказавшиеся в их чулках, то неужели мне некого благодарить за две ноги, оказавшиеся в моих?" Благодарность — естественное следствие веры в чудо, а чудо указывает непосредственно на Бога.

Самовозвеличивание вскармливает чувство материальной неудовлетворенности. Неудовлетворенность же рождает неприемлемые способы достижения желаний — и так до бесконечности.

Бесплодная страсть

Это подводит нас к третьему следствию утраты детского удивления перед загадкой мира. Наряду с профанацией феномена жизни и потерей благодарности, возникает и тенденция к все большей внутренней опустошенности. Особенно характерно это для современного поколения, лихорадочно и ненасытно сменяющего одно развлечение за другим. Как заметил один наблюдательный философ: "Проблема жизни не в том что она трагична, а в том, что она скучна". Для ребенка, напротив, скука — непонятное состояние. Радость от пребывания в чудесном мире, переполняющая его с утра до вечера, не пускает в сердце тоску и уныние, делая каждый поступок ценным и наполняя его особым смыслом.

Неизбежное прощание

К великому сожалению, наступает момент, когда детское восхищение воздушными шарами, елочными игрушками и сказочными героями постепенно начинает уступать место спокойному и даже равнодушному отношению. Это естественно, и хотя родители иногда ностальгически мечтают о возврате былой "наивности" ребенка, они были бы куда больше опечалены, если бы она задержалась дольше положенного. Что же приходит на смену утрачиваемому чувству удивления, каким смыслом наполняется жизнь человека на новом этапе?

Чтобы ответить на эти вопросы, я снова прибегаю к помощи Честертона, рассмотревшего такую ситуацию: представьте, что вы рассказываете одну и ту же сказку трем детям разного возраста. Мне легко это сделать, потому что у нас с женой как раз три ребенка — семилетняя Сарра, четырехлетняя Наоми и Натан, которому едва исполнился годик. Приглашаю вас проследить за тем, как они отреагируют на незамысловатую сказку, которую я рассказываю каждому из них по отдельности.

Передо мной Сарра. "Крошка Томми, — продолжаю я рассказ, — подошел к двери и открыл ее. Вдруг откуда ни возьмись перед Томми оказался дракон!" Глаза Сарры стали круглыми от страха, и она не могла пошевелиться до тех пор, пока я не убедил ее, что Томми победил злого дракона.

Я рассказываю ту же сказку четырехлетней Наоми: "Крошка Томми встал, подошел... к двери... и... (я нарочно приглушаю голос и растягиваю слова) открыл ее!" Уже на этом этапе Наоми полностью вовлечена в повествование, дрожит от нетерпения — что же увидит крошка Томми за этой таинственной дверью?!

Теперь я обращаюсь к своему крошечному сыну. (Нужно напомнить, что все его знания о мире заключаются в одном слове — "ням-ням".) "Нат, — говорю я, — крошка Томми... встал... и... подошел.... к двери". Глаза Натана готовы вылезти из орбит от восторга и удивления.

Наглядный пример, не правда ли? Для того, чтобы испытать удивление, семилетней Сарре потребовался дракон; четырехлетней Наоми оказалось достаточно для этого приоткрытой двери; а годовалый Натан был вне себя от удивления от одного того, что к двери можно подойти. И вот мораль, которую я считаю необходимым из этого извлечь: чем старше становится человек, тем труднее его удивить, и только Бог способен это сделать. Для верующего человека неиссякаемый источник радостного удивления в его растущей близости к Творцу.

В этом убедился выдающийся английский поэт Фрэнсис Томпсон, проживший непростую, насыщенную драматическими событиями жизнь. Покинув из-за ссоры родительский дом, он повел жизнь лондонского бродяги, пропадая днем в опиумных притонах, а ночи проводя на берегу Темзы. Его обществом были такие же как и он несчастные, сломленные жизнью люди. Время от времени Томсон вытаскивал из мусорной корзины лондонскую газету и, раздобыв клочок бумаги, писал отзыв на какую-нибудь из прочитанных статей. Редактор сбился с ног, пытаясь найти автора, чьи эссе и стихи показались ему достойными пера Мильтона, но не мог этого сделать — у писем не было обратного адреса.

За все то время бродяжничества, Томпсон не расстался с Писанием, одно место которого стало его преследовать как навязчивая идея. Речь идет об истории Иакова, тоже проведшего значительную часть жизнь вне дома. В Писании говорится о сне Иакова, в котором тот увидел лестницу, ведущую на небеса — "лестницу Иакова". На вершине ее восседает Сам Господь. Когда Иаков пробудился, то сказал: "Истинно Господь присутствует на месте сем; а я не знал!" (Быт. 28:16). В результате размышления над этим рассказом произвели в душе Франсиса Томпсона тот внутренний переворот, который нельзя назвать иначе как обращением. Вот стихотворный отклик на посетившее его прозрение:

О, мир невидимый, тебя мы видим!

