Вот главная беда нашего времени. 9 page

Зеркало без лица

Г. Честертон однажды заметил, что утратить веру в Бога — все равно что посмотреть утром в зеркало и не увидеть собственного отражения. Не имея веры, человек не имеет подлинного мерила своего внутреннего состояния.

Именно таково, по христианскому учению, воздействие греха на человека; он лишает нас представления о нашей истинной природе и нашем предназначении. Позвольте мне пояснить эту важную мысль, которую часто недопонимают.

Несколько лет назад в западной прессе широко освещался судебный процесс над Джоном де'Лореном. Этот молодой человек создал было целую автомобильную империю, но стремительно потерял все, что имел и предстал перед судом по обвинению в торговле наркотиками. Дело против него велось откровенно нечестными средствами. В решающий для суда момент выступил подкупленный свидетель, представивший несколько сфабрикованных улик. Потрясенный де'Лорен был вне себя от гнева.

Внезапно он увидел скрытый смысл происходящего: словно увидев себя со стороны, он понял, что судебный процесс — это точное отражение его внутренней жизни. В одно мгновение перед ним промелькнуло его прошлое, состоявшее из безудержной погони за наживой и из удовлетворения тщеславия. Это осознание стало первым шагом де'Лорена к покаянию перед истинным Богом. Впоследствии вера преобразила его жизнь до неузнаваемости.

Иисус не раз говорил о великом благе, которое несет человеку понимание своей духовной нищеты, испорченности своего сердца. Такой человек смиренно ищет у Бога избавления. И Бог помогает ему, не унижая. Только Бог способен смирить нас, не унижая, и возвысить, не прибегая к лести. Паскаль сказал о добродетели "духовной нищеты": "Все недостатки человека суть отражение его достоинств".

Поразительным образом, то же самое открытие сделал журналист Терри Андерсон, длительное время находившийся в заложниках у ливанских террористов. Общение с похитителями убедило его, что это люди, заслуживающие и ненависти, и презрения. "Тем не менее, — признавался позже журналист, — в них не было ничего такого, чего я не находил бы в себе".

До тех пор, пока мы не осознаем свою "духовную нищету", мы будем пребывать в рабстве куда более страшном, чем просто физическое. Чтобы преодолеть ненависть, от которой погибает современный мир, мы прежде всего должны увидеть ее причину, а она заключается в греховности. Мы созданы по образу и подобию Бога, но грех толкает нас к насилию и ненависти. Исправить положение возможно только через искреннее раскаяние и возвращение к Творцу.

К величию через смирение

Существует библейский рассказ о борьбе Иакова с Богом (Быт. 32), смысл которого часто ускользает даже от внимательного читателя. Вкратце история такова. Иаков, младший сын Исаака, мечтал получить отцовское благословение, по праву первородства принадлежавшее его брату Исаву. Однажды, когда Исав был на охоте, Иаков переоделся в верхнюю одежду брата и вошел в палатку к отцу. Старый и почти ослепший Исаак был очень озадачен: перед ним был человек, который говорил голосом Иакова, но во всем остальном напоминал Исава. Чтобы убедить отца в том, что он — Исав, Иаков предложил ему отведать свежеприготовленной дичи, какую всегда приносил с охоты Исав. Это убедило старика, и он произнес над Иаковом благословение, как над первородным. Гнев брата, когда тот узнал о случившемся, заставил Иакова покинуть родные края и провести много лет в изгнании. Наконец, по прошествии долгого времени, он отважился вернуться на родину, надеясь, что гнев брата утих.

И вот наступил вечер накануне встречи Иакова с Исавом. Полный тревожных предчувствий, Иаков принял единственно правильное решение: склонился пред Господом в молитве. Всю ночь он молил Господа о благословении: "Не отпущу Тебя, пока не благословишь меня" (Быт 32:26). То был крик о помощи отчаявшегося человека, в страхе ожидавшего завтрашнего дня.

