Обеление и восхваление 5 page

Итак, гибель «социализма» нужно объяснять исходя из процессов в экономике, из ее объективных требований и проблем. Некоторые такие попытки предпринимает пока только Пихорович. Во-первых, он предположил, что одна из причин упирается в сохранение остатков товарного обмена. В целом по Пихоровичу в СССР производство было нетоварным, а «если там и имели место элементы товарности, то они находились на втором плане и их проявление всячески подавлялось»[355]. Однако уничтожение товарного производства в СССР было неполным, так как сохранялось… «товарное потребление». Что это за зверь такой, ни один экономист кроме Пихоровича не ответит. Представить себе товарное потребление просто невозможно, хотя бы потому, что потребляемый объект перед началом потребления должен выпасть из сферы товарного обмена и потому перестает быть товаром. Но именно с помощью этого бессмысленного выражения Пихорович объясняет материальную возможность гибели советского общества: «Пока не бу­дет уничтожено товарное потреб­ление, сохраняется опасность возврата товарного производства, в том числе и товарного производства в его развитой форме – капитализма». Дальше Пихоровича просто несет: «…Потребление есть в первую очередь производство человека как общественного индивида. Старые, родившиеся при капи­тализме и представляющие собой элемент капиталистического про­изводства формы потребления, должны быть при социализме уничтожены и заменены новыми формами - коммунистическими. Если этого не происходит, то воз­никает угроза того, что старые формы начинают потихоньку воз­рождать к жизни старое содержа­ние. Процесс товарного потребле­ния есть одновременно процесс производства человека, который формируется товарным производством»[356]. Значит, товарное производство, которого, как нам сказали, нет, все-таки формирует человека как общественного индивида? Рапортовал, недорапортовал, дорапортовывал, да зарапортовался.

Пихорович неспроста впадает в противоречие. Все его рассуждения исходят из ложной посылки. Он читал, что при социализме не должно быть товарного производства, а с другой стороны верит, что в СССР был социализм и пытается совместить эти две позиции. Но на беду Пихоровича производство в Советском Союзе всегда было товарным. Чтобы не вдаваться в пространную полемику, приведем лишь минимум доказательств. Известно, что вполне сложившиеся формы даже простого товарного производства предполагают функционирование денег. И деньги в СССР были. Рубли можно было ссудить, чем широко пользовались, начиная со Сталина, когда государство брало займы у населения. Рубли можно было положить в банк и получать проценты по вкладу (это вообще частный капитал). В масштабах советской экономики рубли выступали как полноценные деньги. Таким образом, товарное производство в СССР было реальностью, а не видимостью, чего не скажешь о нагромождаемых Пихоровичем невероятных фантазиях, когда он пытается примирить идеал и действительность, к которой он прилагается. Объяснить гибель СССР при помощи элементов товарного производства тоже оказывается невозможно. Получается искусственная, не связанная с жизнью схема.

Вторая попытка Пихоровича оказалась более удачна. Видимо в силу ее внешней убедительности сейчас ее очень активно пропагандируют. Вот как ее развили с подачи Пихоровича Р.Пугачева и Б.Пугачев из Москвы. Речь идет о проблеме планирования и ОГАСе. В.М.Глушков – основатель советской кибернетики, разработал автоматизированную систему управления народным хозяйством СССР – ОГАС. В случае ее внедрения советское общество ожидало резкое упрощение задач планирования, достижение его адекватных результатов и соответственно научно прогнозируемое развитие экономики, та самая планомерность. «Известный рыночник эко­номист Г.Попов говорил, что невозможно даже составить непротиворечивый баланс производства номенклатуры товаров, насчитывающий двадцать миллионов наименований. Это, мол, система миллионов уравнений. «Если бы это было возможно, я бы первый высту­пил бы за плановую экономику», - говорил он. А академик Глушков еще задолго до перестройки писал, что для составления такого баланса до­статочно несколько тысяч ЭВМ типа Минск-32. Сейчас возможностями Минска-32 обладает любой ноутбук»[357]. Другой и более важный вопрос, не учтенный Пугачевыми, – может ли эта непротиворечивая система уравнений адекватно отразить реальность? Как этого добиться? Система Глушкова, похоже, могла решить лишь первую задачу, но и это было бы колоссальным шагом вперед от капиталистической анархии производства.

«…Завершая доклад, нельзя не воздать должное пионеру грядущих перемен - академику В.М.Глушкову, одному из первых, осознавшему но­вые реальности научно-технической революции, страстному подвижнику применения ЭВМ соответственно их историческому предназначению быть инструментом и революционным побудителем становления со­циализма, фактором общественно­го прогресса, фактором созревания социалистической революции». В силу своей ограниченности Пугачевы даже не поняли, что этой похвалой утверждают отсутствие социализма в СССР. Ибо как они пишут «…Со времён Хрущёва сбалансировать план не удавалось, не говоря уж о вариантном составлении, о выборе оптимального плана, долгосрочного плана, плана динамического, оперативно отзывающегося на но­винки научно-технической революции. И поскольку усложнилась вся система производства как объекта управления, то и рождение науки управления было неизбежно». Но во-первых, плановый хаос был уже при Сталине. Во-вторых, именно Сталин разгромил в СССР НОТ (науку об организации труда), чем замедлил становление науки управления на несколько десятков лет. В-третьих, самое интересное, как Сталину без ОГАСа удавалось добиваться сбалансированных планов, на что не были способны экономисты после его смерти. Здесь дело не в простоте планирования, поскольку товарное хозяйство уже в царской России было достаточно сложным, а в мифологическом мышлении Пугачевых, которым любой ценой хочется верить, что при Сталине был социализм, даже если для этого нужно предположить, что мозг вождя обладал возможностями 20 ноутбуков.