О, мир неосязаемый, мы чувствуем тебя!

О, мир непознаваемый, тебя мы знаем!

Неведомое нам открылось!

Летит ли рыба к океанским водам?

Плывет ли птица, крылья распластав?

Зачем же человек в движении светил

Пытается открыть секрет души?

Зачем так далеко уходим мы

На поиски того, что близко нам?

Едва прислушавшись, мы различить могли бы

Движенье ангелов над головой.

И в час отчаянья, лишь стоит обратиться

С молитвой искренней к Создателю миров,

Мы узрим лестницу Иакова, что с неба

Протянется до Чаринг Кросс.

О плачь, моя душа, и к небу

Стремись, как к свету тянется цветок,

И зри Христа, ходившего по морю,

Идущего теперь по водам Темзы!

Так, прямо на берегу Темзы, произошла встреча Бога с человеком, который благодаря ей вновь обрел смысл жизни. Вместе с тем вернулось и детское удивление перед миром. Задолго до нашей эры израильский царь Давид, прозванный Псалмопевцем, писал: "Куда пойду от Духа Твоего, и от лица Твоего куда убегу? Взойду ли на небо, Ты там; сойду ли в преисподнюю, и там Ты" (Пс. 138:7,8). В этих словах выражен источник великой надежды. Когда Томпсон прекратил свое бессмысленное бегство от Бога, родились взаимоотношения между Творцом и одним из Его творений. Бог, ходивший по водам Геннисаретского озера, одинаково близок к тем, кто прогуливается вдоль берегов Темзы, работает на фабрике в Чикаго и пробирается сквозь снежные заносы к полюсу.

Как научиться видеть мир таинственным и прекрасным, как в детстве? Позвольте предположить, что никакие правила не помогут в этом, а единственное пригодное здесь средство — это установление личных взаимоотношений между нами и Творцом мира. Сутью человеческой истории является откровение об Иисусе Христе, возрождающем сердца, наполняющем их благоговейным трепетом перед красотой мира, делающем существование осмысленным. С Ним мы испытываем удивление от бесконечных чудес. Их источник — не ограниченная человеческая фантазия, а божественная неисчерпаемость.

Глава 9. Истина – умирающее понятие

В детские годы чувство удивления неотделимо от мира фантазии, в котором отчасти живет маленький человек. В этом, одновременно, и сила, и слабость детства. По мере того, как идут годы, чувство перманентного удивления естественным образом проходит, побеждаемое суровой реальностью и сознанием того, что нельзя прожить всю жизнь в мире сказок и грез. Окрепший ум перестает довольствоваться воображением и начинает требовать голой правды. С отходом от привычных детских представлений исчезает и привычная детская умиротворенность, не омрачаемая ничем радость от познания мира. Взрослый человек порой неосознанно стремится найти ответ на вопрос о смысле своего существования. Ни один думающий человек не может не задуматься над этим и завершение его духовных исканий возможно лишь с получением истинного ответа.

Но что есть истина? Этот вопрос обрел сегодня новое звучание. В наш век технического прогресса и унификации культурных и экономических систем, в эпоху невиданного все становится "относительным". По крайней мере, нас изо всех сил пытаются в этом убедить. А царствующий сегодня релятивизм — не более, чем философский фасад, за которым ложные представления вытесняют истинные из основных сфер жизни.

Недавно я выступал с докладом на конференции, на которой собрались спортивные тренеры из многих стран мира. После завершения официальной части появилась возможность для неформального общения, и я не преминул ею воспользоваться. Из всех состоявшихся бесед мне особенно запомнился разговор с тренером из ГДР, который сказал нечто, на мой взгляд, удивительное. Мы довольно быстро перешли к теме объединения Германии, и я поинтересовался, насколько тяжело дается немецким спортсменам переход к новому образу жизни. Предполагая услышать что-нибудь оптимистическое (все-таки, рухнула Берлинская стена!), я был поражен последовавшим ответом. Оказывается, подавляющее большинство спортсменов ощущают гнетущее недовольство сложившейся ситуацией и в первую очередь потому, что осознали ложь, в которой жили в социалистическую эпоху. Они-то думали, что служат Родине, укрепляют ее могущество, а на самом деле их спортивные достижения использовали в своих политических играх гнусные проходимцы, доведшие страну до морального и экономического банкротства.

К счастью, большинство государств бывшего социалистического лагеря твердо встало на путь демократии, и есть надежда, что с тоталитарным прошлым покончено навсегда. Но стоит ли облегченно вздыхать гражданам западных стран (мол, у нас такого никогда не было и не будет)? Есть ли основания для подобной уверенности? Действительно ли в "свободном" мире люди свободны от лжи?

