Глава XV. — Да, неплохо было бы вернуться домой, – сказала Пэйшенс, рассеянно глядя куда-то вдаль, – но, я думаю

„ФЕНИКС”

— Да, неплохо было бы вернуться домой, – сказала Пэйшенс, рассеянно глядя куда-то вдаль, –
но, я думаю, у нас есть и другие варианты.

После обеда Синнетты пили кофе, и Пэйшенс возобновила прерванный появлением слуг разговор.

— Какие, например? – спросил ее муж.

— Знаешь, я иногда думала, но, возможно, никогда не говорила тебе об этом, поскольку эта перспектива казалась весьма отдаленной. В общем, если бы у тебя была своя газета, то ты, возможно, смог бы помочь Индии стать свободнее, я имею в виду политическую свободу. Ты смог бы сделать для людей то, чего до тебя еще никто не делал. Все это, конечно, пока самые общие идеи, но с тех пор, как ты стал свободен в выборе, они постоянно меня одолевают1.

Синнетт удивленно смотрел на нее.

— Эта идея кажется тебе нелепой? – спросила она, улыбаясь. – Но ты ведь знаешь, какое бы решение ты не принял, я все равно буду счастлива.

— Ну что ты, – успокоил он ее, – она вовсе не нелепая. По крайней мере, мне так кажется. А удивлен я потому, что и сам об этом подумывал, но никогда – серьезно. Меня, правда, очень привлекает и мысль о возвращении в Англию, по крайней мере на то время, пока будет идти работа над изданием моей книги. Но для этого мне понадобится гораздо больший капитал.

— Да, пожалуй, – согласилась она, – но я уверена, что нам поможет полковник Олкотт.

Он с сомнением покачал головой.

— Не знаю, чем он может нам помочь, не деньгами же, в самом деле. У него и у Е.П.Б. и без того сейчас достаточно финансовых проблем. Полковник писал мне, что она даже продала свои драгоценности. Я не говорил тебе об этом, потому что не хотел тебя расстраивать. К тому же, он говорил, что его родная сестра в Америке, у которой маленькие дети и которую он очень любит, осталась практически без средств, и он не знает, где бы ему раздобыть лишних несколько рупий, чтобы помочь ей. Старая Леди убедила его тратить все свои свободные деньги на помощь сестре, и что самое замечательное, Махатма М. после этого сделал свой собственный взнос в этот фонд2. Одна из главных проблем, насколько я понял, заключается в том, что многие не платят членские взносы, в особенности лондонцы, как бы ни было стыдно говорить об этом. Возможно, мне следует написать некоторым из них. Сам я, конечно же, уже отправил Олкотту чек.

— Это замечательно, – одобрительно сказала она, – но как отвратительно, что многие не платят взносов Теософскому Обществу. Уверена, что другим организациям, в которых они состоят, они выплачивают взносы исправно. Но ты, конечно, понимаешь, что я и не думала о том, чтобы воспользоваться деньгами Общества. Полковник в этой области весьма щепетилен.

Она неожиданно засмеялась.

— Никогда не забуду, как он описывал ту повозку, которую сам построил для путешествий по Цейлону3.

Он тоже улыбнулся, вспомнив об этом.

— Он называл это изобретательностью янки! Но, к сожалению, выдумывать хитроумные механизмы – это одно, а создавать новую газету – это другое.

— Да, я знаю. Я только хотела сказать, что подобная изобретательность и здесь могла бы пригодиться, – несколько секунд она молча пила свой кофе. – Интересно, – сказала она, наконец, – а что скажет об этом Учитель?

Синнетт пристально посмотрел на нее и отставил в сторону свою чашку с кофе.

— Не знаю, не знаю... может показаться, что мы ему это навязываем. Хотя он, конечно же, должен
заботиться о благе населения Индии. В любом случае, не будет большой беды, если мы спросим его
об этом. Самое большее, что он сможет сделать, – это сказать мне, что это мое личное дело. Олкотту
я тоже напишу. Может быть, он что-нибудь посоветует.