Бог ответил Иакову неожиданно: "Как имя твое?" Странный, казалось бы, вопрос из уст всеведущего Бога. Неужели Господь даже не упрекнет Иакова за совершенный обман? Но этот простой вопрос достиг цели куда лучше упреков. Можно сказать, что благодаря ему изменился ход всей ветхозаветной истории. Своим вопросом Господь вернул Иакова на много лет назад, когда тот солгал, стоя у постели престарелого отца. "Я — Исав", — слукавил Иаков перед земным отцом. Слукавит ли он теперь, после стольких лет заслуженных скитаний, пред Отцом Небесным? Хорошо понимая скрытый смысл вопроса и значительность минуты, Иаков нашел в себе силы исправить ошибку: "Я — Иаков", — произнес он. "Ты истину сказал — ответил Бог, — и тебе известно, что означает это имя. Много лет оно заставляло тебя скитаться и лгать, но теперь, когда ты нашел силы открыть свое истинное лицо, Я могу изменить тебя. Ты станешь отцом великого народа".

Подлинному человеческому величию всегда предшествует смирение перед Богом. Тщеславие, наоборот, отчуждает нас от самих себя и друг от друга. Понимание своей духовной нищеты есть начало всякой подлинной целеустремленности и твердого характера.

В заключении хочу напомнить, что христианское описание человеческого сердца подтверждено историческим опытом; несогласие с этим учением вызвано ложным пониманием реальности и порождает враждебное отношение людей друг к другу. Между тем, изменить свое греховное состояние самому человеку не под силу. Это возможно только совместными усилиями Бога и человека, принявшего Христа как своего Спасителя. На вопрос, прозвучавший в заголовке лондонской газеты "В чем беда нашего мира?" Г. Честертон ответил следующей запиской: "Эта беда — я сам. С уважением, Г. Честертон". Действительно, наша греховность является главной бедой на Земле.

Глава 14. Пробный камень философии

Второй пункт моей апологетики христианства посвящен философской стороне этого вероучения. Я намереваюсь показать, что только учение Христа способно последовательно решить важнейшую философскую задачу объединения разрозненных фактов бытия в единую систему, то есть обнаружить единство в разнообразии.

С древнейших времен философов занимала проблема систематизации знаний о мире. Из увлечения этим занятием, собственно и родилась в Древней Греции философия. С древнейших времен люди пытались объяснить разнообразные природные явления. Что объединяло минеральный, растительный и животный миры? Сначала полагали, что это вода, но впоследствии выделили еще три основополагающих элемента — землю, воздух и огонь. Отголоски философских поисков мы находим в современном языке и культуре.

Например, слово квинтэссенция буквально означает "пятый элемент" — то есть тот самый, который обеспечивает единство четырех других. А слово университет состоит из латинских корней унум — "один, единство" и версум — "разнообразие", и означает не что иное, как "поиск единства в разнообразии". То есть изначальной задачей университетского образования была систематизация знаний о мире по единому принципу. С переходом высшей школы на атеистические позиции она в значительной степени утратила универсальность преподаваемых ею знаний, и сегодня университетские дисциплины имеют в лучшем случае "дальнее родство", но не рассматривают мир, как взаимосвязанное целое. Получается, что университеты утратили право на свое название.

Сегодня и теисты, и атеисты сходятся в том, что различия объективно существуют, а единство является предметом поиска. Возникает вопрос: как возникло разнообразие и на чем можно основать искомое единство?

Атеистическая эволюционная теория затрудняется объяснить переход, совершившийся от однородного исходного биоматериала к современному многообразию видов. Единство в разнообразии присуще не только миру природы. Один и тот же человек характеризуется по проявлениям личностных качеств, общению и любви. Эти категории неотделимы одна от другой, и поэтому справедливо утверждение о том, что они представляют собой единство в разнообразии. Логическое объяснение этого феномена возможно исключительно в рамках христианской веры, ибо только она выводит наблюдаемое единство в разнообразии непосредственно из Святой Троицы — Единого Бога. Еще до сотворения человека в Святой Троице уже присутствовали личностное начало, общение и любовь. Важно отметить у каждого Божественного Лица особую роль, которая, тем не менее, не противоречит равенству Отца, Сына и Святого Духа. Таким образом, молитвенные размышления о Святой Троице помогают пониманию единства в разнообразии и могли бы разрешить глубокие противоречия между расами, нациями и полами.

