Глава XIII. В конце лета 1882 г. м-р Хьюм стал причиной досадных беспокойств для Теософского Общества

ПИСЬМО "Н.Х."

В конце лета 1882 г. м-р Хьюм стал причиной досадных беспокойств для Теософского Общества. Это было началом его окончательного разрыва с Махатмами. Те, кто хорошо знал его, долго не могли в это поверить и потому пытались продолжать сотрудничать с ним, как и прежде. Его "обращение" оказалось кратковременным; серия писем и статей в "Теософе" вызвала у него мстительно-злобную реакцию, лишь слегка завуалированную в форму изящной прозы, на которую он был большой мастер.

Эта цепь инцидентов началась с публикации в июньском номере журнала за 1882 год письма одного из членов Общества, который подписался псевдонимом "Каледонский теософ".

Вероятно, это был человек по фамилии Дэвидсон или Дейвисон – ученый-орнитолог, работавший одно время вместе с Хьюмом в качестве его личного секретаря в объединявшей их обоих орнитологической области. Затем они с Хьюмом рассорились, и он вернулся в Англию1.

Письмо называлось "Кажущиеся противоречия" и было посвящено имеющимся (как показалось автору) противоречиям между некоторыми "Фрагментами Оккультной Истины" и некоторыми фрагментами из книги Е.П.Б. "Разоблаченная Изида" – самой первой из опубликованных ею книг. Письмо Дэвидсона было снабжено довольно длинным "Примечанием редактора", объяснявшим и детализировавшим суть изложенной в письме проблемы.

Заканчивалось "Примечание" словами: "Однако между учением "Изиды" и более поздними учениями нет и не может быть никаких радикальных противоречий, так как все они исходят от одного и того же источника – БРАТСТВА АДЕПТОВ".

В Лондоне этот обмен мнениями между Дэвидсоном и Е.П.Б. попал на глаза Ч.Ч. Массею, который впоследствии проанализировал ряд выдержек из редакторского примечания Е.П.Б. в британском спиритуалистическом издании "Banner of Light". Напомнив сперва, что Е.П.Б. утверждала невозможность радикальных противоречий в теософских сочинениях и ошибочность выводов Дэвидсона, м-р Массей приводил затем цитаты из рецензии Синнетта и "Изиды", утверждая, что в них имеется явное противоречие в вопросе о реинкарнации.

В своем ответе Массею2 Е.П.Б. писала, что во время работы над "Изидой" ей было запрещено вдаваться в детали, но теперь ей предписано объяснять все в подробностях и она всего лишь выполняет данное ей указание; хотя, как говорила она, "мы не склонны цитировать старые трюизмы, вместо этого мы склоняем в знак искренней скорби свои бедные головы и восклицаем: "Et tu Brute!"3 Однако где же это (пусть даже) кажущееся противоречие было найдено между этими двумя фрагментами, – для каждого Восточного Оккультиста (прошедшего, кстати сказать, ту же школу, что и автор рецензии к "The Perfect Way") это, пожалуй, так и останется загадкой, сколько бы он в них не вчитывался. Заметить между ними противоречие могут разве что люди, совершенно незнакомые с оккультным учением. И все-таки это письмо используется как оружие, которое, как предполагается, будет для нас смертельным".

Далее Е.П.Б. приводила подробное объяснение семи принципов человека и показывала, как, подчиняясь естественным законам, они образуют триаду и кватернер, "или, как иногда говорят, 'Составную Троицу', которая делится на триаду и две дуады...".

В "Изиде", – писала она, – речь идет о личности... состоящей из невесомых элементов, составленных из 5-го и 4-го принципов. Первые являются эманацией Единого Абсолюта и потому не подвержены разрушению; вторые – конечны, как всякие элементарные соединения, и потому рано или поздно они обречены на разрушение, за исключением более одухотворенной части 5-го принципа (Манаса или разума), которая ассимилируется 6-м принципом, когда он следует за 7-м принципом к "состоянию созревания", чтобы затем переродиться (или не переродиться, в зависимости от обстоятельств) в "Бесформенном Мире" – Арупа Лока". Далее, вплоть до конца редакторского примечания, следует разъяснение этих тезисов.