Такого резкого ответа, какого опасался Синнетт, конечно же, не последовало, однако и никаких конкретных рекомендаций Махатма К.Х. поначалу тоже не дал.

"Перед тем, как дать Вам конкретный ответ на Ваше деловое предложение, – писал Махатма, – я хотел бы посоветоваться с нашим достопочтенным Чоханом. Ведь у нас есть, как Вы говорите, 12 месяцев в запасе".

"Ну что ж, – подумал Синнетт, – по крайней мере эта идея не была отвергнута с порога; должно быть, ею даже заинтересовались, раз уж решили представить на рассмотрение такого высокого авторитета".

Далее Учитель писал, что в настоящее время у него было запланировано "одно маленькое, но очень важное дельце, связанное с серией заведомо ложных измышлений, которые давно пора разоблачить. Какими только словами нас не называли, но чаще всего пользовались пятью буквами "л-ж-е-ц-ы"... и обвиняли в "черной неблагодарности". Их язык довольно силен, и, похоже, ему присущи многие достоинства английского языка, но только не вежливость, боюсь, что этому достоинству у джентльменов, типа Хьюма, учиться бесполезно".

Он просил Синнетта попытаться восстановить в памяти один инцидент, случившийся ранее во время одного из собраний Эклектического Общества Симлы4. На собрании присутствовали Синнетт, "чета Хьюмов, супруги Гордоны, Дейвисон и Е.П.Б.". Как писал Махатма, это дело "гроша ломаного не стоило", потому он просил Синнетта не удивляться "полнейшей бессмысленности" этой просьбы, но положиться на Адептов, которые "отчасти могут видеть будущее, полностью скрытое для Вас".

Похоже было, что этот инцидент мог как-то повлиять на будущие события. И к тому же он уже вызвал споры между Джуал Кулом и Е.П.Б. по поводу того, отметил ли это событие в своем протоколе Дейвисон – тогдашний секретарь Хьюма. Е.П.Б. утверждала, что "да", Джуал Кул заявлял, что "нет". "Конечно же, он был прав, а она ошибалась"5.

Само событие было связано с письмом, присланным Хьюму одним из членов Общества. Письмо "содержало в себе оскорбления в адрес Теософии и выражало сомнения в добросовестности Е.П.Б.". Хьюм отправил это письмо К.Х. для ознакомления, и последний вернул его затем Хьюму через Е.П.Б., которая возвратила письмо как раз во время этого собрания и передала при этом, что Махатма "направил через нее распоряжение Генеральному Совету предложить Бабу (автору письма) взять свои слова обратно".

"Услышав это, м-р Хьюм многозначительно произнес: В таком случае ваш Кут Хуми – не джентльмен. Это личное письмо, и, следовательно, джентльмен ни за что не позволил бы себе поступать так, как поступает он'. Но теперь это было уже не личное письмо, поскольку сам м-р Хьюм ознакомил с ним и других членов Общества. Тогда я просто не обратил внимания на эту реплику. Да и узнал я о ней не от Е.П.Б., а от Джуал Кула, который сам ее слышал, а память у него великолепная"6.

Учитель просил Синнетта: "Не сочтите за труд написать мне пару строк об этом событии, насколько Вы его запомнили"7.

Он говорил далее, что Хьюму "необходимо дать понять, что если бы он действительно был так велик, как он утверждает, или, по крайней мере, если бы он был удовлетворен собственным величием и непогрешимостью своей памяти (на что могут претендовать, впрочем, только адепты), то он вел бы себя более спокойно или хотя бы не был столь груб и агрессивен, как сейчас. Сама его непримиримость свидетельствует о том, что он сам сомневается в истинности своих хвастливых утверждений8; отсюда и его раздражительность, вызываемая всем и каждым, кто (или что) представляет собой угрозу его иллюзиям. Я надеюсь, Вы не откажетесь дать прямой и ясный ответ на мой прямой и ясный вопрос".