Святая Троица должна служить образцом для общества, желающего примирить индивидуальное с общим, а не противопоставлять их. Основой такого примирения может быть только любовь членов общества друг к другу. В случае Святой Троицы мы имеем пример совершенной любви, и в этом смысле взаимоотношения между Божественными Лицами остаются для нас, людей, недостижимым идеалом, однако стремиться к нему все равно необходимо.

В связи со Святой Троицей возникает следующий вопрос: а возможно ли такое единство, при котором полностью сохраняется индивидуальность каждого из участников? Ответ на него чрезвычайно важен. К. Льюис говорил, что Троица — это либо самая дерзкая из выдумок первых учеников, либо глубочайшая из тайн, явленных Богом. Кроме того, может ли бесконечное Существо, Которым является Бог, быть Личностью? Вот как сам К. Льюис отвечает на эти вопросы:

"Многие сегодня говорят: "Я верю в Бога, но не как в Личность". Люди чувствуют, что таинственное Нечто, превосходящее все прочее в этом мире, не может быть просто Личностью. Нужно сказать, что христиане вполне согласны с этим. Однако только христиане предлагают концепцию Существа, превосходящего рамки личности. Все остальные, кто утверждает, что Бог больше чем личность, на самом деле считают Его безличным, то есть не личностью. Если вы хотите увидеть в Боге нечто большее, чем личность, вам не придется выбирать между христианством и другими религиями. У христианства в этом смысле просто нет конкурентов.

Нам известно, что в пространстве можно двигаться в трех направлениях — влево и вправо, назад и вперед, вверх и вниз. Любое направление является либо одним из перечисленных, либо компромиссным вариантом между ними. Мы называем эти три направления измерениями. Теперь обратите внимание на следующее. Если пользоваться одним измерением, можно нарисовать только прямую линию. Если пользоваться двумя, можно нарисовать фигуру, скажем, квадрат. Квадрат состоит из четырех прямых линий. Если у вас в распоряжении три измерения, то можно построить так называемое геометрическое тело, например, куб. Куб состоит из шести квадратов.

Вы понимаете, что я хочу сказать? Одномерный мир был бы миром прямых линий. В двумерном мире вы по-прежнему оперируете линиями, но они складываются в фигуру. В трехмерном мире у вас есть фигуры и они составляют тело. Другими словами, переходя с более простого уровня на более сложный, вы не лишаетесь простых составляющих; вы просто получаете возможность по-новому их комбинировать."

В этих словах намечен, как мне кажется, верный путь к пониманию Святой Троицы. С одной стороны, Бог сохраняет принципиальное родство с людьми, а с другой бесконечно превосходит их. Также и свет, образованный электромагнитными волнами и частицами, представляя новую, отличную от них сущность, одновременно сохраняет волновую и корпускулярную природу.

Учение о Святой Троице имеет социальное значение, которое трудно переоценить. Благодаря ему мы получаем представление об идеальном общении Личностей, имеющих индивидуальные различия, но пребывающих в единстве и любви.

Коль скоро проблема единства в разнообразии охватывает все стороны жизни, предлагаю посмотреть, как она решается на индивидуальном уровне, когда проявляются различные желания при одновременном стремлении к единству цели.

Единство цели проявляется в поклонении

Одно из главных желаний человеческого сердца — поклонение Творцу. Однако многочисленные соблазны уводят людей в сторону от истинного Бога. Религиозное чувство неистребимо в человеке. В той или иной форме оно проявляется в любом обществе. Верующие поклоняются истинному Богу или божествам; атеисты поклоняются своим лидерам или творят кумиров из собственных желаний. Для одних людей священны Библия, Коран или Веды, для других — произведения классиков марксизма-ленинизма или труды Дарвина. Так или иначе, поиск некоего высшего начала неоспорим.