Далее к делу подключился м-р Хьюм, также отправивший свое письмо в "Теософ". Начал он с того, что "Изида" "изобилует ошибками и неточностями", что она "никогда не разоблачалась перед посторонними и никогда впредь ничего подобного не произойдет", и что вся эта книга смогла проделать лишь "несколько прорех в ее одеяниях".

Он добавил также, что все это сочинение Е.П.Б. является изначально "деструктивным по своему характеру".

Далее он подверг резкой критике Махатм за то, как они делятся своими учениями или, вернее, не делятся, как он сам считал. Он говорил, что их методы кажутся ему настолько отвратительными, что сам он "далеко не однократно" был на грани того, чтобы полностью прекратить всякую связь с ними.

Далее он наговорил еще множество гадостей о Махатмах, после чего принялся просвещать м-ра Массея (как ему самому казалось) в связи с возникшими у того сомнениями. Под письмом он поставил подпись – "Н.Х."

Это письмо было напечатано в "Теософе" за сентябрь 1882. За ним следовало очередное редакторское примечание Е.П.Б., и далее – письмо, подписанное одиннадцатью чела, под заголовком "ПРОТЕСТ".

Этот протест начинался словами:

"Мы, нижеподписавшиеся, "Признанные" и "Испытанные" Индусские Чела Гималайских Братьев, их ученики в Индии и Северном Кашмире, со всем необходимым почтением реализуем свое право на протест, осуждая тон вышеприведенной статьи и ту самонадеянную критику, которую позволил себе "Н.Х." – недуховный чела"4.

Е.П.Б. не хотела печатать письмо "Н.Х.", но Махатма убедил ее сделать это, а Махатме посоветовал напечатать письмо сам Махачохан5.

Она написала Синнетту жалобное письмо, в котором говорилось: "... Я положительно и решительно отказываюсь принимать подобные письма. Останется он (Хьюм) в Обществе, или нет – это решать Братьям. Он волен делать любые пакости, прикрывая их фиговым листком филантропии, но только не через меня. Тем более я не желаю, чтобы через мое посредничество К.Х. получал послания, равных которым по наглости не сыщешь во всем мире... Почему этот дьявол сам не напишет все это К.Х.? Будь моя воля, я бы просто сожгла эту статейку, и не потому, что в ней содержатся выпады против меня или против "Изиды"... но потому, что он нападает на Братьев, называет их "чванливыми азиатами", обвиняет их, критикует, настраивает против них общественность и т.д.... но К.Х. передал мне через М., что письмо это следует опубликовать без каких бы то ни было купюр, и мне теперь остается только помалкивать"6.

И так далее в том же духе. Затем следовало: "Я полагаю, что Братья к этому времени уже достаточно натерпелись от европейцев. Только Вы один никогда не оскорбляли их, никогда не спорили с ними, хотя зачастую, я уверена, дела обстояли отнюдь не так, как Вам хотелось бы. Ведь даже я, наполовину азиатка, не обладающая ни Вашей утонченностью, ни вообще английской деловитостью и щепетильностью, даже я частенько чувствовала себя разочарованной, и мне казалось, что мои идеалы превратились в пыль. Но это было очень давно; с тех пор прошли годы; я смогла за это время узнать их получше, и если даже в моем представлении они оказываются не на высоте, мое благоговейное уважение к ним при этом все равно выигрывает. Я уже больше не сужу о них по первому впечатлению, как это делаете Вы. Я знаю, что многие их жизненные реалии не согласуются с нашими европейскими представлениями о хорошем и плохом, как пишет Хьюм в своей статье, но в то же время, мой дорогой м-р Синнетт, они обладают огромным множеством достоинств, которые Вы никогда не сможете приобрести в Европе; к тому же, им совершенно чужды многие наши отвратительные пороки и мелкие грешки"7.