В последующей переписке на эту тему не было сказано ни слова; очевидно, ответ Синнетта полностью удовлетворил Махатму. Однако он, похоже, не удовлетворил Хьюма, поскольку тот упорно продолжал усложнять жизнь своим бывшим коллегам, причем зачастую под предлогом заботы об Обществе, "спасая" его от какой-то опасности, которую он, впрочем, так и не смог ясно сформулировать.

В течение нескольких последующих дней от Махатмы не было никаких вестей, так что Синнетт уже начал беспокоиться, не отверг ли Махачохан его предложение о создании газеты и не запретил ли он К.Х. участвовать в этом проекте. Однако самый первый абзац очередного письма Махатмы рассеял его подозрения: "... Чохана не стоит беспокоить каждый раз подобными "мирскими" вопросами, так что задержка произошла по моей вине".

В письме излагались по порядку и достаточно подробно взгляды Махачохана. Вкратце их суть сводилась к тому, что создание такой газеты вполне возможно и весьма желательно; и что Братья могли бы помочь ее созданию и взять над ним руководство. "... Хотя мы живем и в другом мире, но полностью от Вашего не отделены, коль скоро в нем существует Теософское Общество. Следовательно, хотя мы и не можем официально участвовать в организации этой газеты (не можем даже довести этот факт до сведения всех теософов и прочих заинтересованных лиц), мы можем (и будем) содействовать этому предприятию, насколько это будет возможно".

Далее Махатмы давали несколько практических советов.

Необходимый капитал желательно инвестировать под низкие проценты, как в дело с минимальным риском, или же вовсе не рискованное, хотя у стороннего наблюдателя и могли бы возникнуть сомнения в успехе такого предприятия, как организация газеты, призванного отвечать прежде всего интересам туземной публики.

Чтобы заинтересовать туземных капиталистов, которым также планировалось предложить стать инвесторами этого предприятия, Синнетту было рекомендовано назначить себе жалованье не более того, что он получал ранее в "Пионере", до тех пор, пока газета не подтвердит свою прибыльность.

Ему было предложено также начать оплачивать "необходимые деловые поездки персонала, предпринимаемые в интересах газеты, только после того, как капитал начнет приносить 8 %-ную прибыль". При уровне прибыли от 8 до 12% доля Синнетта должна была составлять 1/4, при уровне выше 12% -половину.

Всю полноту руководства должен был осуществлять он сам, но "с некоторыми необходимыми оговорками, а именно: руководство газетой не может быть передано некоему назначенному лицу или преемнику без согласия инвесторов, представляющих более 50% объединенного капитала; он (Синнетт) теряет право руководства в том случае, если газета начнет преследовать явно не те цели, о которых было заявлено во время ее основания".

Учитель настаивал, что без этих оговорок глубоко укоренившиеся предрассудки и подозрения заставят туземных капиталистов – "в особенности раджей" – воздержаться от участия в этом предприятии.

"Все англо-европейское общество, – продолжал он, – серьезно проиграло в глазах местного населения из-за коммерческой нечистоплотности некоторых торговых домов, обманувших доверие туземных капиталистов".

И в то же время текст оговорок составлен так, чтобы защитить интересы самого Синнетта. Он мог бы также предложить время от времени проводить ревизии книг и счетов, "поскольку Ваша личная порядочность все же не может гарантировать порядочность всех Ваших служащих. Но это ни в коей мере не уменьшит Вашу роль в руководстве всеми разделами газеты".