Зная эту человеческую потребность, Иисус призвал к поклонению не только в духе, но и в истине. В противном случае, духовный поиск способен привести человека к тяжелейшим предрассудкам и идолопоклонству. Поклонение в отрыве от истины ничего не значит, ибо в отрыве от истины оно не достигает адресата — Бога. Следовательно, возникает необходимость определить, что является истинным поклонением. Во-первых, истинное поклонение должно быть направлено истинному Богу; во-вторых, оно должно быть искренним, а не показным.

Поклонение упорядочивает внутреннюю жизнь человека, создает гармоничное единство между личностью и обществом. Архиепископ Уильям Темпл сказал о поклонении:

"Поклонение — это подчинение всего нашего существа Богу. Через него святость Бога становится назиданием человеческой совести, ум насыщается Его истиной, а воображение — Его красотой; сердца наполняются Его любовью, и воля подчиняется Его желанию. Все это вместе — величайшая из радостей, доступных человеку".

Личность обычно стремится к внутренней целостности и четкому осознанию цели. Поэтому истинное поклонение обязательно вовлекает всего человека: его волю, совесть и разум, проявляется в подчинении всех сфер человеческой жизни высшему идеалу добра. Благодаря этому разрозненные и подчас противоречивые человеческие устремления обретают необходимое единство. Это единство цели придает жизни смысл.

Огненные колесницы

Английский художественный фильм "Огненные колесницы" рассказывает об увлекательном противоборстве двух бегунов во время Олимпиады 1924 года во Франции. Оба стремились к успеху, но при этом преследовали диаметрально противоположные цели. Гарольд Абрахамс стремился победить ради самоутверждения, а Эрик Лиддел, ревностный шотландский христианин, стремился к совершенству "для Бога".

В одном из эпизодов фильма подруга спрашивает Абрахамса о том, как он поступит в случае поражения. "Не знаю, — отвечает бегун. — Я еще никогда не проигрывал". Перед нами предстает человек, одержимый страстью к победе, для которого быть первым, собственно, и означает — жить. Забег должен стать своеобразным "моментом истины", и либо оправдать целеустремленность Абрахамса, либо напрочь перечеркнуть его прошлое, настоящее и будущее. Именно поэтому так поражают слова, с которыми он обращается к тренеру перед забегом: "Знаете, — признается он, — я долго боялся проиграть. А теперь я боюсь выиграть. В моем распоряжении всего десять секунд, чтобы оправдать свое существование, но я не уверен, что смогу его оправдать, даже если выиграю забег". Удивительное признание! Слава, добытая "для себя" не доставляет человеку подлинного удовлетворения.

В другом эпизоде сестра упрекает Эрика Лидделла за, как ей кажется, чрезмерное увлечение спортом. Чрезмерное оно потому, что отнимает время от служения Богу. Ответ Эрика выявляет глубокое единство его целей, их подчиненность высшему идеалу: "Дженни, — обращается он к сестре, — Бог создал меня для того, чтобы я стал миссионером в Китае. Но Он также дал мне талант бегуна. И когда я бегу, я чувствую Его радость". Лиддел видел в беге способ поклонения Творцу.

За отношением Абрахамса и Лидделла к любимому делу стоят два диаметрально противоположных мировоззрения. И награды, которые они стяжают на своем пути к победе, совершенно разные. Устремляясь за личной славой, человек движется от радости победы к внутренней опустошенности, ибо никакая победа не может полностью удовлетворить его духовных потребностей. В лучшем случае, она позволяет поставить более высокую цель. Это, если хотите, объясняется даже физиологическими особенностями нашего организма. Исследования выявили, что в момент восторга выделяются особые адреналиноподобные вещества, оказывающие на организм воздействие, близкое к наркотическому. Человек становится "пьяным от счастья", но при возврате к нормальному состоянию, по контрасту, возникает чувство подавленности и желание снова вызвать эйфорию. Таким образом, человек, живущий от одной эмоциональной встряски до другой, довольно быстро теряет способность довольствоваться обычным течением жизни.

Абрахамс завоевал золотую медаль в забеге на сто метров и ушел с дорожки под бурные аплодисменты зрителей. Но в его душе пьянящий восторг от победы быстро сменился скукой рутинной жизни. Эрик Лидделл в свою очередь выиграл четырехсотметровый забег и после Олимпиады отправился миссионером в Китай. С собой он увез золотую медаль и неувядающую радость.