Вернувшись опять к Хьюму, Е.П.Б. сообщала: "Я знаю, что он слишком спесив, чтобы поладить с нашими Братьями. Он предлагает себя в качестве чела, и Вы наивно верите в его обращение! Вздор! Юпитер предлагает себя Богу Гермесу в качестве козопаса, чтобы учить последнего манерам!... Т.О. без нас не погибнет, мы все – лишь строители, закладывающие его фундамент".

И вновь последовали добрые слова в адрес К.Х.: "Он (Хьюм) называет К.Х. – величайшего, благороднейшего, чистейшего из людей – чванливым! Он – честнее и лучше всех тех, кто когда-либо жил за стенами их скромного ашрама; и вот этот человек, который, несмотря на свою молодость, уже давно смог бы стать (если бы захотел) Чоханом или совершенным Бодхисаттвой, похоже, получил еще один повод для своей поистине божественной скорби из-за несовершенства мира".

После публикации письма "Н.Х." в "Теософе" Е.П.Б. завершила свое редакторское примечание следующими словами:

"Если бы не прямое указание, данное нам Братьями, мы ни за что не согласились бы на публикацию этого, мягко выражаясь, неблагородного документа. Очевидно, что по крайней мере в одном это письмо может принести пользу: оно, как нам кажется, дает ключ к пониманию того, почему наши Братья так неохотно проявляют свое расположение к европейским "так называемым" мистикам, пусть даже и самым интеллектуальным".

Вследствие всех этих событий (по крайней мере – отчасти) Хьюм написал Махатме К.Х. письмо, в котором заявил, что полагаться далее на одного лишь К.Х. он не может, поскольку его манера обучения – "слишком медленная и неудовлетворительная, и потому будет правильно", если он обратится за помощью к кому-нибудь еще8.

Он и в самом деле сблизился с другим учителем – "Свами из Альморы". Это был, судя по всему, весьма претенциозный человек, но Махатма К.Х. говорил, что у него нет "вообще никаких способностей"9. Он написал несколько статей для "Теософа" под псевдонимом "Парамаханса Свами". Они были напечатаны в сентябрьском номере за 1882 год, в февральском и мартовском номерах за 1883 год и вызвали жесткую критику со стороны Субба Роу. "Старый добрый Свами", как называл его Хьюм, был поэтому врагом Махатм и, согласно Е.П.Б., однажды даже грозился "объявить их Дугпа"10. Он умер вскоре после того, как познакомился с Хьюмом11.

Синнетт же за это время получил письмо от Махатмы К.Х., в котором было сказано:

"Я не имею никакого права подавлять эту "сердитую статью"... и причин тому несколько. Мы допустили, чтобы наши имена оказались связанными с Т.О. и стали достоянием общественности, и теперь вынуждены нести "наказание за свое величие"... (как сказал бы Олкотт, хотя это, конечно, не более чем метафора, с Вашего позволения). Мы должны поддерживать свободное выражение мнения каждого, независимо от того, нравится оно нам или нет; пусть далее это ведет к тому, что в один прекрасный день нас разнесут в пух и прах; зато на следующий день нас опять будут "исповедовать", на третий день нам будут поклоняться; а на четвертый – снова смешают с грязью. А причина №2 – так распорядился Чохан"12.

По поводу якобы найденного противоречия Учитель писал:

"На самом деле, никакого противоречия между фрагментом из "Изиды" и более поздним учением – нет; однако тот, кто никогда не слышал о семи принципах (которые часто упоминаются в "Изиде", но как троица, причем никаких дополнительных объяснений этого термина нет), наверняка усмотрит явное противоречие между ними.

Когда она писала эту книгу, ей постоянно твердили: "Пиши то-то и то-то; вот до таких пор и не более". Это было в самом начале нового цикла, когда ни христиане, ни спиритуалисты и не помышляли даже о двух принципах человека – теле и Душе (которую они называли Духом), не говоря уже обо всем прочем... В то время, когда шли бесконечные споры и дебаты по вопросу о том, могут ли быть у одного человека две души, мы сочли преждевременным выдавать общественности слишком много сведений, которые люди все равно не смогли бы усвоить, коль скоро они еще даже не разобрались с вопросом о "двух душах", потому-то о дальнейшем делении троицы на 7 принципов в "Изиде" не было сказано ни слова"13.