Учитель говорил далее, что весь собранный для учреждения газеты капитал желательно было бы сразу же пустить в дело, но ту его часть, с вложением которой можно было бы подождать, следовало вложить куда-нибудь под проценты; а из прибылей самой газеты создать своего рода Амортизационный Фонд. Все контракты и соглашения по участию в прибылях следовало передать по обоюдному согласию на хранение в надежные руки и держать их суть в секрете "до определенного, заранее оговоренного времени. Это послужит показателем добросовестности обеих сторон и поможет укрепить взаимное доверие".

Учитель сообщал, что за несколько дней до написания этого письма он случайно услышал, как Олкотт пытался заинтересовать изданием новой газеты некоторых влиятельных теософов. Один из них – чела и редактор индийской газеты "The Mirror" – заметил, что ни на одного из местных князей, потенциально способных стать инвесторами этого проекта, невозможно будет воздействовать патриотическими мотивами. Учитель, в свою очередь, изложил в письме еще несколько возможных мотивов, все они были густо замешаны на личной выгоде. "Как бы то ни было, – писал он, – имея хороших помощников и осмотрительно проводя переговоры, пять лакхов9 вполне можно будет собрать".

Пока же Махатма советовал Синнетту вести дело самостоятельно и не посвящать в свои планы владельцев "Пионера". В любом случае он мог сохранять за собой эту работу до ноября 1883 г., а за это время его друзья вполне могли бы провести "сложные и деликатные переговоры", связанные с этим новым начинанием.

Махатма считал, что на пути к успеху их подстерегают многочисленные трудности, а по правилам своего Ордена он не имел права использовать для оказания помощи Синнетту свои оккультные способности. И все же он мог помочь ему и был полон решимости сделать это.

Он также советовал Синнетту воздерживаться от обещаний владельцам "Пионера" не создавать собственной газеты. "Они напуганы до смерти – это я Вам точно говорю. Они, возможно, даже предложат Вам остаться редактором "Пионера", расширив Ваши редакторские полномочия и увеличив Ваше жалованье, так как для них это много желательнее и выгоднее, нежели иметь в Вашем лице конкурента с пятью лакхами в кармане". Пока Махатма советовал Синнетту действовать в соответствии с его исходной программой. "Вы должны стать полным и единственным хозяином газеты, которая будет издаваться в интересах моих погруженных во мрак невежества соотечественников"10.

Завершалось письмо новостями о Хьюме, который писал в Лондон Ч.Ч. Массею и Стэнтону Мозесу саркастические письма об Учителях, Е.П.Б., Теософском Обществе и т.д.

"И это делает человек, – писал Учитель, – который дал слово чести, правда, несколько раньше, что никогда не причинит вреда Обществу, что бы он ни думал о нас лично". Теперь Хьюм, по словам Учителя, попал под влияние дугпа11.

Синнетта ужасно огорчало поведение Хьюма. С этого времени два англичанина стали меньше общаться друг с другом. Хьюм все еще поддерживал отношения со своим "старым добрым Свами"12 и потому не нуждался в Синнетте, последний же чувствовал, что любые увещевания с его стороны будут бесполезны и даже могут разозлить Хьюма.

Последующие недели были посвящены переговорам и совещаниям с людьми, заинтересованными в создании новой газеты, которую решено было назвать "Феникс". Синнетт продолжал время от времени появляться в редакции "Пионера" и здороваться со своими работодателями (только когда он встречался с ними нос к носу). Приветствовал он их холодно, но все же вполне дружелюбно, стараясь скрыть за этим дружелюбием свое удовлетворение.

Он не делился своими планами с коллегами по работе и продолжал спокойно исполнять свои обязанности, надеясь, что внешне он выглядит как обычно. Временами он все же вспоминал о своем намерении вернуться в Англию, но теперь, когда Учитель выразил свое одобрение и поддержку проекту "Феникс", Синнетту не хотелось бросать его.

Однажды он сообщил об этом Махатме и получил следующий ответ: "... Вы неправы, друг мой, Вы абсолютно неправы, если остаетесь здесь в Индии ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО из-за меня. По крайней мере, я не чувствую себя настолько эгоистичным, чтобы принимать чьи-то жертвы"13.