Этим я отнюдь не хочу преуменьшить радость от победы; хочу только указать на то, что жизнь может быть невыносимо скучна, несмотря на высокие достижения.

Поверх барьеров

Остается еще один чрезвычайно важный аспект проблемы единства в разнообразии, а именно — социальный. Каким образом сущность человеческой души может отражаться в жизни общества? Сегодня мы повсюду слышим о "культурных стереотипах", соблюдение которых, якобы, является залогом мирного сосуществования. Однако, как быть с противоречащими друг другу стереотипами? Как быть с тем обстоятельством, что нормы поведения заметно варьируются даже внутри одной культурной общности? На каком основании человек может принимать правильные поведенческие решения в этом случае?

Только на основании правильно понимаемого поклонения. С точки зрения христианства, истинное поклонение — это не просто посещение церкви в воскресный день или участие в богослужении. Истинное поклонение — это ежедневные поступки в духе учения Христа. Христианин должен не столько посещать храм, сколько носить его в своей душе. Виктор Гюго сказал: "Мир сотворен для тела, тело — для души, а душа — для Бога". Траппистский монах Томас Мертон сформулировал эту же мысль иначе: "Человек враждует с другим человеком, ибо не пребывает в мире с самим собой. Он не пребывает в мире с самим собой, ибо не имеет мира с Богом".

Поклонение, понимаемое как всецелое подчинение Богу, способно дать человеку необходимый душевный покой и объединить его разрозненные устремления. Практическое понимание такого подхода очевидно: и спортивные достижения, и добросовестность на работе, и любовные взаимоотношения в семье — все это может быть способом поклонения Творцу. Именно это имел в виду Иисус, когда сказал: "Истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе" (Ин. 4:23). Апостол Павел выразил ту же мысль несколько иначе: "Что делаете, все делайте во славу Божию" (1 Кор. 10:31).

Необходимо отметить, что христианская концепция поклонения коренным образом отличается от других — исламской, пантеистической и т. д.

В качестве постскриптума хочу добавить, что атеистическое эволюционное мировоззрение не оказывает человеку ни малейшей поддержки в обретении единства жизненных целей. Атеист, подобно наркоману, обречен всю жизнь искать эйфорического возбуждения от побед, а его поведение в общественной жизни больше напоминает реакцию хамелеона на изменение окружающей среды, чем проявление личностного начала.

Христианское поклонение, напротив, обеспечивает единство многообразных стремлений, объединяет культуры и нации, не уничтожая их различий. Образцом подлинного единства в разнообразии служит Святая Троица.

Глава 15. Средоточие истории

Бегло ознакомившись с учением Христа о человеке, мы можем теперь обратиться к Его учению об истории.

Понимание истории зависит, прежде всего, от нашего мировоззрения. Экзистенциалист видит в истории только настоящее, только "сейчас". Главное для него — сделать правильный выбор в экстремальной ситуации. С его точки зрения, истина субъективна и бытие определяет сознание. Оказавшись в этом мире по чистой случайности, человек призван только взять от жизни все, что может. Но следует торопиться, ведь жизнь быстротечна!

Утопист живет будущим и для будущего. Это мечтатель, человек, который видит историю нереалистически, надеется изменить ее ход с помощью недейственных средств. Само понятие утопия произошло от названия выдуманной страны Утопии, государства всеобщего благоденствия, описанной известным философом эпохи Возрождения Томасом Мором. Утописты игнорируют суровую реальность существования — греховность человеческой природы — и считают возможным построить "рай на земле". Но, поскольку в настоящем ничего подобного сделать не удается, их взоры неизменно обращены в будущее. К утопистам, в частности, относятся марксисты, мечтающие об окончательном уничтожении экономического неравенства.

Традиционалист, в отличие от экзистенциалистов и утопистов, видит свой идеал в прошлом. К примеру, еврейский ветхозаветный менталитет был ярко выражено традиционалистического склада. Израильтяне стремились к тому, чтобы их будущее напоминало прошлое. В поддержании традиции они видели залог сохранения мира, национальной идентичности и средство служения Богу.