Реклама на западе убеждает человека, что счастье наступит в тот момент, когда он купит новый дом или новую машину. Органы образования и средства массовой информации твердят, что нужно приучать подростков к "безопасному сексу", в результате чего уменьшится число внебрачных беременностей и снизится заболеваемость венерическими болезнями. Политики обещают всеобщее благоденствие на основе современных технологий. Законодатели берутся минимизировать социальные конфликты. Это иллюзорное пространство, в котором существует западный человек, было недавно дополнено очередным "измерением": если избавиться, утверждают идеологи "свободного" общества, от религиозного мировоззрения, в обществе окончательно возобладает демократия и наступит единение его членов!

Между тем, мы наблюдаем прямо противоположный результат. Цинизм и распущенность в последние десятилетия стали настоящим бичом западного общества. Недавно проведенный опрос среди канадских школьников дал поразительные результаты. На вопрос: "Чего хотите в жизни больше всего?" большинство респондентов ответило: "Чтобы можно было хоть кому-нибудь доверять". Это ли не реакция на ложь, с которой западный человек регулярно сталкивается? В мире, оставившем пути духовного развития ради стяжания материальных ценностей, истина напоминает редкий животный вид, обреченный на вымирание.

Тяжесть "заболевания ложью" демонстрируется в частности инцидентом с южнокорейским авиалайнером, который был сбит советскими ВВС в конце 80-х годов. До сих пор нам не известно, какая из сторон говорит правду, а какая лжет. Советские лидеры представили мировой общественности версию, весьма запутанную, в соответствии с которой вся ответственность за происшедшее ложится на корейскую сторону. Советская сторона утверждала, что бортовые огни пассажирского самолета были отключены, а на требование дать опознавательный сигнал пилот лайнера не отреагировал.

Через некоторые время записи переговоров советских пилотов попали в руки одной из западных спецслужб. По американскому телевидению состоялась передача с участием известного журналиста, в то время сотрудника газеты "Правда", Владимира Познера, в которой ему было предложено прокомментировать полученную запись. Ведущий программы, обращаясь к гостю, сказал:

— Г-н Познер, власти вашей страны настаивают на том, что южнокорейский самолет не подавал никаких опознавательных сигналов.

— Совершенно верно.

— Однако на пленке слышно, как один из советских военных летчиков, обращаясь к другому, говорит об опознавательных огнях.

— Да, — соглашается Познер, — но огни, о которых идет речь, принадлежали самолету его товарища, тоже летевшего рядом с южнокорейским лайнером.

Посмотрев на Познера взглядом прокурора, только что уличившего подсудимого во лжи, ведущий произнес: "На пленке слышно буквально следующее: "Вижу опознавательные огни цели". Будьте добры, объясните, с каких это пор пилоты советских ВВС стали называть свои самолеты целями?"

Последовала напряженная пауза, которая завершилась какой-то малопонятной репликой Познера, после чего он поспешил перевести разговор в иное русло. В связи с этим эпизодом название газеты "Правда", от имени которой он выступал, воспринимается с иронией. Интересно, что впоследствии, когда геополитическая ситуация в мире стала меняться, Познер стал частым гостем в ток-шоу американца Фила Донахью, известного своими воинственно атеистическими взглядами. Поразительна живучесть представителей средств массовой информации, их способность приспосабливаться к любым мнениям и обстоятельствам! Подозреваю, что это происходит отнюдь не благодаря их любви к истине.

Примечательны рассуждения Малькома Маггериджа об истине:

"Познать истину в суете современной жизни и массовых развлечений так же трудно, как увидеть горный простор в студийных декорациях, насладиться тишиной на дискотеке, разглядеть любовь в стриптизе. Истина не в ветре, превратившем громады гор в мелкий щебень и не в землетрясении, стершем с лица земли города. У нее тихий, спокойный голос. Она не похожа на скрип тормозов в ночи, на рев самолета в небе, на гул и грохот литавр, на завывание саксофона и бешеный ритм барабанов. У нее тихий, едва заметный голос — если бы только мы могли его услышать".

Образно описывая метания современного человека, пытающегося обнаружить в своем существовании хоть какой-то смысл, но трагически неспособного это сделать, Маггеридж касается самой сути проблемы. Мы живем в разных политико-экономических условиях, однако нашим обществам присущ один и тот же симптом дефицита истины. Иисус недвусмысленно указывает на это в конце Своего земного пути.

Что есть истина?

"Ты Царь Иудейский?" — с этого вопроса начал Понтий Пилат свою краткую, но судьбоносную встречу с Иисусом Христом. Нетрудно представить на лице вопрошавшего едкую усмешку: римский патриций обращается к простому плотнику, возомнившему себя царем.