Но почему же советское руководство не решилось на введение ОГАСа, если оно выступало за социализм и его победу? «…Но, к сожалению, с этого пути свернули, необходимость ее недооценили руководители страны, зараженные деляческим, мелкобуржуазным мировоззрением». Опять волюнтаризм. Не захотели и делу социализма не помогли.

Идеи Пугачевых созвучны передовице, автором которой вероятно был Пихорович. Во всяком случае, там высказаны мысли чрезвычайно похожие на содержание его последующих статей. Вслед за Глушковым там отмечено, что в СССР не было системы управления социалистического типа. Рассказано, как он предлагал ввести ОГАС, чтобы облегчить управление экономикой. «Увы, тогда академика не послушали. Пошли по пути усиления рыночных рычагов регулирования экономики, то есть решили пожертвовать уровнем управляемости экономики. Результат мы пожинаем сегодня»[358]. О том, что СССР просто не дорос до ОГАСа, они даже не думают. Более того, оказывается, что СССР, имея те же проблемы, что и развитые капиталистические общества (исчерпание возможностей управления на основе товарно-денежного хозяйства), имел гораздо меньше квалифицированных управленцев. Это указывает не на преимущества социализма над капитализмом, как тщится доказать автор, а на правоту Глушкова, писавшего о недостаточном уровне даже обычного управленчества в СССР. Но почему же академика не послушали? Неужели все дело в роковом случае? Для новых сталинистов похоже, что именно да. А для его объяснения они вновь затягивают старую песню о недостатке сознательности у преемников Сталина, о теоретическом невежестве Хрущева. Например, Пихорович несмотря на лихие диалектические конструкции, которые он возводит в своих сочинениях, в конечном счете объясняет гибель «социализма» таким наивным способом. Т.о. новые сталинисты вновь демонстрируют свою теоретическую беспомощность и неспособность объяснить гибель своего «социализма». А для нас судьба ОГАСа это замечательный пример, подтверждающий правоту материалистического понимания истории.

Введение ОГАСа вступало в прямое противоречие с интересами государственной буржуазии. Ведь если ввести автоматизированную систему управления экономикой, весь этот класс оказывается ненужным, исчезает его материальная база, происходит переворот в разделении труда, номенклатурщики теряют свои должности и места. Могли ли они допустить коллективное самоубийство? Конечно, нет. Для введения ОГАСа нужна была власть трудящихся. Но ее не было в СССР еще с 20-х годов. Потому к социализму в тех условиях вел лишь один путь – социалистическая революция.

Этот пример служит блестящим подтверждением правоты марксизма. Дело в том что, как гласит эта теория, в обществе наблюдается конфликт производительных сил и вырастающих на них производственных отношений. Развитие первых рано или поздно приходит в противоречие с существованием вторых. Производственные отношения превращаются в оковы производительных сил. Разве здесь не то же самое? Капиталистические производственные отношения в Советском Союзе тормозят внедрение передовой компьютерной техники в управление производством – происходит самое натуральное торможение развития производительных сил. Далее, учение Маркса констатирует, что конфликт производительных сил и производственных отношений разрешается социальной революцией, которая взламывает старую структуру производственных отношений и устанавливает новую. И СССР к такому взрыву пришел в конце 1980-х гг. Но здесь нужно сделать первое и единственное замечание в адрес неполноты теории Маркса. Дело в том, что он был человеком XIX века, когда вера в неотвратимую поступь прогресса казалась незыблемой. Наш ХХ век более трезво взглянул на мир: социальный взрыв, порождаемый конфликтом производительных сил и производственных отношений, может иметь не только положительный исход. Он способен завершаться и катастрофой. Уже Троцкий сформулировал эту возможность в виде знаменитой альтернативы: социализм или варварство*********. Только в свете этого замечания становится понятна трагедия перестройки. Развитое капиталистическое общество подбиралось к социалистической революции, но в результате социального конфликта конца 1980-х гг. не шагнуло на ступеньку вверх, а было отброшено назад – к регрессивным формам капитализма. Похоже зерна его бесславной гибели были заложены не только в неблагоприятной международной обстановке, но и в нем самом. Но этот печальный рассказ мог бы быть темой отдельного исследования.

А пока подведем итоги. Как только новые сталинисты смотрят на то, что они считают своей историей, их марксизм растворяется без следа. Они выступают как бессильные идеалисты, способные только кидаться фразами, искать случайные ошибки и обличать предателей. Никаких закономерностей развития, никакого материалистического подхода к обществу они не ведают. Поскольку настоящее выступает как продукт прошлого, они все эти беспомощные приемы переносят на современность и блуждают по ней, как легендарный ежик в тумане, натыкаясь на те же самые грабли. Помните афоризм Пихоровича «капитализм и Украина несовместимы»? Вера в советский «социализм» закрывает путь для научного познания законов и процессов общественного развития.

Последствия этой беспомощности гораздо серьезнее, чем на первый взгляд кажется. Вспомним, что социализм, это общество, развитие которого направляется научным предвидением. Во всяком случае, новые сталинисты этого не отрицают. А теперь скажите, как могут осуществлять научное прогнозирование люди, которые бессильны познать прошлое и объяснить настоящее? Как подобный интеллектуальный уровень совместим с требованиями, предъявляемыми организацией социалистического общества? Если верно, что таковы свойства общества будущего, то сталинизм не совместим с потребностями общественного прогресса. Сталинизм как идеология – это тупиковая ветвь эволюции.