О Хьюме Учитель говорил:

"... Вы, возможно, так и не поняли, что он даже адепту никогда не позволит знать больше, чем знает он сам; что смирение его – напускное, что он – актер, готовый играть любую роль ради собственного удовольствия, нимало не заботясь при этом, нравится или не нравится его игра публике. Однако когда последняя пытается напомнить ему о себе, хотя бы слегка, – он наконец-то поворачивается к ней, замечательно скрывая свою ярость, хотя внутренне он при этом шипит и отплевывается.... Всякий раз, когда я доказываю ему его неправоту... его нетерпимость ко мне возрастает, и он выдвигает все новые и новые обвинения"14.

Не следовало забывать, однако, что Хьюм был президентом Эклектического Теософского Общества Симлы.

В своем письме Учитель К.Х. отмечал также: "Если он пожелает сохранить свои позиции в Эклектическом Обществе, помогите ему в этом. Если же не пожелает, то я настоятельно прошу Вас занять президентский пост. Однако окончательное решение по этому вопросу я вручаю Вашему благоразумию и Вашей тактичности. Объясните ему, что к "Протесту" Чела мы сами не причастны, хотя Чохан все же приложил к этому руку. "Протест" появился в Штаб-квартире за два часа до того, как почтальон доставил эту нашумевшую статью [письмо "Н.Х."], и в тот же день пришли телеграммы от нескольких индийских чела"15.

Вскоре после скандала, произведенного Письмом "Н.Х.", Хьюм ушел с поста президента Эклектического Общества Симлы; он отправил несколько писем К.Х., в частности – одно из них с уведомлением о своей отставке. В ответ Учитель направил ему очень вежливое письмо*16, в котором сообщал, что с пониманием относится к решению Хьюма быть "простым, прилежным, но независимым теософом и рядовым членом Общества", цели которого (несмотря на то, что методы их достижения не всегда ему импонировали) он "целиком и полностью" одобрял17.

К.Х. однако же заметил:

"И все же я не могу оставить без внимания Ваше замечание о том, что Ваша неудовлетворенность собственным духовным ростом проистекает якобы из того, что мы не позволили Вам встретиться с нами и не захотели обучать Вас лично. Но ведь и м-р Синнетт также не был удостоен подобной привилегии. И все-таки он, как видно, прекрасно понимает все, чему его учат, и даже те вещи, которые наиболее сложны для понимания, мы в скором времени надеемся благополучно разъяснить ему. И ни разу между нами не промелькнуло 'ни единого слова недовольства', то же самое можно сказать и о его отношениях с М., хотя он и бывает порою чересчур резок в выражениях".

Махатма обратил также внимание на тот факт, что, находясь на посту президента Эклектического Общества Симлы, Хьюм абсолютно ничего не сделал для вверенного ему филиала, хотя бы "заслуги м-ра А. О. Хьюма на литературном поприще и были очень велики". По словам Учителя, он проявлял большую активность в изучении философии, но "не сделал ничего для расширения вашего Отделения, не проводились даже регулярные собрания; под предлогом того, что Вам самим еще не позволено все знать, Вы не дали своим коллегам и вовсе ничего".

Письмо заканчивалось благородным предложением К.Х.: "Если я когда-нибудь Вам понадоблюсь (когда Вы закончите свой курс обучения у 'Свами'), я как всегда буду к Вашим услугам".

В результате всех этих осложнений Е.П.Б. получила сильный стресс и вновь серьезно заболела; одно время под угрозой находилась сама ее жизнь. Когда она вполне поправилась, Синнетт получил от нее письмо, в котором говорилось, что Хьюм оказался недостаточно проницательным, чтобы понять, что К.Х. будет оставаться благожелательным и вежливым до конца.

"У него начинаются проблемы с головой, – писала она, – ему кажется, что он вот-вот станет адептом; преследуют всякие галлюцинации, а он принимает их за откровения". Она добавляла также, что сама хотела написать Хьюму и высказать ему все, что она о нем думает, но Учитель уговорил ее не делать этого. И все же она "не выдержала" и написала записку, в которой изложила свое мнение о нем.