Таким образом, существует три основных способа восприятия истории: с акцентом на настоящее (экзистенциальное), с акцентом на будущее (утопическое), и с акцентом на прошлое (традиционалистическое).

Незадолго перед распятием Иисус Христос разглядел в душах Своих учеников конфликт, вызванный ошибочным восприятием истории. Ученики, как и все израильтяне, следовали традициям; с другой стороны, они возлагали большие надежды на будущее в связи с Мессией. Между тем, настоящее не давало повода для оптимизма: над их Учителем сгущались тучи, близился час распятия. В этот критический момент Иисус совершил хлебопреломление на Пасху, и тем самым связал воедино историю — прошлое, настоящее и будущее. Апостол Павел пишет об этом событии так:

"Всякий раз, когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию [настоящее] смерть Господню возвещаете [прошлое], доколе Он придет [будущее]"(1Кор. 11:26).

Для христианина Священное Писание глубоко исторично. Взять, к примеру, ветхозаветных пророков: значительная часть их служения была посвящена объяснению событий прошлого, настоящего и будущего. За сотни лет до рождения Спасителя на земле ими было предсказано место и обстоятельства Его рождения. Одно из величайших пророчеств, до сих пор приводящее в недоумение скептиков своей буквальной точностью, сделано пророком Даниилом. Пророк предсказал пришествие в отдаленном будущем могущественного правителя, который захочет покорить весь мир, и чье появление на исторической сцене, равно как и уход, будут неожиданными. Даниил предсказал, что после смерти этого правителя его царство разделится на четыре части, которые со временем сольются в одну могущественную империю.

Для людей, знакомых с историей, очевидно, что речь в пророчестве идет об Александре Великом, появившемся на свет на два века позже Даниила. Империя Александра после его внезапной смерти, действительно, была разделена между четырьмя военачальниками. После веков противостояния из этих четырех держав образовалась Римская Империя. Согласитесь, что подобное предсказание трудно объяснить случайным совпадением. Если же добавить к нему сотни других библейских пророчеств, подкрепленных целым комплексом исторических свидетельств, то мы получим апологетику, не знающую себе равных.

Так или иначе, все пророчества обращены к личности Христа, что лишний раз подтверждает центральное положение Его фигуры в истории. За восемьсот лет до самого события, пророк Исайя писал: "Ибо младенец родился нам; Сын дан нам" (Ис. 9:6). Формулировка очевидна не сразу, но при внимательном прочтении — безукоризненна: родился младенец, не Сын. Сын — дан, ибо Он существовал вечно, а превращение в человеческого младенца стало лишь новой формой Его бытия. Перед нами точное предсказание о воплощении Сына Божьего.

Необходимо также иметь в виду, насколько серьезно относились иудеи к дару пророчества: по ветхозаветному закону, если человек ошибался хотя бы в одном из своих пророчеств, его надлежало побить камнями как лжепророка. Пророчества (разумеется, о ближайшем времени), таким образом, проходили строжайшую проверку. Уже одно то обстоятельство, что пророческие книги были признаны каноническими, указывает на высочайшую степень их достоверности.

Итак, Библия изображает Бога как главное действующее Лицо истории, направляющее ее и достигающее воплощения Своего замысла в прошлом, настоящем и будущем. Последнее обстоятельство связывает три плана времени в единую цепь. Именно такое отношение ко времени позволяет истинному христианину надеяться на Бога и не впадать в крайности: не насаждать Царство Божье мечом, не впадать в отчаянье в тяжелый момент настоящего, не обольщаться видимостью земного успеха. Великое утешение знать, что человек — не одинок, и что Бог лично вовлечен в судьбу каждого из нас. Но еще большее — и специфически христианское — утешение верующий черпает в преодолении истории, в надежде на воскресение и блаженное пребывание в вечности со Христом.