В том же письме Учитель уверял Синнетта ("прежде чем сложить с себя непривычные обязанности бизнес-консультанта") в том, что "... мы будем помогать реализации этого проекта от начала и до конца как только сможем, но в пределах наших правил. Однако инициатива должна исходить от Ваших друзей, а руководить проектом и заботиться о нем должны Вы сами, и я сейчас объясню Вам почему. Чем тщательнее будет проведена подготовительная работа по созданию газеты, тем значительнее будет ее успех, и потому неумолимый закон справедливости предписывает нам ни на йоту не уменьшать заслуг того, кто сможет обратить мечту в реальность"14.

К сожалению, те письма, которые Хьюм отправил членам Британского Теософского Общества, все же достигли своей цели. Это и другие возникшие осложнения привели Британскую группу на грань краха. Желая вдохнуть в нее новую жизнь, Ч.Ч. Массей предложил миссис Анне Кингсфорд занять президентский пост, и та согласилась принять это предложение, но на определенных условиях15.

Однако осуществить этот план сразу не удалось, и Массей обратился к Учителю К.Х. с просьбой "вдохновить" миссис Кингсфорд16, а через нее – и всех членов Лондонской группы. Учитель ответил на эту просьбу отказом и написал Синнетту следующее: "... мы не требуем ни преданности, ни признания (ни от общества, ни от отдельных лиц), и мы не собираемся ни сообщать что-либо Британскому Отделению, ни сотрудничать с ним иначе как через Вас"17.

Его беспокоило заявление миссис Кингсфорд о том, что до выхода в свет ее книги "The Perfect Way" никто "не знал о том, что Восточные учения говорят о реинкарнации", более того, она утверждала, что "увидев, как много написано в этой книге, адепты торопятся распахнуть двери своих собственных сокровищниц".

М-р Массей, похоже, признал ее претензии полностью справедливыми и "засыпал даму льстивыми комплиментами, убеждая ее в том, что она справится со своими новыми полномочиями". Махатма процитировал следующие слова Массея: "Очевидно, что они (Братья) чувствуют, что общество, в котором может появиться и получить признание такая книга, как "The Perfect Way", уже готово к воспринятию света!". "Дайте этой мысли ход, – писал Учитель, – и вы получите новую секту с миссис Кингсфорд во главе". По словам Учителя, она была "достойным всякого уважения литератором", но все же "не была лишена известной доли тщеславия и деспотизма, а следовательно, фанатизма".

"Вознесите таким образом это заблуждение на достаточную высоту; ухудшите ее духовное состояние, потакая ее скрытой убежденности в собственной избранности, – и вы убьете дух свободного и независимого исследования, который желали бы распространять ее 'Духовные учителя', да и мы сами". Учитель просил Синнетта открыть м-ру Массею правду.

В конце письма Синнетт наткнулся на весьма необычное предложение. Оказалось, что ему все же не помешало бы съездить на несколько месяцев18 в Англию и распутать этот клубок, заручившись поддержкой Массея: "... объясните сложившуюся ситуацию и сами организуйте Общество". Если этого не сделать, то дело, скорее всего, закончится тем, что Общество, еще более ослабляемое непрекращающимся потоком писем от Хьюма, завершит процесс собственного уничтожения, и "исправить положение" будет уже невозможно.

Синнетт не мог отрицать, что предложение это поступило как нельзя более кстати. Учитель также добавлял, что часть проведенного в Англии времени Синнетт мог бы посвятить работе над своими теософскими сочинениями, и Синнетт тут же подумал о том, что там у него наверняка будет время закончить и издать свою вторую книгу – "Эзотерический Буддизм", работа над которой уже была начата.

И когда он обсуждал это предложение со своей женой, ему показалось, что он уловил счастливый блеск в ее глазах. Однако она никак не проявила своей радости и только спросила, сможет ли работа над новым предприятием продолжаться в его отсутствие.

— Я все равно не могу заниматься этим в открытую, – ответил он, – так как Раттиган пока не должен знать о моем участии в этом деле. Я знаю, что над проектом работает Олкотт, да и другие пытаются договориться с некоторыми князьями и богатыми землевладельцами. Боюсь, что пока они в этом не слишком преуспели, но для того, чтобы убедить наших возможных инвесторов в том, что появление такой газеты принесет большую пользу Индии, конечно же, требуется время.

— Если это им действительно не безразлично, – сказала Пэйшенс.

— Ай-яй-яй! Только не говори мне, что становишься пессимисткой! – поддразнил он ее.

— Нет, конечно, – ответила она, – но мы ведь оба знаем, что, когда речь идет о деньгах, на первом месте всегда оказываются личные интересы. Я-то понимаю, какую пользу может принести подобная газета, но я все-таки удивлена...

А когда от Махатмы пришло следующее письмо, она удивилась еще больше.

В этом письме (которое, по правде говоря, они получили уже через месяц после своего приезда в Англию) Учитель признавал, что и сам не предполагал "до тех пор, пока не начал наблюдать за ходом этой деятельности по возведению бастиона, который защищал бы интересы индийцев, что мой бедный народ пал так низко. Подобно человеку, старающемуся уловить хотя бы малейшее дыхание жизни у постели умирающего и стремящемуся услышать хотя бы слабое биение его сердца, мы, арийские изгнанники, находясь в своей заснеженной обители, внимательно следили за судьбой этого предприятия.

Будучи не в праве пользоваться своими экстраординарными возможностями, которые могли бы повлиять на Карму нации, мы тем не менее использовали все нормальные, разрешенные способы, чтобы поддержать усердие тех, кто трудился ради нас, однако, проходили недели, месяцы, а мы так и не увидели, чтобы поставленная цель была, наконец, достигнута...

Я не ограничил свою помощь Вам обычными заверениями в необходимости и потенциальной полезности Вашего проекта...

Эта неудачная попытка вмешательства в сферу бизнеса заставила меня увидеть тот мир вблизи таким, каков он есть, увидеть моральный и духовный уровень моего народа. При виде этого зрелища я был потрясен лежащим в основе человеческой природы эгоизмом (к моему большому сожалению, абсолютно неизбежным на данном этапе эволюционного цикла человечества); я полностью убедился в том, что с этим ничего нельзя поделать и потому впредь решил воздерживаться от повторения подобных невыносимых экспериментов"19.

Пэйшенс подняла вопрос о том, как быть с президентством в Эклектическом Обществе Симлы, если Синнетт уедет в Англию. Учитель К.Х. решил эту проблему, сообщив, что полковник Гордон и его супруга собираются переехать из Калькутты в Симлу и что именно полковника Гордона и следует попросить временно принять на себя обязанности президента. Он сам, по его словам, собирался просить Олкотта отправить полковнику Гордону официальное письмо с этим предложением и затем лично проинструктировать последнего относительно его будущих обязанностей20.

"Некоторые люди просто рождены для дипломатии и интриг, – писал Учитель, – однако я склонен считать, что это не моя сфера деятельности. Но в то же время я полагаю, что эта мера сможет воспрепятствовать интригам м-ра Хьюма и его стараниям стереть с лица земли Эклектическое Общество, чтобы таким образом дать всем понять, что именно он был его единственным Творцом и Охранителем и что его отставка была предвестником скорой кончины Общества"21.

Теперь путь был свободен, и вопрос о возвращении в Англию был решен окончательно.

Раттиган, уведомленный о предстоящем отъезде Синнетта скупой, деловой запиской, ответил в той же манере. Вспомнив слова Учителя, Синнетт подумал, что его бывший работодатель был рад выпроводить его из страны; на расстоянии в несколько тысяч миль его популярность была бы не так страшна. Синнетту была выплачена оставшаяся часть его заработной платы за год, и вместе с его собственными сбережениями она составила вполне приличную сумму, которая, как он предполагал, могла бы оказаться совсем нелишней при его неопределенном будущем.

Синнетт спросил у Махатмы, будет ли день 30 марта благоприятным для отплытия, и получил ответ, что этот день будет "столь же благоприятен, как и любой другой"22. Правда, позже он предложил другую дату – 7 апреля23, но к этому времени все приготовления были уже сделаны, и Синнетты не пожелали менять свои планы. Синнетт в своих мечтах был уже на полпути в Англию, и Денни в своих восторгах не отставал от него ни на шаг; даже Пэйшенс с нетерпением дожидалась предстоящего отъезда.

Однако на борт судна, отплывавшего в предпоследний день марта 1883 года из Мадраса они поднимались с противоречивыми чувствами. Накануне они посетили новую штаб-квартиру Теософского Общества, чтобы попрощаться с Е.П.Б. и Дамодаром. Олкотт в это время был в отъезде, пытаясь совместить свои действия по организации "Феникса" со своими замечательными сеансами исцеления, которые он проводил чуть ли не ежедневно*.

Пэйшенс чуть было не потеряла свое обычное самообладание, увидев бесконечную грусть и смирение в выразительных глазах Е.П.Б. Она заключила старую женщину в объятия и едва не расплакалась.

— До свидания, дорогая моя, – срывающимся голосом произнесла она, – я знаю, мы еще встретимся. Скоро я вновь смогу вас увидеть.

— Здесь или в Англии, – заверила ее Е.П.Б., отвечая на объятия. – Мы еще не успели друг другу надоесть!

— За что я вам очень благодарна, – сказала Пэйшенс, срывающимся голосом. – Вы должны заботиться о своем драгоценном здоровье.

Дамодар, слегка смущенный, но добродушно улыбающийся, пробормотал несколько положенных слов прощания.

— Знаете, – сказала Е.П.Б., когда Синнетт обменивался с ней рукопожатиями, – мне ничего не
известно о Вашей благословенной газете. Учитель ничего мне не рассказывает!

Мысли Синнетта были заняты уже совершенно иными планами на будущее, однако он улыбнулся и сказал:

— Сейчас пока рано говорить о чем-либо определенно, кто знает, в какую сторону подует ветер?

— Будем надеяться, что он не будет дуть бесцельно и сдует пелену с глаз некоторых состоятельных индийских князей! – последовал энергичный ответ. – Не забудьте только сразу же написать, когда прояснится судьба Вашей новой книги.

Синнетт с готовностью пообещал, что Е.П.Б. будет одной из первых, кто получит экземпляр его новой книги.

— И я надеюсь, вы не будете слишком строги в своей оценке, – добавил он.

— И не пытайтесь скромничать! – заметила она. – Уж вы-то знаете, что моя оценка будет самой высокой. И кроме того, Вам ведь известно, как высоко ценит Учитель К.Х. Вашу литературную деятельность. Но не рассчитывайте на то, что Ваша новая книга будет иметь такой же успех, как и "Оккультный Мир". Она будет целиком посвящена философии, а людям гораздо больше нравится слушать о чем-нибудь необычном и удивительном, нежели напрягать свой разум. Однако это не должно Вас смущать.

Впоследствии, глядя с борта парохода "Пешавар" на удаляющиеся берега Индии, Синнетт размышлял над этими словами и над тем, что уготовлено ему в будущем. Мысленно он спросил себя – чего бы ему хотелось от будущего. И пришел к выводу, что ему хотелось бы, чтобы его переписка с Учителем К.Х. продолжалась и далее, независимо от того, вернется ли он в Индию или нет. Однако он и мысли не допускал, что видит эти берега в последний раз.

_____________