Е.П.Б. писала, что "против этого К.Х. не возражал, но сказал также, что Хьюм еще может им понадобиться для чего-то, и потому "он отправит ему своего рода противоядие, чтобы умерить тот гнев, который я у него вызову. Это противоядие было отправлено Хьюму в виде телеграммы, посланной не знаю откуда, но не из Бомбея. В этой телеграмме было сказано, насколько я понимаю,... что 'глупое письмо было отправлено вопреки моим увещеваниям, Вы должны извинить старую и очень, очень больную женщину за ее несдержанность'.

На следующий день он посоветовал мне сдерживать свои эмоции ради блага Общества, и коль скоро он (Хьюм) однажды принес мне свои извинения, то К.Х. и меня просил поступить так же. Поэтому я написала ему еще одно письмо, в котором говорилось, что раз уж К.Х. и М. считают, что мне следует извиниться за некоторые свои слишком грубые выражения, то именно это я и делаю. И хотя я извела почти полстраницы на то, чтобы выразить ему свое сожаление в связи с тем, что я оскорбила его чувства, на следующих трех страницах я написала ему вещи еще более гадкие, нежели в предыдущем письме. Но больше оскорблять я его не буду... Я знаю, что своими поступками он сам вынес себе приговор"18.

Синнетт никак не мог решить, следует ли ему объяснять Хьюму ситуацию. Отчасти он колебался потому, что в какой-то мере разделял точку зрения последнего. Однако он не терял доверия к Учителю и полуосознанно признавал, что тот по-своему тоже прав. Когда оба англичанина встретились в очередной раз, Синнетт все же собрался с духом и решил мягко намекнуть Хьюму на то, что он, возможно, не во всем прав.

— Должен признать, Хьюм, я слегка озадачен, – сказал он. – Иногда ты как будто убежден в полезности того, чему нас учат Махатмы, а иногда вдруг начинаешь всех ругать, а теперь еще и обращаешься к этому Свами из Альморы. Неужели он намного лучше К.Х.?

— Во-первых, – с оптимизмом ответил Хьюм, – он готов признать, что и европеец порой может рассуждать вполне здраво. И к тому же, мне кажется, что в реальное существование Махатм он верит не больше, чем я сам.

— Но ты ведь знаешь, что они существуют, по крайней мере об этом ты говорил Дэвидсону. Ведь ты утверждал, что часто общался с ними19. Как же ты теперь можешь сомневаться?

Синнетт с удовлетворением заметил, что его слова слегка смутили Хьюма.

— Дэвидсон слишком много болтает, – ответил он. – Как бы то ни было, я совсем не уверен в том, что их учение верно20. Всему, чему они нас научили за полтора года, я мог бы научить любого за неделю. Они воображают, что знают обо мне больше, чем знаю я сам, – но ведь это же смешно. А К.Х. и вовсе заявил однажды, что я "непостоянен"! Да он просто не понимает, насколько я многогранен, и просто видит меня в разное время с разных сторон21.

Синнетт отметил про себя, что с логикой у Хьюма далеко не все в порядке. Сперва он фактически отрицает сам факт существования Махатм; затем он как будто бы все же позволяет им существовать, но выражает свое несогласие с их точкой зрения, прежде всего потому, что ему показалось, будто бы с ним самим они обошлись несправедливо.

И Синнетт сказал себе, что в данном случае он никак не может быть на стороне Хьюма. Тем более, что и Учитель предупреждал, чтобы он был осторожен и не слишком поддавался влиянию Хьюма.

Синнетт решил, в конце концов, что он в ответе только за свои собственные убеждения, а в основе его убеждений лежали те чувства, которые он питал к Учителю, и потому они не зависели от временных сомнений и даже от чувства разочарования, которое он испытывал (и он был вынужден это признать) из-за того, что ему так и не было ни разу позволено напрямую встретиться с Учителем. Всякий раз, размышляя об этом, он предусмотрительно забывал о том, что Учитель неоднократно повторял ему, что это желание Синнетта не могло быть удовлетворено до тех пор, пока образ его жизни не будет существенно изменен.

_____________