Человеческая жажда

Альбер Камю однажды сказал, что смерть — единственная проблема философии. Думаю, с этим согласится каждый, кто знает о смерти не понаслышке. Как преодолеть это страшное проклятие, тяготеющее над человеческим родом? Осветив христианское понимание исторического бытия людей, обратимся теперь к теме смерти.

"А если Христос не воскрес… И если мы в этой только жизни надеемся на Христа, то мы несчастнее всех человеков", — писал в начале христианской эры ап. Павел (1 Кор.

15:17-19). Сначала ревностный противник "веры Христовой", Павел пережил знаменитое обращение по дороге в Дамаск и обрел надежду на вечную жизнь. С этого времени тема воскресения стала важнейшей, если не главной, частью его проповеди. И по сей день в Афинах, на Марсовом Поле, стоит камень с высеченными на нем словами, с которыми апостол в первом веке нашей эры обратился к афинянам. Отметим, что этот камень — свидетельство исторического характера, и отмахнуться от него трудно даже самым предвзятым скептикам. Что же услышали от апостола афиняне, знаменитые своей любовью к философии? Нет, не очередные отвлеченные рассуждения, а божественную весть о жизни и смерти. В современном обществе есть две реакции на проблему смерти — показная и сокровенная. Первая нарочито беззаботная, лицемерная, отдающая веселостью висельника, вторая — полная отчаянья и боли. Так или иначе, а тема смерти остается на устах у всех, и двадцатый век развивался под ее знаком. Слово "смерть" присутствует в названиях многих работ Сартра, Камю, Кьеркегора, Ясперса. Зигмунд Фрейд в одном из своих трудов со свойственной ему тонкой иронией вскрыл двойственное — шизофреническое — отношение к смерти, присущее современному обществу:

"Война положила конец нашему прежнему отношению к смерти. Прежнее отношение было неискренним. Если нас слушали, мы, разумеется, с готовностью объявляли, что смерть — это неизбежная часть жизни, что смерть есть наш долг природе, и что отдать его придется — одним словом, что смерть естественна, неоспорима и неизбежна. В действительности же мы вели себя так, словно все обстоит иначе. Мы неизменно загоняли тему смерти в угол, пытались отгородиться от нее в течение жизни. В глубине души никто не верит в собственную смерть. Что же до смерти других людей, то о ней интеллигентный человек предпочитает не говорить в присутствии обреченного. Только дети не соблюдают этого правила… Мы с такой регулярностью подчеркиваем случайный характер смерти — "болезнь, несчастный случай, обстоятельства", — что невольно выдаем свое желание свести неизбежность к случайности".

Фрейд совершенно верно подмечает раздвоенность человеческого сознания, только усиленную научно-техническим прогрессом, когда люди стремятся уйти от смерти, но не могут этого сделать, и поэтому игнорируют саму проблему. Однако спасет ли страуса зарывание головы в песок? Не лучше ли, пока не поздно, посмотреть фактам в лицо и попытаться в самом деле преодолеть смерть? Если так, то мы должны обратить свои взоры к Иисусу Христу. Он, объявив Себя не просто истиной, но и жизнью, предложил человечеству шанс на бессмертие. Его крестная смерть и воскресение стали главными вехами на дороге, ведущей в вечность.

Надежда и ее обоснование

Существует два вопроса, которые можно задать в связи с воскресением Христа: "Действительно ли оно состоялось?" и "Какое это имеет значение?"

Что касается первого, то следует сказать, что ни одно событие мировой истории не подвергалось столь тщательной проверке и, одновременно, столь сильному сомнению. Одно это, на мой взгляд, говорит о значимости воскресения. Меня всегда удивляло рвение, с каким ученые умы пытаются отрицать факт воскресения, надеясь представить его плодом фантазии или заблуждением. При этом совершенно без внимания остается проблема историчности Кришны, Будды или пророка Мухаммеда.

Обостренный интерес к проблеме воскресения не исчезнет до тех пор, пока в мире существует смерть. Однако среди историков едва ли не признаком хорошего тона считается не верить в таинство воскресения. "Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда", — утверждают скептики, не затрудняя себя какими-либо научными обоснованиями. С таким явно предвзятым отношением спорит профессор Джон Мак-Кворри: